Преградостроительный кодекс

В эпоху монополии космополитизма на отправление моральносудия (в Российской Федерации, как известно, моральная власть принадлежит духовным авторитетам, учреждённым в соответствии с многонациональностью/интернационализмом), любые социальные границы положено считать искусственными, условными, воображаемыми, а умеряющие волю ремни и рамки, по мнению граждан с галактической самоидентификацией, якобы измышляются мошенниками в их собственных сомнительных целях: для управления и контроля над разобщёнными людьми или ради алчного выколачивания транзитных пошлин. Однако, хотя на свете много тюремных стен, не весь мир тюрьма, и не каждая стена является тюремной. Упираться в стены можно не только изнутри, но и снаружи, и если вы бьётесь о преграду и грызёте гранит границ, совершенно необязательно, что вы несправедливо осуждённый узник – не исключено, что вы ломаете чужой забор. Мир, в котором мы живём, делится на части, и кроме нелегитимных делимитаций в нём есть барьеры, существующие объективно. Золотой принцип права гласит: «Права одного человека заканчиваются там, где начинаются права других людей». Чужие права – реальный, материальный предел моей свободы, и этой грани прочнее нет.

В России на рационально-упорядоченный обиход смотрят как на птенца, выпавшего из общего с карательным и тоталитарным режимом смыслового гнезда, и выбирать на одной шестой маринованного суши обычно полагается среди зеркальных близнецов: охранительства и анархии. Для российского интеллигента ратовать за разумные ограничения означает, по меньшей мере, быть не-прогрессивным: либералы и вольнодумцы по природе своей космополиты, открытые миру, то есть в культурном отношении всеядные (открытое общество, конечно же – это не сложная правовая организация, а клуб по неразборчивым интересам и разнузданному потреблению, город без светофоров и дорожных знаков, населённый пришельцами с разных планет), и это доказывается тем элементарным фактом, что толерантный рот обладает анатомической способностью широко раскрываться относительно размеров головы (впрочем, подобно российским либералам, и российские патриоты являются интернационалистами/многонационалами; работа патриотов состоит в том, чтобы тереть русских – потому так и называются – и они готовы провозглашать русским всякого, кто угоден очередному деспоту). От плюрализма и полифагии предостерегает Апостол Павел: «Всё мне позволительно, но не всё полезно». Личные границы устанавливаются на основе договоров между сопредельными субъектами права. Отсутствие у нации самоцензуры – не внешних, навязанных правил, а предписаний, выработанных самими гражданами для себя же – ведёт не только к засорению культуры и её упадку, но и провоцирует насильственные конфликты и делает жизнь попросту небезопасной, поскольку этническая интеллигенция, ценимая за многоцветность и талант имитировать западный дискурс, помимо сырых, замороженных, сушёных традиций предлагает и такие, которые употребляются с кровью. Если граждане не договорились о поведенческой норме в публичном пространстве, пустячные противоречия будут чреваты опасным насилием.

Взаимопроникновение и слияние культур возможны единственно при условии, что люди гарантируют друг другу права; в противном случае плюрализм послужит деспоту ширмой не худшей, чем пропаганда расового, классового, национального или иного превосходства. Под поучения об искусственности границ деспот обнесёт дома своих подданных, обчистит их сундуки и карманы (Высоцкий и при Советах пел: «Двери настежь у вас, а душа взаперти»; двери испокон веков были настежь, и при «железном занавесе») и двинет полки посконных космополитов на бойню в чужую степь. Безумная война в Афганистане оправдывалась «интернациональным долгом советского народа», а не идеей «величия белой расы».