Яра

Солнце слушало сказку  сиплой свирели и спокойно скользило по сизому склону скалы.

Море. Берег.

Быстро таяли последние тёплые дни, как терпкие травяные свечи в пещере старой Яры долгими ритуальными ночами.

Осень крепко схватила лето, прощаясь. Замерла и не отпускала, напоминая старухе расставание в юности с её первым воином.

Листья вздрагивали прозрачными сухими ладонями, махали напоследок и в бессилии падали вниз. Волны подхватывали и уносили их прочь.

Неизбежно. Пора.

Яра всё время что-то шептала себе под нос — привычка отшельницы. Иногда поднимала руку и махала листьям вслед, называя имена предков.

Верлина. Карил. Марха. Мит. Гарун. Верлат.

Имена сыпались щедро, как камни под её усталыми ногами на пути к родной пещере. У входа в неё капюшоном свисали толстые нити паутины. Их сплел причудливым узором любимец Кха. Сегодня в гамаке качалась горсть крупных ягод. В лучах заката они переливались крупными синими бусинами с розовыми прожилками.

Незнакомые. Спелые. Сочные. Сладкие.
 
Распробовав, старуха разулыбалась и забормотала, быстро наматывая новую "нить" благодарственной молитвы.

Она долго гнездилась у очага. Наконец успокоилась, свернулась  калачиком, но острая ракушка, висевшая веретеном на шее,  кольнула  грудь.

Старуха сняла её и стала крутить о каменистый пол, собирать в неё свою силу из прожитого дня.

Прозрачные светящиеся нити заполнили пещеру и устремились внутрь морской раковины, разгораясь всё ярче и сильнее.

Зелёный огонь из неё вливался в руку Яры и растворялся в теле. Хороший был день. Силы прибавилось.

Скоро уже. Скоро. 

Тихие угли мерцали, отодвигая холод. Кха не было слышно. Так рано ушёл на ночную охоту? Не попрощался, не подставил почесать брюшко? Не похоже на него. Лёгкие, еле заметные, алые угольные тени мягко гладили очаг.

Яра глубоко вздохнула, натянула богатые шкуры крапчатой кинавы до самого носа.

Тело становилось невесомым. Как вдруг внезапно отшельница услышала едва заметное прерывистое шуршание, словно звенящие чешуйки змеиной шкуры струились по камню, натыкаясь на преграду.

И тишина.

И снова шипящее еле уловимое движение.

Сон испарился. Яра замерла, сильнее сжав веки. Чужой, — пронзил её страх. Она вжалась в циновку, ощущая под ней каждую соломинку и неровность пола. Стать бы сейчас им, превратиться в пыль.

Сердце заколотилось и стало двигаться из груди к шее, рваться вверх крыльями птицы, попавшей в силки, кричащей на все лады. Удары глухо гасились рёбрами, как в западне: кто, кто, кто?

Теплое дыхание приближалось. Глубокое. Вязкое.  Густое.
Кто?

Тяжёлый взгляд ощупывал пещеру. Холодный. Липкий. Ищущий.
Кто?

Ноздри её расширились и осторожно втянули воздух. Запах пота, холода, моря и чего-то ещё. Дрожь. Мрак. Ужас.
Кто?

Солёный вкус запекшейся крови еле угадывался.
Ранен? Голоден?
Кто?

Она судорожно сглотнула слюну, предательски заполнившую рот. Ей показалось, что это получилось так громко, словно пещера вздрогула и обрушилась, беспощадно раздавив её.

Мокрое тёплое скользкое прикосновение к уху.
Всё.

Яра вспомнила про раковину в руке: это шанс! И крепче сжала её.  Послышался нарастающий шум моря и приближающийся голос.
 

__________
Художник Владимир Куш.