05. История тихого девианта

5. Безногий репетитор

      Самые большие проблемы были у Пашки с математикой. До сих пор он так и не понял почему. С его-то логическим мышлением. И ему решили нанять репетитора, но с условием, что он сам будет ходить к нему. Ходить, правда, далеко, километра три. Но, что такое для его молодых, длинных ног три километра? Ничто. Пустяк. Он мог пройти и двадцать, почти не чувствуя усталости. Что очень пригодилось ему в дальнейшей жизни.
      Пашка постучал в дверь.
 – Открыто, – услышал голос из-за двери.
Перед ним, за столом сидел мужчина лет сорока с глубоко посаженными, настороженными глазами и залысинами на высоком лбу.
 – Николай Васильевич, – представился мужчина и протянул руку.
    Несколько дней они занимались математикой. Когда Пашка приходил, стараясь не опаздывать, Николай Васильевич уже поджидал его, сидя за столом. Но, однажды, зазвонил телефон, Николай Васильевич, вздрогнул, а потом наклонился и извлёк из-под стола, костыли. Он был без ног.
 – Это не на фронте, – ответил Пашке, уловив его вопросительный взгляд. – Это на Колыме, а на фронте я не был, – и добавил. – К сожалению.
 – А за что? – только и выдавил из себя Пашка.
 – А я, враг народа. Вернее сын врага народа.
С тех пор, каждый раз после занятий, за чашкой чая, Николай Васильевич рассказывал своему юному ученику жуткие, одна страшнее другой, истории. О том, как отморозил ноги на лесоповале. Как не было никаких лекарств и ноги пришлось ампутировать без наркоза, как охрана играла в футбол отрезанной головой расстрелянного зека. И ещё  много чего ужасного.
Павел то и раньше недолюбливал коммунистов, зло насмехался над их примитивными транспарантами и лозунгами, над радиопередачами о забоях и удоях, над бодряческими песнями, а после этих рассказов, утвердился в своей правоте. Пожалуй, тогда он и сделал свой первый шаг на дороге диссидентства. Он чувствовал себя обделённым и униженным нехваткой продуктов, вещей, вечным дефицитом и очередями за всем. Он так никогда и не смог понять, почему государство не смогло обеспечить своих граждан такими простейшими вещами, как колбаса, майонез, пиво, лимоны и апельсины. Ведь, в дальнейшем, всем этим, будут завалены прилавки. Да так было и до революции. Бабка рассказывала. А у него не было основания ей не верить. Бабка никогда не бросалась словами.
В те времена всё западное вызывало восхищение. И не только у него. На машину – иномарку сбегался посмотреть весь город, а слово «импортное» произносили с придыханием, испытывая, почти религиозный трепет. Всё импортное, было лучше отечественного. Даже если этот импорт происходил из Болгарии или Китая. Ну, а уж то, что пришло с настоящего Запада, из капиталистических стран, выглядело, как произведение искусства внеземных цивилизаций. И глядя на эти предметы и держа их в руках, слушая песни Битлз, возникала в воображении картина рая на Земле. Свободного мира, свободных людей, живущих без лапши на ушах о «светлом коммунистическом завтра». Партия и Правительство не могли даже объяснить истинные пороки капитализма. «Секс, насилие, бездуховность» – вот и всё, что они могли сказать о недостатках того мира. Против секса Павел ничего не имел, скорее, очень даже, наоборот. Про насилие не верил, читая книги западных писателей. А то, что, действительно имело место – бездуховность – растолковать не умели, надеясь, что их заклинания воспринимают в приказном порядке. Разве мог он тогда представить, что пройдёт время и он возненавидит сей вожделенный Запад до скрежета зубовного. "Всвязи с изменившимися обстоятельствами", как выражался он потом.
      После выпускных экзаменов Павел поехал в Большой город подавать документы в ВУЗ. В какой, не имеет значения, просто, в ВУЗ.
Остановился у родственников, походил на лекции для абитуриентов и купил в тире по- дешевке громоздкий списанный пневматический пистолет. Что поделаешь, любил он оружие.
Вот с этим-то пистолетом, он и угодил в милицию. По возвращении домой, на вокзале, встретил приятеля, показал игрушку и предложил пострелять. Ничего умнее не придумали, как устроить «тир» под вокзальной лестницей. Был Павел ещё Пашкой, то есть, разгильдяем. Кто-то увидел, донёс и их задержали, а при досмотре обнаружили в чемодане ещё и самодельный продукт его конструкторской мысли – недоделанный револьвер. К счастью, продукт ещё не научился стрелять, а потому, составив протокол, его отпустили, сообщив, что протокол и изъятые предметы отправят в районное отделение по месту жительства. Потом, дома, его вызвали к начальнику РОВД, который дело замял, будучи фронтовиком и просто хорошим человеком, без служебного рвения. Дело не открыли, но бумаги легли в картотеку.

Продолжение следует:
http://proza.ru/2022/09/24/652