Капитан Клещ или Золотое солнце. Глава 25

25. ШТИЛЬ

На седьмой день западный ветер стал терять свой напор и к вечеру совсем стих. Все были в ожидании, откуда начнётся движение воздуха. Ночь прошла в затишье. «Эсперанса» совсем потеряла ход, паруса повисли.

Рассвет застал каравеллу практически стоящей на месте. Принявший вахту Бульен увидел, что сплошная полоса плотного тумана застилает весь горизонт. Он подумал, что это облака сливаются с поверхностью океана, но серая мгла приближалась к судну. Она обволакивала «Эсперансу, как сливки, которыми поливает кондитер своё изделие, накрывают лепёшку, не оставляя глазу ни пятнышка.

 Часа через три туман стал рассеиваться, и взору вахтенного предстал горизонт и водная гладь. Причём, где кончается одно и начинается другое, нельзя было разобрать. Океан простирался неподвижной скатертью свинцового цвета, которая, заворачиваясь кверху, висела над головой и, казалось, корабль попал внутрь огромного серого шара, откуда нет ни пути, ни выхода. Кругом, насколько видел глаз, была мёртвая зыбь на воде и знойное марево в воздухе. Каравелла мерно покачивалась на ленивых волнах полного штиля.

Мегеро, отдохнув после ночной вахты, вышел на мостик. Дуболом чертыхался:
– Мёртвый штиль, капитан, разрази меня гром! Полнейший. Как в кружке с ромом!
Клещ молчал. А что он мог сказать? Сколько продлится безветренная погода он не знал. Только господь Бог мог внести ясность в этот вопрос. Недельный или даже месячный штиль в океане не редкость. Он вспомнил, как они попали в штиль в экваториальной зоне, как мучились от голода и жажды, как портились продукты, умирали и сходили с ума люди.

 Провизии и воды пока достаточно. Но если штиль надолго, то проблема будет с людьми. Пока корабль был на ходу, все занимались делом: несли вахту, следили за рулём и парусами, наводили порядок, ремонтировали рангоут и такелаж, чистили орудия. Когда ветра нет, в душе нарастает тревога и раздражение, депрессия начинает овладевать экипажем. Отсутствие движения вперёд – это неестественное состояние корабля и моряка, отсутствие движения в океане – состояние близкое к смерти. Мегеро даже не мог сказать, что опаснее – шторм или штиль?

Шторм – опасность непредсказуемая, но её разрешение происходит на твоих глазах и запас твоего умения и мужества необходим на несколько часов… Штиль настолько же непредсказуем, а сколько он потребует от тебя мужества и терпения неизвестно. Капитан Клещ знал свою команду, и считал, что лучше бы им бороться со штормом, нежели с затяжным штилем.

На следующий день, когда Мегеро был на мостике один, к нему подошёл судовой врач:
– Капитан, мне кажется, вы не здоровы. Если вы не возражаете, я бы мог вас осмотреть…
– С чего вы это взяли? – возразил Мегеро, хотя проклятый сон уже изрядно измучил его.
– Цвет лица изменился, вы пожелтели, точно каштан к осени… И лихорадочный блеск в глазах.

Когда в каюте, осмотрев капитана, Рут спросил:
– Кошмары не мучают?
Мегеро непроизвольно вздрогнул. Откуда он всё знает, этот лекарь?
 Нахмурившись, он опять спросил Рута:
– С чего вы это взяли?
– У вас частый и неровный пульс…
– Ну и что? Лишь бы он был, этот пульс. А там как-нибудь выровняем…
– В таких случаях доктора рекомендуют отдых и постельный режим.

Мегеро расхохотался:
– Даниель Рут, с вами не соскучишься, прах меня побери!

Скуки не было. Была тоска. Тоска и тревога наваливались на команду. Прошло четыре дня. В каюту Мегеро постучали. К его удивлению, это был Элазар.
– Капитан, команда хочет говорить с вами!
– Какого чёрта ты лезешь в каюту?! Тебе что, другого времени мало, чтобы говорить со мной?

Тем не менее, Мегеро оделся и вышел. Шестеро матросов в парусиновых штанах и  с платками на головах пришли вместе с Элазаром.
Они стояли на квартердеке – Мегеро и Элазар, за спиной которого стояли пришедшие с ним для разговора с капитаном корабля.

– Капитан, как только кончится этот проклятый штиль, как только малейший ветерок шевельнёт наши паруса, мы требуем повернуть обратно. Нам хватит работы в нашем море! Разве вы не видите, что сам господь Бог противодействует нам? Сначала встречный ветер, который вымотал нас, потом исчезновение солнца… Силы небесные нас предупреждают, чтобы мы сменили курс, чёрт нас всех возьми!

Мегеро слушал, чуть опустив голову, из-под бровей глядя на говорившего и обшаривая взглядом лица других. Когда Элазар остановился, он спросил:
– Это всё, что ты хотел сказать мне? – Он шевельнул плечами. – Дьявол меня побери, хорош же я капитан, если ко мне в любой момент можно прийти и потребовать повернуть корабль обратно! В своём ли вы уме? Есть ли у вас вообще мозги, чтобы что-то решать за капитана, когда судно в рейсе?! Немедленно по местам, мерзавцы!!

– Капитан, я…, – начал было Элазар. Но это были его последние слова, потому что Клещ не был бы Клещом, если бы не понимал, когда нужно прекращать разговор. Он мгновенно выхватил пистолет и в упор разрядил его в голову баска. Пуля прошла навылет, забрызгав кровью просмолённые штаны матросов. Тело со стуком рухнуло на палубу.
– Кто ещё хочет что-то потребовать от капитана?! – зарычал Мегеро, сняв с кожаного пояса второй пистолет. Все попятились.

– Если ещё кто-то из вас хоть взглядом… Вы меня слышите, ублюдки? …Хоть взглядом выскажет неповиновение, я не буду вас стрелять, чтобы вашими свиными мозгами не пачкать палубу! Я вас четвертую на глазах всей команды!

Бунт был подавлен. Тело бедного Элазара выбросили за борт. Вокруг болтающейся в океанской зыби «Эсперансы» появились акулы. Матросы наблюдали их целый день. Страх и ненависть к этим тварям у любого моряка в генах. С наступлением сумерек спустившись в мрачный пропахший сыростью кубрик, матросы, забравшись в гамаки, молились, вспомнив заученные в детстве молитвы, крестясь трясущимися руками. Надежда постепенно покидала их, они ощутили себя на краю адовой пропасти – от капитана можно ожидать только пули, оставалось надеяться на Божью милость, если Он простит им грех клятвопреступления и измены королю…

И опять настала ночь, пятая безветренная ночь. Очередная ночь бесконечного кошмара Арно Мегеро. Потом при полнейшем штиле взошло солнце. Целёхонькое солнце без малейшего изъяна. Поднялось и начало жарить вовсю.

 Оно всходило каждый день и отправлялось умирать на Запад, чтобы потом снова родиться на Востоке. И не было ему никакого дела ни до Луны, вставшей на пути его лучей, ни до каравеллы, вставшей на пути к Западу посреди океана…