Глава 10 Война персов с греками. Часть 3

 В лагере Ксеркса

– Эй, Гафах, что ты там рассматриваешь? Это тебе не соколов ловить! Ты на войну попал!
– Он сочиняет песню для любимой, – сказал Рустам, – не отвлекай его!

– Она уехала и ничего ему не сказала. Теперь Гафах мечтает прийти в Афины героем, а потом разыскать свою Гайде. Пойди, подыграй ему на флейте.

– Это греки играют на флейте, когда выстраивают свою фалангу. Скоро они услышат звук наших мечей, и им уже не захочется играть на флейте.

Рустам достал свой меч и несколько раз рассёк воздух, словно поражая невидимого врага, но увидел, что к нему подходит богато одетый бактриец:

 – Я узнал тебя! Помнишь, я покупал у тебя соколов для своего хозяина? Ты и здесь всё смотришь на скалы, скучно тебе без своих питомцев?

– Я тоже тебя помню, – ответил Рустам. – Да, я беспокоюсь за своих питомцев, надеюсь вернуться к ним.

– А ты знаешь, – продолжал бактриец, – твоя птица улетела от меня. Хозяин сильно сердился. Он сказал, что это её так воспитали.

– Для каждого охотника, когда у него улетает ловчая птица – сильное огорчение, крушение надежд. А самое мучительное то, что его терзают мысли о том, что его питомец может погибнуть. Это случается. Мне тоже приходилось терять птиц, причем иногда это были хорошо выношенные, совершенно ручные птицы. Но у птицы всегда есть характер, она свободна в своём небе.

Рустам вздохнул, словно вновь переживал потерю своего любимца.

– Зато, когда птица обучена и становится партнером, её хозяин испытывает настоящее торжество укрощения, – продолжал бактриец.

В разговор вмешался вавилонянин Гафах, его задели насмешки воинов:

– Свобода – это хорошо, говорят, что у них, в Греции, демократия! А половина населения – рабы! В глазах греков раб не считается полноценным человеком. Персидский царь Кир, который объединил империю, не признавал рабства.

Но Рустам возразил Гафаху:

– К усердным рабам в Греции отношение доброе, а к нерадивым хозяева относятся строго и могут наказать, но не вправе убить, за это хозяина могут судить, хотя не так строго, как в случае убийства свободного гражданина. Но и раб может донести на своего хозяина и выступить свидетелем на суде. А если раб обманет, его могут и пытать. Но если хозяин жестоко обращался с рабом, невольник может просить заступничества у государства. Тогда его нужно выкупать или его перепродадут другому хозяину. А чужого раба нельзя даже ударить.
 
В разговор вмешался бактриец, который внимательно слушал:

– Большинство афинян хорошо обращаются с рабами, они надеются так заслужить их преданность. У них есть и доверенные рабы – управляющие хозяйством, приказчики, повара, секретари, воспитатели детей. Некоторые рабы так искренне привязаны к своим хозяевам, что находятся на положении почти членов семьи.

Рустам всё же возражал:

 – Если человек рождён рабом, его доля рабский труд, но он имеет и рабский дух. Трудно сберечь душу благородной в таком положении. Один выход стать дорогим и преданным хозяину. Разделять его беды и радости, забывая себя. Забыть свою родину. Рабы второго поколения, не знавшие жизни на свободе могут стать такими. Соколы никогда не смиряются с этим, они никому не отдают свою свободу.

Он окинул взглядом пестрящий разными одеждами, оружием и говорящий на разных языках лагерь и продолжал:
 
– Вот разобьём греков, и царь наградит нас. Он посадит на землю своих воинов, и мы будем обрабатывать наделы. У нас будут лошади, колесницы и мы будем и дальше нести военную службу лучниками, всадниками, колесничими и охранять границы империи. Мой брат нёс сторожевую и военную службу в элефантинской военной колонии на границах Египта с Нубией. В гарнизоне были персы, мидийцы, карийцы, хорезмийцы и иудейские поселенцы, служившие там ещё при египетских фараонах. Во время восстаний гарнизонам приходится усмирять непокорных и военные действия для них не прекращаются. А сейчас он тоже где-то в армии персов, только я его не встретил.
 
– Думаю, что мы скоро управимся с греками и вернемся домой. Их войско ничтожно мало против нашего. Не пойму, почему они не уходят, только злят нашего царя, сначала он был спокойным, а с каждым днём становится темнее тучи. Ещё бы, Дарий, отец его, проиграл грекам, а теперь Ксерксу нет выбора, надо победить, – закончил разговор Рустам.

Но Гафах продолжал:

–  Говорят, что наш царь не такой воин, как его отец и дед. Природа должна отдохнуть от жестокости и требует мирного времени, а войны и восстания не прекращаются. Наш царь любит роскошь, он продолжал строить дворцы и построил гарем для своих наложниц. Я слыхал, что его наложницы готовы убить одна другую за ночь с царём. Но он сам выбирает их. Не так давно одну из них вельможи утопили – хотели разозлить царя перед войной.
 
– И откуда ты это знаешь? – спросил Рустам.

– А я разговаривал с евнухом. Им пока уши не отрезают.

Бактриец присоединился к группе своих земляков. В лагере Ксеркса отдельной группой расположились мидяне и бактрийцы, они были далеко видны, как яркое пятно, выделяясь богатыми одеждами. Парфяне, и согдийцы из Средней Азии сидели кругом и шумно говорили. Ассирийцы расположились с армянами. Неподалеку были финикийцы – умелые мореплаватели. Темнолицые арабы, эфиопы в львиных шкурах, индийцы, египтяне тоже сидели группами. Несколько арабов отправились пасти верблюдов.

Ливийцы сидели в своих четырехколёсных военных колесницах. Чёрные баллухи резвились на конях. В центре поляны образовалось кольцо из зрителей, там устроили состязания. Четыре дня отдыха после напряжённого пути расслабили пёстрое войско персидского царя. Время вынужденного отдыха нужно было заполнить чем-то ярким, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
 
Два персидских воина разговаривали между собой. Они вспоминали прошлые сражения, походы Дария. Во время боёв они потеряли близких родственников и теперь, решительно настроенные отмстить грекам, готовы были выступить в первых рядах. Постепенно вокруг них собралась толпа слушателей. Один из персов со шрамом на лице рассказывал:
 
– Я участвовал в походе Дария во Фракию, на север Дуная. Скифы преградили ему путь, но Дарий двинул свое войско, завоевал Хиос и Самос и помешал торговле скифов с прибрежными городами. Захватив Египет, Фракию и проливы, персы лишили афинян свободного провоза хлеба и строительного леса.

– Это когда на турецком берегу вспыхнуло восстание и его поддержали Афины и Эретрия? – уточнил другой перс в серебристой кольчуге.

–  Да, тогда. Восстание жестоко подавили, подчинили Фракию и Македонию и персам открылся путь в Эгейское море. Царь начал поход против Греции, но боги помогли эллинам, и буря разметала флот у мыса Афон, – продолжал перс со шрамом.

– Так же, как и сейчас во втором походе против Афин и Спарты Дарий соорудил понтонный мост через Босфор из множества лодок, удерживаемых якорями. По сплошному настилу в Грецию вошли семьдесят тысяч воинов, – поддержал разговор пожилой перс.

  У него было мужественное лицо, закалённого в боях воина. Большая окладистая борода, широкий торс, свидетельствовали о большой физической силе.

 – Я сражался в отряде Дария, – сказал он. – И был в пехоте. Нас вместе с конными войсками доставили на кораблях, морем. Мы высадились у Марафона, где могла развернуть свои действия конница. Но конницы было немного. Мы взяли Эретрию приступом. Город был сожжён, нам досталась богатая добыча. Оставшихся в живых греков продали в рабство. Войско прошло маршем через соседние районы Аттики, там также было чем поживиться.
 
В разговор вмешался грек, он был продан в рабство персам и теперь хотел с победой вернуться на родину. Хотя он не рассказывал, какие другие причины заставили его воевать против греков, но чувствовалось, что это была большая душевная рана:

– Греки никак не могли помириться. Афины раскачивали раздоры и смута. Их соперничество со Спартой и привело к Пелопоннесской войне.

Бородач подошел поближе:

– Грекам требовалось подкрепление, и гонец пробежал весь путь от Марафона до Спарты за два дня. Но Спарта ждала полнолуния, чтобы боги разрешили начать сражение, отложила ответ и обещала выслать войска только через десять дней. Афинянам некуда было деваться и пришлось вступить в бой с нашим войском.
Высокий мидянин, опираясь на лук, добавил:

– Я помню этот бой! Два войска стояли друг против друга. Надо было идти прямо на греков. В открытой схватке мы просто бы смяли греков. Но хитрые греки разделились: часть войска пошла на наше войско, а основное войско, поделившись на два отряда, напало с флангов.

Бородач поддержал:

– Греками руководил Мильтиад. Они отбили атаку, тогда наши воины устремились на корабли, чтобы добраться до Афин. Но греки и тут опередили, захватили несколько судов и успели достичь Афин раньше. Не было смысла осаждать город, наше войско понесло тяжёлые потери и пришлось отступить.

Он поправил меч и опустил щит на землю.
 
– После этого греки подняли голову и решили сражаться до победы, а в империи начались восстания. Откололся Египет. Надо понять, что перед нами серьёзный противник и мы на его земле.

Пожилой перс со шрамом на лице, внимательно слушал. Когда бородач закончил, он сказал толпе:

– Война – это не только умение и доблесть, нужна ещё удача. Но у каждого из нас есть свои счёты с греками. И мы должны отомстить за погибших. Я верю, что победа будет скорой и лёгкой. Мы тучей пройдём над этой страной и покорим её. Царь сказал, что тем, кого заподозрят в трусости, сразу же отрубят голову.

– Мы – персы и в нас с детства развивали воинственный дух, чувство чести, правдивость и любовь к славе. Храбрость на войне и верность царю в глазах персов – высшая добродетель! – сказал молодой воин, впервые оказавшийся в походе. Его звали Рушан.
 
Раздался клич – воинов звали обедать. Пёстрая разноцветная толпа направилась к подножью скал, где был разведен огонь. Ароматы персидских блюд, приправленные восточными специями, разносились ветром, достигая лагеря греков.