Ушастый

Над училищным плацем уже минут пять гремят матюки командира батареи (роты):
- … этот, с позволения сказать, курсант этот, этот … является в казарму в таком виде будто всю ночь драил сортир. Это уму не постижимо попасться на глаза командиру дивизиона (начальник курса)…
Курсант стоит, покаянно опустив голову, только тихонько вздрагивает после каждого пассажа командира. Иногда еле слышно вздыхает, всем своим видом демонстрируя полное раскаяние. А комбат распаляется всё сильнее. Его злит всё. И солнечный субботний день. И то что вызвали в казарму не свет не заря. И даже статуя раскаяния перед строем.
    - Да, встань ты уже в строй – в сердцах бросает он.
    - Есть! – отвечает курсант с облегчением.
    Комбат некоторое время молча ходит перед строем. Потом его опять прорывает:
    - Нет, ну это же надо! Пьяный в сиську курсант заявляется в училище и идёт представляться командиру дивизиона! Кретин! Меня вызывают с самого утра и полощут как половую тряпку. Из-за дебила позорящего честь всей батареи!
Видимо забыв, что он поставил курсанта в строй, комбат встаёт в позу Ленина на броневике и вытянув руку в строну патетически возвещает:
    - Кто стоит перед вами? Перед вами стоит свинья!
    Потом под негромкий смех оглядывается и видит что никого, кроме него перед строем нет. Всё! Дело сделано. Такого курсанты не прощают. Прозвище приклеивается к майору намертво. Скинуть его не получится даже уйдя из командира на кафедру, даже получив подполковника. Свинья и всё!
    Ужин уже закончился. Гасла вечерняя заря. Тёплым звёздным покрывалом накрывался Орджоникидзе. В ожидании вечерней прогулки курсанты сидели в курилке и негромко переговаривались. Мимо с важным видом с повязкой «Дежурный по батарее» прошествовал Саахов. Вообще то он был Финёв, но сходство поразительное. Небрежно крутя в руках ключи с печатью обронил:
    - А Свинья то опять на машине в училище заехал.
    - И чо? – спросил кто то.
    - Да ничего, просто никто из дежурных себе такого не позволяет, - и прошествовал дальше.
    Многие смотрели на машину Свиньи как вызов остальным. Все знали, что на дежурство только он приезжает на машине, а после отбоя ездит домой ужинать, хотя покидать территорию училища запрещалось. Сноб!
Некоторое время все молчат, потом, кто то тихонько роняет:
    - Пацаны, есть идея…
Здесь нужно дать небольшое пояснение. Помещение дежурного по училищу, вместе с парикмахерской примыкало к казарме нашего курса, рисуя этакую букву «Г». Ступеньки дежурки выходили на плац. Но, высота плаца была на полметра выше уровня перед казармой. Метрах в четырёх от стены дежурки и располагались скамейки курилки. В итоге ниже уровня плаца получался небольшой свободный квадрат примерно четыре на четыре метра.
    - Батарея отбой! Если через минуту услышу шевеления, будем тренироваться! – бросил старшина строго.
    Но шевелений не было. Уж больно маятным выдался день. Как, впрочем, один из многих дней. Я тихонько проваливаюсь в сон. И друг…
    - Четвёртый взвод, подъём! Форма три, строиться на центральном проходе!
Что за чёрт! В чём опять провинились? В полосе света из коридора появляется фигура дежурного по училищу. Третий взвод тоже проснулся, но лежит в кроватях и делает вид, что спит. Команды подъёма для них не было. Из темноты тихонько доносится «х-х-х», «ви-х-х». Кто то очень похоже пародирует хрюканье поросёнка.
    - Так! Третий взвод, а ну, замокли! Иначе организую вам кросс!
    Старшина усилено хмурит брови и кусает губы, что бы не засмеяться. Мы уже готовы. И колонна возглавляемая старшиной спускается к курилке. Ого! Это уже интересно. Теперь становится понятно, что причина веселья старшины не только в жизнерадостном похрюкивании из темноты. Между стенкой дежурки и скамейкой стоит «ушастый» Запорожец дежурного. Передним бампером плотненько попирает стену, а задним чуть-чуть не достаёт до скамейки. Ну, парни! Лихо придумали! Все как по команде смотрят на Свинью. Но, он невозмутим как Будда. И молчалив как придорожный камень. Старшина, кашлянув в кулак командует.
    - Значит так! Аккуратно! Слышите, аккуратно поднимаете автомобиль и ставите его на плац. Всё поняли? Начали!
    Теперь уже наша очередь хмурить брови и кусать губы. Место узкое всему взводу не подойти. Максимум для четырёх человек с каждой стороны. Уже ночь. Во всю светит луна. Фонари, что должны освещать плац, прячутся в тени деревьев. А восемь пацанов имитируя ужасное напряжение всех сил поднимают ушастого. В потёмках лишь слышно невнятное бормотание. «Надо он мне, по ночам консервные банки таскать!». «Ага, в личное время». «Серёга, осторожнее ноги, а то упадёт и не докажешь, что виноват товарищ подполковник». Вот Запорожец уже медленно плывёт над курилкой. «Пять секунд, полёт нормальный». Тут же подключаются остальные. Между тем машина уже над бровкой. На плацу его аккуратно принимает вторая половина взвода. «Девятьсот шестьдесят восьмой просит посадки» острит кто то. «Посадку разрешаю!» вторит другой. Машина мягко касается асфальта, слегка скрипнув подвеской. Свинья так же молча садится в машину. Взвывает движок и ушастый неторопливо тарахтит в сторону КПП. «Ни тебе спасибо, ни до свидания!» притворно вздыхает кто то.
    - Так, взвод! Бегом марш в казарму! Если через пять минут увижу кого шатающегося, заставлю догнать «броневик» и поставить обратно.
Нам дважды повторять не надо. Оставив на плацу старшину, мы бежим в казарму.
Кстати, после того случая Свинья на машине в училище уже не въезжал.