Адрана. Хроники войны. кн. 3 Император. гл. 16

Глава 16


Все так же улыбаясь, Ангел вскочил на коня и помчался аллюром. Слова, произнесенные Мандрагорой, остались с ним, летели за ним, догоняли и шептали на ухо о том, что они все же могут быть вместе. Он наклонялся к гриве коня и, поворачивая голову, видел, что Мандрагора скачет рядом. Теперь воительница повсюду следовала за ним, и Ангел был счастлив этим.

Тьма ночи отступала. Мир постепенно наполнялся светом и туманом, наползавшим из мглистых расселин. Ангел с телохранителями скакал к Священной роще. Если бы Каспар вздумал убить его теперь, ему пришлось бы заплатить за это жизнями многих своих солдат, ибо охраняли Ангела рыцари Алауды.

Они спешили. Позади остались роскошные кварталы знати, торговые площади с памятными стелами, тесные улочки бедноты, где в пять этажей громоздились доходные дома, грозившие обрушиться в любой момент. Солнце подгоняло их, как вампиров. Утренний Забар уже наполовину вышел из морского мрака, горячий и влажный, словно новорожденное дитя, выброшенное в мир из чрева матери.

Наконец впереди появились дубы, будто стена, воздвигнутая на пути всадников. Это был очень древний лес, который все знал и все помнил, священное место адранитов. Отсюда вышли когда-то их прародители Антиной и Химера, здесь зажглась звезда адранитов. Темные стволы поросли мхами, но молодые кроны дубов благоухали, опьяняли ароматом, в котором было что-то древнее, что-то пугающее.

Когда отряд вошел под сень дубов, Мандрагора подумала, что за этими стволами могла бы укрыться и долгое время оставаться незамеченной не одна сотня лучников. Она чутко прислушивалась к голосу древнего леса, ее острый слух улавливал десятки звуков. Ладонь сама легла на рукоять меча. Амрафел, ехавший рядом, сделал движение рукой: не надо. Меч бесшумно заскользил обратно в ножны.

Кони шли шагом, чутко переставляли ноги через узловатые корни, торчащие из земли, повсюду был этот густой темный запах и смутный солнечный свет, тонкими струйками стекающий сквозь кроны. Они углубились в лес уже на добрую четверть мили, но никто их так и не встретил. Трансформы стали переглядываться, придвинулись ближе к Ангелу, сомкнули кольцо. За тысячелетия существования Священной рощи здесь не раз проливалась жертвенная кровь. Она могла пролиться и теперь. В любую минуту. Но соглашение, достигнутое перед ликами богов, считалось священным, и нарушить его означало навлечь проклятие на себя и весь свой род. Здесь произносились страшные клятвы, и дела творились, замешанные на крови.

- Надень шлем, господин, - попросила Мандрагора.

- Ты совсем не доверяешь моему брату? – Лицо Ангела было сосредоточено. Нет, он не был мрачен, как в последние дни, но Ангел изменился, и Мандрагора это видела. Кажется, он начал понимать значение всего происходящего, начал понимать, что значит быть Императором.

- Я достаточно знаю Каспара, - призналась Мандрагора. – Это очень сильный человек. И беспощадный.

Ангел вспыхнул.

- Я уже слышал об этом, не повторяйся!

- Хочешь, я скажу тебе, что думаю?

- Говори.

- Он вряд ли пойдет на компромисс. Я уже жалею о том, что позволила тебе покинуть дворец.

- Я не собираюсь скрываться. Не за этим я вернулся домой.

- Я опасаюсь, что это…

- Что? Ловушка?

- Не знаю. Надо быть начеку. Каспар изо всех сил стремится к победе. Ему все равно, какими методами он этого достигнет.

- Победителей не судят. Так ведь говорят в Адране? – Ангел невесело рассмеялся.

- Да. И нет ничего горше поражения.

Стрела прилетела внезапно. Ударила в нагрудную пластину Мандрагоры, не причинив вреда. Броня из особого сплава, легкая и прочная, как чешуя дракона, выдерживала и более сильные удары. Мандрагора отдала короткую команду. Рыцари бросили на левую руку щиты и обнажили мечи. Стрелы сыпались со всех сторон, вонзались в тела лошадей, и благородные животные бесились от боли.

- Надо отойти назад! – крикнул Амрафел. – Неизвестно, сколько их. Мы не можем рисковать императором!

- Нет! – Ангел сверкнул глазами. – Только вперед!

Они проскакали совсем немного по извилистым тропам, когда из чащи донесся глухой конский топот. Сомнений не было: Каспар решил предпринять еще одну попытку. Через мгновение на тропе возникли всадники. Они быстро приближались, на их оружии вспыхивало солнце. Мандрагора подняла меч:

- Рыцари, к бою!

Они развернули коней. Преследователи налетели, как ураган. Всадники сшиблись с громким металлическим лязгом. У Каспара были хорошо обученные, закаленные в сражениях солдаты, отлично вооруженные, в крепкой броне, которая, правда, была тяжеловата. Численность их значительно превосходила численность отряда Ангела, и это вселяло в нападавших уверенность. Всадники в двухцветных доспехах мелькали между деревьев, беря в кольцо телохранителей Императора, битва закипела жестокая.

Когда все стихло, и к густому, пьянящему воздуху примешался запах крови, Ангел и его телохранители спешились. Ангел стоял над лежавшими повсюду обезображенными, мертвыми, вконец мертвыми телами, и то, что он чувствовал, невозможно было передать. Просто не хватало слов.

Кто-то коснулся его руки. Ангел поднял голову. Рядом стояла Мандрагора. Она не посмела тронуть его окровавленной перчаткой и сдернула ее с руки. Она знала, что Ангел переживает смерть каждого из этих несчастных, и он был готов на все, чтобы этого не случилось. Но Каспар считал по-другому, и в этом не было вины Ангела. Не Ангел отправил на смерть всех этих людей. Она хотела сказать ему об этом, но знала точно, что промолчит.

В стороне послышался стон. Ангел пошел туда, где уже собрались рыцари, что-то оживленно обсуждая. Когда Ангел приблизился, они замолчали и разом повернулись к нему.
 
- Что происходит? – спросил Ангел.

- Взгляни сам, господин, - ответили ему.

На земле, придавленный мертвой лошадью, лежал Каспар. Когда труп животного убрали, стало ясно, что принц ранен в бедро, руку и грудь. Он был в сознании, вероятно,  сильно страдал от ран, но старался этого не показывать. Лицо его приобрело землистый оттенок, волосы слиплись от пота и крови, но он еще силился приподняться на локте. Гордость до последнего часа не оставляла его, не позволяла лежать, распластавшись на земле, как червь, в присутствии рыцарей.

Ангел упал на колени, придержал его за плечи. Каспар снова застонал, облизал пересохшие губы, поднял на Ангела затуманенный взгляд.

- Ну вот, все повторяется. Теперь и я на земле. Боги любят черный юмор, - с трудом проговорил он. – А ты выглядишь молодцом… К сожалению, не могу того же сказать о себе…

- Брат, - только и смог произнести Ангел.

Нет, он не питал к Каспару нежных чувств, да этого и не могло быть, сказать по правде, он предвидел подобный исход. Каспар был тот еще засранец, и было бы лучше, если бы его не стало. Но сейчас почему-то на сердце было тяжело.

- Брат, - повторил Ангел.

Неожиданно Каспар засмеялся, пуская розовую слюну. От этого смеха у стоявших рядом рыцарей поползли мурашки.

- От судьбы не уйдешь, - вдруг совершенно отчетливо сказал Каспар. – Из лабиринта не было выхода двоим. Тебе повезло, ты убил меня, но, если бы ты этого не сделал, я убил бы тебя непременно. Боги распорядились по-своему, я сам пал от руки брата… Теперь все мертвые братья отомщены…

Душа его покинула тело. Глаза остались открытыми. Ангел опустил его на землю, поднялся и молча пошел к своему коню.

- Возвращаемся во дворец! – скомандовала Мандрагора.

Ангел уже взялся за поводья, когда один из рыцарей окликнул его.

- Что еще такое? – брови Ангела сдвинулись.

- Лучше вам самому взглянуть, ваша милость.

Пришлось спешиться. Тот воитель лежал на траве, багряной от крови. На нем была броня солдата армии Каспара, без отличительных знаков правящего дома. Забрало его шлема было поднято. Ангел взглянул на лицо, искаженное страданием, и отшатнулся. Что же это? Как это возможно? Неужели вероломство – отличительная черта его благородного семейства? А ведь он поверил Ассуру. Несколько часов назад тот был в его покоях, говоря с ним, как брат и как друг. Но все оказалось обманом, вот, значит, как… Подошла Мандрагора, бросила быстрый взгляд на мертвого принца и сказала:

- Идемте, господин. У нас много дел.


***


В час, когда утреннее и вечернее солнца встали в одну линию на небосводе, армия принца Каспара принесла клятву верности новому Императору.

В Большом зале, где на высоком пьедестале стоял трон, присягнули Императору знать и жрецы. Граждане приветствовали властителя Архонта. Дорога Процессий была усыпана цветами, фольгой и рисом. К ночи во всем Архонте зажглись огни, и даже лачуги бедняков озарились праздничным сиянием. Пылали высокие пирамиды костров, искры уносились в темное небо. Столы, поставленные прямо на улицах, ломились от угощений, повсюду кипели праздничные толпы. Младшие казначеи одаривали горожан деньгами, а на площадях глашатаи срывали голос, возвещая начало новой эпохи, эпохи правления Императора Священной Империи Адрана Ангела Ромула Вестника.

По правде сказать, народ, измученный гражданской войной, вздохнул свободнее. Но все понимали, что впереди ждут еще большие испытания, ибо враг, о котором все только и говорят, у порога.  Впереди беды еще ужаснее, которые не замедлят обрушиться на Адрану.

Мандрагора видела, как четверть часа назад Ангел в сопровождении нескольких охранников покинул зал. Пир продолжался. Уже многие воины были пьяны, и даже высокочтимые мужи, входившие в Совет, позволили себе лишнего. В зале было шумно, слышались голоса, смех, музыка. Посреди зала кружились в танце прелестные девушки. Пора было уходить. Мандрагора плотно прикрыла двери зала, миновала стражу и по пустому коридору, где коптили факелы, пошла к восточной галерее. Ветер дул с моря, достаточно сильный, чтобы разогнать дым от тысяч городских костров, чтобы охладить разгоряченное лицо. Она положила руки на каменные перила. Было, о чем подумать. Ангел, ее краса и гордость, теперь Император по праву. Она когда-то поставила цель и достигла ее.

Он по-прежнему ее любит. Она это знала. Наверное, это и есть счастье, наше отражение в мире.

Море лежало далеко внизу, спокойное и величественное. Вспыхивал и гас маяк, красная размытая стрела ложилась на пологие волны, катящиеся в темноте, простреленной сигнальными огнями кораблей. Мандрагора видела это море тысячи раз, в разных его проявлениях. Она закрыла глаза, глубоко вдыхая его запах, впуская в себя, снова видела маленькую девочку, идущую по песку, ничего не знающую о своей судьбе. Этот день отстоял теперь от Мандрагоры на сотни лет. Она выдержала немало сражений, видела закат своего рода, но ее личное предназначение было определено раз и навсегда темными колдунами. Служение Империи. До самой смерти.

Странно, но за все эти бурно пережитые столетия Мандрагора ни разу не задалась вопросом: насколько справедливо то, что сделали с ней колдуны. Изменили судьбу, не позволили жить собственной жизнью, полюбить, выйти замуж, родить детей, прожить одну короткую смертную жизнь, в которой она была бы вольна над своей судьбой. Вместо этого – неестественно долгая жизнь, почти бессмертие, Кодекс Чести и фанатичное служение Империи. Где бы она была сейчас? Ее кости давно бы истлели, а могила заросла травой… В этом роскошном дворце ей как будто и быть незачем, но она здесь. Сотни лет идет дорогами гиблыми, не выпуская из руки меча.

И вот в этот вечер она стоит на галерее и представляет себе замок над рекой, цветущие яблони и семью, которой у нее никогда не будет. Мандрагора отогнала от себя эти мысли. Конечно, все можно принять на веру и ко всему привыкнуть. Она потеряла одну судьбу и приобрела другую, но какая все-таки это немалая потеря, если подумать.

Вспомнилось сражение у лесного озера Яро, двести десять лет назад, на заре правления Бенедикта Проповедника, прадеда Диаманта. Его называли еще Справедливым, и это была истинная правда. В тот год древы, разбойничье племя, повадились разорять восточные приграничные области Адраны. Их поддерживали беоты из островного рода Оленя, отправляя по морю корабли с отрядами хорошо обученных воинов. Войско Империи, состоящее из трех тысяч солдат, в числе которых была сотня всадников-трансформов, вошло в пределы древов. Их  встретили в двух милях от границы.

Была осень, но зной стоял нестерпимый. Дул сильный горячий ветер, срывая с жухлых крон охапки листьев, разворачивал во всю ширь цветные знамена. Войска стояли друг против друга до самого полудня, изнывая от зноя и тяжести брони, разделенные нешироким полем, у тех и других за спиной вставал лес. Все ждали приказов командиров, которые, сойдясь посреди поля, пытались решить дело миром.

Солнце жгло немилосердно, на небе не было ни единого облачка, и адраниты жадно посматривали на гладь озера, что от порывов ветра то и дело шла рябью, ослепляя солнечными вспышками. Но на поле по-прежнему было тихо, только с той стороны доносился хриплый лай боевых псов.

Наконец, командиры развернули коней и поскакали каждый в свою сторону. Военачальник имперского войска, седобородый адранит, был подобен грозовой туче. Древы пустили в дело лучников. И началось.

Наутро Мандрагора с несколькими трансформами обходила войско. Оно состояло из отменных храбрецов, тела которых  украшали рваные рубцы. Их родиной были отдаленные области обширной Империи, откуда их призвал к служению Бенедикт Проповедник, их бог. По большей части это были выходцы из крестьян, родичи которых были илотами. А им выпало счастье стать воинами, привилегированным сословием. Потому-то они так радовались, неся бремя служения Императору. Бедняги. Доброй трети из них к утру уже не было в живых, зато оставшиеся получат щедрую награду. Древы были повержены в тот день, у озера Яро. Но впереди новые сражения, и кто знает, как распорядятся боги. Рука Мандрагоры покоилась на кинжале, подвешенном к ремню, она шла, вглядываясь в участников еще только предстоящих кровопролитий, и думала о том, что скоро всем им придется умереть.

По коже Мандрагоры побежали мурашки. Не от холода, просто на галерее кто-то был. Остановился в двух шагах и принялся разглядывать ее.

- Знаешь ли ты, что я не терплю, когда кто-то стоит за спиной? – спросила Мандрагора.

- Тогда почему ты не накажешь меня за это? – быстро ответили ей.
 
- Может быть, потому, что ты мой друг, - сказала она, а он кивнул и сцепил руки в замок.

- Я видел, как ты покидала зал, и подумал, ты ищешь уединения. Я был почти уверен, что найду тебя здесь. Твои привычки не меняются с годами.

- Ты много знаешь обо мне, Амрафел. Это может быть опасно.

Мандрагора повернулась и положила на перила локти. Теперь она стояла спиной к морю, ощущая кожей его соленое дыхание. Амрафел улыбался. Стараясь не глядеть в его светящиеся глаза, Мандрагора сказала:

- И все-таки, я чувствую в себе перемены. Я уже говорила тебе, что скоро завершу путь Служения. С каждым днем я ощущаю это все острее.

Он чертыхнулся, а Мандрагора засмеялась. Она никогда не играла с ним. Просто потому, что знала, как он к ней относится. И это, по мнению Амрафела, было самое ужасное – она говорила правду. Трансформ чувствует свою гибель, распознает ее издалека. Близился час Мандрагоры, этот час не за горами. И все-таки он сказал:

- Ты не можешь уйти. Нас ждут битвы.

- Я это знаю. Я не оставлю своего Императора. Во всяком случае, не теперь.

В этот момент глаза его смотрели на Мандрагору в упор. Она видела в его глазах страдание! Но что она могла сделать?

- Мы не виделись с тобой много лет.

- Да… это правда…

- И между нами соглашение, помнишь? Ты дал слово, - напомнила Мандрагора.

- Я уже тысячу раз пожалел об этом!

- Но ты поклялся быть мне другом, Амрафел. Только другом.

- Да! Да, дохлый Форос! Я был глуп и самонадеян! Я думал, что сумею справиться с этим, остудить свое сердце и остаться Амрафелом. Не зависеть ни от чего!

- Я тоже хотела быть свободной.

- Но ты не смогла, ты любишь. Пусть он Император, но он всего лишь смертный. Почему так?

- Не требуй от меня ответов, я не знаю, что сказать тебе.

- Прости.

Рыцарь отвернулся, чтобы не видеть ее холодного, бесстрастного лица.

- Зачем ты пришел?

Он опустил голову.

- Я не должен был говорить всего этого… не теперь…  Получено известие с Лисимаха. Каньон ударил по крепостям. Война началась.

Мандрагора и бровью не повела. Она готова была услышать именно это.

- Какова численность армии Каньона? – произнесла она, наконец.

- Примерно шестьдесят тысяч. Но это лишь те, что стоят у подножия Аброниха. Они двинутся вперед, в долину, как только сомнут крепости. Лисимахские горы – опасное место, но преодолеть их можно, особенно, если знать, где проходы. Ведет войско колдун Кондор Меланерпес.

Мандрагора усмехнулась.

- Старый знакомый.

- Вот как?

- Да, мы встречались с ним в Эгине, на равнине Отрубленных Голов. Он не сможет со своими шестьюдесятью тысячами подойти к Архонту и на десять миль. Не то, что штурмовать бессмертный город! Когда было получено сообщение?

- Четверть часа назад из замка Цикад. Там готовятся к битве.

- Грейсван…

- Да. – Амрафел кивнул.

Они помолчали, а потом рыцарь сказал:

- Не знаю, увидим ли мы его когда-нибудь.



***


Мандрагора торопливо поднималась по лестнице. Желание увидеть Ангела было настолько сильное, что ее никто бы не остановил. На этот раз она избавилась от доспехов, на ней было платье из черного шелка и бархата, с двойным рукавом и длинным шлейфом. Тонкие шпильки с изумрудами поддерживали на затылке волосы, обнажив прекрасных форм шею и плечи. Несмотря на то, что наряды придворных дам Мандрагора надевала крайне редко, в платье она чувствовала себя так же свободно, как и в броне.

Покои Императора хорошо охранялись, и чтобы войти в спальню Ангела, Мандрагоре пришлось миновать не одну стражу. Воины знали ее и не посмели задерживать.

Сидя на краю постели, Ангел смотрел, как поднимается в зенит круглая ясная луна. Услышав шорох, он повернул голову. Всего мгновение они смотрели друг на друга в упор. Он не казался ей господином, в чьих руках жизни тысяч адранитов. Теперь он снова был юным богом, пришедшим в мир людей, которому она так неосторожно открыла свое сердце. Он поднялся и развел в стороны руки. Это был жест доверия, желания и нежности, это было то, ради чего она пришла сюда.

Потом, когда ночь близилась к рассвету, они лежали и смотрели на небо, что заглядывало к ним в широкое окно. Спальня Ангела находилась высоко, так, что моря не было видно, одно только небо с ясными сверкающими звездами и очертаниями легких облачков, скользящих мимо, как тени. Мандрагора избавилась от всего лишнего, тяжелого, от этих мыслей, что все последние дни раскаленными щипцами рвали ее душу. Она снова была собой. Она тихо засмеялась. В этом смехе было что-то такое, от чего Ангел вздрогнул, но его пальцы ласково погладили ее лицо. Она приложила ухо к его груди, она слышала его сердце, оно было там, и оно билось.

Прощаясь, Мандрагора заглянула Ангелу в глаза и сказала, что Каньон нанес удар по Адране. Налила вина в два стеклянных бокала, один поднесла ему, другой взяла сама.

- Вино должно быть красным, как кровь, крепким, как любовь, сладким, как грех и холодным, как месть. Давай выпьем с тобой, Ангел, - предложила она.

Они пригубили вино, и Мандрагора сказала:

- Наверное, это была наша последняя ночь.

Она повернулась, чтобы уйти, у двери на секунду задержалась, но Ангел так ничего и не сказал.


***

Дрожащими руками Клавдий Максимус завязывал пояс халата, не переставая бормотать о жутких видениях Боудика Серебряного, о братоубийственной войне, разорившей Адрану, о том, что его несчастная родина скоро погибнет. Мандрагора не слушала старика. Она стояла, не шевелясь, в красивой передней бывшего наместника, у края ступенчатого бассейна. Свет масляных светильников расслаивался в чуть дрожащей воде, так же, как и ее отражение. Клавдий справился, наконец, с поясом и обнял себя за плечи. Его бил озноб, словно от холода. Он старался взбодриться, говорил о могучих королях древности, но в глазах старика Мандрагора видела страх! И это было плохо. Страх, отчаяние, неверие. Как можно со всем этим укрепить дух людей?

Ему очень хотелось бы, чтобы она не приходила в этот ранний час, чтобы ее здесь не было, чтобы он не слышал роковых слов, которые она только что произнесла. Пусть это будет мираж, результат больного воображения, вконец испорченных нервов. Он даже помахал ладонью перед своим носом, но видение никуда не исчезало, а наоборот, стояло твердо и незыблемо, как минарет Эреш-Иштар. Почему-то больше всего Клавдия пугало то, что Мандрагора была в платье. Словно сама богиня Исида принесла ему роковую весть. Он взъерошил свою седую гриву. Дрожь в коленках не проходила.

- Соберись, Максимус, - сказала Мандрагора. – Возьми себя в руки. Ты перестал быть наместником, но остаешься духовным лидером адранитов. Собирай Совет, немедленно. Времени у нас нет.

- Да, леди Север, да, - проговорил, наконец, Клавдий голосом, который ему было странно слышать в собственных покоях – так он изменился. – Время слишком ценно, чтобы его было много у смертных.

- Что говорил тебе Боудик? Он наделен даром предвидения. Что он сказал тебе?

- Говорил о войне. Он видел события, жуткие события. Человеку не по силам пережить такое.

- Ложь. Ты напрасно отчаялся, жрец.

- Боудик едва вырвался из оков видений, ему пришлось спасаться бегством!

- От кого?

- От созданий Каньона. Когда он рассказывал о них, кровь стыла у меня в жилах.

- Эмоции берут верх над твоим разумом, жрец.

- Но такие твари не должны существовать! – воскликнул Клавдий, и Мандрагора с ним согласилась.

Мандрагора размышляла об этом с момента, когда впервые услышала о созданиях из Каньона, которые прорывают Охранные Кольца Эгина и нападают на приграничные номы. Она не сразу в это поверила, думала, это какой-то местный фольклор, вроде детских страшилок. Разорвать Охранные Кольца было невозможно, слишком сильная энергия была сконцентрирована в тех районах. Но потом она все увидела своими глазами, увидела, что мутанты сделали с солдатами у Бегущей Тропы. Она тогда уже поняла, что весь Континент находится под угрозой. Много, слишком много времени упущено зря. Непростительно.

Клавдий Максимус, который все эти смутные годы сберегал трон для законного Императора, многое повидал, много знает, дрожит как осиновый лист при одном упоминании о созданиях Каньона. Он не блефует. И так ведут себя многие. Готовы отступить даже не ввязавшись в драку, зная наперед, что бежать некуда, что ждет их нечто более страшное, чем смерть…

Адрана многое потеряла за годы братоубийственной войны, но сохранила честь, в это Мандрагора верила. Она снова взглянула на Максимуса. Совсем недавно это был другой человек, а теперь перед ней стоял трясущийся, до смерти напуганный старик.

- Возьми себя в руки, Максимус, – повторила она. – Еще не все потеряно. Солнце поднимается, скоро с Эреш-Иштар прокричат о начале войны. Нас ждут страшные битвы, но я не верю, что Адрану постигнет судьба Эгина.

Мандрагора стремительно вышла, шелестя шелками, а Клавдий, как подкошенный, упал в кресло, обхватил голову руками, и глухо зарыдал.

***

Она опять глубоко затянулась. Кальян заурчал, забулькал. Пандора расслабленно откинула голову на подушки и засмеялась. Марла сидела на ковре у ног и любовалась кольцом, полученным от королевы. Лучи света сверкали в гранях его камней. Карлицу не ужасало то, что она сделала, ей не было жаль лекаря. Главное – она держала в руках заветное кольцо, подарок королевы. Мысль о том, что это плата за злодейство не тревожила ее сумеречное сознание. Так устроен мир, в нем много существ, кто-то убивает, кого-то убивают. О чем беспокоиться? Кольцо, предмет ее желаний, на ее ладони. Как мерцают его грани! Никто не отнимет его, никто!

Марла услышала смех Пандоры, повернула голову и посмотрела на нее снизу вверх. В ее взгляде была фанатичная преданность, как у суки, которая живет под постоянным страхом наказания, но при этом готова защищать хозяина до последнего вздоха.

- А ну-ка, подай мне сюда эту дрянь, - хрипло сказала Пандора, и Марла тут же вскочила и засеменила к круглому столику.

Там стояла та самая коробка, да, да, та самая, которую она час назад принесла своей королеве. Лоскут зеленого бархата пропитался кровью и стал почти черным. Марла знала, Пандора любит этот цвет. Кровь из мертвых кистей уже перестала вытекать, а язык с рифленым золотым кольцом стал похож на кусок поджаренного мяса. Карлица сбросила крышку и поднесла королеве коробку, втягивая ноздрями запах духов госпожи. Пандора выпустила изо рта белый дымок и прикрыла глаза. На щеки легла мягкая тень от длинных ресниц. Сказать по правде, ей совсем не хотелось смотреть на эти жалкие обрубки, и она крикнула:

- Шаккурмашман!

Через минуту в комнату впустили существо, напоминавшее собаку, с серой шерстью, вздыбленной на загривке, оголенными ребрами и крупной головой с тяжелым лбом. На нем был строгий ошейник, с клыков падали хлопья желтой пены. За ним следовал воин в железной перчатке с тремя клинками, и копьем наготове. Шаккурмашман подошел к Пандоре, глухо урча. Карлица пискнула и отползла в угол комнаты, а Пандора смотрела прямо в глаза чудовищу. Потом протянула к коробке руку, достала окровавленный кусок плоти и бросила псу.

- Возьми, Шаккурмашман. Это подарок, - прошептала она.

Лязгнули челюсти, когда монстр поймал на лету человеческую руку. Подарков было три. После того, как пса увели, Марла выползла из своего угла и принялась неистово целовать босые ноги Пандоры, приговаривая:

- Человеческое мясо сладкое, моя госпожа. Ох, какое сладкое…

Пандора не обращала на нее внимания, плавно качаясь в наркотических волнах.