Дуэль

   
         "Снова наступил в дерьмо, – Никита стиснул зубы. – Зачем я предложил ей встретиться? "Долбанулся совсем?"– от ее ответа мгновенно слетел хмель, он взглянул на себя в зеркало, подумал в надежде найти хотя бы одну спасительную мысль, – ни одной!
        "С третьей бутылки крышу у меня снесло или от эйфории в день рождения? Друзей потерял!" – от последней мысли его обдало холодом. Он сел на диван, оперся локтями в колени и сдавил ладонями голову, будто хотел остановить мысли.
       "Как сейчас смотреть другу в глаза? – мозг молчал  и похоже, что даже он был в шоке. – Серьезная женщина, вся в семье...!
       "Дуэль! – пришла спасительная мысль. – Но муж рисковать не обязан – я сам за все отвечу".
***
       Никита жил в монастыре третий день.
      – Господь отвел от греха, – выслушав, сказал монах. – Радуйся и благодари, – он хотел встать и уйти, но задержался, почувствовав, что у Никиты еще не все. – Или еще чего сказать хочешь?
      – Да, есть еще. Давно это было, – продолжал Никита говорить. – Одна знакомая вышла из воды нагая – бедра, грудь, улыбка! Я места себе не находил пока … , лучше бы не встречались. До этого радость в семье была и вдруг все изменилось, будто потухли краски. Надеялся что пройдет – не прошло.
     – Два смертных греха губят мужчин – пьянство и блуд, – монах сказал это обыденно, будто произносил по сто раз на день. – Грех блуда отмаливается 12 лет.
"Молиться 12 лет? Не смогу"; подумал Никита.
      – Сейчас война, может быть мне туда? – произнес он вслух.
      – Конечно воину проще, – согласился тот. – Грех искупить или за друзей?
      – Не знаю, – неуверенно ответил Никита, еще не успев понять о чем тот его спросил.
      – За себя пойдешь на войну или за друзей? – пояснил свой вопрос монах. ; А может быть за славой?
      – Мне честь ..., – в голосе Никиты появились железные нотки.
      – Честь? – монах выпрямил спину, поднял голову, от чего его жиденькая бородка приподнялась и стала похожа на бурный водопад. –  Да есть ли она у тебя? 
      – Не понял? – Никита впился взглядом в лицо собеседника.
      – При венчании ты слово Господу давал и променял его на запах из под юбки! Кому сейчас нужна твоя честь? Слова монаха отозвались в голове Никиты словно удар кувалды о рельс, а щеки вспыхнули, словно на них рассыпали раскаленные уголья.
      – Что-же, совсем нет во мне ничего хорошего? – запротестовал Никита. – Детей вырастил, дом построил, боевым искусством занимался, награды имею…, – под внимательным взглядом монаха он словно пытался остаться на плаву, судорожно хватаясь за соломины.
      – Ну хватит пальцы загибать, – остановил его тот. 
                               Как ни посмотришь, сказано умно,
                               Ошибок мало, а достоинств много,
                               А с точки зренья господа-то Бога...
                               Господь он скажет ; все равно говно.
       – Это тебе на подумать, – монах встал и ушел, а Никита остался сидеть на березовом чурбаке возле кучи расколотых им дров. Все, что он в жизни накопил как добродетели, в один миг превратилось в ничто, особенно после его последней выходки с женой друга. И вернуть нечего.
***
       – Батюшка попросил тебя повесить новые карнизы, а в помощь тебе определил Марию, – сказала на следующее утро хозяйка дома, при этом лукаво Никите подмигнув. – Мы с дочками в церковь. Когда дверь за ней закрылась к Никите подошла женщина лет тридцати в строгой домашней одежде с глухо завязанным на голове платком – так было принято ходить женщинам в доме монаха.
        Несмотря на ее строгий костюм Никита заметил необычайную стройность ее тела и красоту лица. Он смутился, проговорил что-то невнятное и предложил начать. Она подавала ему инструменты, быстро соображала какой зачем, изредка их глаза встречались и заставляли обоих волноваться. Никита старался на нее не реагировать, хотя это было сложно. Они быстро справились с тремя карнизами ; осталось пять.
       Мария все больше притягивала, от нее исходил запах, какой обычно исходит от женщин и всегда приводит мысли Никиты в беспорядок. От волнения он два раза промахнулся молотком по шляпке гвоздя и больно ударил себя по пальцам.
     "Какого черта они оставили меня с ней! – злился Никита на монаха и хозяйку. – И зачем вообще Бог создал женщин, чтобы потом объявить их грехом!" Не будь он сейчас в этом доме, давно бы сдался силе этого притяжения – хотя жена… "О, черт!" – и Никита третий раз промахнулся молотком по гвоздю.
      В доме они были одни, возле окна стояла кровать и словно приглашала, времени до возвращения хозяйки с дочками было еще много:"Да мужик ты или нет!" Мария так же заметно волновалась, начала подавать не тот инструмент, на щеках ее то и дело вспыхивал румянец, а губы все больше наливались. Все внимание Никиты уходило сейчас не на карнизы, а на то, чтобы на нее не смотреть и сдерживать возбуждение. 
      "Все, хватит!" – Никита решительно бросил молоток, спрыгнул со стола и взглянул на это чудо, стоявшее перед ним и трепетавшее от напряжения. 
       Руки его потянулись к узлу платка на ее шее, чтобы развязать его и рассыпать по плечам волосы, вдохнуть их запах. Он потянулся к ее губам, и мысли его окончательно смешались, руки заскользили по ее спине и ....вдруг яркой вспышкой в памяти возникла сцена из фильма, в которой герой пришел за советом к пожилой женщине. Прежде чем ответить, та предложила ему девушку, проверяя что для него сейчас важнее ; временное удовольствие или ее слова? Секунду колебавшись, герой подошел к старухе и получил то, за чем пришел.
      Никита пришел в себя, шумно выдохнул и … попросил у Марии гвоздь. Она мгновенно почувствовала перемену, краска с ее лица сошла, губы успокоились, и глаза их больше не встречались.
      Подошло время обеда, Никита подошёл к Марии, взял ее за плечи и поймал взгляд. Он постарался передать ей, что она прекрасна, бережно обнял, нежно прижал к себе и поцеловал, как целуют сестру или дочь. Ему показалось, что она все поняла.
       На следующий день он собрался уезжать и до последней минуты ждал монаха. Он хотел еще раз спросить его о дуэли и войне, но того все не было. Он собрал сумку, взглянул в сторону калитки и почувствовал появившееся  внутри тепло, умиротворение и ответы на свои вопросы из ниоткуда. Ответы были точными – уверенность в этом пришла вместе с теплом ; это было похоже на чудо! "В тебе есть добро, но пусть оно будет тайной даже для тебя", – словно шептал ему кто-то рядом.

***
      – Что делать будем? – в сумерках лицо старого друга выглядело белым, как седина в его волосах. Никита давно его ждал, пригласил в дом, подошёл к письменному столу и достал из ящика завёрнутый в льняную ткань небольшой тяжелый предмет.
      – Оставь в барабане столько патронов, сколько посчитаешь нужным, – сказал Никита и вышел. Он дошел до задней калитки сада, остановился, посмотрел на звёзды, на Медведицу, которая словно висела над входом в его дом и охраняла.
      "Прости меня, Господи",– тихо прошептал он, послушал безмолвие и направился в дом. Вечерний гость стоял спиной и смотрел в окно. Никита не хотел больше думать, потому что все обдумал ранее. За все ошибки и моменты нерешительности, которые были в его жизни, он отдавал долг прямо сейчас. Он взял со стола револьвер, прокатил барабаном по рукаву, взвел, поднес дуло к виску и нажал на курок.
***
       Через неделю он сидел в кузове военной машины. На мерзлых колдобинах дороги жёсткая лавка и борт не давали ему расслабиться. За брезентом свистел холодный ветер, воротник бушлата приятно грел затылок, а между коленями стоял до боли родной и надежный АК. Как и сорок лет назад, будучи еще молоденьким солдатиком, его по-прежнему  интересовало – кто он, зачем в этот мир пришел, в чем загадка жизни, смерти и откуда в его голове берутся мысли? За целую жизнь он не нашел ответа, но главное, что сейчас в его душе царили мир и покой.

Сергей Шерстенников, 07.03.22,  Тверская область, Россия.
В рассказе использованы стихи Б. Слуцкого 1957 года.