Над судьбой. Том 4. Глава семьдесят вторая

ГЛАВА  72. 


Ли Хун Сяна взяли на следующий после похорон день. Кто – то донёс на него. В портовых складах, принадлежащих семейству Ли, были обнаружены тайники с большим количеством оружия.
 


Как особо опасный государственный  преступник, сын купца был подвергнут допросу с пристрастием. Ему выкручивали уши, сжимали в тисках пальцы и колени. До более страшных пыток не дошло. Ли Хун Сян заранее знал свою участь и сразу же назвал властям  имена всех известных ему членов подпольной организации. Это были серьёзные, весомые в провинции Гуанси люди. Выдавая своих, Ли взывал к снисхождению, надеясь, что перед четвертованием его всё – таки удушат шелковым шнурком.


Но размах восстания не на шутку испугал маньчжуров. Бунт должен был захлебнуться в собственной крови. Главных зачинщиков мятежа решено было казнить на центральной площади Гуанчжоу при огромном скоплении народа. Власти пошли на это, полагая, что клин  вышибают клином.


***      

 
Солдаты, орудуя пиками, как скот сгоняли людей на площадь.  Джебе попытался проскользнуть в переулок, но здоровенный детина со ртом, похожим на шрам, набрякшими веками и низким покатым лбом, увидев такого испугаешься не только ночью,  лягнув его пинком под зад, заорал.
-Куда, бездельник, тебе, что, жизнь не дорога?!
Ручейки и ручьи сливались в реки, и вскоре безбрежное  людское море захлестнуло весь центр города.



Ближе к полудню, когда народ уже порядком притомился, в железной клетке, запряженной откормленными  буйволами, к лобному месту доставили главных зачинщиков бунта. Избитые, изувеченные,   в изорванной, окровавленной одежде,  они  до последнего мгновения не верили, что будет применена самая безжалостная казнь.
       

 Стоящий рядом с Джебе колченогий низенький человек, довольно улыбаясь и, как бы споря с самим собой, что-то бормотал себе под нос. Будь он образованным человеком, эта фраза, несомненно,  звучала бы так:
«Вот кок поступает Сын Неба с теми, кто пытается замахнуться на   основы мироздания. Беспощадная жестокость при подавлении любого, даже самого робкого противодействия власти богдыхана, есть истинное благо для вселенского порядка».



От колченого смрадно несло запахом вчера съеденного чеснока и давно немытого человеческого тела. Но люди стояли так тесно друг к другу, что отодвинуться хоть на полшага в сторону было невозможно.



Первым вывели Ли Хун Сяна. За эти дни узник постарел лет на десять. Он был ко всему безучастен и стоял, потупив взор. Джебе знал, Ли гонит прочь из головы все мысли. Пустота – вот в  чём   его спасение. Несколько мгновений непереносимых мучений, а затем вечное блаженство. Смерть – это единственное, что нельзя отнять у человека!


На шею и руки Ли была одета колодка из замоченного в воде дуба, весившая без малого столько же, как и арестант. Посередине  лобного  места  возвышался закреплённый на мощной оси массивный деревянный диск. В углу располагалась стопка больших медных тазов, искрящихся на солнце пузатыми боками. Количество тазов равнялось численности приготовленных к казни государственных преступников.



Следом за здоровым сытым палачом на помост вышло сразу несколько помощников. Они несли  с собой набор инструментов:  жгуты, кожаные ремни, плахи различных размеров. Один из них держал в руках дымящееся кадило, распространяющее резкий запах серы и аммиака. 



Только в этот миг Ли Хун Сян наконец – то осознал весь ужас предстоящего. Находившийся   рядом с помостом Джебе, увидел безумный страх в глазах жертвы, и тут же дикий звериный вопль раскатился над площадью.



Но это только придало  азарта палачам. Схватив Ли, они усадили его на вращающийся диск и тут же кожаными ремнями зафиксировали бедра на ладонь выше колен. Потомственный палач с детства впитал в себя все тонкости  нелёгкого ремесла ещё от деда, а затем  и от отца. Не суетясь, не делая лишних движений, он стал деловито отдавать распоряжения.



Раздвинув челюсти приготовленного к казни, ему влили в рот полную чашу средства, укрепляющего сердце, а на лодыжки и запястья наложили тугие жгуты.



Палач достал большой, остро отточенный нож, крепко обхватил кисть руки жертвы и профессионально надрезал сухожилия. С немалым усилием он согнул запястье, раздался характерный хруст. Ловко орудуя блестящим в лучах полуденного солнца лезвием,  мастер быстро отделил кисть от запястья. Помощник палача поднял кисть над головой, подержал так некоторое время и, убедившись, что все хорошо разглядели первые результаты работы, бросил её в таз. Ли безумно взвыл, закатил глаза, но резкий запах, поднесённого к носу кадила привёл его в чувство.


В толпе прокатился ропот. Трусливые реплики недовольных заглушались криками людей, понимающих толк в таких зрелищах. Колченогий, подпрыгивая, чтобы получше всё разглядеть, напрочь  оттоптал   ноги  Джебе. Он вспотел от волнения, отчего запах, идущий от немытого тела, стал ещё гуще. 
-Так его, так его, поделом, - кричал коротышка, подскакивая как мячик, и нахально расталкивая всех. 



В это время палач отчленил вторую кисть и стопы. Впившиеся в тело жгуты из бараньих кишок остановили кровотечение, но от адской боли Ли Хун Сян потерял сознание. Тут же к его лицу опять поднесли кадило, похлопали по щекам, потёрли уши; и  он снова пришёл в себя. Убедившись, что истязаемая жертва  вновь может полностью ощущать боль, палач продолжил.


С подвергаемого казни  государственного преступника  сняли колодку и под локти поднесли небольшие плахи из акации. Двое помощников одновременно взмахнули бронзовыми молоточками на длинных фигурных ручках. Два десятка точных коротких ударов превратили локтевые суставы в месиво. К въевшимся в дерево остаткам крови предыдущих жертв добавилась свежая, густо перемешанная с маленькими кусочками мяса и костей. В такой же последовательности   обработали  и колени.



После этого диск, на котором был зафиксирован Ли, прокрутили вокруг оси. Каждый мог убедиться – осуждённый злоумышленник ещё жив и осознаёт происходящее. Жертве вновь силой влили в рот  бальзам, стимулирующий организм.  Время умирать, ещё не пришло.



Бёдра возле таза и плечи опять перевязали жгутами, и палач мечом отрубил от туловища то, что ещё осталось от рук и ног. Всё это также было помещено в таз. Сернистый запах кадила, укрепляющее снадобье, и специальные воздействия на жизненно важные точки организма, позволили команде палачей не только поддерживать жизнь жертвы, но и заставляли её постоянно приходить  в сознание. 
Туловище с головой подняли на вытянутых руках и пронесли по периметру помоста.



Джебе встретился глазами с Ли Хун Сяном и невероятным усилием воли заставил себя сдержать крик боли, волной прокатившейся с головы до ног. Он почувствовал все эти неимоверные страдания каждой частицей собственного тела и в сознании тут же вспыхнула мысль: «на месте Ли мог оказаться любой из  наших, и в первую очередь я,  Джебе».
«Нет, они не загонят в нас страх, тело  бренно, но дух бессмертен, - импульсы  размышлений обжигали мозг, - мы должны быть ещё более жестокими, чем они и тогда реки крови потекут вспять».



Отделение головы стало завершающей и самой ответственной частью казни. Преступника положили лицом вниз и палач, ни в коем случае не затрагивая артерий и вен, стал осторожно перетирать шею бамбуковой дощечкой с зазубренными краями. Жизнь жертвы должна была продлиться как можно дольше.



Наконец – то, экзекуция всё – таки завершилась.  Показывая голову публике, палач побросал всё, что являлось частями  Ли Хун Сяна, в медный таз и перевёл дыхание. Впереди у него было ещё очень много работы.



Бесформенная груда мяса и костей должна пребывать на площади ещё несколько дней, пока не заведутся черви. Это крепкое назидание нерадивым. А уж потом родственники смогут захоронить казнённого.  И вряд ли после такой пытки у  кого - то возникнут   сомнения в том, что преступник, замахнувшийся на саму власть богдыхана,  в новых перерождениях уже никогда не сможет стать человеком.

***      



Джебе безжалостно стегал коня, уносясь, всё дальше и дальше от города. Среди миллиона его жителей не нашлось и сотни, готовых сразиться за свободу, за своё право носить гордое имя – человек. Сознание работало чётко: необходимо срочно перейти в открытое наступление по всем направлениям, пока Цины ещё не до конца отмобилизовали армию, руководимую инструкторами из варваров. Завтра может быть уже поздно. Удача сопутствует смелым. Главное войти в Гуанчжоу.


***      

 


 Инспектор Венс с нескрываемым изумлением смотрел на двух ещё весьма молодых воинов, окончательно уничтоженной повстанческой армии. В последнем бою они показали невиданное мастерство фехтования. Такие солдаты желанны  для любого полководца. Но миссия посланника английского короля в Поднебесной уже подходила к концу. Надо было спешить: союзная Великобритании Пруссия терпела  серьёзные неудачи в войне против диких и  всегда таких загадочных московитов.



Напоследок инспектору захотелось увидеть боевое искусство китайцев во всей красе. Агентурные данные говорили, что Луань Сяо Фэн,  бродячий шаолиньский  монах,  достиг значительных успехов в этом деле. И поднаторел в воинском мастерстве, как с применением  холодного оружия, так и без него.




Ярый  апологет  технического превосходства  англосаксонской расы,  Венс прекрасно понимал, что основной козырь в войне – мощь артиллерии. Но он был просто заворожён реальными возможностями человеческого тела, укреплённого особыми упражнениями.



О Луане, более известном,  как Яростный Кулак, ходили легенды. Конечно, среди подчинённых инспектору китайцев тоже встречались знатоки боевых искусств. Но чтобы человек ударом кулака в живот мгновенно лишал жизни солдата, пальцем пробивал толстую доску и проламывал ногой дыру в стене толщиной в два кирпича?!



Яростный Кулак завораживал Венса.  Инспектор   страстно хотел познать суть этого таинственного азиата. Но холодное безмолвие пленника стало непреодолимым барьером, за которым находилась лишь одна пустота.               


Достоинства любой нации, был уверен Венс, ажурным кружевом связаны с её недостатками. Также и наоборот. Восточной мудрости, хитрости, коварству он противопоставил  нордическую твёрдость и непоколебимость. Как бульдог, Венс сразу брал мёртвой хваткой и шёл напролом до конца.
 Победителей не судят,  рассуждал инспектор,  а народа в Поднебесной хватает. Нет никакой нужды измерять цену победы людскими потерями.



Он повязал население круговой порукой, массами брал и расстреливал заложников. Военнопленных ликвидировали сразу, ведь любой из них назавтра мог опять стать вражеским солдатом. В сражениях перед своими войсками инспектор выстраивал живые щиты из мирных жителей. Безумный  страх  парализовал  волю повстанцев.  Спустя  полгода всё было кончено.



Инспектору очень хотелось увидеть настоящий кулачный бой мастеров во всей его красе. Через переводчика он  обратился  к  Яростному Кулаку и его джунгарскому ординарцу.                - У одного из  вас есть шанс выжить. Пусть будет поединок до смерти. Оставшегося в живых отпустят на все четыре стороны. В случае отказа расстреляют обоих.

      ***      
               

Луань Сяо Фэну и Джебе выбирать было не из чего. Они решили дать яркое красочное представление.  А кульминацией  зрелища  должна была стать  смерть инспектора Венса. Заворожив публику пластикой движений, Луань должен был мгновенно оказаться возле заклятого врага, пробить ему кулаком живот и выдрать сердце. Джебе также был готов ворваться в ряды офицеров и обрушить на них смертельные удары. Гибель в бою  достойна воина. Покорное  ожидание  расстрела  - позор.



От импровизированной ложи, где расположились офицеры, в обе стороны расходился круг, составленный из плотно стоящих один возле другого солдат.  На площадку внес ли все необходимые для успешного проведения боя и показа других видов мастерства подручные средства. Отдав поклоны четырём сторонам света, бойцы встали рядом, улыбаясь публике. Трудно было вообразить, что вскоре один из них убьёт другого ради спасения собственной жизни.



Яростный Кулак подошел к небольшому столику.  На нём находился  глиняный кувшин с водой, имевший широкое основание, узкую перетяжку  и округлое горлышко. Сделав глубокий вдох,  мастер  на мгновение сосредоточился, а затем молниеносным, абсолютно неуловимым движением руки нанёс   по горлышку удар сбоку.


Приложение энергии ЦИ было рассчитано до совершенства. Перетяжка кувшина лопнула, будто её аккуратно отпилили специальным режущим инструментом. Горлышко отлетело в сторону, а дно сосуда даже не шелохнулось! Филигранное мастерство вышедшего на смертный бой воина с первых же движений заворожило зрителей.



Затем вперед выдвинулся Джебе. В каждой руке он держал по две деревянных  палочки, длиной в один локоть, соединенные между собой шнурком. По всему Китаю такие палочки крестьяне применяют для обмолота риса. Неискушенный человек вряд ли когда сможет узреть в этом бесхитростном инструменте грозное оружие.


Воин начал вращать палочки перед собой по сложной траектории, близкой по начертанию к цифре восемь. Вскоре скорость движения стала столь высокой, что разглядеть их было просто невозможно. Вокруг мастера как бы создалась сфера, в которой эти палочки практически почти одновременно пребывали в каждой её точке. 



По команде Венса опытный лучник достал стрелу, имеющую на всякий случай тупой наконечник и выпустил   в грудь Джебе. Палочки вращались так быстро, что расстояние, равное собственной длине, стрела преодолевала медленней, чем любая из палочек половину своей круговой траектории. Их встреча становилась неизбежной. Лучник израсходовал весь колчан, но неизменно стрелы, отбиваемые столь простым на вид оружием мастера, отлетали в сторону.



Вновь пришла очередь Яростного Кулака. Десяток солдат подняли и с трудом поставили вертикально гранитный камень по форме похожий на палец. Он был не меньше четырёх локтей высотой, а весил как семеро взрослых мужчин. Мастер сделал три шага, взлетел в воздухе и  ударил ногой в верхнюю точку глыбы. Камень перевернулся и отлетел на несколько шагов. Никому из присутствующих видеть такое не приходилось никогда.



Затем четверо высоких крепких солдат внесли в круг большой наборный щит из дубовых досок толщиной в три пальца. К щиту подошел Джебе, поклонился публике, замер, сосредоточился. Солдаты, державшие  щит в руках, наклонились вперёд и надёжно уперлись в землю.


Будто пушечное ядро, голова вошла в щит, в щепу раздробив дубовые доски. Удар был коротким, резким, совершенно неожиданным.  В самом центре щита образовалась дыра с рваными краями. Волна энергии ЦИ отбросила солдат далеко назад, вырвав из рук обломки дубовых досок. Маленький, ничем не выделяющийся из толпы  человек продолжал стоять на том же самом месте, скромно сложив руки перед грудью и улыбаясь. На его голове не было ни малейшей царапины.



Публика пришла в неистовство. Со всех сторон посыпались требования, чтобы воины немедленно сразились насмерть.
Мастерам выдали шесты. Этот древний вид фехтования должен был стать последним представлением перед смертельной схваткой. В Поднебесной  искусство поединка на шестах вряд ли оставит   равнодушным хоть кого - то. Красочность, гармония, невообразимая пластика движений боевого танца просто завораживает. 


Кружась и лавируя, воины незаметно подбирались к месту последнего броска. Всегда  надо наносить удар за полмгновения до того, когда враг ждёт его.



Развязка наступила совершенно неожиданно. Вдруг громыхнуло, и затряслась земля, уходя из – под ног. Если кому – то для оценки происходящего и требовалось время, то не Яростному Кулаку. Клич «Майтрейя возродился» огласил округу. Этот зов на протяжении многих веков поднимал на дыбы Поднебесную, когда воины тайных братств «Учение Белого Лотоса»,   « Общества старших братьев»  и   «Общества Триады»  выходили из подполья, чтобы сразиться с угнетателями, попирающими свободу и достоинство народа. Майтрейя – милостивый и весёлый Будда Грядущего возродится,  чтобы царствовать над миром. И тогда наступит счастливая, справедливая жизнь.
 


Большое гуаньчжоуское землетрясение  унесло немало жизней ни в чём не повинных людей. Слепая стихия не выбирала свои жертвы. Но благодаря немыслимому стечению обстоятельств,  Луань и Джебе получили свой шанс. Один из миллиона! И они использовали его.



Три наполненных неодолимой жаждой жизни шага и шест уже превращается в катапульту. Подброшенное в воздух тело, будто снаряд летит в толпу растерявшихся врагов. Грохот, уходящая из-под ног земля, суета и  суматоха. И бесстрашные воины, опускающиеся прямо  на головы растерянных зрителей, словно духи неба.


Они обрушились   на плечи находящихся в последних рядах солдат и, сбив с ног и разбросав  в стороны стоящих на пути врагов, ринулись вперёд.  Доли  секунды всеобщего замешательства хватило. Рядом лежало рисовое поле, через триста шагов тутовая роща.



Новая волна землетрясения оказалась значительно сильнее предыдущей. Сзади раздавались редкие выстрелы, но опускающиеся почти до самой земли густые кроны шелковичных деревьев были уже  рядом.

      ***      


Вскоре они вышли к   большому ручью. Это был один из притоков реки Сицзян, несущейся с высокогорий   к морю. Вода в ручье бурлила  и клокотала.   Пенясь  на валунах, она со стоном  надсадно билась о пороги, ниже по течению с рёвом низвергаясь   водопадом.



Джебе, на шаг, опередивший Луаня, замер на берегу белого, как молоко, потока, с грохотом уносящегося вниз.
- Что же делать? – в растерянности он посмотрел на подоспевшего  Луаня.
- Удача сопутствует смелым! – прокричал Яростный Кулак и ринулся вперёд. Он хорошо знал, что человек может умереть только один раз.



Чудом, вырвавшись из водоворота и не разбившись о камни, беглецы выползли на противоположный берег ручья, где им тут же пришлось осознать всю уязвимость своего положения.



Сам внешний вид воинов с головою выдавал их. Каждый подданный империи в знак преданности богдыхану обязан был носить косу определённой формы и длины. Срезавший косу человек не только полностью порывал с режимом иноземных  захватчиков, но и обрекал себя на смерть. Головы мятежников полагалось сечь и на высоких шестах выставлять на всеобщее обозрение. Кроме того, у них не было ни денег,  ни оружия, ни одежды.   



Единственный путь спасения лежал по реке Сицзян, один из рукавов которой впадал в море возле Гуанчжоу, а другой невдалеке от  варварской колонии Макао.  Море  кишит пиратами,  знал Луань.   Они друзья повстанцев и  не по зубам маньчжурам. У них много захваченных у варваров кораблей, а императорские флотоводцы просто боятся их. Пираты громят маньчжуров, потому что презирают смерть.


Продвигаясь вдоль берега горной речушки, впитывающей в себя всё новые и новые потоки воды, Яростный Кулак и Джебе через двое суток вышли на открытую равнину. Куда ни кинь взгляд, до самого горизонта тянулись посевы риса. Это была рисовая страна. Даже лёгкие заморозки не беспокоили крестьян, и земля давала по три урожая риса в год, кормя огромное население плодороднейших  провинций.


- Смотри, - тихо произнёс  Джебе, пригибая  Луаня к земле, - гарнизонные солдаты Зелёного Знамени. Всего трое.
Солдаты беззаботно плескались в реке, на берегу лежали их форма и оружие, испугать которым можно было лишь задолжавших  властям крестьян: луки со стрелами, длинные пики и большие тупые мечи.
- Обойдём зарослями, - приказал Луань, - подкрадёмся, а там посмотрим.



В первую очередь  у  убитых солдат отрезали косы. Спрятав трупы в кустарнике, беглецы переоделись в форму и приладили длинные волосы. Бряцая мечами и поигрывая пиками,  они зашагали вдоль берега более уверенно.



Ещё через сутки взору открылась могучая река Сицзян, сплошь усеянная джонками рыбаков и купцов. Дождавшись ночи, Луань  и Джебе выбрали судёнышко поменьше и стали ждать предрассветных сумерек. Каждый погрузился в собственные мысли.




Буддисты и даосы,  размышлял Луань Сяо Фэн, говорят о семи человеческих эмоциях: радости, злости, горе, страхе, любви, ненависти, похоти. А также о шести желаниях, берущих своё начало из шести истоков: глаз, ушей, носа, языка, тела, разума. Большинство чувств  и желаний ведут нас на отвратительную сторону жизни – в область человеческих катастроф.
 


Но если мы научимся укреплять свой разум мудрости, то сумеем обрести спокойствие и мир, которые помогут развить в себе терпение, настойчивость, сильную волю, чувство справедливости и гармонию. Стремление к любви и миру является врождённым качеством человека. Поэтому чувства жестокости и ненависти постоянно вызывают внутренний раздор.               


Именно этот глубинный конфликт добра и зла, был уверен Луань, и является основой  для самых различных религий.
Ведь   буддисты,   конфуцианцы,  даосы,   маньчжурские шаманы  и  даже варварские миссионеры говорят об одном и том же. Религия должна приносить надежду на мир, помогая людям укреплять добрую сторону собственной натуры. Но как часто её используют в  противоположных  целях!               


И воин твёрдо решил, что не станет убивать людей, находящихся в джонке.
Судёнышко пеньковым канатом крепилось к бесконечно длинному причалу, унизанному могучими железными кольцами. Бесшумными тенями,  проскользнув на лодку,  беглецы коротким  ударом  по шее сняли часового, а затем связали и трёх спящих рыбаков, для надёжности вставив каждому кляп в рот.



Если Луань имел кое-какие представления об управлении судном, то Джебе столкнулся с этим впервые.
Привязав капитана сидя к мачте, ему вытащили кляп и объяснили, что первый же крик о помощи станет последним в его жизни. Строго выполняя указания пленника, удалось поставить паруса и привести управление джонки в порядок.



Через пару суток  Луань и  Джебе уже могли вести лодку по течению вполне самостоятельно. Выбрав маленький пустынный остров в месте разделения реки на два рукава, пленников высадили на берег.



Яростный Кулак взял курс на Макао. Не доходя до варварской колонии, легко  затеряться в одном из многочисленных протоков дельты Сицзян, где встреча с пиратами почти неизбежна.