Сказка про Главное. Часть IV. Катастрофа

      ЧАСТЬ IV. Катастрофа
      
      СОДЕРЖАНИЕ 4-ой части:

Глава 1. Ожидание
Глава 2. Выход из тупика
Глава 3. Пугало
Глава 4. Горница
Глава 5. Пусть плавают!
Глава 6. На рыбалке
Глава 7. Зеленые Гребешки
Глава 8. Катастрофа
Глава 9. Царство мертвых
Глава 10. Единственное желание
Глава 11. «Стре-коза!»
Глава 12. «Озеро» (рассказ)
Глава 13. За круглым столом
Глава 14. Клятва
Глава 15. Прощание
Глава 16. Горькое открытие
Глава 17. Красавица-дедка
Глава 18. Привет от деда
Глава 19. Прощание с «немцами»
Глава 20. Серый город - 2
Глава 21. Цирк
- - - - - -

      Глава первая. Ожидание

      По мере того как солнце медленно сползало к горизонту, Лёнька всё чаще и чаще начинал задумываться и оглядываться: будто ждал кого-то.
      — Лёньк, ты чё? — толкал его Петька.
      Лёнька вздрагивал, стряхивал с себя оцепенение и даже делал попытки развить бурную деятельность, но скоро всем стало ясно, что мысли его далеко и былого веселья уже не предвидится.
      Машина вдруг вспомнил, что отпустили его всего «на часок», а три — это уже явный перебор, и, переключив скорость на отметку «максимальные угрызения совести», укатил под оглушительные звуки профессионально скопированной сирены.
      Миля глянул на свою одежду, и, не разглядев её под слоем грязи, тоже затосковал.
      — Домой, что ли, смотаться? — сказал он. — Отметиться?
      — Ты вечером приходи, — попросила Вера. — Мы ещё в «Олень-олень» сыграем.
      Свернув с выгона в ближайший проулок, Миля ещё долго маячил среди грядок с огурцами, луком, капустой, в своей жёлтой кепочке и сам похожий на подсолнух.
      Вера недовольно поглядывала на брата: «У-у-у какой! Всех распугал!» Она, единственная, прекрасно знала, кого с таким нетерпением ожидает Лёнька (воскресенье же! обещанное!), но это не служило в её глазах оправданием.
      Нина не выдержала и взяла оброненные Лёнькой бразды правления в свои руки.
      — Так. Купаться! — решительно приказала она. — И домой, ужинать!
      Лёнька, Петька и Вера вяло повиновались.

      Глава вторая. Выход из тупика

      После ужина все собрались в амбаре. Вера улучила минутку и накрутила Лёньке хвост за испорченное всем настроение.
      — Я вот Никоше всё расскажу! — погрозила она тонким пальчиком. — Будешь сидеть дома как миленький. А мы с ним и без тебя справимся!
      Лёньку она, конечно, этим не напугала, но зато вдохнула в него свою нерушимую уверенность в непременном явлении деда, чего Лёньке явно не хватало в течение всего этого бесконечно длинного дня.
      Расположившись на своих местах, словно куры на нашестах, ребята начали строить оживлённые планы на предстоящий вечер.
      — Машину теперь точно не выпустят, — говорил Петька. — Тёть Галя, поди, с тряпкой на голове лежит: «А если б тебя волки съели?!» А Миля прискачет. У него мамка горячая, зато отец… этот… как его? Флегма — во! Как сынуля начнет ныть да упрашивать, так или она выгонит: «Чтоб глаза мои тебя не видели, изверг!», или отец отпустит.
      Петька так точно передал гневную тираду тёти Тони, что даже Машина, половший в собственное наказание чеснок на усаде, грустно вздохнул, фыркнул и рассмеялся в унисон со своими друзьями.
      — Я предлагаю поиграть здесь. Пока… — и, словно попрощавшись, Нина ярко позеленела и растворилась в воздухе. Петьку тоже будто шапкой-невидимкой прикрыли.
      От неожиданности у Веры захолонуло сердце, но Лёнька уже летел из амбара и с криком «Й-е-э-с!» мчался к воротам. В воротах стоял незнакомый ему старик и, как китайский болванчик, приветливо кивал своей, словно вымазанной в зелёнке, лысиной.
      Вера, не предупредившая брата о метаморфозе, хихикнула. Однако минута молчания явно затягивалась. Наконец Вера не выдержала  и  сердито накинулась на брата:
      — Ты что: лысых не видел? Никоша устал, проголодался с дороги. Дай пройти, памятник!
      Лёнька ожил, подхватил неизменный дедовский рюкзачок, и вдвоём с Верой они буквально втащили старика в амбар и усадили на пень. Сестра примостилась на кровати, брат попытался пристроиться рядом.
      — Куда?! — закричала Вера. — Нину раздавишь!
      — Какую Нину? Здесь же никого нет. Вот! — и Лёнька для пущей убедительности похлопал по постели рукой.
      — Куда же она, по-твоему, делась? Сидит, как сидела!
      Упершись ногами в Лёнькин бок, она выпихнула его с кровати. Лёнька шлёпнулся на пол, а Вера бросилась обслуживать гостя. Она налила чай и подвинула старику большую тарелку с печеньем и карамельками.
      — Ешьте, — щедро разрешила она. — Всё равно всё целым останется. Красота!
      Лёнька, хоть и покрутил пальцем у виска (мол, ну и приглашеньеце!), но решил, что в  Вериных словах есть резон и опустошительный набег на бабулин холодильник не будет иметь нежелательных последствий.
      — Я щас, — сказал он и через минуту вернулся с доской, уставленной всевозможными блюдами. От их вида Никоша резко проголодался.
      — Недурно! — он подцепил на вилку внушительный кусок холодца и обмакнул его в соус из сметаны и хрена. — Особенно, если учесть, что последние дни я провёл как Робинзон — на необитаемом острове.
      Лёнька сразу зашевелился, но Вера пресекла возможные расспросы, осадив брата:
      — Ты дашь дедушке поесть или нет?!
      — Вы чем на меня любоваться, — сказал дед, — лучше «волшебной палочкой» попользуйтесь. Если, конечно, желаете.
      — Ура-а-а! — крикнул Лёнька, успевший уже сильно соскучиться по экстремальным ощущениям.
      Он совершил всего один-единственный затяжной прыжок до желанной цели, и всё-таки Вера опередила его. Она схватила приборчик и быстро сунула его за пазуху.
      — Опять ко львам и крокодилам?! Ни за что!
      Лёнька не сразу пришёл в себя: такой удар!
      — А с тобой-то мы где будем?! — отчаянно закричал он, почувствовав, что Вера не шутит и что не видать ему заветной игрушки, как своих ушей. — Опять Верой-звездой любоваться?! Или какие-нибудь наряды королевские примерять надумаешь?! Может, дом из шоколада выстроишь?!
      — Зачем же? Дом из шоколада уже был, — вспомнив о зефирных яблоках и шоколадных апельсинах, сказала Вера. — Но и твои сафари – чем лучше?
      Через несколько минут спор окончательно зашёл в тупик. Дед в разговор не вмешивался: «Ай да окрошка!» — слышалось от стола. И тут Вере пришла в голову спасительная идея.
      — Никоша! Нажмите на белую кнопку сами! — попросила она и с загоревшимися глазами протянула старику «волшебную палочку». — Это будет так здорово!
      Лёнька решил, что лучше хоть что-то, чем совсем ничего, и присоединился к просьбе.
      Дед посмотрел на них с такой хитрой улыбкой, что брат с сестрой сразу поняли: их ожидает нечто не совсем обыкновенное.
      Никоша протянул руку и надавил на белую-зелёную кнопку.

      Глава третья. Пугало

      Сначала Вера даже не увидела, а услышала, что вокруг неё всё изменилось. Воздух вдруг оказался замешан на густом жужжании непонятного происхождения. Из-за серебристых звёздочек она не сразу разглядела золотистых пчёл, шальными пульками свиставших у самого её виска. Вера приклеилась к дереву, испытывая чувства необстрелянного бойца на передовой и отчаянно жалея о выпущенной из рук «волшебной палочке».
      «Хуже мальчишки!» — так оценила она поступок деда. И тут же отдала себе приказ: «Стоять и не двигаться!», вспомнив имеющийся у неё небогатый опыт общения с пчёлами. Но там, в настоящей жизни, их всегда было мало, а здесь!.. Ой, мамочки!
      Вера стала осторожно осматриваться в поисках возможных путей отступления. Куда там! Ожившее огородное пугало протягивало к ней руки и при этом что-то там приговаривало на своём непонятном пугающем языке.
      — Что? — спросила Вера, чуть не падая в обморок.
      У пугала отсутствовало даже лицо! Вместо головы торчал немыслимый шлем с частой сеткой вместо лица, сквозь которую просвечивало что-то розовое. Если при встрече с крокодилом у Веры хватило сил и закричать, и убежать, то теперь она оказалась лишена даже этой возможности.
      — Угощайся! — вдруг разобрала Вера последнее слово.
      Она машинально заглянула в протянутую ей миску. Там лежали какие-то деревяшки, похожие на кусочки гнилого пня, политые сверху светло-коричневым клеем.
      — Нет! Никогда! Ни за что! — закричала Вера, враждебно уставившись в безглазую и безносую пустоту.
      Пугало огорчённо вздохнуло, поставило миску на траву и… стало снимать «голову».
      — Не надо! — заверещала Вера. — Я съем, съем!
      Но пугала уже не было. На его месте стоял Никоша в длиннющем балахоне и, удивлённо глядя на Веру, спрашивал:
      — Тебе что? Соты не нравятся?!
      Вера вмиг превратилась из испуганной девочки в разъярённую фурию:
      — Тоже мне шуточки!
      — Какие шуточки? — оторопел дед, смахивая с лица капельки пота. — Самые натуральные соты.
      — "Соты", "соты"!.. Соты? Ой! А я подумала… «Гнилушки под соусом»! — и она прыснула коротким смешком.
      Теперь, когда Вера приобрела способность смотреть не только на пчёл, но и в промежутки между ними, она вдруг увидела, что находится в обычном деревенском саду, похожем, как две капли воды, на любой головкинский сад и так же огороженном со всех сторон невысоким добротным плетнём. Да-да, плетнём! И, если честно, это было очень красиво! Малина, смородина, яблони и даже дуля — всё то же самое и почти на тех же самых местах. Только пчелиные ульи в тех садах, где приходилось бывать Вере, отсутствовали.
      — Да-а-а, — сказала Вера, — сами от пчёл спрятались, а я…
      — Так я в улей лазил, за сотами! Пойдём сейчас в дом, пробовать.  Лёня!
      — Я здесь! — Ленькина голова вынырнула из малинника и опять скрылась.
      — Ишь какой! Я тоже малину хочу!
      — Так иди! — разрешил Никоша. — Угощайся!.. Эй-эй, руками-то ты зачем размахиваешь? Или хочешь, чтоб покусали?
      Вера, осторожно ступая, подошла к малине и ахнула: жёлтую и красную она видела, конечно, и раньше, но здесь была ещё и чёрная! Да какая крупная! Да какая сладкая!
      Малина оказалась прекрасным средством не только от простуды, но и от страха: пчёлы, в один миг «лишившиеся» жал, сновали в воздухе, словно большие безобидные мухи.
      — Друзья мои! — крикнул им дед. — Я вас буду в избе ждать. Калитка — вот она, не заблудитесь.

      Глава четвёртая. Горница

      Притворив калитку, ребята попали во двор просторного бревенчатого дома с привычными глазу надворными постройками. Пахло тёплым коровьим дыханием и курятником.
      Всё ещё надеясь на что-то необыкновенное и хоть чуть-чуть фантастическое, ребята поднялись на крыльцо и вошли в избу.
      У стола суетился Никоша, разливая мёд в блюдечки. В углу красовалась огромная русская печь с уютной лежанкой, застланной пёстрым лоскутным одеялом. Скамейка, табуретки. Вера разочарованно вздохнула.
      — Что, или не нравится? — засмеялся хозяин. — Пеняй на себя, девонька, сама сюда напросилась!
      — Но ведь это же… обычная деревня! Чем у нас в Головках хуже?
      — Не хуже, — согласился старик. — А, может, даже и лучше: на вкус и цвет — сама знаешь… Тут такая история. Был у меня в детстве друг. Все каникулы в этих местах проводил, много о них рассказывал. Особенно о здешних озёрах. Что и говорить, очень я ему завидовал. Сам-то я городской. Вот… Ну а когда подрос, сразу же сюда рванул. И знаете… Много я деревушек видел, но эта!.. Вот вроде и такая как все, ан нет… Приглянулась, короче. Нда-а-а... Сил тогда, скажу я вам, мы положили немерено!  Выстроили здесь дом. Привели в порядок окрестности. А уж потом только и на рыбалку ходить стали, и за грибами-ягодами… Старикам моим здесь тоже понравилось: вышли на пенсию и перебрались сюда уже на постоянное местожительство. Они-то и пасеку завели, и малину рассадили.
      — А я теперь как палочкой ни махну — всё здесь оказываюсь. К чему бы это? — Никоша лукаво рассмеялся: — Видно, с фантазией у меня плоховато: ничего лучше, вы уж меня простите, придумать не в состоянии…
      Он вздохнул и добавил:
      — Эх, жаль, отца уже нет — он бы вас угостил... По-царски!
      Вера тоже вздохнула и пододвинула к себе блюдечко с мёдом. Поняла: всё, больше ждать нечего.
      — Сейчас медком побалуемся, — сказал Никоша, — и на рыбалку!
      Лёнька так и подскочил на месте:
      — Йес!
      Опорожнив стакан с чаем и полное до краёв блюдце с мёдом, старик пошёл готовить удочки, а Лёнька начал усиленно подгонять сестру:
      — Ешь скорее! Будешь теперь до вечера лизать, как кошка.
      — А ты когда-нибудь такой мёд ел?
      — Какой «такой»? Мёд — он и есть мёд. Я без блинов на него вообще смотреть не могу… И как это у тебя внутри всё не слипнется?!
      Вера зачерпнула полную деревянную ложку пахучего лакомства и, пристально глядя на брата, сунула её в рот. Лёньку аж перекосило.
      — Вот язва! — выдохнул он и хлопнул дверью.
      Покончив с мёдом, Вера решила заглянуть в горницу. Она открыла дверь и… тут же забыла про все претензии к деду!
      Прямо у её ног расстилалась очаровательная зелёная лужайка с цветущими одуванчиками. Неведомые сказочные дали окружали её. А наверху пронзительной голубизной сияло настоящее небо с лёгкими перистыми облачками.
      Вера зажмурилась и для верности сильно потрясла головой. Средство подействовало. Зелёная лужайка обернулась половиками и дорожками из жёлтых, зелёных и белых сморщенных тряпочек. Неведомые дали при более пристальном рассмотрении оказались большими настенными гобеленами, больше похожими на окна, из которых были видны то избушка на курьих ножках, то терем расписной и даже Царевна-лягушка на болоте.
      Только с потолком Вера долго не могла разобраться. Она щурила глаза, старательно пытаясь отгадать, в чём же секрет неба и облаков, пока не сообразила, что потолок просто выкрашен белой и голубой масляной краской. Но как!..
Всё остальное было мягкое, воздушное, кружевное.
      Но не подзоры, салфетки и скатерти пленили Верино сердце.
      Она ещё раз потрясла головой, однако на этот раз наваждение не исчезло. На стуле по-прежнему сидела злющая Баба-Яга и манила её к себе большим скрюченным пальцем. В углу под самым потолком висел  Змей Горыныч, изо рта его вырывались яркие языки пламени. Вера перевела взгляд на диван. Там, натянув тетиву и метясь прямо в глаз сказочного дракона, стоял отважный Иван-царевич, защищая собой неизменную Василису Прекрасную.
      На трюмо, пригорюнившись, сидела Алёнушка, прижимая к себе любимого братца-козлёночка.
      — Интересно, а здесь что?
      «Здесь», в настоящей старинной колыбельке, лежала закутанная в пелёнку… колодочка.
      — Терёшечка! — узнала его Вера.
      А на подоконниках!.. Ой-ё-ёй!
      — Не соскучилась? — спросил Никоша, появляясь на пороге.
      — Скажете! Сказка, а не комната! Неужели это всё тоже волшебная палочка?..
      — Вот еще! — возмутился старик. — «Палочка»! Матушка моя — вот кто настоящий волшебник, Верочка! Волшебница, — поправился он и продолжил: — Мастерицей она, сколько помню, всегда была… Ну там… кофточки вязала, шапочки… А потом вдруг — р-р-раз! — вот такой фокус-крокус!..  А что? И показать не стыдно, и посмотреть любо-дорого. Ей даже звание присвоили — народный художник.
      — Ух ты! — поразился Лёнька, в поисках деда заскочивший в горницу. — Сколько кукол!
      — Лёнь, ты посмотри! Глазки — пуговки, носы — заплатки и лица тряпочные, а как живые! И волосы, глянь: вот здесь — пряжа, а здесь — овечий мех. У бабули наверняка есть и мех, и пряжа. Представляешь?!
      — Слушай! — обрадовался брат. — Ты, может, тут и останешься? А мы на рыбалку сгоняем. Точка?
      Вера заметалась, раздираемая противоречивыми чувствами. Даже разглядеть всё толком и то не успела. Но остаться одной? В незнакомом доме?..
      — Нетушки! Я с вами!
      — Вот увидите, рыбалку она нам точно испортит! — оптимистично заверил Никошу Лёнька.

      Глава пятая. Пусть плавают!

      Лёнька шагнул за ворота.
      — Прыг! — и Вера впечаталась в брата.
      — Что же ты?! — закричала она. — Шёл, шёл…
      — И пришёл, — сказал Лёнька. Он был настолько ошеломлён увиденным, что даже не рассердился. — Прикинь, где находимся? В Южном!
      Вера, к Лёнькиному удивлению, отнеслась к новости совершенно спокойно. Не всё ли равно? Главное — озеро. К нему-то сломя голову она и устремилась по склону, буйно поросшему донником.
      Набрав скорость, Вера проскочила тропинку, что вилась между подножием холма и озером, и, взмахнув руками, щучкой нырнула в воду.
      Лёнька, наблюдавший сценку с невысокой возвышенности, чуть не захлебнулся вместе с сестрой. От хохота.
      — Как водичка? — крикнул он.
      — Да погоди ты! — сердито отмахнулась Вера, стоя на четвереньках и старательно отплёвываясь. — Я тут, кажется, нашла что-то. Ага, вот!
      То, что произошло дальше, можно было бы проследить только на сильно замедленной съемке. Произошла мгновенная рокировка. С воплями прямо противоположного значения Вера и Лёнька в две секунды поменялись местами, а рак всё ещё летел, придирчиво выбирая место для аварийной посадки.
      Вера, стоя наверху, широко раскрытыми глазами наблюдала, как Лёнька одного за другим выкидывает из озера раков.
      — Ой, мамочки, — шептала она, периодически вскрикивая. — Сколько же их — ужас!
      Дед, замешкавшийся было во дворе, появился наконец с целым ворохом удочек.
      — Вот молодец! — обратился он к девочке. — Уже и искупаться успела!
      Вера сразу приободрилась:
      — Я, Никоша, даже рака поймать успела!
      — Да ты что? Не побоялась? Ну-ка, ну-ка, покажи пучеглазого!
      — А я его… это, — Вера махнула рукой, — отпустила. Пусть плавает!
      Следом за стариком Вера спустилась к озеру. По тропинке уже ползали десятка два выловленных Лёнькой зелёных уродцев. Вера хотела осторожно обойти опасное место, но желание продемонстрировать деду свою исключительную смелость перевесило.
      — Вот, смотрите! — сказала она и, с замиранием сердца приподняв рака за спинку, швырнула его куда подальше. Получилось, что в брата.
      Лёнька разогнулся и погрозил сестре кулаком:
      — Макну — будешь знать! — и, обращаясь к Никоше, сказал: — Знал, что Южное раками славилось, но чтобы до такой степени!
      — Э-э-э! Когда твой отец маленьким был, здесь — рассказывал, поди? — раков вёдрами ловили, а во времена детства твоего деда — мешками тягали. Людей мало было, всем хватало… А уж когда за ними всей областью охотиться стали — у-у-у!... Зато сейчас, считай, ни посёлка, ни раков. Выгребли. Всё, подчистую!
      Лёнька посмотрел на вершину холма. Там, закругляясь вдоль озера, стояли крепкие деревенские избы.
      — Да-а-а… — сказал он. — Я здесь прошлым летом был: одни развалюшки, три старика да старушка. А озеро вообще... Раза в два меньше, а посерёдке ржавый каркас торчал…
      — «Неперспективный посёлок». Ни больницы в своё время строить не стали, ни школы. Магазин и тот в Центральном: пять километров туда, пять обратно. До вас ещё дальше. Пошагай-ка! Да и не наездишься.
      — Жалко, да, Вер? — спросил Лёнька, но бросив взгляд на сестру, нахмурился. Вера смотрела на него что-то уж чересчур честными глазками.
      — Не понял! Опять что-нибудь натворила?.. Раки! — вдруг закричал он. — Ты куда раков дела?!
      — Они, Лёнь, сами уползли. Домой, в озеро.
      — «Сами»! — Лёнька обернулся к Никоше и пожаловался: — Ну, что я говорил? Она раз отцу всю рыбу в Главное спустила. Что бы-ы-ыло! — вспомнив, он расхохотался и, махнув рукой, неожиданно добавил: — Да ладно… Пусть плавают!

      Глава шестая. На рыбалке

      — С мостков рыбачить будем или с лодки? — поинтересовался дед.
      — С лодки! Никоша, конечно, с лодки!
      Лодка оказалась хотя и крепкой, но такой неустойчивой, что Вера не замедлила втайне пожалеть о своём выборе. Однако ей очень не хотелось уронить в глазах Никоши авторитет храброй девочки. Двадцать проглоченных ахов и вздохов — и Вера наконец-то на крошечной скамейке впереди деда и брата.
      Старик взялся за вёсла, и лодка заскользила к центральной точке озера.
      Все озёра от Кривенького до Широкого тянулись с запада на восток (или с востока на запад). Южное, понятное дело, эту линию нарушало, чем и заслужило своё название. Иначе оно несомненно было бы названо Круглым. Леса рядом с ним не было. Были луга. Воды — озеро, а цветов — море!
      Вода, окрашенная небом в ярко-голубые тона, и исключительная геометрическая правильность придавали озеру весёлый, но несколько простенький и легкомысленный вид. «Главное лучше!» — решила Вера, вначале ревниво поглядывавшая вокруг. После чего успокоилась и повеселела:
      — Вода-а-а! Цвета Муркиных глаз!
      — Хорошее озеро! — старик опустил руку и похлопал по воде, словно по плечу старого друга. — Тёплое!
      Вера от удочки отказалась.
      — Я… — сказала она, но Лёнька так зашипел, что продолжения не последовало.
      «Вот сиди теперь и молчи… как рыба!», — думала Вера, именно от этого больше всего страдавшая на рыбалке.
      Первое «скучно!» последовало от неё через четверть часа, второе — через десять минут после первого, далее последовала пулемётная очередь.
      Наконец, Никоша не выдержал:
      — Ну, это не рыбалка. Придётся сматывать удочки.
      — Вер, ну дай хоть одну поймать. Имей совесть!
      — Ишь какой хитренький! А, может, она только ночью клюнет, первая?
      И тут у деда клюнуло. Он ловко подсёк рыбину, и через секунду в лодке забилась прекрасная здоровенная щука.
      — Вот бы её бабуле! — восхитился Лёнька. — Она щук фаршированных готовит — пальчики оближешь!
      — Фар-фар-фаршированных гав-гав-говоришь?!
      Трое в лодке, не считая щуки, посмотрели друг на друга.
      — Вер, ты, что ли, гавкаешь? — неуверенно спросил Лёнька.
      — Глу-глу-глупости гав-гав-говоришь! — ответила Вера, поджимая под себя ноги и со страхом глядя на рыбину.
      — Ну, точно Верка!
      — Фаршированных! — щука от возмущения оскалила свои страшные зубы и так мотнула хвостом, что Вера метнулась в сторону, лодка накренилась, и щука, воспользовавшись случаем, быстро выскользнула за борт.
      — Вот это да! — ахнул Никоша. — Рыбина заговорила! Вот уж точно: и в мыслях не было! Больно народец-то молчаливый!
      — Значит, было! — резонно заметил Лёнька. — Дела-а-а…
      Щука вынырнула из воды и насмешливо спросила:
      — Что? Поговорить со мною захотелось? Милости прошу! Ныряйте в озеро! До ночи болтать буду, рта не закрою. По щучьему веленью, по моему хотенью исполню всё, что только пожелаете!
      — Там пожелаешь! — проворчал Лёнька.
      — Вот-вот! А услышь ты, Лёнечка, про фаршированных мальчиков — вмиг бы онемел, как рыба! — и  щука, окатив их водой, ушла под воду.
      Опомнившаяся Вера прыснула со смеху, глядя на обескураженного брата.
      — Хм… Это что же получается? Теперь и на рыбалку не ходить, что ли? — буркнул тот.
      — Ходи, — сказал Никоша, подмигнув Вере. — Говорящих больше не будет, лови себе на здоровье!
      Лёнька нахмурился:
      — А что? И поймаю! А то эта… У-у-у! Всё настроение испортила!
      — Угу, — поддела его Вера: — другая скажет: «Съешь меня, Лёнечка, съешь, миленький!» Всё живое жить хочет, неужели непонятно? Не только ты!
      — Всё живое еще и есть хочет, к твоему сведению!
      — Вот и совмести! – предложил Никоша.
      — В смысле? Как это?
      — А как получится. Главное, чтоб не бездумно.
      — Скажете тоже! — вклинилась Вера. — Для этого голова нужна. Правда, Лёнь?
      Лёнька, расстроенный неудачной рыбалкой, сильно разозлился:
      — Как щас дам! — и хлопнул кулаком в стоящую на столе миску. По амбару разлетелись зелёные хлопья из сметаны и хрена.

      Глава седьмая. Зелёные Головки

      — Так, — сказал дед, вытирая полотенцем лысину, — как говорится, попили-поели, пора и честь знать.
      — Оп-ля! — Лёнька молниеносно схватил лежащую на столе бесхозную «волшебную палочку» и отскочил к двери.
      — Хватайте его! — закричала Вера, но было уже поздно: Лёнька-таки успел воспользоваться желанной кнопкой. Она ойкнула и как всегда захлопнула глаза ладонями.
      Тишина. Вера чуточку раздвинула пальцы и в образовавшуюся щёлку выглянула наружу. Лёнька стоял на прежнем месте и продолжал упорно тыкать в «белую» кнопку.
      — Отдай! — взвизгнула Вера.
      — Да на! На! Успокойся! Не работает она, сломалась.
      — Как сломалась? — старик отобрал у Веры «волшебную палочку» и сам нажал на зелёную кнопку.
      — Я же говорил! — не на шутку встревожился Лёнька.
      — Да нет. Всё нормально. Работает.
      — Как же работает? Вы как сидели, так и сидите!
      — А что я, по-твоему, делать должен? Порыбачил и будя.
      — Ах да! — спохватился Лёнька. — Всё время забываю! Почему же у меня не сработала?
      — Не знаю. Разве что загадал что-нибудь… эдакое?
      — Куда там! Проще пареной репы — с Неколькой встретиться. Вот так надо! — Лёнька показал «как». — Позарез! Думал, до отъезда увижу, а он взял да на неделю к тётке умотал.
      Дед посмотрел на Лёньку и развёл руками:
      — Неколька же  —  сам понимать должен. Сплошные фокусы-крокусы… Ладно, пора на выход. Потехе — час, а делу — время!
      Вера вприпрыжку поскакала за Никошей.
      За воротами, внезапно оказавшись в чужом и совсем незнакомом месте, девочка резко присмирела. Деревня, словно освещённая мощным зелёным прожектором, напомнила ей одну из картин Куинджи. Несколько секунд Вера наслаждалась видами и вдруг почувствовала неладное.
      — Да это ж Головки! — воскликнула она. — Просто зелёные Головки!
      — А ты что думала? Елисейские поля? — сострил Лёнька.
      — Нечего из меня дурочку делать! — обиделась Вера. — Никоша, — вдруг решилась она, — давайте, мы его накажем! Пусть сидит здесь и ждёт. Он, кстати, и экскурсии не любит! Вечно ноет, что скучно, неинтересно!
      — Ничего себе! — Лёньку будто обухом по голове ударили.
      Старик задумчиво посмотрел на Лёньку. Выражение его лица понять было трудно, и у последнего всё внутри так и ёкнуло.
      — Говоришь, одна в путешествие отправишься? — уточнил дед. — Гм, не забоишься?
      «Одна?! Без Никоши?! — сказать, что Вера испугалась, значит, ничего не сказать. — А-а-а!»
      Лёнька моментально взбодрился:
      — Точно! Валяй одна. Опасностей ноль. Вернёшься живёхонькая-здоровёхонькая.
      — Опасного там, конечно, ничего нет, — согласился Никоша. — Но страшновато будет.
      — Очень? — прошептала Вера.
      — Боюсь, что очень.
      Вера бросила на старика умоляющий взгляд. Что же ей теперь? Упрашивать брата? Вот еще! А одной-то… не хо-о-очется!.. Но Никоша будто не понял. Ой-ёй, что делать?! Вера посмотрела на брата:
      — Лёнь?
      Лёнька сжалился над окончательно позеленевшей сестрой.
      — Ладно, — сказал он, — так уж и быть… Уговорила!
      Свернули в Антоновский проулок и пошли к озеру.
      — Никоша, а зачем «зелёное время» нужно? — задал давно уже мучивший его вопрос Ленька. — Это же настоящее. Здесь всё как было, так и осталось.
      — Ну да, без людей только. Зачем они здесь сейчас, скажи на милость?
      — Но ведь кнопок-то всего две?.. Т-а-а-ак , сейчас Верка скажет, что знает!
      — И скажу! — согласилась Вера. — Надо нажать сразу на обе кнопочки. Верно, Никоша?
      — Умница!
      Лёньку взяла досада, на этот раз не на Веру — на себя. Опять опростоволосился!
      На «смотровой площадке» Никоша остановился:
      — Ну, смелые вы или нет?
      — Сме-э-э-лые! — дрожащим голоском проблеяла Вера.
      — Вот вернётесь — обещаю! — исполню самое заветное ваше желание! Хотите?
      — Самое-самое? — оживилась Вера. — Какое?
      — Могу сказать только одно: устроит обоих!
      Лёнька недоверчиво хмыкнул: обоих сразу? Вот уж вряд ли!
      — Может, не надо? — прошептала Вера, увидев, что дед приготовился нажать на красную кнопку.
      — Надо, Верок, надо! — твёрдо сказал Лёнька и взял сестру за руку. Ему было жутко интересно.

      Глава восьмая. Катастрофа

      Вокруг был разлит ровный, уже знакомый по Серому городу свет. Сделав шаг, Вера задела какой-то предмет, который с металлическим звоном прокатился несколько метров.
      Лёнька поскользнулся и чуть не грохнулся. Разозлившись, он пнул попавшую под ноги бутылку. Пролетев порядочное расстояние, бутылка раскололась на сотни мельчайших осколков.
      — Того и гляди, вернёмся с ранами!
      Вера несмело хихикнула, соединив последние два слова в одно и впервые осознав значение такого раздела русского языка как фонетика.
      — Свалка какая-то, — недоумённо сказал Лёнька.
      Вера наклонилась пониже. Но внизу ничего интересного не было. Консервные банки, бутылки, пакеты…
      Лёнька с досадой отшвырнул прилипшую к кроссовке бумажку:
      — Интересно, где это мы?
      — А вот мне — совсем неинтересно!
      — Ну и зря. Полезли наверх, там хоть обзор лучше будет.
      Идти было страшно неудобно. Приходилось ставить ноги то так, то эдак, чтобы удержать равновесие. Наконец они оказались на вершине хоть и не очень невысокого, но длинного мусорного холма. Никакой особенной гадости в валявшемся под ногами хламе не было. Только фантики, банки да полиэтиленовые пакеты. Только пробки, бутылки да бумажные стаканчики. Но и много же этого добра было!
      Вид с вершины открылся, мягко говоря, безотрадный: дремучая трава да чуть поодаль два тусклых болотца. Сразу за ними начинался лес. В мертвенно-сером свете он выглядел особенно безжизненно.
      — Туда? — спросил Лёнька.
      Он сразу примерился взглядом. До леса рукой подать, если между болотцами. Там сухо, вон — даже земля потрескалась. Он распустил руки, как крылья, чтобы самолётиком резануть пространство, но вовремя спохватился.
      — А где же страшное? — спросил он. — Не понял…
      Вера ответила не сразу. Она проглотила застрявший в горле комок и сказала:
      — Лёнь… да куда же ещё страшнее?!
      — Это-то?! Тоже мне «страшное»!
      — Дурак! — вдруг сказала Вера. И всхлипнула: — Главное не узнал!
      — Ах, я дурак?! — начал Лёнька, и тут до него дошло. Он посмотрел в указанном Верой направлении и обмер.
      Далеко за лесом, а кажется, что в самой его гуще, он увидел знакомую кирпичную трубу маслозавода. Чуть ниже и немного в стороне — остроконечная колокольня Васильковской церкви.
      Ошибиться было невозможно.
      Как в дурном сне ребята стали спускаться вниз.

      Глава девятая. Царство мёртвых

      По дну Главного они добрались до перешейка меж двух болотцев. Прикинув на глаз расстояния, Лёнька сказал:
      — Здесь был мыс.
      — Что ты?! Перед мысом — овраг!
      — Из оврага помойную яму сделали, не видишь, что ли?
      — Нет, Лёнь, не вижу.
      — Ну правильно: сначала яма, потом гора.
      Что-о-о?! Это овраг?! Овраг, склоны которого после дождя сплошь усыпаны шампиньонами?! Овраг, снабжавший тёрном и облепихой, которые не хуже лимонов спасали их от жажды в жаркие летние дни?!
      А это, выходит, мыс?! Мыс, поросший болотными цветами?! С вечно порхающими над ними стрекозами?!
      Нет, только не это!
      Вера заглянула в мутный безжизненный глаз озера.
      — Лёнь, помнишь, бабуля всё говорила, что в Головках вся вода живая? А здесь что же? Мёртвая?!
      Теперь, когда они находились на середине бывшего озера, Лёнька понял, почему так странно выглядел лес.
      — Вода, лес, земля — всё мёртвое! — ожесточённо произнёс он.
      Опалённые огнём деревья обжигали глаза. Смотреть стало невыносимо больно.
      «Небо! — вдруг вспомнила Вера. — Оно высоко, оно же должно остаться в живых! Хотя бы оно!»
      Она посмотрела вверх, и в этот момент прогремел гром. Небо прорезали молнии. Оказалось, что непривычное освещение скрыло от них приближение грозы.
      — Ничего себе! Ну и тучки! — воскликнул Лёнька.
      Объёмистые махровые тучи затягивали небо. Небольшой просвет быстро сужался, отсекая единственный сохранившийся у Веры лучик надежды. Становилось всё темнее и темнее. Первой не выдержала Вера.
      — Ох и ливанёт сейчас! — с ужасом вскрикнула она и заранее прикрыла голову руками.
      Завизжали тормоза, и у самого Вериного носа из ниоткуда возникла великолепная сверкающая машина. Из неё выскочил пожилой высокий мужчина и с ликующим криком:
      — Получилось, Верка, получилось! — бросился к ребятам.
      Вера дикой кошкой сиганула в сторону и впилась глазами в незнакомца.
      — Ну, малышня, быстро в машину! — скомандовал мужчина и открыл дверцу.
      — Я вам не Верка!
      — Верунь, — миролюбиво сказал незнакомец, — сейчас такое ливанёт, что не только твои волосы, но и мой зонтик облезет!
      Убедительный довод заставил ребят без лишних слов юркнуть в машину.

      Глава десятая. Единственное желание

      Впереди, спиной к Вере, сидела женщина с пышной копной светло-серых волос.
      — Красота! — продолжая чему-то радоваться, мужчина уселся рядом с ней и повернулся к ребятам. Лицо его, с седеющей бородкой, показалось Вере странно знакомым. Она посмотрела на Лёньку, на мужчину… Ха! Ну конечно! Она видела его там, в Сером городе! Вот это да!
      Лёнька, ничего не подозревая, задирал голову, вертелся так, будто под ним было не мягкое сиденье, а добрая охапка крапивы, и даже умудрился пролезть между передними сиденьями, чтобы получше разглядеть рулевое управление.
      — Блеск! — восхитился он. — Машина — класс! Ни разу таких не видел!
      — Верю-верю, — сказал мужчина, с улыбкой поглядывая на свою неподвижную спутницу. — Между прочим, работает на водороде. Вместо вредных выхлопов чистая вода.
      — Кру-у-уто!
      Первых капель никто не слышал, или их не было. Ливень обрушился сразу, будто хотел смыть с лица земли мусор, наполнить до краёв озеро и оживить обугленный лес, чтобы он вновь задышал ландышами и хохлатками. Но и дождь, как поняла Вера, тоже был мёртвый.
      Она осторожно заглянула в лицо сидящей впереди незнакомки. Всё правильно!
      — Ну, вот что! Хватит играть с нами в прятки! Хитренькие какие! Вы — это мы!
      Вера расхохоталась так неожиданно, что Лёнька, понявший из её слов только то, что Вера сердится, в полном недоумении перевёл взгляд с мужчины на сидевшую рядом сестру. Та сидела, крепко стиснув губы и смеяться не собиралась.
      — Нет, Петрович, ты слышал?! — продолжая смеяться, воскликнула женщина. — Ты до сих пор ещё не врубился, а я уже тут как тут!
      — Понятно теперь, почему мы стареть не начали, — буркнула Вера. — Ага, не начали — прямушки!
      — Подкачал, брат! Точка! — добродушно посмеиваясь, сказал мужчина. Его спутница, поблёскивая влажными от навернувшихся слёз глазами, улыбнулась Лёньке, и он понял, что бородач прав.
      — Осёл! — сказал он, хлопая себя по лбу. — Тупица! Надо же: себя не узнал!
      — Самокритично, — удивилась взрослая Вера.
      — Непонятно, — сказала Вера-маленькая, — почему это Никоша не предупредил нас о встрече? Мне так не нра-а-авится!
      — А дед о ней и не догадывается. Вы ему сами вернётесь и расскажете. Обра-а-адуется! — Лёнька-старший подмигнул младшему. — Я ещё тогда эту штуку придумал: через пятьдесят лет, в этот же день и час быть на Главном. А вдруг, думаю, и нам с Верой удастся попасть в зону действия «волшебной палочки» и с вами повидаться? Почему бы и нет? И вот результат!.. Получилось, Верка, получилось! — опять бурно порадовался он, довольно сильно толкая сестру в плечо.
      — Да хватит тебе! Как маленький! — возмутилась «Верка».
      Лёнька будто очнулся. Он глянул в окно, но разбушевавшаяся стихия плотно прикрывала собой печальную картину.
      — Пришельцы из будущего, значит. Ну-ну… И как же вы здесь живете? — упавшим голосом спросил он, и, помолчав, продолжил медленно, словно диктуя: — Если бы… сейчас… мне… дали настоящую волшебную палочку и сказали: «Она выполнит одно-единственное твоё желание», знаете, что бы я сделал? — Лёнька обвёл всех лихорадочно заблестевшими глазами и срывающимся от негодования голосом закричал: — Я бы остановил время! Навсегда! Навсегда!

      Глава одиннадцатая. «Стре-коза!»

      Автомобиль содрогался под потоками воды.
      — Хорошее было время? — спросил Лёнька-старший, по-прежнему улыбаясь.
      — Золотое! — отрезал Лёнька и, гневно глядя на себя взрослого, отчеканил: — Никогда не прощу себе этого! Неужели ничего нельзя было сделать? Тоже мне — мужик!
      — Ты как со взрослыми разговариваешь?! — возмутилась большая Вера. — Смотри мне! Всё маме расскажу! — и, прыснув со смеху, посмотрела на Веру-маленькую.
      Но и Вере было не до смеха.
      — Что это вы? — спросила она. — Может, Главное не видели? Сидят тут, шуточки шутят!
      — Минуточку, — сказал Лёнька-старший. Он нажал на кнопку в боку сидения и вместе с креслом развернулся внутрь салона. То же проделала и сидящая впереди Вера. Затем он потянулся вверх, крутанул большой диск на потолке автомобиля, и все оказались за столом, свисающим вниз на изящной гофрированной трубке.
      — Вот, теперь можно и побеседовать. Так куда вас отправил дед? Помните?
      — Сами сказали, — буркнул Лёнька. — На пятьдесят лет вперёд, куда же ещё?
      — Правильно. Только в инструкции, которую вы так и не осилили, знаете, что было написано? Что не в само будущее, а в пред-по-ла-га-е-мо-е на момент нажатия на кнопку! Улавливаете разницу? Как общество в целом относится к природе в тот момент — такая и картинка.
      Лёньку будто проткнули. Он со свистом выпустил длинное «Ф-ф-у-у-у!» Но появившаяся надежда требовала подтверждения.
      — Значит?.. — он вопросительно уставился на своего бородатого двойника.
      — Значит, всё было сделано вовремя! Ну? Ты же мужик! — сказал тот и, захохотав, хлопнул Лёньку по плечу. Лёнька наполовину вошёл в кресло.
      — А я? — робко спросила Вера.
      — Ну… Ты!.. Ты у нас вообще! — Петрович развёл руками, не находя нужных слов. И по его тону Вера поняла: она тоже молодец, она ещё больше молодец, чем Лёнька! — Верунь, покажи-ка ей что-нибудь. Давай-давай, не стесняйся!
      «Веруня» порылась в небольшой дорожной сумке и вытащила на свет целую кипу книг:
      — Вот, смотрите, специально для вас прихватила, а то в другом формате, я про современные гаджеты, вам будет сложно с ходу разобраться.
      Вера осторожно взяла в руки лежавшую сверху книгу.
      — Эта из ранних, — предупредила женщина и уточнила: — так сказать, школьные зарисовки, класс эдак… девятый-десятый.
      В глаза девочки первым делом бросился автор — Вера Антонова. Ерунда какая-то! Спортсменка, певица, композитор… — опять шуточки! Как говорится, откроешь книгу — увидишь… Хватит!
      — Ты почитай, почитай, — посоветовала ей взрослая Вера.
      Вера нагнула голову, будто приготовившись бодаться, сгребла к себе книги и сквозь готовые хлынуть слёзы ярости дрожащим голосом проблеяла:
      — Н-не х-х-хочу!!!
      Лёнька-младший изумлённо уставился на сестру: чего это она? Трудно прочитать, что ли?
      — Дай книжку! — потребовал он.
      — Не дам! — Вера приготовилась к обороне. Она никому не позволит смеяться над собой! Даже самой себе! — Не трогай! Кому говорю!
      — Вот стре-коза! — Лёнька поостерёгся назвать сестру тем словом, которого она явно заслуживала.
      — Да ладно вам, — примирительно сказала взрослая Вера. — Не хочет, не надо. Ты, Вера, главное не напрягайся! Ещё немного, и мы с вами расстанемся. Навсегда.
      Удар попал в цель. Через несколько секунд Вера уже читала.

      Глава двенадцатая. «Озеро» (рассказ)

      «Они сидели в небольшом сквере. Он наслаждался первыми весенними запахами. Она морщилась от запаха бензина и от шума, доносящегося с ближайшей автострады.
      — Помнишь, — сказал Он, — в детстве верилось, что если чего-нибудь очень сильно захотеть, то желание обязательно сбудется? Как же всё изменилось с тех пор!
      — А ты попробуй! — предложила Она.
      — ???
      — Попробуй чего-нибудь ОЧЕНЬ сильно захотеть.
      — Скажешь тоже! Чудес на свете не бывает.
      — Ну… вдруг?!
      Он задумался:
      — Пожалуй, я взглянул бы на твоё Озеро. Ты так часто рассказываешь о нём!
      В детстве Она все каникулы проводила в деревне, а Он — городской мальчишка — не жил в деревне никогда. Она любила простор, и все городские радости казались ей слишком куцыми. Он удовлетворялся кусочком неба над головой и цветочной клумбой у фонтана. Хотя и в этом нуждался нечасто.
      Её ностальгия привлекала его, как привлекает всё непонятное и загадочное. И ключ к разгадке был только один — само Озеро.
      Он задохнулся, успел схватить её за руку и ухнул в воздушную яму пространства и времени.
      Вокруг всё было почти в точном соответствии с её словами и описаниями: июльский зной, коротко стриженые холмы, тропинка…
      — Пойдём, — сказал Он и потянул её за руку. — Там Озеро!
      От серебристой синевы воды веяло холодом родников: налей такую в кувшин — запотеет, опусти в неё ноги — их сведёт судорогой. От одного вида воды ломило зубы. На солнцепёке Озеро притягивало к себе так, как потянуло бы к себе дно, окажись человек на его поверхности.
      — Где мы? — спросила Она.
      — Видишь то обгоревшее дерево?
      Взгляд, полный ужаса:
      — Как оно здесь оказалось?!
      Дерево Она помнила! Огромная голая рогатка на берегах её детства, с дуплом, отполированным снаружи и изнутри благодарными — за тепло и уют — детскими ладошками. Ей было двенадцать, когда оно рухнуло под натиском времени…
      — Пойдём, я покажу тебе твои камышовые заросли.
      Она недоверчиво улыбнулась. Некоторое время шли молча. И опять — тихий вскрик, недоумение, растерянный взгляд:
      — Там не было острова!
      — А так разве не лучше? Красиво же!
      — Не знаю. Это не мои заросли. И не моё Озеро…
      Она поискала глазами хоть что-то знакомое. Увидев, спросила:
      — Знаешь, как называется эта трава? Впрочем, как она только ни называется: чабрец, тимьян, богородская трава, материнка… Странный у неё аромат, не хуже, чем у полыни… Ой, нет, она не так пахнет! Это не богородская травка!
      — Извини, я не знал про запах… Ты, когда рассказывала о ней, ну, я в инете и глянул.
      — И Озеро у тебя... Совсем другое! Совсем! Моё было ласковым и тёплым. Оно не пугало даже тогда, когда я ещё не умела плавать, хотя оно было большим и глубоким. В нём отражалось всё: небо и звёзды, лес и солнце. В нём жила тайна, которой не было больше нигде: оно явно любило нас. Наверху — для нас — парное молоко, жизнь, свет; внизу — стоит нырнуть поглубже — холод и мрак, бездна, от которой захватывало дух.
      — Ты никогда не рассказывала о нём так.
      — Я не думала, что можно не любить Озеро.
      — В моём детстве его не было.
      Она расстроилась:
      — Мы говорим одинаковые слова и не понимаем друг друга.
      — А знаешь что? Давай навестим его! Хорошо же, когда есть что любить и куда возвращаться. Главное — было бы оно, своё Озеро.
      Разговаривая, они дошли до леса и повернули обратно. Шли той же тропинкой и не узнавали её. Небольшая долина, вся заросшая лютиками, лежала на их пути. Множество маленьких ручейков бежало мимо них к Озеру, и крохотные лягушата брызгами разлетались из-под ног.
      Озеро мягко и нежно светилось в лучах Любви».

      Глава тринадцатая. За круглым столом

      Пока Вера читала, «Веруня» разлила по чашкам дымящийся кофе.
      — Ну и ливень! — сказал Лёнька. — Застрянете вы тут!
      — С моим вездеходом-то? Что ты! — Петрович с удовольствием отхлебнул кофе.
Лёнька поморщился: фу, гадость!
      — А почему здесь дышать легче? Не сахар, конечно, но и не Серый город — точка!
      — Ну… Деревня всё-таки. Людей меньше, машин тоже. Опять же трава вместо асфальта.
      — Всё равно не верю, что Главное может так измениться, — Лёнька ткнул в окно. — Сотни лет стояло, а может, тысячи и вдруг — на тебе! Пожалуйста! За пятьдесят-то лет?!
      — Вот, вот! — сердито отозвалась Вера-старшая. — Фомы неверующие! Послушай-ка лучше, что я вам прочитаю!
      Она выхватила из сумки какой-то старый, потрепанный журнал и быстро перелистала его.
      — Ага, вот! 2020-ый год! «Красная книга в цифрах. Всего видов — 128 918; виды на грани исчезновения — 35 765: вымерли — 902; сокращаются в численности — 14 718». Как вам это? Нравится?! Там написано о животных и растениях, но ведь это касается всего! Понимаете — всего! Озёр, деревень, лесов!.. Про Аральское море слышали? Столько невозвратимых потерь!.. Нимфеи, ну, белые лилии или кувшинки, не рвите — слышите?! Их хоть и хватает пока у вас, но на месте сорванных новые могут не появиться! Кстати, именно поэтому они тоже уже здесь, в Красной книге … Понимаете — нет? Сейчас многое зависит от вас!..
      Неожиданно сменив возмущенный тон на жалобный, Вера завершила свой монолог:
      — Хохлатки на Земле исчезли...
      Вера и Лёнька вздрогнули.
      — Вообще? А в Головках? — быстро спросил Лёнька.
      — И в Головках. Они же легко из земли выдёргивались. Ну и собрал их кто-то. Только кучка высохших клубеньков у родника и осталась…
      Лёньку будто в парилку сунули. Он моментально взмок, вспомнив свой последний поход с Петькой к оврагу. Он и нарвал-то тогда совсем ничего, но кто знает? Может, они и были последними? А он их!.. Тоже ведь с клубеньками!..
      Головки без хохлаток… Всё равно, что ландыши без запаха, а Главное без рыбы!
      Лёнька вдруг понял: нельзя без хохлаток!
      — Нельзя без хохлаток! Обязательно сохраню — вот увидите!
      Лёнька в упор уставился на Петровича. Тот чуть заметно покачал головой: нет, не получилось. Видно, не хотел расстраивать Веру-младшую. Он долго смотрел в окно, затем отрывисто бросил:
      — Да что говорить! И кусты вместо мусорки использовал, и костры в лесу жёг — будто пожар мог кто угодно устроить, только не я…
      — Если урна есть, я в кусты не бросаю, — попытался оправдаться Лёнька.
      — Хм, — усмехнулась «старшая» сестра. — Вот она — наша культура! Вся тут. «Не создали условий — значит, я не виноват. Пусть им будет хуже!» А кому им-то? Это же НАША планета. ТВОЯ и МОЯ!.. Или чужая?!
      — А мы две недели назад в детском парке деревья сажали! — пискнула младшая.
      — Раз за окном такая картина, значит, этого мало! — отрезала старшая.
      — Подсластила бы хоть пилюлю-то! Совсем ребятишек запугала.
      — Да нет, я ничего, — сказала большая Вера. — Сама, помнится, была такая, ничуть не лучше!
      Она протянула руку и неожиданно погладила Лёньку по голове:
      — Какой же ты был лапочка, Петрович!
      Лёнька аж передёрнулся весь: этого ещё не хватало! Он хотел оттолкнуть протянутую руку, но постеснялся и ткнул в бок сидящую рядом Веру:
      — Не лезь, когда не просят! Тоже мне!
      — Я-то здесь причём?! — возмутилась та. Недолго думая, она тоже вытянула руку и погладила Петровича против его хорошо уложенной шёрстки.
      — Вот тебе! — сказала она и показала Лёньке язык.
      Петрович чуть не захлебнулся кофе от смеха, глядя на вытянувшееся лицо мальчика. Он отобрал у сестры пакеты, вынутые ею из сумки, и хлопком открыв их, сунул Вере и Лёньке:
      — Типа чипсов. Хрумкайте! Эти из шампиньонов, а те — мясные. Но! Не из обычного мяса, а из синтетического! — гордо добавил он и спросил: — Ну как? Вкусно?
      Вера и Лёнька дружно закивали головами.
      — Вообще-то причин для экологической катастрофы много. Но то, что «волшебная палочка» выдала такую картинку, — Петрович постучал по окну, — вина каждого. Наша тоже.
      — А я не виновата! — опять пискнула Вера.
      Вера-старшая задумалась, потом спросила:
      — Стрекозу помнишь? Венерины башмачки? Ночь в банке простояли и выбросила — не жалко, да?
      Ещё бы не помнить! У Веры сразу пропал аппетит.
      — А лес?! Во что вы, нет, МЫ превратили лес?! Видите? — все посмотрели в окно, но за завесой дождя ничего не увидели. Веру-старшую это, однако, не смутило: — Не жги костры, слышишь! — обратилась она к Лёньке.
      — Щаз! Рыбу ловить нельзя, костры жечь нельзя, цветы рвать тоже нельзя… Ну и жизнь! — Лёнька чувствовал, что в чём-то он не прав. Но ведь в чём-то и прав!
      Вера-старшая продолжала наступление по всем позициям:
      — Да, это жизнь! А то, что называешь жизнью ты — смерть. Вот она — за окном!..
      Ленька почувствовал: крыть нечем. И разве не он сам, лично, хотел остановить время? Да-а-а… Надо же… Как всё запуталось!
      Но Вера-старшая торопилась: надо сказать как можно больше, может, хоть что-то ещё удастся предотвратить? Только бы Никоша подождал, только бы он не торопился! Она с новыми силами вцепилась в мальчика:
      — Да! Чуть не забыла! Язык! Что у вас за язык, Леня: у тебя, у Пети?! «Щаз, мамка, пожрать, кретин, Лопух, Миля…» Что там еще в вашей коллекции?.. Леня, да язык… его, как лес, — беречь надо! А вы с ним что делаете?.. Ребятки, ведь так ни одного живого ¬— ЖИВОГО! — слова не останется, — вновь жалобно произнесла она. — Честное слово!
      — Ну ладно, ладно, раскипятилась… — Петрович подмигнул Лёньке: — Надеюсь, ко мне лично  претензий нет?
      — Сейчас-то? Нет. Почти.
      — Уже неплохо… А костры, брат, можно и не в лесу жечь, верно? А уж если в лесу приспичило — так очисть место, заготовь воды. Маленький, что ли? А то устроил Африку, запалил пионерский костёр — и будь готов!
      А ведь и правда! Костёр-то тогда остался из-за льва непотушенным!.. А что, если это от его костра?!. Ф-ф-у-у-у! Нет! Там же всё было ненастоящее, со звездочками!
      — Хорошо с «волшебной палочкой», — вслух сказал он. — Делай что хочешь и никаких тебе последствий! Ни о чем думать не надо.
      — Ага. Особенно если в белую кнопку ткнуть. Дважды, — и Вера-старшая скептически посмотрела на своего брата — на этот раз младшего.
      — А что? — У Веры при одном воспоминании о розовых шариках — «такая вкуснятина!» — глаза подернулись мечтательной дымкой.
      — А ничего. Пустота. Мечта без дел — сплошной розовый туман, всё!.. Нет уж! Помечтал — и за работу!
      — Можно один раз нажать, — не сдавался Ленька. — Зачем два-то?
      — Хочешь, чтобы вокруг тебя звездочки сверкали и людей не было?
      — Ну нет, хочу, чтобы всё было как в жизни!
      Петрович расхохотался:
      — Эка загнул! Как в жизни бывает только в жизни. Дед ведь не Господь Бог, верно? Хотя старик сделал всё, чтобы не повторилось Южное. Что ж… Головки, хоть и без хохлаток, мы отстояли. Да разве одни Головки! Работы хватает. Вера — молодец, большую волну подняла: ездит, пишет, общается, даже снимается! Как тебе собственные писания? — поинтересовался он у маленькой Веры, вновь взявшей в руки книгу.
      — Это не я писала! — твёрдо сказала Вера. — Я так не умею!
      Вера-старшая легко согласилась:
      — Да и не я. С тех пор сколько воды утекло…
      — Интересно. Вот в рассказе: Она это ты — я, то есть. А Он? Кто?
      — Не узнала? — насмешливо спросила старшая.
      — Неколька, что ли? Фи! У него нос пипочкой и губы толстые!
      — Зато кожа тонкая!
      — Кожа как кожа. И вообще:
      
      Коля, Коля, мотылёк,
      Рыжий, словно огонёк.
      Никогда не выйду я
      За Коляна-Мотылька!
      Вот!

      Взрослые рассмеялись, а Вера сердито добавила:
      — Ничего смешного не вижу! И потом… Он же Нине нравится!
      Отсмеявшись, Вера-старшая выглянула в окно и заметила:
      — Смотрите-ка, дождь затихает! Может, еще и прогуляться успе…
      — А я? Что делать мне? — хотел спросить занятый своими мыслями Лёнька, но эти слова так и застряли у него в горле. На его глазах Петрович стремительно позеленел, будто покрылся мхом. — Никоша!

      Глава четырнадцатая. Клятва

      — Отправьте меня обратно! Скорее! — от нетерпения Лёнька принялся трясти старика, словно пытаясь вытрясти из пустого кошелька золотую монетку.
      — Да что случилось-то?! — растерялся дед, безуспешно пытаясь утихомирить атакующего.
      — Никоша! — закричала Вера. — Мы там самих себя встретили! Взрослых! Представляете?
      От неожиданности старик не сразу сообразил, что от него требуется.
      — Такая удача! — повторял он, дрожащими пальцами тыкая в кнопку. — Ну и фокус-крокус – это надо же!
      — Стойте здесь! — приказал Лёнька.
      Дождь почти прекратился, но крупные капли равномерно бомбили его голову, заставляя поёживаться, пока он, скользя, спотыкаясь и чертыхаясь, поднимался на холм, вновь возникший на его пути к озеру. Почти достигнув вершины, он упал и сильно порезал ладонь о бутылочный осколок. Из ранки хлынула кровь, но Лёнька не то что крови — боли не заметил. Мозг посылал телу один-единственный настойчивый сигнал: «Успеть! Успеть! Только бы успеть!»
      Он не успел. Увидел вдали две светящиеся точки и в каком-то тупом отчаянии проследил за ними до их полного исчезновения.
      Итак, с Верой всё ясно. А он? «Мне-то что делать?» — хотелось крикнуть Лёньке. Придётся теперь самому репкой думать, а ведь всё могло быть так просто!
      После дождя вид с холма казался ещё более унылым. Всё утопало в грязи и будто плакало. Лёнька слизнул стёкшую по лицу каплю — точно! Солёно-кислая.
      К озеру идти не хотелось, да и дорогу к нему развезло похлеще, чем в осеннюю слякоть. Выгон сейчас был так же доступен любому желающему, как джунгли в районе реки Конго. Торчать на мусорной гряде и любоваться окрестностями? У Лёньки мелькнула злая мысль, что если бы он родился здесь, у этих болотцев, то, может, стоял бы сейчас и наслаждался «природой». Как батя: приедет в родные Головки, сядет на крылечко и с сигаретой в зубах приговаривает: «Какой воздух? А? Обалдеть можно!» А Лёньке от этого «воздуха» дурно делается. Комары и те от табака дохнут!
      Спуститься вниз и ждать конца добровольного заточения? Он круто развернулся и оцепенел. Над заросшими усадами и диким заглохшим садом, растянувшись от леса в невероятные светло-серые дали, висела… радуга! Но какая же она была грязная! Правда, если бы она была другая, привычная, Лёнька удивился бы ещё больше. И всё-таки это была радуга! Она словно высветила перед ним ближайшие цели и перспективы. Ничего!.. Ничего, он, Лёнька, и без Петровича справится!
      И Лёнька решил, не теряя ни минуты, действовать. Он поднял залитую кровью руку и пообещал — озеру, лесу, оврагу:
      — Клянусь!
      Подумал и добавил:
      — Точка!

      Глава пятнадцатая. Прощание

      — Успел? — с ходу поинтересовался Никоша.
      Лёнька молча покачал головой.
      — А чего это ты за руку держишься? — подозрительно спросила Вера.
      — Да так, ерунда! Поцарапался немного.
      Вера оживилась, а Лёнька, спохватившись, сделал попытку отвертеться: прыгнул в сторону и предостерегающе выставил локоть.
      — Не подходи! — крикнул он. — Хуже будет!
      Но Лёньке — постоянному Вериному пациенту — давно пора было бы знать, что шансов уклониться от медосмотра у него нет. В этих ситуациях Вера приобретала хватку питбуля. Возможность поработать настоящим врачом она ещё ни разу не упустила.
      Увидев здоровую руку, Вера уставилась на брата, как на своего кровного врага:
      — Где рана?!
      — Щаз! — обрадовался Лёнька чудесному исцелению. — Специально для тебя нарисую!
      — Вы мне рассказывать будете? Нет? — устало спросил дед, рассеянно наблюдавший за их перебранкой.
      Теперь, когда главное было сделано, Никоша потребовал от ребят полный отчёт о предпринятой экспедиции.
      Рассказывал, в основном, Лёнька. Вера бежала впереди и, заглядывая в глаза старику, с радостью убеждалась: дед ими доволен. Всё-таки Лёнька действительно молодец! Догадался же приехать на озеро! Вера представила, что бы они сейчас рассказывали, если бы эта встреча не состоялась. Бедный дедушка! Он бы так никогда и не узнал, что они с Лёнькой сделали всё, и Главное выжило! Хотя… Он же знает, ведь не может не знать?
      — Знать-то знаю, а вот о такой  встрече даже в мыслях не было. А так – да, я и сам оттуда.
      — Никоша, — спросила Вера, — а нам можно будет теперь всё рассказать? Маме, Нине, Машине?
      — Да, пожалуйста, — сказал дед, вертевший в руках свою «волшебную палочку». — Спасибо вам, ребятки! Я свою задачу выполнил, теперь дело за вами… Ну а напоследок… Помните, я обещал исполнить ваше самое заветное желание? Вот оно, получайте!
      Лёнька, собиравшийся спокойно выяснить у Никоши кто он и откуда, вдруг понял, что опоздал. Он рванулся к деду, чтобы силой удержать его на скамейке, но только хлопнул в ладоши, пытаясь заключить его в свои объятия: старика на скамейке уже не было. В воздухе ещё таял зелёный туман, и звучало тихое «Прощайте!», а Вера и Лёнька уже стояли в пустом амбаре и очумело разглядывали друг друга.

      Глава шестнадцатая. Горькое открытие

      — Вот тебе и пирожок с котятами!
      Лёнька сновал по амбару и готов был с досады рвать на себе волосы.
      — Лёнь, — пробовала утешить его Вера, — Никоша всё равно бы ничего не сказал. Не хотел он говорить, понимаешь?
      — Найду! — упрямо твердил Лёнька. — Вот увидишь, найду! — прекрасно понимая: нет, не найдёт! И от этого ему становилось совсем тошно.
      — Опять! — вдруг вскрикнула Вера. — Смотри, опять как тогда! Ой, мамочки!
      Повторное зрелище перехода из «зелёного» времени в настоящее оказалось не менее захватывающим. Даже Лёнька забыл о своих переживаниях и, затаив дыхание, наблюдал за происходящим.
      — Материализация духов! — торжественно объявил он, когда Нина и Петька вновь заняли свои законные места, готовые вот-вот заговорить и задвигаться.
      — А давай чего-нибудь нахимичим? — предложил Лёнька.
      — Давай! — обрадовалась сестра.
      Лёнька быстренько огляделся. Времени на обдумывание не было, поэтому он схватил первое, что подвернулось ему под руки — это оказалась глубокая пластмассовая миска — и водрузил её Петьке на голову. Вместо шляпы.
      Вера, радостно повизгивая, бестолково металась по амбару не в силах решиться на что-либо конкретное.
      — Ну, что же ты? — недовольно спросил Лёнька. — Ведь оживут сейчас!
      Вера решилась. Она сорвала с гвоздя скрученную кольцом бельевую верёвку, в мгновение ока обмотала Нине кисти рук и даже успела завязать бантик. Для красоты.
      — Годится! — одобрил Лёнька. — Теперь садись! Быстро! Нет, не туда! Да подальше, подальше! На пенёк… Слушай! — вдруг сообразил он. — А ведь мы с тобой здорово придумали! Пусть теперь не поверят в деда! Доказательства-то — вот они! — и вздохнул: — Жалко, других нет.
      — Лёнь, — вспомнила Вера, — а как же самое заветное желание? Никоша ж обещал!
      — Может, палочка не сработала? — предположил Лёнька.
      — Ну вот! А я…
      В эту секунду Нина глубоко вздохнула и сказала:
      — А если Машина или Миля объявятся, поиграем в «Олень-олень». Да? Успеем до темноты?
      Вера и Лёнька разочарованно переглянулись: в тот самый момент, когда Нина открыла рот, бельевая верёвка вновь повисла на гвоздике, а миска, как ни в чём не бывало, очутилась на столе, будто её и не трогали.
      — Чего молчите? Не согласны? — спросила Нина. — Тогда сами предлагайте. Только скорее, а то времени уже много.
      — Да! — оживился Лёнька. — Кстати, о времени! Петька, сколько на твоих золотых?.. 19:45? Верунька, запоминай!
      — Зачем? — лениво поинтересовался Петька, который, опростав литровую кружку парного молока, не прочь был немного соснуть: денёк-то выдался сумасшедший!
      — Нам надо на Главном быть. Ровно через пятьдесят лет. В это же самое время! — Вера сказала и тут же спросила сама: — Лёнь, а зачем? Ведь мы уже встретились?
      — Затем! — коротко отрезал Лёнька, сам толком не понимая, но чувствуя: надо!
      — О чём это вы? — обиженно спросила Нина. — Тайны какие-то!
      — Да какие там тайны! Просто мы с Верунькой познакомились с одним человеком… Короче, с пришельцем, из будущего!
      Вера фыркнула. Более неудачного начала трудно было себе представить: будь она на месте Нины и Петьки — ни за что б не поверила!
      — «Просто»! — загоготал Петька. — Куда уж проще!
      — Замолчи! — перебила его сестра. — Играть надоело? Иди на огород, займись делом!
      — Да я серьёзно! — возмутился Лёнька.
      — Рассказывай, рассказывай! — Нина не выдержала и тоже прыснула: — Лишь бы весело было! Ну, познакомились, что дальше?
      — Ничего! — буркнул Лёнька. — Не верите — не надо!
      Вера решила исправить положение:
      — Представляете? Сидим мы на вокзале… Где-где… В Ольгушкино! И вдруг появляется поезд: вначале обычный локомотив, а за ним три облачка — розовое, зелёное и серое. Мамы рядом нет, она в справочную пошла, насчёт поезда узнать. А вокруг!.. Всё позеленело! Ну, мы постояли-постояли и пошли в справочную. А там — стена! Лёнька как даст по ней кулаком! Кулак исчез!
      Петька схватился за живот от хохота:
      — Во даёт! Ты хоть ври, да не завирайся!
      Вера вспыхнула: чего она не выносила, так это обвинений во лжи, особенно, когда она точно говорила правду — как сейчас. От нанесённой обиды Вера разревелась, как маленькая трёхлетняя девочка. Нина, грозно зыркнув на брата, бросилась утешать сестрёнку:
      — Мы ему ничего не будем рассказывать! Фу какой! Бяка! Ты мне всё расскажешь. Хорошо? Ну, не плачь! Не плачь! Будь умницей!
      Вера поняла: Нина тоже не верит. Никто никогда им не поверит! Сделав для себя такое горькое открытие, она… внезапно успокоилась: ну и ладно! От этого ровным счётом ничего не меняется. А Нина и Петька — разве они виноваты?
      — Может, пойдём, поможем Машине? — предложила она, вытирая слёзы и улыбаясь. — А потом поиграем? В «Олень-олень»!
      По амбару пронёсся дружный гул одобрения.
      Невероятно длинный день — 1 июня — постепенно, но неуклонно близился к своему достойному завершению.

      Глава семнадцатая. Красавица-дедка

      Прошло две недели.
      Знойный ветер с аравийских пустынь принёс с собой иссушающую жару. Ребята находили спасение на берегу озера, где, лёжа на песочке, поджаривались, словно семечки на сковородке, до полной готовности, а затем бросались в воду, которая вокруг них тут же вскипала и начинала активно испаряться. Иногда, для разнообразия, отправлялись в лес или отсиживались в амбаре.
      За это время произошло много событий. Вот некоторые из них.
      Петька, которому не давали покоя лавры, доставшиеся Машине за огромную охапку сирени к новоселью, решил перекрыть рекорд друга. Трудно, что ли? Он нарвал на Широком целый сноп желтых кубышек и, сияя как медный таз, вручил его девчатам. За торжественным вручением последовало для Петьки нечто совершенно непонятное, после чего он радостно и охотно дал обещание: никогда в жизни не дарить ни одной девчонке ни одного цветка! Фиг им больше! Будет он разбираться из Красной они книги или нет — как же! Только тогда Вера успокоилась, а Петька смог наконец-то вздохнуть с облегчением.
      Лёнька и Миля ходили с одинаковыми «фонарями», навешенными друг другу в боевой схватке. Это знаменательное событие, первое в цепи аналогичных, состоялось на склоне Антоновского оврага. Дело было так.
      Мирно опорожнив банку «Фанты», Миля запулил её в кусты торна, защищённые плотной стеной уже высокого чертополоха. Не без помощи Лёньки Миля принял решение, во что бы то ни стало достать банку обратно. Конечно, они помирились, но с тех пор Миля зорко следил за Лёнькой, чтобы в случае чего заставить его повторить собственный подвиг. Петька, наблюдавший за схваткой, тоже решил впредь быть осторожнее: чёрт его знает, куда потом лезть придётся! Однако поинтересовался:
      — Ты чё? Сдурел? Все бросают.
      — Ага! Раньше что бросали, прикинь? Ну, наши бабки-прабабки, дедки-прадедки? Хвост от морковки? Шелуху от семечек? А мы?!
      Петька на радость Леньки задумался.
      Родители уехали, что тоже было событием немаловажным. Верина скрипка пылилась, заботливо упрятанная бабулей как инструмент, вредный для здоровья ребёнка.
      Жара несла надежду на более раннее созревание земляники. Каждый божий день небольшой десант отправлялся на разведку. Ожидание оправдалось. В середине июня вооружённый бидончиками, банками, кружками и всевозможными средствами борьбы с насекомыми ребячий отряд прибыл на Земляничную поляну. Через два часа боевая задача — обеспечить ягодой для вареников бабулю и для пирогов прочую часть женского населения Головок — была с честью выполнена и перевыполнена. После чего ребята, будто по команде «Вольно!», расслабились и перешли на свободный подножный корм.
      Вера поставила бидончик в густую траву, сунула в рот недозревшую земляничину (для разнообразия) и вдруг увидела прямо перед своим носом сидевшую на цикории красавицу-дедку. Рука её непроизвольно дёрнулась, и злополучная стрекоза вмиг лишилась свободы передвижения.
      — Опять?! — рявкнул Лёнька. — Зачем она тебе? Пусть летает!
      — Лёнь, — виновато глядя на брата, сказала Вера, — я отпущу ее, вот увидишь — отпущу!
      Внезапно гневное выражение Лёнькиных глаз сменилось на тупое и безразличное, затем несколько секунд он осоловело хлопал глазами, будто стряхивая наваждение, и, наконец, «вернулся» на поляну.
      — Что?! — шёпотом крикнула Вера. — Никоша?
      Лёнька молча кивнул головой.
      Вера, забыв о стрекозе, слишком сильно сдавила пальцы…
      — Ой!
      Стрекоза её уже не услышала.

      Глава восемнадцатая. Привет от Никоши

      — Опять?! — рявкнул Лёнька. — Зачем она тебе?! Пусть летает!
      — Лёнь, — сказала Вера, — я отпущу ее, вот увидишь — отпущу!
      В глазах потемнело, а над головой загрохотало так, что Лёнька вжал голову в плечи. Оглушённый и полностью ослепший он с минуту стоял не двигаясь. Ну и темень! Затем нерешительно вытянул руку, пытаясь хоть как-то сориентироваться в пространстве. При этом он задел металлический предмет, который тут же пришёл в движение, вызвав целый ряд катастрофических разрушений. Лёнька замер. В воздухе мелькали маленькие серебристые звёздочки, будто из глаз сыпались искры. Ничего не освещая, они только мешали видеть в потёмках.
      В относительной тишине, наступившей сразу после обвала, Лёнька явственно различил шум дождя и облегчённо вздохнул: очевидно, причиной первоначального грохота был гром. Он осторожно шагнул вперёд и наткнулся на грубую деревянную поверхность. Ещё шаг в сторону, и Лёнькины колени упёрлись во что-то мягкое. Он наклонился, пощупал. А! Ноги! Человек! Живой или мёртвый?! Если живой, то почему молчит и не двигается? А если мёртвый?!
      — Кто здесь? — хрипло спросил Лёнька.
      В ответ тишина.
      — Кто здесь?! — Лёнька почувствовал, как у него волосы встали дыбом.
      — Лёнька! — жалобно прозвучало в темноте.
      — А-а-а! Неколька?!
      — Я. Сидел себе на кухне, обедал… Вдруг гром, молния, темень!.. А-а-а… Слышь! Я понял, где мы! В голубятне! Вот так фокус-крокус!
      — Свечка есть где?
      — Не знаю. Была когда-то.
      — Знаю, что была. Ищи!
      — Темно, хоть глаз коли… Отец окошко-то напрочь заколотил.
      Свечка и спички были найдены и использованы по назначению.
      — Ух ты!
      Неколька не избежал искушения и тоже поохотился за звёздочками. Результат его ошеломил.
      — Вот бы мне такой фокус сделать!
      — Слушай, у тебя здесь воды нет? — спросил Лёнька. — Прикинь, в Головках жара — сил нет!
      — А у нас.. Третий день льёт! — Неколька пошарил по полкам и обнаружил огромную банку с вишнёвым компотом и маленький полотняный мешочек с домашним печеньем.
      — Райское наслаждение! — обрадовался Лёнька. — А ведь это всё дед! Ну, встречу организовал. И поесть, наверное, тоже он подкинул. Помнишь волшебника?
      — Спрашиваешь!
      — На самом-то деле он не волшебник, но это сейчас вообще неважно. Так вот, он тогда твои желания пообещал исполнить: отблагодарить, так сказать, за палочку. Целых три, прикинь? Вот — исполняет! Хотя… Может, это моё? Ну, чтоб встретиться?
      В деда — волшебника или нет — Неколька поверил сразу. Немудрено: он сам, своими глазами видел старика, и сам держал в руках его «волшебную палочку». Да и обстановочка вокруг располагала.
      Вот когда Лёнька отвёл душу!
      Прошёл час, другой, а они всё сидели за столом, как в добрые старые времена, и навёрстывали упущенное. Лёньке хотелось рассказывать, Некольке — слушать. В какой-то момент Лёньке стало неловко.
      — Всё я да я… Ты-то как? — спросил он.
      Неколька только отмахнулся:
      — Потом!
      И Лёнька с лёгким сердцем продолжил.
      Печеньки по очереди были переправлены в желудки, трёхлитровая банка сохла без содержимого.
      Прошедший ливень заметно понизил температуру, но Лёнька почувствовал это только тогда, когда начал описывать свои приключения на Землянично-африканской поляне. Контраст между тёмной сырой голубятней и знойной мечтой был настолько велик, что Лёньку пробил озноб, будто зараза передавшийся и Некольке.
      В какой-то момент Лёньке вновь стало не по себе: у Некольки беда, а он, как безмозглая сорока — всё о себе да о себе. Эгоист несчастный!
      — Неколька, ты-то как? — повторил он.
      — Да что я? — вяло ответил Неколька. — Плохо. Родители вроде жалеют. Только… Мать… Раньше светилась вся, а сейчас… — он махнул рукой и отвернулся. Затем продолжил:
      — А отец всё ждёт от меня чего-то. Чего ждёт? — Неколька пожал плечами. — Хорошо хоть разъехались все и во дворе пусто.
      Лёньку резануло это «хорошо». Ничего себе «хорошо»!
      — А уж как подумаю, что лето кончится и опять в школу!.. — у Некольки в глазах мелькнул неподдельный ужас.
      «Да-а-а, — подумал Лёнька, — это тебе не львы и птеродактили. Не убежишь. И даже не спрячешься».
      Ему и самому на минуту стало жутко.
      — Слушай, я щас! Сгоняю домой – вернусь, обсудим. Выход есть! Должен быть. Точка!
      Но… выхода не было. Лёнька дёрнул дверь. Сильнее. Ещё сильнее!
      — Закрыто!
      — Ха! Представление продолжается! — сказал Неколька. — Окно-то заколочено. Дверь тоже. Да ещё как заколочены-то! А мы тут! — Неколька расхохотался: — Компот хлещем, ржавые головы!
      — Давай топор! — сердито потребовал Лёнька, которому из-за компота было уже не до смеха. — Рубить будем.
      — Да ты что?! Не дам! Отец строил-строил!
      Недолго думая, Лёнька размахнулся, чтобы со всей силой вдарить ногой по двери и…

      Глава девятнадцатая. Прощание с «немцами»

      Заветное желание сильно смахивает на перезревший плод, готовый сорваться с ветки при малейшем дуновении попутного ветерка. В тот момент, когда Лёнькина нога ещё только начинала движение, готовясь расчистить хозяину путь к свободе, очередное Неколькино желание, второе по счёту, уже исполнилось. На этот раз Лёнька сориентировался быстро. Первой его реакцией была радость – ещё бы: свобода! Но, возвращаясь из собственной квартиры к Некольке, он вдруг обнаружил в себе чувство, прямо противоположное предыдущему.
      Естественно! Очутиться в родном Ольгушкино можно было и другим, гораздо более лёгким способом. Серебристые звёздочки в собственном дворе казались просто неуместными, а мысль о бездарно использованной возможности вызвала у Лёньки желание самому, вместо Никоши, наградить Некольку, чтобы он хоть своё очередное, третье, желание не профукал. Чудило!
      — Ты что, по дому соскучился? Или во дворе полгода не был? Тоже мне желание!
     Неколька будто не слышал. Он смотрел куда-то вверх. Лёнька проследил за его взглядом. А-а-а! Теперь всё ясно. Маленькое знакомое облачко мягко планировало вниз. Неколька уже лез на крышу голубятни, дрожащими руками цепляясь за боковины лестницы. Он так торопился на встречу со своими любимцами, что на последней ступеньке чуть не сорвался.
      — Э! Э! Щас второе желание псу под хвост кинешь, до земли долететь не успеешь! Оно же существует, только пока тебя всё устраивает! Думай маленько!
      Неколька сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Голуби, испуганно метнувшиеся в сторону, быстро опомнились и стайкой спустились вниз. Неколька, облепленный с ног до головы, будто комьями снега, дико хохотал. Хохот сильно смахивал на рыдание, отчего у Лёньки пропало всякое желание навязывать другу своё представление о счастье.
      Через минуту он тоже стоял на крыше голубятни и слушал бессвязный лепет своего друга.
      — Хорошие мои! Хорошие!.. Лёнь! Нет, ты только глянь какие они у меня — ухоженные, упитанные! Сколько ж я занимался с ними, заботился о них!.. Никого не осталось! Никого! Всех жалко, но «немцев»!.. До слёз… Мне их дед Никита подарил, помнишь?
      — Да помню я! Помню! При мне дело было.
      — В городе их ни у кого нет, кроме меня! — с гордостью сказал Неколька и тут же поправился: — Не было.
      С горькой улыбкой дотрагиваясь до каждого из питомцев — вдруг через минуту исчезнут? — добавил:
      — А я с ними тогда даже не попрощался!
      Прощание затянулось. Сначала Лёнька терпеливо ждал, потом попытался представить себе момент, когда Некольке захочется чего-то более существенного, но не смог. Тому явно гораздо лучше здесь, чем там, откуда он явился. Тогда Лёнька спросил напрямик:
      — Ты когда третье желание загадаешь?
      — А зачем?
      «Приехали! Эдак мы здесь навечно поселимся!» — с тревогой подумал Лёнька, но вслух беспечно ответил:
      — Да так. Вечер скоро.
      — Какой вечер?! Солнце в зените!
      — Интересно! Мы здесь уже сколько торчим? Соображаешь?
      — Ничего себе! Это что же: время остановилось, да?!
      — Ну!
      — Вот так дед! Правда — фокусник!.. Слушай! А спать-то мы всё равно захотим. Давай в голубятне?
      — Йес! — это Лёньке понравилось!
      Давнишнее желание ребят наконец-то грозило осуществиться.
      Лёнька вновь смотался домой, притащил круг копчёной колбасы, кетчуп и полбуханки ржаного хлеба. Приготовления к ужину вызвали у него крамольную мысль:
      — Колян, айда в «Кормушку», за «Диадемой»!
      Неколька оторопел, лицо его болезненно вытянулось.
      — Да ладно тебе! — Лёнька хлопнул друга по плечу. — Дед решил твои желания исполнить? Решил. Значит, всё нормально! Пострадавших не будет. И вообще… Тебе хорошо — ты пробовал. А я? Всё! Хватит любоваться на «Диадему», пора нам её… — и он кровожадно щёлкнул зубами.
      — Я не пойду! — твёрдо сказал Неколька.
      — Хозяин-барин! Я и один слётаю.
      — Ну и ешь там. Один. А я этой «Диадемой» сыт. По горло! И вообще… Хоть и в мечтах, а всё равно не твоё! Понял?!
      — Ну ты даёшь! — только и нашёлся ответить Лёнька, чувствуя, что желание полакомиться внезапно улетучилось. Он подозрительно покосился на колбасу: «Нет. Это наша. Вку-у-усная!»
      Дверь на время сна на крючок закрывать не стали: не от кого. Зажгли свечку. В полутёмном помещении мысли мальчиков потекли в другом направлении. Неколька вспомнил, что Лёнькина история осталась недосказанной. Послушать сказку перед сном — самое то!
      Продолжение однако ему сильно не понравилось. Лёнька же, успокоенный надеждой на счастливый конец, наоборот, начал усиленно позёвывать.
      — Ладно, с Главным всё ясно. А что с Ольгушкиным — не понял, — сказал Неколька, которого родной город волновал куда больше, чем малознакомая деревня.
      — А что с Ольгушкиным? Всё о'кей. Полный порядок!
      — Почему же в Сером городе дышать трудно? — не отставал Неколька.
      — А я почём знаю? Да ладно! Там же всё ненастоящее… Слушай, давай спать! Завтра договорим.
      Неколька несколько минут вертелся, не находя себе места. Лёнька тихо посапывал.
      — Нет! Так дрыхнуть — не только ландышей, но и одуванчиков не сыщешь! — Неколька решительно толкнул друга и обращаясь неизвестно к кому — будто к водителю такси — потребовал:
      — Нам Серый город! Пожалуйста!

      Глава двадцатая. Серый город — 2

      Мальчиков с их лежанок вытряхнуло прямо на центральную площадь Ольгушкино. Неколька испуганно озирался, Лёнька очумело таращил глаза, стараясь удержать веки на расстоянии, приближённом к состоянию бодрости.
      Центральная площадь в отличие от привокзальной, даже в сером свете была вполне узнаваема. Видно, исторические ценности со временем не утратили своего значения. Дома все были отреставрированы и блестели как новенькие.
      Лишь необычное освещение, да несколько искусно встроенных в архитектурный ансамбль высотных зданий, да отсутствие привычных глазу серебристых елей и душистых лип напоминало о том, что за плечами ребят остались пятьдесят непрожитых ими лет.
      — Опять серый свет! Ну, держись: сейчас задыхаться начнём и постареем! — предупредил Лёнька.
      Неколька нервно хохотнул:
      — У-у-умные станем!
      — Ага, не без этого…
      Ребята приготовились к превращению. Однако минута проходила за минутой, а их внешний облик по-прежнему соответствовал реальному возрасту. Что-то здесь было не так.
      — Слушай! — воскликнул Лёнька. — На вокзале-то старик на красную кнопку нажимал, а щас — на белую! Видишь, звёздочки? Так что ждать больше нечего. Старение — ура! — отменяется! Потопали! Куда? Туда, да?
      Их внимание привлекло небольшое сооружение, по форме напоминающее лёгкую ажурную беседку. Большая светящаяся буква «М» подсказывала — это метро. Туда и направились.
      — Как воздух? — поинтересовался по дороге Лёнька.
      — Да-а-а!.. Будто целое отделение отработал. В противогазах они здесь ходят, что ли?
      — Кто? — насмешливо спросил Лёнька.
      Неколька промолчал.
      В метро было тихо и прохладно. Красота бирюзовой станции, выглядевшей очень эффектно, не заинтересовала Некольку. Вот это уж точно — мираж, не стоящий внимания. Лёньке наоборот очень приглянулось напольное покрытие: сделаешь шаг, и под ногами начинают шевелиться водоросли и оживать всевозможные морские обитатели. Будто по ледяной корочке над морем вышагиваешь.
      — Скажи: классно?! А?
      Электропоезда ходили чётко по расписанию, движение осуществлялось, похоже, автоматически.
      — Надо же! Здесь дышать вполне себе ничего, — удивился Лёнька.
      — И свет, хоть и искусственный, но живой — да? Не то что там, наверху... Так, ну и куда нам?   
      Схема демонстрировала четыре ветки, пересекающиеся в центре и объединённые общим кольцом.
      — Поехали на конечную, — сказал Лёнька. — Глянем, куда город махнул. По дороге на метро полюбуемся. Наше всё-таки!
      Начали выбирать конечную и тут, будто сговорившись, оба друга одновременно свистнули: «Промзона», «Металлург», «Авиамоторная», «Каучук», «Жиркомбинат», «Автозаводская», «Арсенал»…
      — Может, на «Авиамоторную»? — нерешительно спросил Лёнька.
      — Заводов не видел, что ли? Да из конечных здесь единственная приличная — «Лукашино», на остальных делать нечего!.. А-а-а! Смотри какая перед ней —  «Цирк»! Ого!
      — Но давай сначала все-таки на конечную! «Лукашино» так «Лукашино»!
      В Лукашино мальчики бывали неоднократно. Небольшая живописная деревушка располагалась километрах в пяти от Ольгушкина и славилась реликтовой дубовой рощей. Каждый год — осенью, зимой и весной —  учитель биологии Павел Иванович возил их туда на экскурсию. Летом ребята ездили самостоятельно. Речка Изюмка — единственная в округе — предоставляла для отдыха горожан великолепные песчаные пляжи.
      Пятнадцать минут езды, и эскалатор доставил ребят на поверхность. Сгорая от любопытства, они шагали по тротуару, жадно всматриваясь в окружающее. Проезжая часть была не опасна, но до предела забита машинами. Впрочем, машин и раньше хватало.
      По короткому переулку они спустились к узкой речушке, берега которой соединял недлинный сверхсовременной конструкции прозрачный мост. На противоположном берегу виднелись подъёмные краны, строительный материал, недостроенные здания. Достроенные, вместе с дворами, были накрыты огромными прозрачными колпаками.
      — Видал? — кивнул Неколька. — Это что-то новенькое! Выходит, без такой крыши они здесь в каких-нибудь кислородных масках ходят. Или что там у них? Марсиане, блин!
      — Да кто ходит-то?! Здесь же никого нет: ты да я, да мы с тобой – всё!
      Оттолкнувшись взглядом от знакомой излучины, Неколька порыскал глазами в поисках дубовой рощи. И даже нашёл её. На вывеске «Мебельный комбинат "Дубовая роща"».
      — Ничего себе! — ахнул он. — Блокада! Полная!
      Выходит, «Лукашино» не разрывало, а замыкало чудовищную цепь конечных станций метро!
      Лёнька молчал, вытирая пот с лица и дыша, как альпинист после взятия Эвереста. Жара давала себя знать, в мае в Сером городе дышалось всё-таки легче.
      — Тебе что? Плохо?! И молчит! — возмутился Неколька. — В метро! Живо!
      Он хоть и был не в самой лучшей спортивной форме, но всё же, благодаря хорошей физподготовке, чувствовал себя относительно сносно. Лёнька же окончательно расклеился.
      В метро Неколька усадил друга на скамейку, там, где больше всего дуло свежестью, и со страхом попытался понять: почему Серый город не исчезает, а продолжает существовать и мучить его лучшего и самого верного друга? Ведь теперь всё зависит только от него, от Некольки! Ответ был один, и он должен был признаться, что лукавит, отгоняя от себя ответ.
      Наконец Лёнька отдышался и сказал, что вполне в состоянии двигаться.
      — Слушай, — замялся Неколька, — давай доедем до станции «Цирк». Она по этой же ветке, даже пересаживаться не надо. Ты в метро останешься, а я выскочу, погляжу и сразу обратно. Сразу!
      Лёнька ухмыльнулся:
      — Наверх меня никакими коврижками теперь не заманишь! А ты… Ты пока цирк не увидишь, век в Сером городе торчать будешь! Это я ещё когда на схему смотрел, понял. Ладно, выбирать не приходится. Поехали!

      Глава двадцать первая. Цирк

      Здание цирка — высокое, воздушное, прозрачное — стояло, окружённое невысоким земляным валом искусственного происхождения.
Напоминающее по форме огромный цилиндр, оно на три четверти просматривалось насквозь, и лишь четвёртая его часть, административная, была полностью закрыта для постороннего взгляда.
      Неколька видел и ряды нарядных кресел, и оркестровую ложу, и главную арену, и целых пять небольших, расположенных в разных концах зрительного зала на небольшом возвышении. Их Неколька сразу отвёл для клоунов: надо максимально задействовать зрителей!
      По размаху зрелище настолько превосходило все его самые смелые ожидания, что он, как заворожённый, стоял, стараясь запомнить мельчайшие подробности, чтобы потом воспроизвести их в действительности.
      Двери цирка, к его немалому огорчению, оказались запертыми. Пришлось читать объявления, вывешенные у входа.

                Господа!
       В нашем цирке действует самая
      современная система снабжения воздухом.
      Дышите глубже! Приятных вам ощущений!

      То, что объявление подписано им, Николаем Кормушкиным — директором цирка, Неколька воспринял абсолютно спокойно:
      — Ну, это я и без «волшебной палочки» знаю!
      Однако такая точность прогноза заставила его призадуматься.
      Всё. Пора возвращаться. Надо лишь глянуть, где он находится, чтобы впоследствии не тратить время на поиски места для строительства.
      Неколька стал торопливо взбираться наверх, задыхаясь и теряя последние силы. Земляной вал напоминал трибуну стадиона. Удобные и даже — Неколька потрогал — мягкие сиденья — из чего бы это? — шли сплошными рядами почти по всей окружности с небольшими промежутками для прохода. Цирковое представление мог смотреть каждый и даже с определённым комфортом. Очевидно, стены цирка в отдельных местах были сделаны из специального оптического стекла, так как Неколька продолжал видеть все шесть арен так, будто сидел на пятом ряду партера. А что? В хорошую-то погоду — мечта безбилетника!
      На одном сиденье что-то белело. А-а-а! Программка! Неколька аж задрожал от такой удачи.
      — Ну-ка, ну-ка! Так-так: само собой клоунада, жонглирование (сольное и групповое), фокусы, иллюзионисты, пантомима… А это что? Фэнтези… В цирке? Хм, что-то новенькое… А звери? Где звери-то? Странно, ни львов, ни собачек, ни лошадок…
      Смутная догадка мелькнула в голове у Некольки, но задерживаться на ней было некогда.
      Мертвенный свет сильно мешал узнаванию, но одна деталь всё же помогла Некольке восстановить полную картину местности.
      Шикарные аттракционы все были новыми. Деревья, в посадке которых принимали участие и они с Верой и Лёнькой, отсутствовали. Миниатюрный детский городок с «настоящими» домами, фонтанами, трамвайной дорогой, кафе и прочим тоже был не из их с Лёнькой детства. Но вот ворота парка остались прежними. С высоты земляного вала они были хорошо видны мальчику.
      Когда-то эти каменные ворота служили украшением старинной усадьбы. Потом усадьба сгорела, место расчистили, а ворота сохранили. Они долго одиноко торчали посреди пустыря, пока в один прекрасный момент их не решили приспособить под центральный вход в детский парк «Колобок». Что ж, место для цирка выбрано было вполне подходящее.
      Теперь всё. Надо бежать к Лёньке!.. Ага, побежишь тут! Пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Тут-то он и увидел на склоне холма одинокое деревце. Будто кто-то — кто? — в последней надежде воткнул росток в землю. Даже земля под ним была еще влажная и аккуратно взрыхлённая, но ясно было без слов: деревце погибает. Оно стояло, протянув к Некольке тонкие руки с безжизненно повисшими ладошками листьев.
      — Город-то!.. Без деревьев! — вдруг сообразил Неколька. — Ни одного!
Выходит, здесь, в Сером городе, воздуха так мало, что не хватает и им?! А-а-а!
      Неужели поздно и сделать что-либо уже нельзя?! — а в голову лез другой вопрос: — А что, если поздно и там, у нас?!
      Неколька в последний раз вдохнул отравленный воздух Серого города и со всей силой выдохнул его в тарелку с супом, заставив мать испуганно отшатнуться.
      Лёнька его не дождался. Несколько секунд он бессмысленно хлопал глазами, привыкая к солнечному свету, жаре и дурманящим запахам леса.
      — Что? — шёпотом крикнула Вера. — Никоша?!
      Лёнька молча кивнул головой.