Б. Г. Кузнецов как социолог науки

Начало: «Письмо Сталину. Знак надежды и шаг отчаяния» http://proza.ru/2022/09/22/1593.


Цель настоящего небольшого параграфа заключается в первичной аргументации необходимости и оправданности расширения сложившихся к настоящему моменту представлений о характере и направленности исследований Б.Г. Кузнецова. В начале книги были приведены мнения специалистов, согласно которым Б.Г. может быть признан одним из ведущих в мире и в нашей стране историков и философов науки. Проведенный анализ его творчества, думается, дает мне право утверждать, что Кузнецов был и оригинальным, уникальным социологом науки, наметившим для будущих поколений социологов и науковедов новые исследовательские задачи и концептуальные подходы к их решению. Задумывая и начиная изучение биографии Б.Г., у меня не было подобного взгляда на его научное наследие, но сейчас, суммируя известное мне о сделанном им, такое утверждение представляется мне естественным. И я задумываюсь, почему оно не возникло у меня раньше и почему никто из наших историков социологии не писал о Кузнецове как о коллеге?


В целом ответ прост, никто и не ставил перед собой задачу оценить в совокупности сделанное им, перечитать его книги, представить миры гигантов науки и духа, в которые он пытался проникнуть, исследовать дискурс его текстов, расшифровать особенности его мысленного общения со своими очень непростыми героями и т.д.


Возможно, некоторое продвижение в поисках ответов на эти вопросы упростится, если уложить сделанное Кузнецовым как социологом науки в привычное для социолога категориальное пространство.
Объект исследования: фундаментальная наука, прежде всего физика, и ее творцы.
Предмет исследований: в самом общем случае – это генезис фундаментальной науки и ее эволюция. Весьма непросто детализировать предметную сферу поисков Кузнецова, но, безусловно, она включает в себя: науку античного и средневекового периода, рационалистические научные представления о мире в эпоху Возрождения, картезианскую физику, истоки и значение физико-математических построений Ньютона, становление термодинамики и электромагнитной картины мира, теорию относительности и квантовую механику. Одновременно здесь следует сказать о многолетних направленных исследованиях Кузнецовым идеалов и ценностей науки, а также – ее будущего.


Следствием стремления к столь широкому охвату направлений физики, скорее – физических и философско-физических представлений о строении мира, стало и большое число мыслителей, ученых, философов, оказавшихся в поле биографического анализа Кузнецова. Им написаны книги об Эйнштейне и Галилее, Ньютоне и Бруно, Ломоносове и Менделееве, очерки о Лукреции и Эпикуре, Спинозе и Декарте, Эйлере и Лобачевском и о многих других исследователях, внесших значительный вклад в физику и в наши представления о мире.


Методология исследований: Вопрос о методологии историко-научных исследований Б.Г. Кузнецова представляется мне одним из самых интересных и трудных при изучении его творчества. Сложность ответа на него определяется прежде всего тем, что, как показано выше, его исследования в этой области начались в середине 1930-х годов и продолжались около полустолетия и, несомненно, его методология менялась и в следствии приобретения им нового опыта, и как рефлексия на макро социальные изменения в советском обществе, и в ответ на тренды в методологии исторического познания в целом.


Методы исследований: весь комплекс историко-научных приемов, методы культурологических исследований, приемы биографического анализа.


Мне не известны работы советских и российских социологов науки, в которых рассматривались бы принципы анализа Кузнецовым эволюции физики и творчества естествоиспытателей и философов, живших в разные эпохи. Так же я не знаю и его собственных публикаций по методологии проводившихся им историко-научных исследований. Первое из этих обстоятельств я связываю с трудностью предмета разработок Кузнецова, второе – со спецификой его научных интересов, желанием постоянно углубляться в познание эволюции науки и биографии своих героев, но не в методологию и технологию своих поисков.


Но все же определенную «зацепку» для начала изучения исследовательский методологии Б.Г. мне удалось найти в одной из его последних книг - «Идеалы современной науки» (1984 г.), которая, на мой взгляд, много «социологичнее», чем его другие монографии.
Обсуждая вопрос о том, может ли современная наука быть объектом исторического анализа, Кузнецов указал на тему самопознания науки и называл социологию науки среди других специфических для ХХ в. средств самопознания. А далее он отметил, что такая обновленная история науки «смыкается с дисциплиной уже существующей в литературе по общей истории и получившей название историологии». Под историологией науки он понимал: «анализ проблемы генезиса науки, ее предмета и метода, общих принципов, периодизации, всего того, что выходит за пределы отдельных периодов, берет весь исторический процесс развития науки в целом. Эта дисциплина соединяет гносеологию с историографическим описанием эпох, периодов, отраслей, национальных школ, создания и развития центров науки» [8, с. 18].


Таким образом, в качестве рабочей гипотезы о характере методологии историко-научных исследований Кузнецова можно принять допущение об их историологической природе. Обращение к некоторым его довоенным и первым послевоенным статьям и книгам позволяет уже в них видеть атрибуты историологии науки, и в принципе в этом нет ничего удивительного. Ведь историологию науки можно трактовать как синтез историографических, культурологических и социально-психологических подходов к изучению генезиса и развития науки, а также природы научного творчества. Сложно сказать, под воздействием каких обстоятельств Кузнецов начал работать именно в этом ключе. Но предположить можно, он двигался от анализа и решения задач энергетики в сторону истории науки во многом под влиянием общения с В.И. Вернадским и В.Л. Комаровым, для которых было характерно масштабное понимание процессов развития науки. И безусловно, Кузнецов не мог не знать многочисленных работ Н.И. Кареева о сути исторических процессов и роли личности в истории, его книгу «Историология. Теория исторического процесса» (1915 г.).


Прошло три десятилетия после смерти Б.Г., сейчас историологию науки часто рассматривают в качестве ветви социальной эпистемологии науки, направления познания генезиса и развития науки, синтезирующего в себе философию, историю и социологию науки. Как отмечает Е.А. Мамчур, T. Кун и П. Фейерабенд, признаваемые основоположниками социальной эпистемологии, исходно относили себя к философам науки, но позже стали считать себя социологами познания [1]. Безусловно, при жизни Кузнецов не мог быть отнесен к советским социологам науки, ибо он в любом случае работал в рамках феноменологической парадигматики, постепенно ставшей признаваться в России лишь после перестройки.
Когда материл в целом был закончен, я направил сделанное специалистам, работающим в области социологии и истории науки, меня прежде всего интересовало их отношение к тому, что в исследовательском пространстве Б.Г. Кузнецова я обнаружил и социологию науки. И мне приятно отметить, что мои коллеги поддержали меня.


Е.А. Мамчур, уже многие годы изучающая закономерности развития научного знания, а также проблемы этики науки и вопросы взаимоотношения эпистемологии и психологии, написала (14 августа 2016 г.): «...Конечно я знала, что Б.Г.  Кузнецов был отличным социологом науки, но ведь он был не только социологом науки, но и науковедом и историком и даже эпистемологом. Сейчас на такое "междисциплинарье" претендуют многие исследовательские группы. Но уж социолог науки - это точно о Б.Г. Так что все в порядке».


А вот что в тот же день ответил на мои вопросы А.М. Никулин, экономист, социолог, автор нескольких книг по истории социологии: ««Что Б.Г. Кузнецов – социолог науки, это для меня очевидно с тех пор, как А.П. Огурцов и Г.С. Батыгин в своих социологических курсах в МВШСЭН с большим почтением ссылались на Кузнецова, именно, в контексте социологии науки». Замечу: А.П. Огурцов (1936-2014) – известный российский философ и культуролог, Г.С. Батыгин (1951-2003) – известный российский социолог и историк социологии.


Продолжение: «Заключение. В плену его человеческого обаяния» http://proza.ru/2022/09/23/1432

Литература

Мамчур Е. А. Еще раз о предмете социальной эпистемологии // Эпистемология и философия науки. 2010. Том XXIV, №2. С. 44–53. http://www.intelros.ru/pdf/eps/2010/02/04.pdf.