Ворон

Я убивал, чтобы жить,
потому что, когда ты убиваешь,
ты хочешь жить.
Я чувствовал себя отцом всех этих людей,
поскольку именно я открыл им дверь в другой мир
Александр Пичушкин
               


Впервые я взял в руки топор в двенадцать лет. Помню, что это была осень. Все улицы и скверы усыпаны опавшими листьями. Дворники то и дело сметали их с мокрого асфальта. Там, через дорогу, была моя школа. На соседней улице. И сейчас она еще стоит. Детские голоса раздаются в ней, когда проходишь мимо. Школьные годы... это было прекрасное время, пока мои одноклассники не стали раздражать меня. Это воистину было невыносимо. Сначала они высмеивали меня из-за моего отца, выспрашивали, почему он с нами не живет, а когда узнали нашу семейную трагедию, то и вовсе начали дразнить, а потом и угрожать.
Я не хотел спускать им с рук грязные игры на моих нервах. Но и они не захотели оставить меня в покое. Эти игры им доставляли удовольствие. И я вместо школьных учебников взял с собой топор.
«Надо бить первым, а то они побьют меня!» — как будто что-то все время жужжало у меня в ушах.
«Я буду первым! Я остановлю это зло!» — пообещал себе я и выбежал на улицу.
Долго поджидать их не пришлось. Они всегда ходили втроем. Главной моей целью стал один парнишка, задира и зачинщик всего этого. Если я сейчас ему закрою рот, то и эти двое ничего сделать не смогут. Больше не высунут свой нос и не посмотрят в мою сторону. А для меня это станет полной победой.
Они подошли ко мне, все втроем. Я стоял возле столба и смотрел на них. В тот момент мне показалось, что на них было жалко смотреть, и я чуть не расхохотался им в лицо. И мой портфель не подвел меня. В тот нужный момент расстегнулся сам собой, а в руки упал тот самый крепкий топор с деревянной рукоятью.
— Что там у тебя? — с сарказмом произнес один из них, даже не помню кто.
С легким движением руки показался топор. Я видел их испуганные глаза, когда он также легко вошел в череп зачинщика.
«Бей! — четко прозвучало у меня в голове. — Если оставишь в живых сейчас, все повторится. И очень скоро».
Я выдернул его, а потом еще ударил несколько раз, пока парень не упал на землю. Ребята разбежались. И тут я впервые почувствовал прилив сил.
«Ты сделал это!» — торжествовал мой разум.
На душе стало так легко, будто бы свалилась гора с плеч. Наконец-то я смог заставить замолчать эту дрянь.
Сейчас я вспоминаю эту историю и не жалею, что так поступил. Если бы я смог начать свою жизнь с чистого листа, то поступил бы с ним точно так же.
Меня с матерью таскали по разным инстанциям и медицинским учреждениям. Я отчетливо помню, как она на допросе у следователя рассказывала о моем отце.
Я еще был маленьким. Лет шесть, не больше. В наш дом ворвался мужчина с ружьем и застрелил моего отца. Я видел его, а он меня нет, хотя и смотрел по сторонам. Я знаю, он искал меня, искал свидетеля. Все помню, как будто это было сегодня. Контуры лица, его тело, взгляд безумца. Мне никогда его не забыть, и он тоже помнит обо мне. Я сидел в углу. Я прижался к стене, рассматривая его и чувствуя его частое дыхание, будто он пробежал стометровку. Одно мое неправильное движение, и я получил бы выстрел. В тот момент как будто все перевернулось. Из жизнерадостного малыша я превратился в нечто другое.
Мне снились мрачные сны. Тот убийца не оставляет меня. Он присутствует в каждом моем сне и пытается убить меня. Я не хочу спать. Сон для меня мучение, новое испытание. Закончились мои счастливые дни со смертью моего отца, и начались серые, а порой и мрачные будни. Но вскоре я привык к этому. Сделал невозможное — смирился с утратой. Я слышал, как мать по ночам плачет. И это выворачивало мне душу. Лишь школьные годы немного отвлекали меня от этой потери. А тут вдруг такое... Они снова напомнили мне об отце. А я заставил их замолчать, я — Илья Ворон.
Школа для меня стала недоступной. Учителя боялись брать меня в свой класс, а дети при одном моем виде просто сходили с ума. Вернее, поднимали шум их родители, а дети бегали от меня, как будто я стал бы их ловить и издеваться. Ну а те самые соучастники — двое парней, которые были там вместе со своим бывшим дружком, всегда избегали меня. Думали, что я доберусь и до них, а потому пропускали школу. И когда они все-таки решились все рассказать своим родителям, поднялась нешуточная паника. Все эти разборки легли на плечи моей матери. Она как могла отбивалась от них. Но дело зашло так далеко, что ее выкинули с работы. И это все из-за убийства. Меня не могли посадить в двенадцать лет, а вот мою мать — легко. Пока шло следствие, она оставалась со мной и даже нашла временную работу.
Мои беды не закончились. Теперь меня не брала к себе ни одна школа. Все директора были просто напуганы. И я ничего не мог с собой поделать. Не смог измениться. Порой, стоя у окна, я испытывал ненависть ко всем людям, которые проходили мимо. А иногда хотелось просто вскрыть себе вены. Но школа для меня все-таки нашлась — для трудных и отсталых детей. Я ходил туда несколько дней. Там точно учились зомби. Как бы я ни сопротивлялся, пришлось ходить туда. Мне не оставили другого выбора.
Вскоре мать начала пить. Несколько раз я заставал ее в пьяном угаре, а наутро как ни в чем не бывало она снова отправлялась на грязную и унизительную новую работу.
— Мам, давай уедем из этого города? — предложил я. — Туда, где нас никто не знает. Заживем по-новому.
— Да-да, Илья, мы обязательно уедем, — обещала она мне каждый раз, когда заходил разговор о случившемся.
Но однажды, когда я вернулся из школы домой, обнаружил ее бесчувственное болтающееся тело в ванной комнате. Веревочная петля сдавливала ей горло, а холодный синеющий труп медленно раскачивался от стороны в сторону. Будто на ветру.
Я упал на колени и взялся за голову. Мне так хотелось кричать, выть и визжать одновременно, будто мне в спину воткнули раскаленный нож.
— Зачем? Зачем?.. — повторял я не останавливаясь.
Слезы стекали по щекам. На миг мне показалось, что это кровь, и я быстро вскочил на ноги и подбежал к зеркалу. «Не кровь!» — как-то быстро произнес я.
Я подбежал к телефону и вызвал полицию. Они приехали быстро, а потом увели меня в комнату. Я был как в ступоре, не мог больше ни о чем думать. Следователь моей матери не переставал спрашивать меня о чем-то, но я молчал. Думал о ней. Этот вопрос — зачем? — не выходил из моей головы, и я его повторял и повторял.
— Он что-то говорит! — заметил один из полицейских. — Только вот что?
Я хотел им что-то сказать и рассказать, но не мог выговорить ни слова. Я кричал так сильно, как мог, но не слышал своих слов. Я бил себя по голове, считая, что дело в ней, а потом пробовал что-нибудь сказать, но не слышал своих слов. И тогда я опустился на колени и зарыдал.
— У меня нет больше матери и отца, — произносил я слова, но никто не слышал меня, а я продолжал: — У меня нет больше голоса. У меня нет больше опоры в этой жизни. Зачем мне тогда такая жизнь? Я хочу умереть! Дайте мне умереть. Почему меня не пристрелил тот киллер? Отдайте меня ему. Пусть он это сделает.
— Мальчик потерял голос, — догадался тот же самый полицейский. — Надо его доставить в больницу. Мне кажется, у него шок.
Скорая стояла у моего дома. Кажется, она приехала сюда вместе с полицией. Как по щелчку пальцами люди в белых халатах быстро появились передо мной, а потом также быстро уложили меня на носилки и понесли в сторону своего авто.
В больнице мной занималась куча врачей. Но вот помочь мне никто не мог. И тогда было принято решение — увезти меня отсюда, и как можно дальше. На вертолете они вместе с другими тяжелыми больными быстро перевезли меня в какой-то другой город. А потом передали в руки другим врачам.
Здесь, лежа в палате, я видел взгляды и лица других больных людей. Они были безумны. Нет. Я не хотел быть похожим на них. Я другой. Не какой-нибудь там овощ. Но меня лечили точно так же, как и всех. Для них я был такой же безумец, как и любой другой пациент. Теперь, после принятия таблеток, мои воспоминания возобновлялись уже в новых красках. Я даже чувствовал, что убийца моего отца здесь и прячется в соседней палате. Его дыхание приближается ко мне, и оно уже близко — за моей спиной. Иногда я в глазах врача читал, что это он... Тот самый, который пришел покарать меня. Тот, который убил моего отца и довел до самоубийства мою мать.
Я хотел бежать, а меня ловили. Я рвал с себя одежду, а меня привязывали к кровати и погружали в сон. Здесь я снова сталкивался с грязным убийцей, который все время преследовал меня. Когда я просыпался, то не понимал, где нахожусь. Враги и убийцы мне мерещились повсюду. Теперь я начал слышать их голоса. Они призывали меня смириться со своей участью и выпрыгнуть из окна. Их шепот был все громче и громче, так что хотелось лезть на стену. И тогда я принял решение — больше не пить тех таблеток, которые мне давали. Пришлось идти на хитрость, демонстрируя, что я их проглатываю, а потом запиваю водой. На самом деле я их смывал в унитаз.
Через месяц мне стало лучше. Голоса пропали, и сон стал не такой беспокойный, хотя я по-прежнему не мог сказать ничего. Будто бы еще при рождении со мной произошло отклонение — я родился немым. Так прошло полтора года. Врачи понимали, что я, подросток, стал адекватный, прошел все их тесты. Теперь держать меня в этом отделении не было смысла, и тогда они решили избавиться от сей ноши — взять и перевести в другую клинику. Выбор пал на клинику для реабилитации моей психики. Внутренне я ликовал. Хоть какая-то движуха в моей жизни произошла. Неужели я теперь вырвусь из цепких лап этих врачей?
Настроение улучшилось. Я просто был на подъеме духа. Будто бы это новый взлет, новый поворот в моей жизни. Наконец-то внутри меня зажегся огонек. Открылась новая страница. Я не помню, когда я был таким счастливым, как сейчас, накануне выписки из этой больницы. И когда меня врач спросил, хочу ли я покинуть это место, он услышал мой ответ:
— Да!
— Он заговорил, заговорил... — радостно подскочил с места доктор, и тут же в кабинете собрался целый консилиум.
Я еще много и много говорил с докторами, а они только и восхищались то ли моей речью, то ли своей проделанной работой. Теперь уже точно в этой больнице мне делать нечего. Провожали меня всем отделением больницы, и вскоре я добрался до реабилитационного центра. Здесь за мной не только наблюдали специалисты, но и занимались преподаватели.
За полгода нахождения здесь я полностью догнал всю школьную программу, которую пропустил по болезни. И вскоре снова встал вопрос о моей выписке.
Не беря в расчет моих родителей, которые покинули этот мир, у меня осталась еще тетка. Ей позвонили из органов опеки и предложили забрать меня из реабилитационного центра, а потом оформить опеку. Но к дикому разочарованию — не только моему, а еще и органов опеки, — она отказалась взять меня к себе. Мне об этом сообщили накануне выписки, но я не отреагировал. Все равно я ее не знал так близко, чтобы жить с ней в одном доме.
После выписки меня распределили в престижный детский дом. Тетка сделала все, чтобы не брать меня к себе. Даже оплатила мое пребывание здесь, в этом учреждении, вплоть до совершеннолетия. Даже каждые полгода присылала мне подарки. Но я в них не нуждался, а отдавал все ребятам и девчонкам, у которых вообще не было никого.
Здесь мне все нравилось. Я практически забыл о своем горе. Я подружился с хорошими ребятами и очень любил девочек. Все они стали моей настоящей второй семьей. Мы дружили, бегали, веселились. Мы жили, несмотря ни на что. А этот жестокий мир, что окружал нас, ничего нам не смог сделать. Не мог он противопоставить порок добродетели. Все-таки мы оказались сильнее.
Время, проведенное здесь, летело с кинематографической скоростью. Будто я только вчера прибыл сюда, в эту новую большую семью. Начали забываться все те тревоги, которые беспокоили меня ранее. Но едва мне перевалило за 16 лет, как снова пришлось немного скиснуть. Мы провожали на пенсию учителя физики. Он так много сил и энергии отдавал нам, что заслуживал самых теплых слов. Нам пообещали, что такой же хороший преподаватель скоро прибудет к нам. И мы его ждали.
Время шло. На деньги, перечисленные от спонсоров, администрация быстро запилила капитальный ремонт. Нас всех перевели сначала в одно крыло здания, потом в другое. Казалось, что у ремонта не было конца и края. В какой-то мере и нас привлекали к этому мероприятию. В качестве подсобников мы шныряли по всей стройке и помогали строителям. Детский дом стал похож на единую стройплощадку со всеми его воспитанниками.
И вот к нам присоединился новый учитель физики. Одного моего взгляда на этого человека было достаточно, чтобы моя память снова проснулась, а разум чуть не переклинило. Я узнал его. Этого человека. Его губы, глаза... Тот самый взгляд. Он был такой же, как тогда, в моем доме. Он смотрел по сторонам и искал меня в комнате. А улыбка... Она точь-в-точь мне напомнила ту самую, колючую, наполненную смрадом после того, как он убедился, что мой отец мертв.
Я чуть ли не подскочил с места. У меня достаточно было сил, чтобы задушить его. Но я не знал, как это сделать. И хватило бы их у меня на самом деле, когда накину на него петлю? Главное, что он не узнал меня. А может, это не так. Он прекрасно осведомлен, кто я и где я. Выяснил, что нахожусь здесь, и устроился сюда для того, чтобы завершить начатое. Ему надо было уничтожить всех нас, и вот он пришел. Кинул мне вызов. А я? Что я? Я не стану его жертвой, как стали мои родители. Моя мать не могла сама покончить с собой. Знаю, что он помог ей. Этот человек. Этот убийца. И теперь я отомщу. Я его уничтожу.
Надо только подумать, как это сделать. Они же могут меня искать. И тогда уже не избежать колонии. Я понимал, что первое подозрение упадет на меня. Ни у одного здешнего воспитанника не было такого прошлого. А я первый подозреваемый, первый. Это меня выбешивало. Но я уже не мог ничего с собой поделать. Если я стану бездействовать, то первый шаг сделает он. Этот грязный убийца.
И вот, наконец, я решил испытать судьбу. Капремонт нашего здания был мне на руку. Меня не станут искать. И тогда я начал действовать.
Когда никого в учебных классах не осталось, а учитель собирался домой, я тихо подошел к нему. Он оглянулся. Я стоял за его спиной. Немного отшатнувшись в сторону, учитель повернулся ко мне лицом, а потом удивленно спросил:
— Ты что-то забыл?
Его голос сразу ударил мне в мозг. Я вспомнил эти шепчущие звуки в больнице. Они меня звали выброситься из окна. Я помотал головой, пытаясь скинуть их с себя. Но учитель заметил мое состояние и быстро отреагировал на это:
— Что-то случилось?
Я кивнул, а потом показал рукой.
— Там кошка на стройку побежала, — произнес я. — Она зацепилась. Вот-вот упадет.
— Тогда пошли скорее спасать твою кошку, — оживился учитель. — Показывай дорогу.
Я завел его на стройплощадку. Это было то место, где в полу красовалась огромная дыра. Она была такая большая, что захватывало дух. До самого низа было метров пятнадцать. Здесь мы и остановились. Я пальцем указал, что кошка сидит под полом, и учитель сразу пригнулся, чтобы самому это видеть, а потом полез ее доставать. Я заранее усадил ее аккуратненько на небольшую площадку, чтобы она не смогла выбраться. Ее мяуканье доносилось издалека. Я постарался, чтобы картина была правдоподобной. И когда мы шли сюда, я, чуть ли не затаив дыхание, прислушивался к каждому шороху, к каждому шагу — нет ли в этих звуках других, посторонних. Не хотелось бы сейчас встретить кого-нибудь на своем пути. Мне пришлось бы убирать и свидетеля. Но, к счастью, все обошлось. И как по намеченному сценарию препод полез в ту самую дыру, и я долго раскачиваться не стал. Ногой столкнул его с опорной площадки так, что он полетел вниз.
Казалось, что его крик доносится с разных мест стройплощадки. Это была музыка. Музыка полета, которую я слушал бы и слушал. Но она оборвалась в одну секунду, а потом удар, и, кажется, я услышал хруст. Что это? Я быстро подошел к краю, а потом посмотрел вниз.
Железные арматуры, что торчали внизу, в разных местах проткнули его тело. Он бился в конвульсиях. Я больше не слышал его крика, а только видел, как кровь стекала с его тела на землю. Когда все стихло, он так и остался висеть на этих железках, а я наблюдал за ним сверху и не мог сдвинуться с места. На душе было так радостно, что хотелось выпрыгнуть из своего тела.
— Это тебе за моего отца, за мою мать! — наконец-то произнес я чуть слышно, когда немного пришел в себя, а потом полез спасать свою кошку.
Стройку не стали закрывать, только нас всех перевели в другое место. Этот случай посчитали несчастным, хотя многим начальникам пришлось искать другое место работы. Нас даже не опрашивали. И я решил, что правильно все подстроил. Мои родители отомщены. Теперь смогу спокойно жить. Хорошо, что я узнал его первым и сделал то, что должен был сделать. Больше мне никто не сможет угрожать. Моя жизнь в очередной раз начинается с новой страницы. С чистого листа. Там, где больше нет вражды и страха. Меня больше некому преследовать. И сны... Они снова станут каллиграфически красивыми, как в раннем детстве.
Два года пролетели, как один день. И вот теперь я — выпускник. Свобода манила меня. И с каждым днем все больше и больше, пока не настал тот день, когда я покинул стены своего временного приюта. Я помню, как мне вручали ключи от старого пустующего дома родителей, а потом выписали единовременное денежное пособие. По приезде в родной город я должен был устроиться на работу, и сделать это в кратчайший срок. Денег едва ли хватало протянуть пару месяцев. И тогда я решил, что начну с курьера. Может быть, потом мне под руки попадется что-нибудь стоящее, а сейчас мне надо просто встать на ноги, сделать ремонт в доме и поменять всю мебель. Не хочу жить воспоминаниями. А эти вещи, громоздкие, пыльные, лежащие мертвым грузом в разных углах дома, вновь уводили меня за собой, чтобы я, наконец, вспомнил, что происходило здесь несколько лет назад.
Дома, вместо того чтобы расслабиться и отдохнуть, я словил очередной неожиданный сюрприз — повестку в военкомат. Мое сиротство не отменяло закон о воинской обязанности. Каждый мужчина должен был отдать свой долг Родине. Но не в моем случае. Все документы и справки, что были на моих руках, говорили об обратном. Я вообще никогда не должен был появляться в военных учреждениях. Даже не знаю, что может произойти со мной, когда я получу в руки оружие. Мои воспоминания могут вернуться. Долго я не смогу им противостоять. Но они там, в военкомате, меня вызывают. Может быть, не стоит так беспокоиться из-за пустяков? Я тупо должен прийти к ним и получить свой военный билет, вот и все. Во всяком случае, они как-то узнали о моем возвращении, и теперь мне нужно быть там.
На следующий день я хорошо позавтракал, оделся во все новое и отправился в военкомат. В кабинете военкома меня ждал пожилой и лысый полковник. Его лицо было немного втянутое внутрь, будто бы он часто испытывал определенные психофизические ограничения. В глаза мне сразу бросилась его нервозность, будто бы он никому не верил, не доверял. В его взгляде прослеживалась такая космическая враждебность к окружающим, что он даже не предложил мне сесть. Я подошел к нему ближе, но он жестом показал мне, чтобы я оставался стоять на месте. Пришлось подчиниться. Когда он узнал, кто сейчас стоит перед ним, то сразу оживился.
— Ворон! — вскрикнул он, а потом поднял свою бровь и взглянул на меня исподлобья. — Вот ты какой на самом деле. А я представлял тебя иначе. Ладно. Это не меняет сути дела. Ты идешь служить.
— Но я не могу. Вот мои справки. Медицинские заключения.
Я положил все бумаги на стол полковника, а потом отошел от него на то же расстояние. Военком долго их изучал, а потом все сложил в какую-то папку.
— Эти бумажки не меняют сути дела. Ты идешь служить.
— А как же медицинская комиссия? — решил возразить ему я.
— Не волнуйся. Сейчас я для тебя комиссия. Я решаю, служить тебе или нет.
— Но почему?..
— «Почему», — повторил он. — Я внимательно изучил твое досье. Но некоторые детали от меня скрыли. Я не понимаю твою психологию. Например, зачем ты убил этого парня? Скажи мне: тебе нравится убивать? Я тебе предоставлю такой шанс. Пошлю в горячую точку. Ты там сможешь убивать... врагов. Что ты молчишь? Тебе сказать нечего? Давай так... Расскажи мне, как ты его убил?
— Зачем все это?
— От меня это скрыли, засекретили. А ты мне расскажи. Я хочу знать, как ты его убил? И что ты почувствовал, когда убивал?
— Я не хочу это вспоминать.
— Не хочешь? А глаза его матери ты видел, когда она узнала о смерти сына? Молчишь? Тебе нечего сказать. Запомни, что вопросы решаются не таким способом. А если ты не можешь остановиться, то место тебе только там — в горячей точке.
— Да пошел ты...
— Вот. Теперь ты полностью соответствуешь моему представлению о тебе.
Он достал из ящика стола повестку. Написал в ней кое-что, поставил печать и отдал ее мне.
— Через неделю жду тебя здесь с вещами. Послужишь Родине. Ты любишь убивать, вот и отточишь свои умения на врагах. А сейчас пошел вон из моего кабинета, мразь.
«Хорошо, — подумал я. — Тебе хочется все знать? Я тебе покажу все и расскажу так подробно, как никому еще не рассказывал».
Мне не составило труда отследить его маршрут от дома до военкомата. По этой дороге он прогуливался каждый день. Лишь один безлюдный участок понравился мне. Это тот, где он проходил мимо небольшого пруда. Здесь и народ практически не ходил, и кусты разрослись такие шикарные, что одно удовольствие было спрятаться в них и подождать полковника.
А вот и он. Ровно в определенное время шел гордо и смотрел куда-то вдаль. А потом вдруг заметил, как кто-то спешит к нему навстречу. Полковник даже остановился и присмотрелся к спешащему незнакомцу.
— А-а, призывник, я тебя помню, — произнес он, когда я подошел ближе. — Ворон!
Я кивнул.
— Хорошо. У тебя осталось мало времени. Жду тебя к концу этой недели. Или ты меня поджидал, чтобы поговорить о своей отсрочке?
— Не-ет, дед. Ты же хотел знать, как я убил этого ублюдка и почему я это сделал? Сегодня ты все узнаешь, я тебе обещаю. Никогда еще так не исповедовался, ну а сейчас решил сделать это.
Ошарашенный такой новостью, полковник даже застыл на месте.
— Во-первых, он глумился над моим убитым отцом, — продолжил я. — Никакие уговоры и просьбы закрыть свой поганый рот на него не действовали. Вот и пришлось мне его встретить со своими дружками возле школы. Один он не ходил. Не знаю почему, но, может, боялся, предчувствуя свою смерть. А дальше произошло как по сценарию: я вытащил это...
И тут полковник увидел, как из-за спины я извлек на свет божий совершенно новенький топор. Он был точь-в-точь похож на тот, что у меня был в школьные годы. Да, мы меняемся, а топоры остаются прежними. Военком даже сделал шаг назад. Но я быстро перехватил инициативу. Топор взметнулся ввысь.
— Все произошло довольно быстро, — крикнул я. — А именно так...
И топор с удивительной точностью вошел в его череп. Я даже услышал звук. Он в точности напомнил мне звук расколотого ореха. Полковник упал на колени, а я произнес:
— Но этого оказалось мало. Этот ублюдок еще дышал. И тогда я выдернул топор и сделал еще несколько ударов.
Я снова постарался продемонстрировать это полковнику. И повторил ту же процедуру. Кровь сочилась из его головы. Полковник дергался. Его глаза смотрели на меня. Кажется, они просили пощады. Но вскоре все закончилось.
«Паренек был крепче этого деда, — подумал я. — Старик как-то быстро погас».
— Теперь ты все узнал, дед. Жаль только, что ты не дашь мне своих комментариев.
Еще раз я поднял топор вверх, посмотрел на него внимательно, а потом метнул его в пруд.
— Надеюсь, что больше не прибегну к твоим услугам!
Многие говорят, что всех убийц тянет на место преступления. Может быть, оно и так, но я себя убийцей не считаю. У меня все выходит в точности наоборот. Я стараюсь не появляться в тех роковых местах. Просто не хочу быть там, и все, на этом точка. Может быть, это происходит из-за страха, что меня раскроют, или просто хочу поскорее забыть, как страшный сон. Выкинуть эту часть жизни из своей памяти. Навсегда.
Дед был не прав, когда говорил, что таким способом дела не решаются. Есть определенная категория людей, которые слушают, а не слышат. Как бы ты их ни убеждал — это все бесполезно, они настаивают на своем. Потому что привыкли так жить, и считают, что правы только они. А когда в руках появляется топор и они видят его, то сразу соглашаются с тобой. С любым твоим капризом. Быстро отказываются от своих слов. А другие просто молчат и не верят, что он в моих руках заиграет. Зазвучит, как музыка и, рассекая воздух, неспешно приблизится к ним.
Чтобы не вызвать к себе никаких подозрений, в военкомат я пришел в точно назначенный срок. Вместо деда принимал другой офицер. Окинув взглядом мое досье, он наткнулся на все мои медицинские справки и заключения.
— Это какая-то ошибка, — произнес он. — Ты не можешь быть годным к строевой службе.
А еще через две с половиной недели мне выдали военный билет, где стояла запись: «Не годен к строевой службе». Но это мне не помешало устроиться на работу курьером. Здесь я помогал людям, не только выполняя свои обязанности, но и то, что они меня просили лично для себя. Все это оплачивалось, даже очень хорошо, и уже через полгода я смог осуществить намеченное: сделал в доме ремонт и заменил всю старую мебель. Потом я начал копить деньги. Когда набежит достаточная сумма, я, наконец, смогу воплотить в жизнь свою мечту — открою собственную мастерскую по ремонту цифровой техники.
Спустя два года я почувствовал, что моя мечта уже может осуществиться. В курьерской компании наступил мой последний рабочий день. Я, как всегда, нагрузил себя заказами по полной. Не привык работать кое-как. И сразу взялся за дело. Все так и кипело в моих руках, а на душе становилось приятно. Все-таки последней день работы в качестве курьера. Вот наконец-то и остался у меня всего лишь последний заказ. Его нужно выполнить быстрее, и все... теперь уже я не курьер. У меня будет своя мастерская. Я даже успел договориться с арендой помещения и перевез туда все необходимые вещи. Сейчас я жил будущим. Представлял, как открою мастерскую и приму первого своего клиента. С таким приподнятым настроением и вошел в незнакомую фирму. Да, я здесь был впервые. Но не в этом суть. А в том, что это моя последняя доставка.
Я прошел к ресепшену и вместо притягательных женских взглядов вдруг увидел его. Меня всего передернуло. Я даже сделал пару шагов назад. Это было невероятное сходство. Будто бы мой бывший учитель по физике воскрес из мертвых и пришел в этот офис. Я протянул ему пакет. Он его быстро схватил, расписался в накладной, а потом быстро убежал, оставив меня стоять здесь, у входа. Его черты лица были еще больше похожи на убийцу моего отца, чем того учителя в детском доме. Может быть, я промахнулся? Учитель действительно ничего не делал моему отцу. А убил этот тип, который так быстро сбежал. Наверное, он узнал меня. И чтобы я не догадался, не раскрыл его, быстро, как ошпаренный, скрылся. Это точно он.
Боже, как же вы все похожи, грязные убийцы моего отца! Я думал, что отомстил, а судьба мне снова рассмеялась в лицо. Теперь я не смогу оставить все как есть. Он найдет меня так же, как нашел моего отца. Мне нужно торопиться. Я прекрасно видел, как он посмотрел на меня и узнал. Теперь он будет преследовать меня. И это определенно, решительно, явно, конкретно, фактически, заведомо, реально... Но кто же ты такой, убийца, что в разных телах? Ты хочешь снова поиграться со мной? Но знай — я тебя тоже узнал. И уже иду к тебе. Но постой, у меня нет ничего с собой. Снова теперь мне придется выслеживать.
Я не стал все откладывать на потом. Повезло в том, что недалеко от этой компании находилась мастерская ножей. Я взял там «Варяг», а потом попросил поострее заточить лезвие. И вскоре выследил его. Он выходил из офиса и брякал ключами. Сначала я немного приуныл, понимая, что он сядет в машину и укатит восвояси, а потом поразмыслил и пришел к выводу, что автомобиль может и пыхнуть. Но мысли ушли, когда тот пошел в сквер.
Довольно быстро я настиг его. И пока уставшие после работы люди шли вдалеке, успел нанести удар ножом сзади. От боли он подпрыгнул и быстро повернулся ко мне лицом.
— Это тебе за отца! — бросил ему в лицо, а потом добавил: — И за мою мать!
Еще несколько раз я воткнул нож ему в грудь. Он дышал как-то неровно. Дернулся, хотел бежать, но кровь быстро заполняла его легкие. Он упал на траву и открыл рот. Я подумал, что он будет кричать и звать на помощь. Но у него даже шепотом не получилось произнести ни одного слова. Лишь кровь стекала из его рта. А потом глаза закатились, и он замер навсегда.
Люди уже близко, так что мне нельзя было долго оставаться здесь с ножом в руках. И я рванул из этого места так быстро, что сам не заметил, как много пробежал. Нож я выбросил, только уж и не помню куда. Но перед этим стер отпечатки своих пальцев травой, а потом немного отдышался и спокойно, как будто ничего не случилось, пошел в свою уже бывшую фирму увольняться.
На следующий день я открыл мастерскую и с большим удовольствием работал на себя. А спустя год я повстречал тебя — Кристина. Вот теперь ты знаешь обо мне все. Я ничего не стал скрывать или утаивать. Ты же хотела все знать обо мне. Может быть, я сделал глупость, что все рассказал, но не будем об этом. Мне надо было кому-то излить свою душу. Если бы это была не ты, вряд ли бы кто-то другой смог узнать всю эту историю.
В кафешке мы сидели друг напротив друга и с большим интересом рассматривали все вокруг. Здесь было так уютно, что никуда не хотелось больше идти. Темная отделка, открытые системы коммуникаций, многочисленные встроенные и подвесные светильники и мощные деревянные балки в виде треугольников делали пространство этого кафе объемным и свободным. Практически полное отсутствие декоративных перегородок и открытая кухонная зона создавали атмосферу душевности и единения. Для небольшой компании здесь выделяли отдельный кабинет с длинным столом и мягкими креслами. Другие посетители не могли слышать ни разговоры, ни даже громкие крики.
Простая удобная деревянная мебель светлого оттенка органично сочеталась с напольным покрытием из бежевой плитки. Ну а стены были украшены яркими фотографиями с изображением свежих продуктов. Не спрятанная за глухими стенами кухня позволяла всем посетителям наблюдать за процессом приготовления кулинарных шедевров. Кроме того, такая обстановка способствовала тому, что каждый, даже самый отдаленный, уголок кафе наполнялся аппетитными ароматами.
Деревянные панели на стенах придавали заведению некое сходство с большим деревенским амбаром, превращенным в пункт питания. Но нельзя сказать, что это выглядело неуместно. Подобный декор, наоборот, придавал кафе очарование и уникальный стиль.
Рассказывая свою непростую историю Кристине, я наблюдал за ней. Да, она стала такой красивой, чего нельзя было о ней сказать в детстве, когда мы учились в одном классе. Я тогда был вынужден покинуть ту школу, а она осталась там, в этом ненормальном учреждении, где воспитывают таких детей, как те трое ублюдков, которые просто мне не давали проходу. Итак, Кристина — это девочка будто бы из любовного романа: стройна, изящна, очаровательна. Ее темные волосы, заплетенные в косы, оплетали голову, словно змеи, а голубые глаза, как океан, завораживали своей глубиной и тянули меня нырнуть в эту пучину, утонуть и остаться там навечно. Мне нравилось в ней все — высокая грудь, неширокие плечи и слегка выделяющиеся бедра. А ее строгий взгляд меня просто сводил с ума. Я не мог находиться с ней рядом, меня трясло так, будто бы реально начиналось землетрясение. А когда ее взгляд уходил куда-то в сторону, все тут же становилось на свои места. Иногда я был вынужден смотреть поверх ее головы, чтобы сформулировать свою мысль, иначе рассказ о себе затянулся бы. Но все обошлось. Я нашел в себе силы и продолжил говорить о своей нелегкой судьбе.
— Помнишь, — произнес я чуть слышно, — что в детстве мы хотели быть вместе?
Кристина улыбнулась:
— Да, это были детские мечты. Первая любовь, клятвы и все такое...
— Ты не забыла? Это здорово! Не поверишь, но я до сих пор придерживаюсь нашей клятвы.
— Ты? Удивительно! Что же ты тогда меня не нашел, когда приехал в наш город? А мы с тобой встретились только по чистой случайности.
— Неправда! Когда я приехал сюда, то сразу помчался к тебе домой. Но здесь меня ждало разочарование. Никто не открыл дверь. А ваши соседи просто прогнали меня. Сказали, что ты здесь больше не живешь. А если появлюсь здесь еще, то вызовут полицию. Я тогда решил стать курьером, чтобы скопить денег и открыть свою мастерскую в самом центре города. Если ты живешь здесь, то по-любому заметишь и мастерскую, и меня, работающего в ней. На самом деле так и произошло. Я нашел тебя, Кристина. Мы узнали друг друга и теперь сидим здесь, разговариваем. А я по-прежнему ничего так и не знаю о тебе. Может, расскажешь своему старому, бывшему однокласснику? Мы же с тобой так дружили.
Кристина сначала призадумалась, а потом все же решилась мне открыться. Я же от нее ничего не скрывал. И получилось у нас так — откровение за откровение.
— Когда органы опеки увезли тебя из нашего города, — начала она, — я была в огромной депрессии. Отец мне строго запретил даже думать о тебе. Смерть твоей мамы я сильно переживала. Это был и для меня удар ниже пояса. Я все рвалась к тебе, чтобы вместе с тобой мы могли пережить этот гибельный шок. Но меня не пускали. Заперли в комнате. Отец даже приставил ко мне моего родного брата. Он меня не только не пускал никуда, а еще шпионил да запирал в комнате. Опекунство родственников и их намерение помочь мне сошло на нет лишь тогда, когда тебя не стало в нашем городе. Отец передал брату управление своей компанией, чтобы быть со мной рядом и контролировать каждый мой шаг. Для меня это время стало чудовищной мукой. Как мне с этим смириться? Я не могла забыть тебя. Потом мне сказали, что ты не в себе. А через месяц пришли известия от брата, что ты не смог пережить потерю родителей и умер в больнице. Я не находила себе места. А потом меня положили в больницу на реабилитацию. Там я пробыла год. Ты мне снился каждый день, разговаривал со мной, и я успокаивалась. Позже смирилась с твоей смертью, а потом бросила все силы на учебу. Мои домашние были в восторге, гордились мной. Я закончила учебное заведение с золотой медалью и поступила в институт. А мой брат познакомил меня со своим другом. Отец нам купил квартиру в многоэтажке, где мы до сих пор с ним живем в гражданском браке. Но год назад с братом произошло ужасное. Его убили. Отец думает, что это его старые конкуренты не дают ему житья. Теперь он ходит на разборки, ищет убийцу. Я тоже стану искать этого убийцу и накажу его, как ты наказывал всех тех, которые похожи на того человека, который превратил твою жизнь в ад. Вот видишь, Илья, мы с тобой так похожи. Хоть мой брат и был мне как враг, все равно он будет отомщен. Я сделаю все, чтобы найти, что за конкурент такой, который решает вопросы смертью. Я хочу посмотреть ему в глаза. Я хочу его смерти. Ты поможешь мне в этом?
— Как я могу тебе помочь, если ты живешь с другим мужиком? Просто так пары не живут вместе. Значит, ты его любишь. А я уважаю твой выбор. Так что извини, Кристина. Твой мужик тебе и должен помогать.
— Я не знала, что ты жив. Ты считаешь меня предателем?
Я даже вздрогнул от таких слов:
— Кристина, я так сильно тебя люблю, чтобы такое думать. Ты должна сама разобраться в своих чувствах. Если ты меня любишь, я буду с тобой и помогу тебе. А если ты любишь его, то я не стану разрушать ваши отношения. И больше не стану искать с тобой встреч. Будь спокойна. Твой мужик — это тот, который сидит позади нас через два столика?
Она обернулась назад, а потом быстро повернулась ко мне:
— А как ты догадался?
— А чего тут догадываться, когда он весь вечер меня сканирует глазами. Ладно, как бы ни было мне больно, я покидаю вас. Мое сердце уже давно превратилось в камень. А тебе удачи. Может, еще увидимся.
Я встал из-за стола и положил две денежные купюры на стол:
— Расплатишься сама с официантом?
Кристина кивнула, ну а я покинул это уютное местечко.
Всю ночь я не мог уснуть. Не мог поверить, что теперь Кристина не моя. Теперь я потерял в жизни все. Единственная моя искорка в жизни угасла. Теперь уже точно — незачем было жить. Все эти годы я только и думал о ней. А когда встретил, то понял, что мои мечты остались лишь мечтами. Любимая стала для меня чужой. Просто в один миг я стал одинок, как тогда, когда понял, что потерял отца и мать. Теперь еще потерял и любовь. Этот мир, он так жесток и беспощаден к нам, мы просто не видим всех подводных камней. Как это все пережить?
Я чувствовал себя изгоем, впрочем, как и тогда, когда меня не брали ни в одну школу. Я вспомнил свою мать и отца. Как их мне сейчас не хватает! Они бы мне сказали, что делать. Но, увы, — все молчали. Тишина. Это проклятая тишина. Как она заставляет держать в напряжении мои нервы. Я понял, что чувствовала моя мать, когда потеряла любимого человека. Это пустота в сердце и пугающая тишина. Ты не слышишь голоса любимого. Продолжаешь верить, что все не так. Это лишь сон. Я сейчас проснусь, и будет все иначе. Все вернется. Обязательно вернется. А оно не возвращается и не возвращается. Тогда ты понимаешь, что это всего лишь обман. Жалкий обман самого себя. Как мне сейчас нужен отдых, чтобы побороть всю эту деструктивную тишину, которая разлагает мой мозг.
И тут я вспомнил о самом счастливом дне в моей жизни. Когда-то я вместе со своими родителями нередко проводил время в доме отдыха. Сейчас мне нужно туда, где нам было хорошо втроем. Какими же мы были счастливыми! Может, это место мне поможет забыть все невзгоды? А мое сердце отпустит любимую! Ведь она здесь ни при чем. Я для нее давно умер. Она же смогла смириться с этим и завязать новые отношения. Почему я не такой? Возможно, и у меня что-нибудь получится. Во всяком случае, ее забыть.
Утром я пришел на работу. Мой друг Олег уже работал над каким-то планшетом. Я тихо вошел внутрь и присел на свое рабочее место:
— Олег! Я, наверно, уеду из города на несколько дней. Хочу немного прийти в себя.
Он тут же оторвался от работы и удивленно взглянул на меня:
— Это из-за той девушки, которая приходила сюда?
— Не только. Мне нужно кое-что понять в этой жизни, пережить.
— Да-а, девчонки, они такие. Бери пример с меня. У меня их никогда не было и не будет. Это просто лишняя трата времени, денег и нервов. Ладно, когда ты это поймешь, приходи на работу. А сейчас по твоему виду понятно, что тебе нужен отдых. Только не затягивай с ним. Такой объем работы я долго не потяну. Тогда через пару месяцев найму работника, пока ты не вернешься.
— Я знал, что на тебя можно положиться.
— Не благодари. Иди уже, решай свои вопросы.
Я быстро вернулся домой, собрал кое-какие вещи и отправился на автовокзал. Хорошо, что это место находилось не так далеко от города. Родители любили здесь отдыхать. И путевки приобретать не нужно. Приезжай, плати за любое количество дней и спокойно отдыхай вдали от суеты и забот.
Через несколько часов я был уже на месте и мечтал только об одном: поскорее закончить со всем этим оформлением и просто добраться до кровати и хорошенько выспаться. Но при выходе из автобуса меня поджидал очередной сюрприз. Я увидел тех самых двух ублюдков, мирно гуляющих по территории дома отдыха, которые во главе со своим погибшим от моей руки боссом еще в школьные годы мне портили жизнь. Они повернулись ко мне лицом и чуть ли не подпрыгнули. Я понял, что эти двое узнали меня, когда-то своего одноклассника, казнившего их предводителя. Тогда они были еще дети, забитые родительским воспитанием. А сейчас — это крепкие мужики, в чьих глазах я увидел ненависть и вражду. Они были вместе тогда, и сейчас их не разлучило даже время.
Я понял, что они хотят мести. Этот взгляд нельзя спутать с другим. Он полон одержимости, безумия и вражды. Теперь мне уже стало не до отдыха. Состояние страха за собственную жизнь снова вернулось. Надо найти способ защитить себя, и, войдя в свой номер, я этим и занялся.
Долго ждать не пришлось. Уже через час раздался стук в мою дверь. Я понял, что это они. Такие гости не приходят просто так. Я это не то чтобы знал, а видел. Все произошло с отцом на моих глазах. И я не сделаю такую же ошибку, которая привела к смерти моего любимого человека.
Я встал таким образом, чтобы меня сразу не смогли пристрелить, а потом открыл дверь. На пороге стояли те двое гостей, которых я уже ждал. К моему удивлению, они не стали сначала стрелять. Если бы я взял с собой оружие, они полегли бы первыми. Теперь я взглядом контролировал все их движения. Примитивные дебилы. Жизнь их ничему не учит. Что ж, земля-матушка от таких баранов должна избавляться. Теперь я вынужден буду внести свою корректировку.
— Привет! — сказал один из них, а потом спросил: — Помнишь нас? Ты убил нашего друга. Думаешь, мы забыли тебя? Нет. Мы пришли отомстить.
Я увидел, как из-за спины показался пистолет. Если бы это было раньше, без его текста, то мне было бы сложнее, а сейчас не составляло труда захлопнуть дверь перед их носом и провернуть в замке собачку. Их выстрела не последовало. Пока они там суетились и вскрывали дверь отмычками, я открыл окно и по приобретенной в доме отдыха веревке спустился с пятого этажа вниз. А когда поднял голову вверх, то в окне увидел два мужских силуэта, размахивающих оружием.
Чтобы не поднимать шумиху, стрелять они в меня не стали, а только крикнули напоследок:
— Мы еще с тобой встретимся, Ворон! Ты уже труп!
«Наверное, они ошибаются, — подумал я. — У меня нет никакого желания с ними встречаться». Но эти отморозки от меня не отстанут. Бьюсь об заклад, что сейчас они разрабатывают план убийства. Удивительно, как время портит людей. Они думают, что из жалких трусливых сусликов превратились в охотников. Если честно, то и руки о них не хочется пачкать. А они как бельмо на глазу... Ходят, дышат и вокруг портят воздух. Таких особо не жалко. Только и делают, что добавляют проблем окружающим людям. Они считают, что уже вышли из-под маминой юбки и теперь могут решать судьбы других людей. Это будет их последнее заблуждение.
Я быстро запрыгнул в автобус и поехал в сторону местного рынка. Раньше я его недолюбливал. Но после военных действий в Грузии здесь стало появляться нелегальное боевое оружие. За ним-то я сюда и отправился. Найду определенного торгаша, и тогда посмотрим, кто из нас охотник, а кто — жертва.
Торговца оружием долго искать не пришлось. Я знаю, как выглядят такие люди. И, видимо, они тоже знают, как можно разглядеть таких покупателей, жаждущих крови и мести, или просто любителей пострелять. Я подошел к одному такому и начал с интересом рассматривать его прилавки. Но он смекнул сразу.
— Тебе же не это нужно? — произнес он тихим голосом.
— Нет. Ты же уже догадался что...
— Идем.
Он отвел меня в какой-то сырой полуподвал со слабым освещением. Вокруг стояли столы, накрытые брезентом, и армейские ящики.
— Что ты ищешь? — снова спросил торговец.
— То, что убивает.
Он улыбнулся и начал открывать на столах брезент.
— Ты же знаешь, оружие не убивает. Убиваешь ты.
Я внимательно осмотрел весь его арсенал, а потом подошел к гранатам:
— Эти две лимонки я заберу.
— Две лимонки? — удивился торговец. — И на кого же ты будешь охотиться? На кабанов?
— Нет! — помотал я слегка головой. — Скорее всего, на шакалов.
— Ха-а, ну удачи тебе тогда. Не забудь только чеку выдернуть, охотник.
— Разберусь.
Сделка состоялась. Но сейчас рваться в дом отдыха было просто безумием. Сперва мне надо оценить обстановку. Выяснить, в каком номере остановились эти тупицы, а потом уже придумать тактику. Идея пришла в голову сразу. Ранним утром я ее и воплотил.
Все началось, когда я вернулся в свой номер. Не раздумывая ни минуты, я спустился вниз по той же веревке, что свисала из окна моего номера. Как только почувствовал под ногами землю, то сразу рванул к окнам двух бывших одноклассников. Они расположились на втором этаже и мирно спали в своих кроватях. Еще с вечера я за ними наблюдал. И теперь, без всякого сомнения, знал, что они в своем номере и больше никуда не отлучались.
А дальше было, как во сне: я выдернул чеку, а потом поочередно закинул сначала одну, а потом другую лимонку им в номер. Раздался звон стекла, а за ним один за другим два мощных и громких взрыва. Пока народ не высунул свои головы в окно, чтобы узнать, что это был за шум, я быстро побежал к своим окнам и, как по канату, поднялся к себе в номер. Веревку сразу затащил в окно, скрутил в кольцо, а потом в коридоре бросил в корзину для грязного белья.
Наконец-то теперь я смогу прекрасно отдохнуть. Больше меня никто не будет беспокоить. Внутри все так приятно играло, прыгало от восторга, будто бы снова упала гора с плеч. В эту секунду моя душа взыграла, как будто крылья распахнулись и я полетел. Больше на меня эти шакалы не полезут. Теперь они там, в своем номере. Больше не проснутся. Всю свою жизнь они жили с ненавистью в сердце. И я теперь ее отпустил. Она ушла. Ее больше нет. Как нет и тех, которые копили ее, эту проклятую ненависть, ко мне. Я вылечил их сердца и душу. Теперь они упокоятся с миром. Вражда ко мне уже не будет их так волновать. А я, наконец, уйду на отдых. Займусь своими проблемами. Может, и уеду из города. Он напоминает мне о любимой, которой со мной нет. Я не могу об этом думать сейчас, когда моя душа наполнена мощной энергетикой. Но мне все равно надо бы уснуть. Работа была тяжелой.
Я лег на кровать и сразу вырубился. Проснулся только вечером от стука в дверь. Тихонечко я подошел к ней и приоткрыл. За дверью стояла Кристина. Это какое-то наваждение. Что она делает здесь? Как она меня разыскала?
— Входи, — только я успел произнести, но она угадала ход моих мыслей.
— Ты хочешь спросить, что я здесь делаю и как тебя нашла?
Ничего не оставалось другого, как кивнуть и впустить ее внутрь. Когда входная дверь закрылась, она присела в кресло и только тогда начала говорить:
— У тебя в номере есть телевизор. А ты новости не смотришь, что ли?
— Какие новости? — спросонья ничего не понимал я.
— В этом доме отдыха произошли бандитские разборки, в ходе которых погибли двое человек. Это наши одноклассники. Ничего мне не хочешь сказать? Я как увидела их портреты, то сразу поняла, в чем дело, и примчалась сюда. Они-то что тебе сделали, что ты их так?
— Что сделали? — Чуть пришел в себя я. — Они хотели мести. Хотели убить меня.
— Понятно. Убить. Руки, значит, еще до тебя не доросли. Собирайся, поехали к тебе. Поговорим в более спокойной обстановке. Вдали от убийства. А то полиция придет сюда допрашивать. Что ты будешь им говорить?
— Во-первых, уже вечер. Они сюда не придут. А во-вторых, надо такси заказывать. Автобусы уже не ездят.
— Я на машине, так что собирайся, мы уезжаем.
— А как же твой гражданский муж? Он будет ревновать. Его жена проводит вечер с каким-то непонятным парнем.
— Не будет. Мы уже не живем вместе.
— Да? И с какого момента это случилось?
— С того самого, когда я встретила тебя. Не могу больше ни о ком другом думать. Все, хватит расспросов, собирайся, мы уезжаем.
Вскоре я сел в машину к Кристине, и она привезла меня домой. Бросив вещи у входа, мы быстро прошли внутрь моего дома. Кристина окинула всю обстановку вокруг и замерла на месте.
— Что случилось? — спросил ее я, когда увидел ее задумчивое лицо.
— Наверное, я у тебя не была целую вечность. Здесь все так изменилось. В детстве тут было по-другому. Ну как тебе удалось это сделать за такое короткое время?
— Если честно, то я больше не мог жить в той обстановке, которая напоминала мне о смерти моих родителей. Пришлось избавиться от многих вещей. А потом все сделал с нуля. Тебе нравится?
— Еще бы! — Она развела руками и посмотрела на меня.
— А что тебе больше всего нравится?
— Эти картины. Их у тебя столько... Просто целая коллекция. Но не говори мне, что это все подлинники.
— Нет, что ты... Конечно же, эти экспонаты так прекрасны, что хотелось бы иметь подлинники. Но это копии. Может быть, в дальнейшем я и займусь этим.
Кристина прошла несколько раз по комнатам, разглядывая картины, а потом нечаянно столкнулось со мной:
— Ой, извини!
— Ты так заинтересовалась моей коллекцией. Можно спросить, какие тебе больше понравились?
— Пойдем, я тебе их покажу.
Она привела меня в большой зал и указала на одну из них.
— «Селена и Эндимион», — произнес я. — Она богиня Луны, а он простой пастух. Рядом с ней Эрот — бог любви.
— Она что, подглядывает за ним?
— Скорее, тайно навещает. Факел в руке Эрота олицетворяет тепло чувства Селены к любимому. Пусть эти двое навечно разлучены, но ее любовь не угасает.
— А здесь? — Кристина перевела взгляд на другой экспонат.
— Рембрандт изобразил плачущего Иеремию.
— О чем он плачет?
— О своем доме, древнем Иерусалиме. Он предрек ему печальную судьбу, но не мог от нее уберечь. Он сумел лишь спасти от разрушения его сокровища... — Я глубоко вздохнул и вспомнил образ моего отца.
— Да уж... — так же печально вздохнула девушка, а потом тут же переключилась на другой экспонат. — Вот, — только и смогла показать она своей рукой.
— Портрет Титуса, — снова оживился я. — Сына живописца Рембрандта в монашеском одеянии.
— Я не понимаю. Какое дело кому-то вроде тебя, с бесконечным запасом энергии, до какого-то парня в капюшоне?
— Дело ведь не в том, что изображено, а в том — как. Лицо яркое и четкое, но взгляд его опущен, тяжелый и несчастный. А фон, кажется, поглощает весь свет. Картина пропитана чувством потери.
— Я понимаю, что чувствовал автор. Неспроста ты собрал такие похожие друг на друга картины. А эту я знаю — «Ночной дозор» Рембрандта.
Я кивнул:
— Он самый. Пожалуй, самая известная картина. Написана по заказу ополчения, собранного из видных членов общества. Она — украшение моей коллекции.
— Вот. Эта мне больше всего нравится.
— «Шторм»... Виллема ван де Велде, известного своими многочисленными морскими пейзажами.
— Корабль посреди стихии.
— Думаю, тебе это знакомо, — произнес я.
— Это так.
— Поэтому я особенно ценю это произведение. Волны и ветер угрожают разбить судно, но корабль не сдается и цепляется за свет, когда все вокруг заволакивает тьма. Потрясающе, да?
Но ответа я так и не услышал. Наш разговор прервал звонок в дверь.
— Это, наверно, за тобой, — предположил я. — Твой ревнивый гражданский муж, с которым ты уже не живешь вместе. Но он, похоже, так не считает. Иди открывай ему сама.
— Почему ты так думаешь, что это он? Мы уже все выяснили.
Кристина подошла к входной двери и открыла ее. Я оказался прав. На пороге стоял ее бывший муж в сопровождении троих человек в полицейской форме.
— Сергей? — удивилась она. — Что ты тут делаешь?
— Хотел тебе задать тот же вопрос.
— Но мы же с тобой все обсудили. А теперь ты здесь.
— Не волнуйся, я по работе.
— Не думал, Кристина, — вмешался я, — что твой бывший гражданский муженек — мент.
— Поязви еще у меня. Я пришел не к ней, а за тобой.
— И чем же могу помочь нашей доблестной полиции?
— У меня ордер на твой арест. Ты подозреваешься в убийстве брата Кристины.
— Что-о? Ты в своем уме? Если у меня так получилось в детстве, что я убил одного придурка, это не значит, что я хожу и убиваю всех подряд. Ты хочешь повесить на меня это дело? Это из-за Кристины? Да? Она все равно не будет с тобой.
— В наручники его, — скомандовал Сергей.
— Кристина, это недоразумение. У них нет на меня ничего. Больше, чем двое суток, они меня не вправе держать без предъявления доказательств.
Меня вытолкали из моего собственного дома и посадили в машину.
— В участок! — скомандовал Сергей, и машина тронулась с места.
По приезде в один из отделов полиции мне сразу выделили отдельную камеру и, как крысу, впустили внутрь.
— Посиди здесь и подумай о своей жизни! — произнес какой-то пожилой тюремщик, а потом с силой захлопнул дверь.
«В них ненависти больше, чем во мне когда-то, — подумал я, а потом лег на кровать и закрыл глаза. — Хоть здесь отосплюсь».
Сон сразу погрузил меня в прошлое. В то самое счастливое детство, когда я был дома с еще живыми и радостными родителями. Мы всегда были вместе. Отец любил играть со мной, а мать, глядя на нас, лишь тепло улыбалась.
Проснулся я оттого, что почувствовал, как кто-то упрямо толкает меня в бок. Я открыл глаза и увидел того самого пожилого тюремщика. Когда он заметил, что я смотрю на него, то сразу отошел от моей кровати и прохрипел:
— Вставай!
— Что еще? — проворчал я, а потом потер глаза руками.
— На допрос к капитану. Быстрее. Он не любит ждать.
Я поднялся с кровати, отряхнулся и только потом вышел из камеры. Мы поднялись на второй этаж и вошли в какой-то пыльный кабинет, где сидел мужчина средних лет в полицейской форме. Тюремщик мне указал на стул, что стоял в кабинете, и вскоре я оказался за столом напротив того самого капитана, который не любил ждать.
Когда пожилой тюремщик вышел за дверь кабинета, капитан положил перед собой какую-то папку с бумагами внутри, полистал немного, а потом взглянул на меня.
— Итак, начнем! — произнес он. — Ворон! Неуловимый подозреваемый в убийстве сына бизнесмена Кудакова. Давай познакомимся. Дело по расследованию убийства веду я, капитан Киселев Александр Савельевич.
— Не надо по фамилии. Зовите — Илья.
— Хорошо, Илья. Дело давнее. Убийство произошло год назад в одном из скверов. Я покажу тебе фотографии с места преступления, а ты мне расскажешь, что ты знаешь об этом.
Капитан выложил на стол несколько фоток того самого мужчины, которого я зарезал, нанеся ему несколько ударов купленным неподалеку ножом. Я почувствовал, как мое тело затрясло. Я даже закрыл глаза. Капитан сразу просек неладное и тут же убрал фото со стола.
— Вспомнил его?
— Капитан, если ты внимательно изучал мою биографию, то должен знать, что я много лет лечился от этого. В детстве я пережил стресс. Даже не мог говорить. А ты мне показываешь здесь эти фотографии. Хочешь, чтобы я снова отправился в ту же больницу? Я не переношу сцены насилия и убийства.
— Не переносишь? Однако убиваешь сам.
— Не напоминайте. Я не знаю, что у меня переклинило тогда, когда я занес топор над одноклассником. Он очень доставал меня. Не давал мне проходу. А сейчас вы мне показываете фотографии незнакомого мне человека. Я никогда его не знал. А значит, зачем мне его убивать? Ради чего? Ради спортивного интереса?
— Это я и хочу выяснить. Но есть улики, которые против тебя.
— Улики? Отпечатки пальцев, или след ботинка, или мой волос, или... что еще?
— Не надо все утрировать. Все гораздо проще. Твой телефон, что был у тебя с собой. Он в точности находился на месте преступления в тот день и в тот час.
Капитан вытащил его из-за стола и покрутил в руке.
— Этот?
Капитан кивнул:
— Он самый. Мы его забрали у тебя, прежде чем ты сел в камеру. Теперь это большая улика против тебя.
— Улика против меня? Не смешите. Ты же знаешь, капитан, где я работаю и кем. В мою мастерскую приносят множество телефонов, и я их ремонтирую. А некоторые мне просто продают с сим-картами. Отремонтированные мной аппараты я перепродаю с их уже имеющимися сим-картами. Кто их приобретает, тот уже сам регистрирует готовую сим-карту на себя, чтобы не получать другую. Таким образом я и приобрел этот телефон с имеющейся в нем сим-картой. А потом сразу зарегистрировал его на себя. Но это было месяца четыре назад. А убийство, как вы говорите, произошло раньше. Значит, убийца мне его и продал. Не могу вообще сказать, кто этот убийца, я просто тогда не обращал на продавцов никакого внимания. У меня за это время столько их было, что ни один человек физически не сможет всех запомнить, — произнес я, а потом подумал: «Хорошо, что я не сразу зарегистрировал эту трубку на себя, а только спустя несколько месяцев после покупки. Повезло так повезло!»
— Хорошо! Я забираю телефон у тебя. Всю эту информацию мы проверим, и в самое ближайшее время. Не советую покидать этот город хотя бы в течение пары месяцев. Да, вот еще что... Что тебе известно по поводу подрыва двух твоих бывших одноклассников? Вы вместе отдыхали в одном доме отдыха.
— Ничего. Я бы и не узнал об этом никогда, если бы не посмотрел новости.
— Ладно, хорошо! Все равно тебя будет спрашивать следователь, но мне интересно: что же ты делал в час этих криминальных разборок?
— Не радуйтесь, я в них не участвовал. Еще со школьной скамьи они попали под дурное влияние, и я не удивлюсь, что это дурное влияние пошло дальше. К чему все это привело, вы знаете. А я спал в своем номере. Еще задолго до этого подрыва я вернулся из города. Администратор дала мне ключи от моего номера. Я ей сказал, чтобы на мою дверь повесили табличку «не беспокоить». Я хотел выспаться, а они могли меня разбудить на завтрак. Я уснул. Взрыв не слышал. Потом узнал, что он был в другом крыле. Так что вы им можете передать мои слова. Наверняка наша с вами беседа записывается. Чтобы меня не беспокоили по этому поводу, включите им запись.
— Ладно, Ворон... Илья. Вот тебе пропуск. Можешь быть свободен, но учти, что если ты мне сказал неправду, то я сделаю все, чтобы надолго тебя упечь за решетку.
— Я понял, начальник... Александр Савельевич.
После того как я вышел из участка полиции, сразу отправился к дому Кристины. Только тогда, когда позвонил в звонок, я вспомнил, что здесь ее может не быть. Она говорила, что живет отдельно с гражданским мужем. Я уже хотел уходить и ехать к себе домой, как дверь открылась. Я повернулся посмотреть и увидел Кристину.
— Я знала, что ты сюда придешь, — улыбнулась она.
— Знала?
— Конечно. Я тебе не сказала о моем новом месте жительства. Тебе нужны ключи от твоего дома?
Я кивнул.
— Заходи. Позавтракаешь со мной?
— С удовольствием.
Кристина мне показала, где я могу привести себя в порядок, умыться и причесаться. Я эту квартиру когда-то знал. Она не так кардинально изменилась. Но расположение комнат и санузла я хорошо помнил.
За столом, как и прежде, мы шутили, рассказывая друг другу забавные истории. Кристина заливалась смехом, а я, глядя на нее, довольно мурлыкал.
— Ну что там, в полиции? — девушка решила сменить тему. — Как все прошло?
— У них ничего нет против меня. И улики оказались косвенные. Так, одни предположения. Я не мог убить твоего брата. Это просто нонсенс какой-то.
— Как я помню, — произнесла девушка, — ты его даже не знал. У меня не было времени познакомить его с тобой. А я так хотела это сделать. Теперь у меня только и осталась лишь память о нем и несколько фоток. Я сейчас принесу нашу семейную фотографию. Там я с родителями и братом.
Она встала из-за стола, а потом ушла в комнату. Через минуту Кристина вернулась и положила передо мной на стол свою семейную фотографию в рамке со стеклом. Я взял ее в руки и только потом взглянул. Что это? Я чуть ли не подпрыгнул. Ее брат. Это он. Он был тогда в сквере. Я его преследовал. Я его убил. Ее отец... Он так похож на того убийцу. Значит… теперь мне все понятно. Это он убил моего отца. Я ошибся. Просто убрал не того. Опасность меня не миновала. Ее отец помнит обо всем этом. Он станет преследовать меня, пока не убьет. Я должен быть готов к этому. Я должен дать ему отпор. В голове зашумело. Вокруг меня откуда-то появилась загадочная темная пелена, и я больше не видел ни одного изображения на семейной фотографии Кристины. Но что это? Что это за темнота?
— Илья! — вдруг я услышал чей-то голос во тьме.
Я глядел по сторонам и ничего не видел. Голос повторился, а потом вспышка, и все быстро растворилось. Лишь перед глазами возник силуэт моей любимой.
— Илья! — повторила она. — Ты в порядке?
Я не хотел ее расстраивать своим жутким состоянием, а просто кивнул.
— Илья, я не понимаю, здоров ли ты? Этот бездушный взгляд... Ты убил моего брата? Это он? Ты узнал его? Я понимаю каждый твой взгляд. Скажи мне...
— Я почувствовал себя плохо. Мне следователь недавно показывал фотографии с места убийства твоего брата. Я будто бы увидел эту смерть.
И тут на кухню вошел отец Кристины.
— Вот ты где, — произнес он. — А я тебя по всему дому ищу.
Я взглянул на вошедшего на кухню человека. И увидел его — убийцу моего отца. Мои нервы не выдержали. Я подскочил с места, а фотографию выпустил из рук. Рамка упала на стол, а стекло треснуло.
— Илья? — произнес отец девушки. — Извините, я думал, что ты здесь с Сергеем.
Он исчез так же, как и появился. А я только стоял и смотрел то на разбитую семейную фотографию Кристины, то на саму не понимающую, что со мной происходит, девушку. Но молчание оборвал я:
— Извини. Мне надо идти.
— Я к тебе завтра зайду, — произнесла она мне вслед, когда увидела, как я убегаю прочь от этого дома.
На самом деле я должен был догадаться, кто мог убить моего отца. Тень подозрения всегда падала на партнера по бизнесу. В первую очередь я должен был проверить эту версию. Пробравшись в их дом, легко бы опознал этого человека. И тогда мог сохранить жизнь своей матери. Ну почему я не сделал это? Почему?.. Столько людей могли бы сейчас жить! А это для меня — невосполнимая потеря.
Кристина. Теперь она знает, кто убил ее брата. Знает, а значит, ненавидит меня. Единственное, что я в этой ситуации могу сделать, — это забрать ее из города и уехать далеко отсюда. У меня будет много времени подготовиться к мести. Я отомщу ему за смерть моих родителей! И Кристина об этом не узнает. Завтра я поговорю с ней. Поговорю, если она простит и не станет преследовать меня так, как я убийцу своего отца. А сейчас мне надо подготовиться к отъезду. Я увезу тебя отсюда, моя девочка. Увезу. Ты не должна видеть всех этих кошмаров моей мести, которые будут здесь. Потому что я люблю. Люблю. И только тебя одну!
Утром я даже вышел из дома, чтобы на улице встретить свою любимую. И она спешила на эту встречу. Сначала мне показалось, что она бежала в сторону дома, а когда увидела меня на улице, остановилась. Мы сели на лавочку и поглядели друг другу в глаза. Я просил у нее прощения за брата и чувствовал, как ее сердце становится тверже и тверже. Будто бы она копировала все мои черты. И тогда я предложил ей уехать. Уехать из города, и как можно быстрее. Я не хотел подвергать ее новому риску. Но Кристина только отказывалась.
Не знаю, что у нее было сейчас на душе, но я принял решение — уеду без нее. Сейчас заберу свои вещи из дома и тогда отправлюсь в путешествие. Как можно дальше отсюда. Это место мне напоминает о родителях, об их смерти. Я встал с лавочки и отправился к себе домой.
— Стой! — произнесла девушка. — Не уходи... Не входи в дом.
Я остановился. Может быть, она изменила свое решение? Теперь она все обдумала и хочет продолжить наши отношения? Я не понимал ее теперь, как когда-то раньше. А теперь у нее другая семья. Что ей до меня. До моей любви. Она все равно меня не поймет. Ну а если поймет, то не оценит.
— Что тебе до меня? У тебя хороший дом, любящий муж, учеба в престижном вузе. А я всего лишь жалкий человечишка, который даже не смог сохранить жизнь своей матери. Это я подтолкнул ее к самоубийству, и мне нет больше оправданий. Иди домой. Я теперь сам как-нибудь...
Я быстро пошел к дому, а Кристина еще стояла и смотрела мне вслед, пока я не захлопнул за собой дверь. Все нужные для путешествия вещи еще вчера разложил по чемоданам и оставил их в прихожей. Оглядевшись по сторонам, решил, что перед отъездом надо немного подкрепиться, и быстро вошел на кухню, чтобы приготовить себе что-нибудь съестного. И в этот момент я снова услышал тот самый подозрительный звук и почувствовал то самое дыхание, нечто похожее уже было со мной в моем раннем детстве. Когда я поднял голову, то увидел убийцу моего отца. Теперь он пришел за мной. Все мои попытки найти его и убить — провалились. У меня было на это время, чтобы покарать и отомстить за отца. Было. А сейчас его нет. Убийца смог найти меня первым. Теперь я стал взрослым и не мог, как ребенок, спрятаться в углу. Я настоящая мишень. Мишень для киллера. Вся эта жизнь стала лишь отсрочкой моей смерти. Передо мной в полный рост стоял отец Кристины. О нем я догадался, но было уже поздно. Не думал, что ее отец так скоро явится сюда, в мой дом. И так же пристрелит меня, как раньше пристрелил моего отца. Теперь ничего не могу с этим сделать. Я безоружен. Единственное, как можно на секунду продлить себе жизнь,  — это отпрыгнуть в сторону, а потом еще немного мучиться от нескольких пуль подряд. А сейчас она будет одна. Зато в самое сердце. Я ничего не почувствую, как и мой отец когда-то. Успеть бы попросить у него прощения за то, что я не смог отомстить за него.
Это настоящий киллер. Он не стал ничего говорить, а лишь поднял пистолет кверху.
— Папа! — вдруг раздался голос Кристины, вбежавшей на кухню. — Ты не сделаешь это! Опусти оружие. Хватит нам крови. — Она встала между мной и отцом.
— Отойди, дочь. Ты не понимаешь... Не мешай мне закончить начатое. Я пристрелю этого щенка!
— Остановись! Сколько можно? Ты уже убил его отца, а мою мать отправил жить на дачу. Запугал. Она не может сделать и шагу, все боится, что ты с ней поступишь так же, как и с отцом Ильи.
— Мне плевать, что думает твоя мать обо мне. Она все равно меня любит так же, как и тебя. А ты моя дочь. И поэтому должна решить, что тебе в этой жизни важнее. Он — убийца твоего брата, или наша семья. Мы тебя вырастили, дали образование, поддерживали всегда в трудную минуту. А что тебе дал он? Ничего. Он забрал жизнь моего сына и твоего брата.
— Это ты его сделал несчастным, когда расправился с его отцом. Всю свою жизнь он искал людей, похожих на тебя, и убивал их, думая, что он — это ты. Если бы Илья встретил тебя раньше, то не раздумывая убил бы. Тебе повезло еще в том, что он стоит перед тобой без оружия. Иначе первая пуля полетела бы в тебя.
— Хватит мне читать морали. Что произошло, то произошло. У тебя есть выбор. И я хочу его услышать. А что касается отца этого монстра, то он сам на это напросился. Хотел нашу фирму продать другим инвесторам. Нашу фирму, которую мы поднимали с нуля и вложили в нее все то, что у нас было. Только пуля смогла его излечить от этого безумства.
— Я не верю тебе. Он был хорошим человеком. Я выбираю Илью.
— Что? Ты отрекаешься от семьи? Мне тебя жаль. Возможно, ты когда-нибудь поймешь это. А сейчас отойди. Моя пуля может убить и тебя.
— Ты застрелишь собственную дочь?
— Что? Дочь? У меня ее нет. Она отреклась и стала моим врагом. Все, хватит бессмысленных разговоров. Я стреляю.
Кристина загородила меня собой.
— Что ты делаешь? Он же тебя убьет, — закричал я. — Отойди в сторону, прошу тебя. Пусть он убьет меня, и все этим закончится.
— Он не посмеет застрелить меня.
— Ты упрямая, как твоя мать! — прорычал отец. — Отойди.
— Нет. Я выбрала его. Любимого.
— Дрянь! — И отец выстрелил в дочь.
Как срезанный серпом цветок, Кристина упала возле моих ног. Я хотел броситься к ней на помощь, как услышал громогласное:
— Стоять! Я с тобой еще не закончил. Так уж и быть, похороню вас вместе.
Он снова наставил на меня пистолет и только хотел нажать на курок, как за моей спиной раздался выстрел. Пуля попала отцу Кристины в лоб. Он ничего не успел сделать. Даже в последний вздох своей жизни нажать на курок. Для него это была молниеносная смерть. Я быстро оглянулся назад. За моей спиной стоял Сергей, гражданский муж Кристины.
— Я успел вовремя! — произнес он.
— Нет, ты опоздал! Вызывай скорую, Кристина умирает!
Я бросился к ней и начал тормошить, но она была неподвижной.
— Не волнуйся так за нее, — сухо произнес Сергей. — Уверяю тебя, что с ней все в порядке.
— В порядке? — повторил я. — Ее отец расстрелял в упор.
— Ничего, она справится. Неприятно, конечно, но что поделаешь — это ее отец.
— Ты что такое говоришь?
— А что я говорю? Перед выходом из дома она надела мой бронежилет.
— Как?
— Я не мог бросить в пасть тигру невинную овечку. Ладно, Кристина, вставай уже. Твой друг беспокоится о тебе.
Кристина зашевелилась. Я снова попытался ей помочь, а она только отмахнулась.
— Я сама, — произнесла девушка, а потом поднялась на ноги. — Фу, я думала, что эта штука не спасет. Мне показалось, что мои ребра выскочили наружу. Наверно, синяк будет на все тело.
— Не страшно, — произнес я. — Главное, что ты жива.
— Ну вы, ребята, даете! — удивленно произнес Сергей. — Я сначала не мог понять, что здесь происходит. Хорошо, что я уже в процессе во всем разобрался. Даже теперь не знаю, что с тобой делать, монстр Илья.
— Отпусти его, — попросила Кристина. — Он и так много страдал.
— Много страдал, много убил. Интересно. Я бы, конечно, отпустил, но столько жертв. Меня учили как? Не знаешь, как поступить, поступай по закону. Поэтому я арестую твоего друга. А там решат, что с ним делать.
— Сергей! Ты же знаешь, что ему дадут пожизненно. И мы с ним снова не будем вместе.
— Ты серьезно? Хочешь быть с ним вместе? Не разочаровывай меня, детка. Я никак не смогу допустить этого. Я не для того спас ему жизнь, чтобы отпускать. Я хочу справедливости.
— Нет справедливости в этом мире, — произнесла Кристина. — Даже среди вас ее не найдешь. Все решают деньги. Я фирму перепишу на тебя, если ты оставишь Илью в покое.
— Фирму, что мне эта фирма, если тебя не будет рядом.
— Хорошо. Я официально выйду за тебя замуж и буду жить с тобой. Отпусти Илью.
— Ты не понимаешь, Кристина, — произнес Сергей. — Если я его отпущу, то у него что-нибудь снова переклинит в голове, и он нас с тобой прирежет спящих в кровати. Пойми меня, что твой друг опасен. Он сам об этом не знает.
— Ты меня разочаровываешь, Сергей. Как я могла все эти годы жить с тобой!
— И будешь жить еще со мной, я уверен. А этого зверя я посажу в клетку. Если захочешь, то будешь навещать его.
Он достал наручники и скомандовал:
— Илья, ты арестован.
— Извини меня, Кристина, — произнес я. — Я, наверно, действительно монстр и зверь, но не могу позволить, чтобы ты жила с этим ублюдком.
В стене я нажал на какой-то выключатель, а потом произнес:
— Слушай, ментяра: овес к лошади не ходит. Если тебе нужно меня арестовать, попробуй сделать это. Ты такой же, как я — любишь убивать. Почувствовал вкус крови?
— Да как ты смеешь...
Он сделал два шага в мою сторону и тут же попался в мою только что активизированную ловушку — наступил на приподнятую половицу. Сверху открылась антресоль, и оттуда сначала выскочил на пружине топор, который точно воткнулся Сергею в череп, а потом кувалдочка, которая ударила в обух топора, продвигая лезвие вглубь черепа. У Сергея из рук выпали наручники и пистолет.
Он хотел было схватить топор двумя руками и выдернуть из себя, но кувалдочка все расставила по своим местам. Сергей упал на пол и вырубился. Кровь сочилась из его головы на кухонный пол. Ничего он не смог нам сказать напоследок, а только пару раз дернулся на полу и угас.
— Что теперь будем делать? — испуганно произнесла Кристина.
— Я сниму с кувалды и топора пружины и вызовем полицию.
— И что мы им скажем?
— Что ты так волнуешься. Правду. Скажем правду. Что на фоне ревности твой бывший хотел убить меня и случайно выстрелил в твоего отца, который тоже хотел убить меня, потому что не окончил начатое дело много лет назад. Ты меня спасла только потому, что втайне от Сергея надела его бронежилет. От выстрела открылась антресоль, из которой выпали инструменты. Топор вошел ему в череп, а кувалда продвинула лезвие. Если бы не этот несчастный случай, то мы бы были трупами. Это и спасло наши жизни.
— И ты думаешь, что нам поверят?
— А куда они денутся? Это же правда. Пусть докажут обратное. Не волнуйся, Кристина. Главное, мы вместе.
Она подошла ко мне, и мы обнялись.

***
Прошло уже два года после всех этих событий. Конечно, можно было все изменить и не допустить в этот день кровавого побоища. Оттянуть его на несколько месяцев. И все равно бы это случилось. Но зато мы были бы намного более подготовленными, чем тогда, когда охота шла именно на нас. Вот и я все время думаю, а что, если бы нам не подфартило? Тогда, наверное, и вы не узнали об этой истории никогда. И никто бы не узнал. Они бы замяли дело, все подстроили под себя. Похоронили нас вместе и заплатили всем кучу денег. Но вот прошло уже достаточно времени, а я не перестаю сомневаться. Может, все-таки нам стоило бы лежать в одном гробу, вместе?
А сейчас мне просто становится грустно, когда я открываю дневник Ильи и перечитываю все с самого начала. У меня наворачиваются слезы. Все эти события он пережил, и пережил достойно. Еще тогда, когда мы находились в больнице на реабилитации, нас просто заставляли вести этот проклятый дневник и записывать туда все свои мысли. Конечно, об этом Илья не расскажет. А я скажу, что у каждого из нас непосредственно был в детстве домашний психолог. Мы наблюдались у него еще год после выписки. По истечении этого срока наблюдения я сразу бросила писать, а Илья, видимо, записывал все. Какая же сильная была у него душевная рана!
После долгих лет я решила дописать его дневник, чтобы вы смогли узнать всю эту историю до самого конца. Не думаю, что он смог бы это сделать сам. Я долго не решалась, но время уже залечило мои раны. Точно как и сказал отец, я утратила свою семью, хоть и руковожу достаточно большой семейной фирмой. Моя мама сейчас со мной, помогает во всем. Илья сделал нас свободными. Избавил от абьюзера. Домашнего тирана. Я, конечно, ему благодарна за это. Но все по порядку.
В тот день, когда все это случилось, мы дождались полиции и все им объяснили. Еще целый месяц нас таскали по участкам, ставили эксперименты, но все же признали несчастный случай с Сергеем. Пулю из бронежилета извлекли. Я еще ходила к врачу, чтобы вылечить эту большущую гематому, раскинувшуюся по всему моему телу. Вскоре дело закрыли и нам выдали трупы, чтобы мы могли их похоронить. После печальной церемонии мы почувствовали себя свободными. Я жила с мамой у себя дома, а Илья вернулся в свою мастерскую. Я ему предложила поработать в фирме отца, но он отказался, ссылаясь на то, что у него есть другая мечта в жизни.
Я видела, как он страдает в одиночестве. Как ему было трудно сделать шаг в мою сторону. Он все винил себя, что убил моего брата. Может, поэтому он не мог даже посмотреть мне в глаза, а не то чтобы приблизиться. У меня на душе, как и у него, стало неспокойно. С одной стороны, я любила его. Безумно любила. А с другой — ненавидела. Готова была мстить за брата. Хоть он в последнее время стал чужим, но это был брат — моя семья. Я помнила о своем выборе и должна быть с Ильей. Иногда мне так хотелось быть с ним рядом, а иногда просто задушить. Я чувствовала, как у меня раздваивается личность. Никак не могла собраться. Или же я с ним, или нет. Если был бы жив мой брат, то он увидел бы мое нездоровое состояние. Меня снова бы лечили в больнице. А мама, она не жила с нами, и поэтому не могла видеть все мои психические изменения.
Чтобы избавиться от этого состояния, я пошла к Илье. К любимому мной человеку. Я знала, что он меня успокоит, приласкает. Я подумала, что сейчас мне только это и нужно. Ласка любимого человека. Мы никогда еще с ним не были в близости, а теперь все случится. Мне это надо не меньше, чем ему. Я собралась с духом и вечером пошла к нему.
Илья меня встретил с огромной радостью. Казалось, что это самый лучший вечер в моей жизни. Мы долго целовались, обнимались. У меня ушли все обиды, а плохое состояние разом сменилось на идеальное. В сердце снова зажегся огонек. Вообще-то он никогда не угасал. А сегодня он разгорелся еще больше. Такого у меня с Сергеем не было никогда. Я не могла понять, как это получается в постели у Ильи. Но он был таким виртуозным и страстным, что у меня явно слетела крыша. Я хотела еще и еще. И он мне это давал. Я даже не могла понять, что со мной сейчас происходит. Все мое тело вибрирует. Это был такой улет, который не сравнится ни с чем. Не какая-то там отдельная часть, а все мое тело получало блаженство. Может быть, во мне скопилось столько энергии, а Илья, как настоящий программист, активировал ее.
Наша страсть была такой долгой, что только к утру мы смогли успокоиться. Я была сверху, гладила руками его грудь и видела, как от удовольствия он закрывает глаза.
— Тебе понравилось, милый? — спросила я.
— Это божественно! — улыбнулся мне в ответ Илья. — Как же я люблю тебя, Кристина, девочка моя!
— Я тоже люблю... — произнесла я. — Но за своего брата задушила бы этими руками.
Я обхватила ладонями его шею.
— Это для меня была бы самая сладкая смерть после стольких душевных травм.
— Помнишь о моем выборе? Я тогда выбрала тебя, любимого, вместо моей семьи.
— Помню! И сохранила мне жизнь, тоже помню.
— Теперь твоя жизнь в моих руках.
— Распорядись ей, как захочешь, — произнес Илья.
— Ты не знал, что все женщины изменчивы? Сегодня мы говорим одно, а завтра — другое. Я безумно тебя люблю! Это состояние делает меня слабой. А я должна быть твердой, как камень.
— Зачем тебе это? Отдай мне его. Отдай этот камень — мужскую тяжесть. Мне нравится, когда внутри тебя любовь. Ты даришь мне столько ласки... Я никогда ни от кого не получал такого. Я тебя люблю и не прекращу это говорить никогда.
— Я тоже люблю, но не могу выбрать тебя. Извини меня. Я снова выбираю семью. Мой брат... Я обещала отомстить за него. Не могу, любимый, быть с тобой, извини меня!
Я быстро вытащила из-под подушки нож для колки льда и несколько раз ударила ему в шею. От неожиданности он захрипел. Кровь брызнула на меня, на подушку, на одеяло. Ну а я прижалась к нему, плакала и целовала его.
— Илья, я тебя очень люблю, прости меня!
Вскоре все закончилось. Мой брат был отомщен, но и я потеряла искру жизни — моего самого любимого человека.
— Спи спокойно, мой милый мальчик! Эта жизнь принесла тебе столько травм. Я не понимаю, как ты смог выдержать это? Теперь все. Все закончилось для тебя, любимый. Когда мы будем там вместе, то больше не расстанемся. Теперь уж точно, я тебе обещаю.
Этим я и закончу дневник, начатый Вороном. Надеюсь, он меня простил и ждет. Я скоро приду к нему, как только подействует горстка этих никчемных таблеток.