Неоконченный концерт для магнитофона с оркестром

   Раньше в этом углу района было шестнадцать столыпинских хуторов Они  исчезли почти одновременно, как только Россия признала их неперспективными. Нынче даже в микроскопической Белгородской области по грунтовкам  еду, как по пустыне. Пять...десять...двадцать километров. "Ни огня, ни черной хаты".
Хотя вру. Лет пятнадцать назад на пустой хутор Шестидубы вернулся его прежний житель Константин Романович Голобородов. Вернулся к невестке - жене его убитого током сына, которая и не уезжала. Она так и живёт в мужней хате. Константин Романович поселился в пустом сельском клубе,свил гнездо в кинобудке. Живут оба пенсиями, за которыми невестка ездит "у раён".
   Я каждый год раза по два, летом, заезжаю в Шестидубы. Люблю поговорить с Константином Романовичем.Он служил замполитом на военном корабле, стал ярым антисоветчиком и запредельным циником. В кинобудке, где он живет, стоят на станинах, как пулеметы,объективами в стенные дыры,  два забытых киноаппарата. В углу занимает место  огромный настольный магнитофон с кассетами вроде велосипедных колес. Раньше в кинобудке был и технический кабинет художественного руководителя местной самодеятельности. Магнитофон на ходу, но кассетный репертуар я бы назвал странным. Константин Романович раз в месяц, с пенсии, выпивал и  иногда включал музыку  на полную мощь, и тогда над худыми крышами, над кронами ,над округой разливались мелодии, которые одни лишь и говорили, что хутор еще обитаем.
  Если бы настоящий писатель задумал сделать сюжет на тему нашего хутора  - писатель  махнул бы рукой. Ну - что тут вытянешь из этой глухомани? И я с писателем соглашусь: много  уже писано о неперспективной России.
  И я бы промолчал,
  Но вот вчера еду по пустой Белгородчине. В машине мягко звучат квартеты Боккерини, солнце светит, но уже не слепит. И мысли лёгкие, как сентябрьские облака...
  ...но ухо ловит посторонние звуки. Выключаю радио, а звуки не смолкают.Теряюсь в догадках, еду дальше. И скоро уже явственно слышу :

   "Мы наш, мы новый мир построим,
   Кто был никем, тот станет всем!..."

   Интернационал. Звуки нарастают, и кажется, что по это  их волнам плывут серебряные нитки паутин. Рабочий гимн за окном сменяется новой песней
  Добавляю газу. И пока окрестность узнает, что

  "Ломят танки широкие просеки,
   Самолеты плывут в облаках,
   Невысокое солнышко осени
   Зажигает огни  на штыках".

  Я подъезжаю к клубу. Явно - Константин Романович крутит магнитофон. Вон - окна и двери кинобудки настежь. Звук такой, что у меня кончики пальцев вибрируют.
  Колеса на магнитофоне медленно вертятся,хозяин спит на топчане.На столике пустая бутылка водки, огрызки помидоров.
Наверное, сегодня пенсию получил. Уши разрывает патетика:

 "Много лжи в эти годы наверчено,
  Чтоб запутать прекрасный  народ.
  Раскрывай же теперь нам доверчиво
  Половинки широких ворот!"

  Красной кнопкой останавливаю ленту на словах:

  "...Открывайте теперь нам доверчиво
  Половинки широких ворот",

   Хозяин тут же вскакивает, шалыми глазами глядит на меня, не видя. Одной рукой тянется к бутылке, другой к краснрй кнопке. Я мягко останавливаю его руку. Мужчина орвит  меня в фокус :
 -Вы кто?
  Представляюсь, и он муторно возвращается к реальности.Подсаживается к столику, с сожалением переворачивает в руках бутылку:
  -Вы видите ? Согодня Аспос - наш престольный праздник. В прежние годы хоть пара человек появлялась на хуторе. Сегодня - никого. Удавиться на якорной цепи, что ли?
  И тут же, без перехода :
  -Вы на машине? Не в службу, а в дружбу - не смотаетесь в Шараповку за бутылкой? Тут три сотни  кабельтовых.  Только надо к невестке за деньгами зайти.
  Я начал отговариваться.Он пригрозил:
  -Пешком пойду. На дороге лягу на днище  - смерть моя будет на вашей совести.
  Я сказал, что куплю на свои деньги,
  -Сразу верну, - заверил Голобородов. - У невестки возьму.
  Вот же заехал я на огонек. Делать нечего - опускаюсь по лесенке к машине. Едва вставил ключ в замок, как по ушам ударило, разнеслось далеко окрест:

   "В степные просторы, в бескрайние дали
   Фашисты  войною пошли,
   На этой земле мы им места не дали,
   Зато под землею нашли".

  Дотянулся-таки Константин Романович до красной кнопки