Осень патриарха

БИТВА ЗА ЭЛЕМЕНТЫ
Осень патриарха

ЭПИГРАФЫ:

Скучно исследовать личность и жизнь великого человека,
стоя на коленях.
В. Вересаев

Жилы, которые из нас тянут,
сами мы называем струнами души.
Даниил Рудый



Природа одарила Георгия Николаевича щедро. Он и Лабораторию строил под свой могучий организм.

В. А. Карнаухов в «Книге для нас» вспоминал, как ему довелось делить с Георгием Николаевичем гостиничный номер в Париже. С одной стороны, конечно, лестно. Но с другой... Георгий Николаевич спал, как Наполеон, по 4-5 часов в сутки и, как следствие, ложился поздно, а вставал ни свет, ни заря и, принимая душ, шумно радовался новому дню своей жизни — вспоминается первая фраза из романа Юрия Олеши «Зависть»...

Конечно, тогда ему было всего 50 лет. Но и 20 лет спустя он по-прежнему мог дать фору молодым. Свидетельством тому — газетный очерк 30-летнего (тогда) корреспондента институтской газеты «Дубна» Евгения Молчанова, который с раннего утра весь день тенью ходил за академиком, собирая материал для очерка «Один день из жизни директора», и в девять вечера чувствовал себя выжатым как лимон, а «учёный старец» выглядел как огурчик, только что снятый с грядки, и, прощаясь у своего коттеджа, пригласил в гости: не поработать ли нам ещё?

За первые 14 лет работы циклотрона У-300 сотрудниками ЛЯР было сделано 10 открытий: синтезировано 5 элементов, со 102-го по 106-й (приоритет  открытия последнего достался Беркли, но в Государственный реестр открытий СССР дубненский результат попал), открыт спонтанно делящийся  изомер (ядерная изомерия формы), открыты протонная радиоактивность, запаздывающее деление ядер и глубоконеупругая передача нуклонов в ядерных реакциях — плюс ещё одно, «чисто химическое», открытие, сделанное сотрудниками Института химфизики при участии Б. А. Гвоздева.  10 открытий — это второе место среди Лабораторий.

Но после 106-го (приоритет его открытия впоследствии был признан за Беркли, но в Государственный реестр открытий СССР этот дубненский результат вошёл) наступило какое-то затишье: Лаборатория продолжала выдавать научные результаты, но в Госреестр они уже не попадали (хотя в институтской газете «За коммунизм» в 1977 году сообщалось об открытии 107-го). Похожая картина — даже не похожая, а такая же, — наблюдалась и в других подразделениях Института: все открытия ОИЯИ в советский период (а ОИЯИ, заметим в скобках, это советский проект) были сделаны в первые 20 лет его существования. И это можно понять. За 20 лет Институт постарел как целое, как биологический организма, а наука, как говорят, это дело молодых. Государство, не получая прежней отдачи, также теряло интерес к ядерной физике. Есть и ещё одно, объяснение, более высокого, так сказать, почти философского характера. Академик М. А. Марков в статье «Будущее науки», опубликованной в «УФН» в 1973 году, мимоходом заметил, что жизнь отводит на становление научного учреждения 15-20 лет, а потом у него три возможным пути: движение по инерции и последующий упадок, а может быть и исчезновение, поиск нового лица или попытка возродить былую славу.

Могли ли эти объяснения удовлетворить Георгия Николаевича? Конечно, нет! Надо работать, мы отстаём! — не уставал он повторять своим сотрудникам. И сам не знал покоя, и остальным не давал расслабиться. Флёров уезжает в командировку — в коридорах народное гуляние, Флёров возвращается — коридоры пустеют, в буфете никого нет, каждый сидит в своей норке и дышит в трубочку, рассказывал один из ветеранов Лаборатории В. П. Ковалёв (эмигрировавший позднее в ЛНФ). Бродит Георгий Николаевич по ночам один в своём коттедже, с первого этажа на второй и обратно, скучно ему, места себе не находит. Звонит, чуть свет, на циклотрон, в самое неудобное для дежурной смены время, в четыре утра, когда так сладко спится!

Чем больше узнаёшь Георгия Николаевича, тем лучше относишься к его сотрудникам... Было в его отношениях со своими подчинёнными что-то патриархальное. Не только элементы научного феодализма, родимые пятна Атомного проекта, но и, как отмечал В. А. Щёголев, «какое-то нерастраченное отцовство»...

На дворе были 1980-е, а Георгий Николаевич продолжал жить в духе первых пятилеток. Он даже ввёл систему учёта прихода на работу фабрично-заводского типа. Не помогло: в Дармштадте открывали один элемент за другим — причём, методом холодного слияния, тем самым методом «придуманным в группе Оганесяна»! Альбер Гиорсо впоследствии размышлял о том, почему в Дубне сами не воспользовались этим методом, и пришёл к выводу, что всё дело в пристрастии Георгия Николаевича к спонтанному делению, о котором знал ВСЁ. И не только. Дармштадт ушёл вперёд, потому что применил не только дубненский метод холодного слияния, но и поднял технику детектирования на новый уровень: их методика отстояла от слюдяных детекторов — стекляшек, в которых осколки деления делали едва заметные поры, так же далеко, как бензопила «Дружба» от каменного топора. В своём пристрастии к простым техническим решениям Георгий Николаевич брал пример с Резерфорда*, у которого он учился, читая его оригинальные работы. Но время, когда по примеру Резерфорда можно было делать открытия на лабораторном столе, было уже в далёком прошлом...

Вторая половина 1980-х. Ни одного нового элемента, открытого в Дубне. Поиски сверхтяжёлых элементов в природе к желанному результату не привели. В системе Академии наук введён предельный возрастной на занятие административных должностей, и Георгий Николаевич, наряду с другими директорами Лабораторий, уходит в почётные. Директором ЛЯР избирается Ю. Ц. Оганесян. Передавая эстафету, Георгий Николаевич пишет перед очередными выборами в Академию наук:

«Думая о том, кому я могу передать руководство всей совокупностью работ по физике тяжёлых ионов, без малейшего колебания называю моего ученика Юрия Цолаковича Оганесяна. Замечательный физик-экспериментатор Ю. Ц. Оганесян внёс определяющий вклад в становление и развитие ряда направлений физики тяжёлых ионов. Его отличает оригинальный подход к проблемам, умение взглянуть на физическую задачу с неожиданной стороны, довести решение до конечного результата…»

* Из книга М. П. Грабовского «Атомный аврал» (по воспоминаниям участника первой критсборки): «Глядя на примитивные тросики и блоки, Игорь Васильевич недовольно заметил: — Техника у тебя какая-то египетская, Георгий. Не подведёт? — У меня всё нормально. Только бы Яков Борисович не подкачал со своей электроникой и графиками, — ответил Флёров. Он был напряжён, но держал себя в руках. К вечеру эксперимент был закончен. Флёров за этот день похудел на 4 килограмма».

Фото Юрия Туманова.

http://proza.ru/2022/09/24/1235