Глава 10 Война персов с греками. Часть 5

5. Путь Фелиции из Афин в Эфес  (август 480 г до н.э.)

Пережив ужасную трагедию на море, Фелиция, Гелла, Каис и несколько слуг следующий день встречали в афинском порту. Утро обещало прекрасную погоду – прозрачный воздух, словно тончайшими струнами, был насквозь пронизан золотистыми лучами, готовыми зазвенеть. Тёплый ветер спокойно разметал белые с розоватыми кромками высокие облака и голубизна небес открывалась, будто сбрасывая полупрозрачную ночную накидку. Море, получив свою жертву и наигравшись, было спокойным, любовалось высоким небом и сливалось с ним на кромке горизонта.
   
Женщины, несколько слуг и охрана остались поодаль от берега, отойдя немного в сторону от шумного портового рынка, а Каис с стражником отправились договариваться с корабельщиками, чтобы переплыть на остров Самос. Им прошлось пробираться между согнувшимися под тяжестью мешков, полураздетыми загорелыми грузчиками, медленно поднимающимися с пристани по узеньким мосткам на корабли, а затем бегом и толкая друг друга, возвращались за новым грузом.

Тихий плеск волн перекрывался шумным разноголосым и разноязычным гомоном афинского рынка. Усиленные теплом солнца ароматы овощей, рыбы, хлеба, масла и людского пота смешивались в один стойкий запах, хотя ряды товаров – продуктовые и горшочные, ряды с амфорами с вином были чётко упорядочены, и особые чиновники наблюдали за качеством товаров и правильностью мер и весов. В текстильном ряду возле прилавка, где продавался редкий пурпур из Тира толпилось много покупателей. В стороне были сложены кедровые бревна, стекло, металлические изделия.
 
Производители товаров и мастеровые резко отличались от мелких полунищих торговцев из разных народов – они зазывали покупателей криками и затевали ссоры из-за грошей. Греки сторонились их и относились с презрением.

За оградой, на деревянном помосте стояли рабы. Под охраной надзирателей, склонив головы под раскалённым солнцем, они ожидали своих будущих хозяев. Недостаток греческих товаров создавал огромный дефицит торгового баланса и Афины успешно компенсировали его продажей рабов – их поставляли греческие военные и торговые корабли, не стесняясь заниматься разбоем и грабежом в морских просторах.
Среди этого живого товара были военнопленные, разорившиеся крестьяне и ремесленники, похищенными пиратами или разбойниками.
 
Не шеях невольников висели таблички с указанием возраста, места рождения, навыков и недостатков. У привезенных из-за моря рабов ступни были покрыты гипсом или мелом. За тех, у которых на головах были надеты шапки, продавец не давал гарантии за характер и здоровье продаваемого раба. А венки на головах выставленных на продажу военнопленных являлись знаком того, что государство не несёт за них никаких гарантий.

– Смотрите! Молодая и крепкая женщина! – нахваливал свой живой товар продавец. – Хорошо, что она ждёт ребенка, продаются сразу двое! Только здоровая женщина может воспринимать плод и вынашивать потомство!
 
– Пока её ребенок подрастёт, она не сможет работать целый день! – возражал покупатель, тщательно осматривая женщину и спорил с продавцом.

Чуть поодаль возле корабля на коврике сидела женщина и с ней мальчик и девочка.  Бородатый владелец корабля в пурпурной одежде и с золотыми кольцами на руках громко кричал:

– Покупайте молодую женщину с детьми! Она не заплатила мне за перевозку! Продаются вместе или отдельно! Дети очень способные! Вырастут и станут хорошими ремесленниками!  Женщина умеет готовить еду, стирать, шить, ткать и прясть! Покупайте, пока я дешево отдаю!
 
Дети прижались к матери и со страхом смотрели на продавца и богатых вельмож, а мать обняла их и крепко держала вместе, пока покупатели торговались.
 
Пурпурное, с выгоревшими на солнце пятнами, пострадавшее от морской соли полотно туго вспученного паруса, словно подгоняемое ветром облако, увлекало большой финикийский корабль, плавно идущий к берегу по ласкающим борт лазурным волнам. Единственный парус на торговых судах нужен был для движения при попутном ветре, чтобы гребцы могли отдохнуть, на торговых судах их было немного.
 
Теперь корабль можно было хорошо рассмотреть – трехпалубный, трехмачтовый с 20 рядами весел, он имел толстые борта, сверху была сплошная палуба, внутри располагались грузы. На корме – два крупных весла для манёвров. Прямой парус пурпурного цвета закреплён к мачте, снабжённой реями. Грузы были тяжёлыми – более полторы тысячи тонн зерна, шерсти и прочих товаров.
 
 Корпус корабля из ливанского кедра имел широкие полукруглые борта, чтобы вместить побольше товара.  К носу судна был прикреплён большой сосуд из обожжённой глины для хранения питьевой воды. Чтобы волны не захлестывали внутрь корпуса, борта были подняты при помощи решётки из толстых прутьев с натянутой сверху кожей.  Главное для такого корабля была его вместительность и надежность, а не скорость.
 
В порту вдоль берега стояли прочные укрытия, защищающие суда во время штормов и судно вошло в защищённую зону. Когда корабль причалил, моряки бросили в воду круглый, с дыркой для каната, камень-якорь. По палубе засуетились матросы, на борт поднялись портовые рабочие и начали разгрузку. Они выносили на берег привезенные из Финикии товары: папирус в связках и обработанные свитки в ящиках, выгружали стекло, кедровые бревна, текстиль и источник богатства и власти финикийцев – тирский пурпур – дорогой краситель для тканей, сделанный из секретов улитки. Отдельно в сопровождении охраны выносили на берег корзины с товарами восточной роскоши: пурпурные ткани и изделия из слоновой кости, ювелирные изделия, парфюмерию, благовония. Корабль получал товары в финикийских городах Библос, Сидон и Тир – центрах торговли и производства окрашенной ткани, льна и вышивок.
 
Часть команды сошла на берег, на корабле осталась несколько моряков и вскоре закипела работа – матросы принялись за ремонт судна. Повсюду стал слышен лязг и грохот, стук топоров и молотков, грохот перетаскиваемых досок. Вскоре палуба стала загромождена щепками и ветхими досками, с набросанными кое-как снастями, брошенной одеждой – царил обычный беспорядок при ремонте.

Из порта по мосткам корабля поднялись рабы в грязной засаленной одежде, они выполняли самую тяжёлую работу – переносили грузы, заканчивали и переделывали начатое моряками, затем конопатили палубу, заливали пазы акульим жиром. Перед выходом корабля в плавание каждый шов обшивки, каждое крепление необходимо было густо смазать акульим жиром для того, чтобы сохранить дерево от порчи и не давать просочиться воде. Моряки смазывали ванты, разбирали множество веревок. Матросы, сидя верхом на реях, прилаживали снасти и блочки.
 
Каис и слуга разыскали кормчего. Им оказался типичный финикиец – невысокого роста с удлинённым лицом, продолговатыми глазами, прямым толстым носом, курчавыми волосами и коротко подрезанной бородой. Одежда его состояла из длинной и широкой туники, достигавшей щиколоток, и сандалий. Взгляд у кормчего был спокойный, но проницательный и от облика веяло суровостью.

Финикиец объяснил, что договариваться нужно с управляющим кораблём и Каис отправился в его каюту. Невысокий, толстый человек с красно-сизым лицом и поседевшей бородой смотрел на Каиса из-под густых нависших бровей лукавыми маленькими чёрными глазами. Управляющий расспросил Каиса о том, кто он сам, что за люди с ним и узнал, что путники из Персии.

Каис мог заплатить перевозку на корабле на остров Самос – Ауранос, прощаясь, дал им на дорогу мешочек золотых монет, поэтому управляющий сразу согласился. Гелла и Каис надеялись переждать, пока закончатся военные действия, поэтому путники решили плыть на остров, а потом добраться до Эфеса. Фелиция хотела вернуться в Персию, к Атоссе. По царской дороге ехать будет безопасно, ведь слуги и охрана будут сопровождать её.
 
– В Афинах судно возьмёт товары – амфоры с вином, зерно и серебро. Погрузка и закупка продовольствия будет продолжаться неделю. В Эфесе корабль будет ждать арабский караван, он уже выдвинулся из Египта. Там мы закупим у караванщиков – благовония, духи и специи, а затем перевезём их через Средиземное море на рынки Греции, – рассказал кормчий корабля. – После погрузки я возьму вас на корабль.

Путники устроились в небольшой уютной таверне недалеко от берега. Поздним вечером корабль казался гораздо большим, чем днем. Опутанный магической паутиной снастей, окружающей его высокие мачты, он напоминал большую птицу, спустившуюся покачаться на волнах.
 
Хозяин таверны рассказал, что торговый корабль, на котором путники собрались отплывать, вполне надёжный. Но не так давно Крит и Самос были опорными пунктами пиратов, опасно было и в приморских городах Малой Азии. Там находили приют беглые рабы, преступники. Для финикийцев рабы – ценный товар, они покупают их в других странах и продают у себя, чтобы строили новые суда. Рабы, закованные в кандалы, становились гребцами у финикийских мореплавателей.

– В море пираты часто подстерегают своих жертв, укрываясь за мысами и в маленьких бухтах. Из своей засады они неожиданно нападают на проплывавший мимо торговый корабль. У них быстрые и маневренные корабли и пираты быстро настигают торговые суда. Иногда разбойники довольствуются товарами или требуют подать, но бывает, что захватывают людей и потом продают их в рабство, а при удаче получают за них выкуп, – рассказывал словоохотливый хозяин. Увидев взволнованные лица женщин, он продолжил:

– Берег постоянно охраняют – случаются ночные набеги на стоящие в бухтах корабли и на приморские поселения. Сейчас, во время войны персов с греками, на них совсем нет управы, – сетовал хозяин таверны, – поэтому и на торговых кораблях усилена охрана.

– Вы достигнете Эфеса за трое – четверо суток, если будут жалеть гребцов и менять их через час. Расстояние примерно двести миль, корабль делает четыре узла (восемь километров в час).
 
Наконец, Фелиция, Каис и Гелла со слугами дождались отплытия. Теперь на корабле уже ничего не напоминало о беспорядке, царившему во время ремонта. Они стали подниматься по мосткам. Моряки вносили на корабль много клеток с птицами.  С берега корабль раньше казался огромным, но на палубе оказалось очень тесно из-за разных тюков, корзин и ящиков. Матросы спешили, толкались и наступали на ноги. В середине корабля торчала высокая крепкая мачта, в верхней части которой к поперечной балке был подтянут парус, сложившийся ровными цветными подушками.
Путники остановились недалеко от площадки рулевых и смотрели, что делается на корабле. После спуска флага наступила тишина, изредка нарушаемая разговором моряков.
 
На скамьях плотными рядами сидели полуголые гребцы, несколько человек были в кандалах и прикованы цепью. Они были совсем молодыми, но казались стариками из-за длинных не расчёсанных волос и спутанных бород, рваных просоленных туник. Используя короткое время для отдыха, некоторые сидели, прислонившись к борту корабля, другие рассматривали пассажиров. На палубе среди баулов сидели ещё несколько путников. Они разбирались со своими вещами и спорили, ругали детей, чтобы те не отлучались.
 
В проеме палубы открывался остов корабля. Крепкие гнутые балки держали на себе кедровую обшивку, закреплённую бамбуковыми гвоздями. Доски были пришиты верёвками, скрученными из тонких нитей, вытянутых из внутреннего слоя коры кокосовой пальмы. Такие канаты не боялись воды и служили долго, не сгнивая. Была видна чёрная бочка с акульим жиром для смазки обшивки и креплений.

Грузчики отвязали канаты, закрепленные на берегу, и они мягко упали в воду.  Двое дюжих матросов подтащили их на корабль и свернули в моток. Затем они оттолкнулись длинными шестами от берега и корабль, легко качнувшись, скользнул по воде.
 
Надсмотрщик выстукивал молотком по деревянной доске ритм и гребцы заработали вёслами – корабль поплыл по узкому проходу, разрезая прозрачную воду.
На довольно большом расстоянии от берега корабль встретился со сторожевым парусником. Стражники с копьями в руках, выяснив имя хозяина, пропустили его, пожелав божьей защиты.
 
 Корабль имел несколько кают, банное помещение, библиотеку.  Прогулочные галереи, отделанные, как и каюты, мрамором и ценным деревом были украшены статуями, картинами, вазами. Путники устроились в каюте и надеялись, что путешествие будет не очень долгим и утомительным и они скоро будут в Эфесе.
Разговор матросов.
 
Двое матросов прислонясь к стене каюты, тихо разговаривали. Один из них, грек, в его ухе блестела круглая медная серёжка. Другой был похож на араба. Он был одет в длинную белую рубаху, а на шее у него на толстой цепочке болтался большой зеленоватый камень.
 
– Наш капитан упускает большую выгоду.  Рынок рабов процветает на Делосе. Нам туда по пути. Зачем этих путников везти на Самос? Там уже рядом Персия. Эта смуглая молодая девушка – просто жемчужина любви для гарема. Я так и представляю её на подиуме без одежды. Она стоит целой провинции! – рассуждал грек.

– Я подслушал разговор слуг – она придворная матери персидского царя! – ответил араб.

– Царь Ксеркс сейчас на войне, а мы уж знаем цену знатности и красоты. Такие красавицы на вес золота, – продолжал грек.

– Ксеркс наш царь, и управляющий, если узнает, постарается доставить её живой и невредимой. И лучше пусть она едет куда надо, а то можно лишиться головы в случае, если мы её доставим, и, если что с ней случится. У нашего царя грозный нрав, он непредсказуемый, а сейчас ещё и терпит неудачи на войне, – возражал араб.

– Надо молиться богам, чтобы оградили нас от разбойников. Иначе сами может оказаться в кандалах на веслах, если не столкнут в морскую пучину, – с опасением сказал грек. – Вокруг днём видно много кораблей, это нам поможет. Корабль сильно нагружен и продвигается медленно, хотя гребцов заставляют работать до самой темноты. По пути много островов, это опасно.

– Если она действительно знатная особа и персиянка, это спасает греков, которые с ней. Наверное, хитрые слуги специально так разговаривали, чтобы ты их услышал, – догадался араб.

–  Всё-таки я за ними понаблюдаю, – не успокоился грек.
Из окошка, затянутого пёстрой занавеской, выглянул управляющий и громко позвал надсмотрщика. Когда тот пришёл, он сказал:

– Я – глаз хозяина и моё дело смотреть, чтобы товары были доставлены в целости и богатство хозяина приумножалось! И за путников я отвечаю! Они хорошо заплатили! А головы этих матросов ничего не стоят, кроме того, что из них получатся неплохие рабы! Гребцы или грузчики! Если они сидят без дела, я их самих продам пиратам!
 
Моряки, не ожидавшие, что их могли услышать, быстро поднялись на палубу и занялись уборкой в трюме, чтобы не получить удар хлыстом.

Управляющий, услышав речи моряков, сильно испугался.

– Если с ними что-то случится, мне несдобровать! Царь голову мне отрубит!  Хотя почему она добирается, как простая персиянка на торговом судне?  Что-то тут не так! Но надо к ним приставить охранника.
 
Опасаясь нападения разбойников не только охрана, но и матросы на ночь вооружались копьями и прицепляли к поясам широкие мечи. Гребцы тоже представляли опасность – могли взбунтоваться. Словно изваяния, часовые неподвижно стояли на площадке кормчего и на носу корабля.
 
***
Прошло два дня плавания. В каюте было невыносимо жарко и душно даже вечером, и Фелиция и Гелла допоздна стояли на палубе. Они смотрели на море, на проплывающие в отдалении парусники, надеясь скоро увидеть долгожданные очертания берега. Ночь для Фелиции был бессонной, только под утро ей удалось забыться, и она проснулась под впечатлением странного сна. Она стояла на высокой площадке среди гор, и большие чёрные птицы кружились вокруг неё, почти касаясь крыльями. Потом они сели рядом и сначала замерли, а вскоре, взмахивая крыльями и почти закрывая небо, воспарили, стали в лучах солнца золотыми, образовали круг и постепенно растворились.
 
Утром она рассказала сон Гелле. Служанка покачала головой и позвала Каиса.

– Сон нехороший. Боги предупреждают нас о беде,– подтвердил опасения Геллы Каис.

– Может быть, это связано с моим ожерельем?  – предположила Фелиция. – Ксеркс сказал, что грифоны будут меня охранять и теперь предупреждают о несчастье. Вдруг разбойники…

– На большие торговые суда пираты не нападают, – сказал Каис. – А вот если показывался некрупный, слабо защищённый корабль с малочисленной командой, разбойники могут воспользоваться случаем поживиться. Но тут я видел сторожевые суда.
 
Фелиция достала ожерелье, положила перед собой и задумалась, словно пытаясь понять, что означает ночное видение и не заметила блеснувшие в полумраке каюты глаза, которые тут же исчезли.
 
Корабль шёл довольно быстро, обгоняя другие, моряки определяли хозяев по цвету парусов. По пути было сделано две остановки на островах Андрос и Икария. В гаванях море было спокойное, корабль даже не качало. Фелиция, Гелла и Каис вышли на берег и к ним сразу подбежали торговцы, предлагая лепешки и рыбу, они доставали из корзин   крендели, палочки, политые медом и засахаренные фрукты. С берега доносился аромат восточных пряностей. Вскоре корабль отчалил и продолжал свой путь.

Ураган

После полудня поднялся ветер, его сильные порывы метались и меняли направление, вращаясь по направлению солнца. Кормчий пристально вглядывался в горизонт.
– Ураган! – глухо проговорил он, глядя на надсмотрщика, и на его суровом лице появилась готовность к схватке с морской стихией.
 
Вдали уже сверкала молния и долетали раскаты грома. Небо темнело и плотные сплошные тучи опустились совсем низко. Ураган не заставил себя ждать, с ужасным ревом взыграли волны, поднимая высокие брызги. Огромные валы воды накатывались и били в борт корабля. Начался ливень и всё смешалось – рёв моря, вой ветра, грохот от ударов волн, заливающих палубу.
 
Каис с мужчинами находились вверху, Фелиция с Геллой прятались в каюте, они обнялись и молились, уже не надеясь спастись в бушующем море, где их корабль был крошечной скорлупкой.

В каморке было душно, не хватало воздуха и вскоре Гелла почувствовала, как подступила ужасная тошнота, её голова стала тяжёлой, словно налилась расплавленным металлом, виски сдавливала невидимая сила. Её охватило отчаяние и тоска, как перед смертью.
 
Фелиция чувствовала себя не лучше, ей нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха. Каис время от времени спускался в каюту, чтобы посмотреть, как они себя чувствуют, но ничем не мог помочь – корабль швыряло из стороны в сторону.
Кормчий, бледный и напряжённый, вглядывался в море, следя за каждой волной, чтобы удержать корабль в её разрезе, не дать судну развернуться поперек волны. 
Куда только доставал взгляд – море кипело и бушевало. Его поверхность была серая, взрытая, по ней бешено и неистово неслись волны, накатываясь друг на друга пенистыми верхушками.
 
Все, находящиеся на борту, надеялись на кормчего, он казался Богом, способным противостоять этой дикой свирепой мощи стихии. На палубе у снастей стояло несколько моряков, готовых мгновенно броситься выполнять команды. Казалось, первое жгучее чувство страха их уже оставило, и они только смотрели на бросающиеся на корабль высокие волны.
 
Управляющий с опаской выглянул из каюты и тут же спрятался, когда корабль почти лёг на бок, согнув мачту.

Надсмотрщик, подавляя свой страх, хлестал гребцов бичом, хотя в этом не было необходимости, гребцы налегали на весла изо всех сил. Путники, которые были на палубе, попрятались, кто где мог и неистово молились, дети плакали. Некоторые из них испытывая приступ тошноты, лежали на палубе вповалку или катались по настилу, тихо стоная. Никто из корабельщиков не обращал на них внимания.

Кормчий громко ругался, но его голос заглушал грохот волн и вой ветра. Когда корабль начал валиться набок, он скомандовал:

– Приготовить топоры!
 
Надсмотрщик тут же передал команду матросам, и они затопали ногами, скользя по мокрой палубе и уже приготовились рубить мачту, как она вдруг закачалась и обрывая ванты, повалилась на подветренный борт.

– Рубить ванты! Быстро! Мачту сбросить за борт! – закричал кормчий.

В это время корабль почти лёг на бок. Матросы стали яростно рубить ванты, понимая, что от этого зависит их жизнь. Наконец, мачта была столкнута и погрузилась в волны. Корабль немного выровнялся и вскоре поднялся.
 
Никто не мог сказать сколько прошло времени, но то ли буря стала стихать, то ли корабль постепенно унесло от опасной области. Глаз бури – жуткий центр урагана оказался уже довольно далеко и в середине тёмного облака небо посветлело. Гроза осталась в стороне и волны постепенно стали меньше. И моряки, и путники стали приходить в себя и благодарить богов за то, что стихия их помиловала.

Наступил вечер, когда корабль вышел из зоны урагана и можно было его осмотреть. Кормчий приказал устанавливать запасную мачту и заделывать пробоины в бортах. Корабль медленно продвигался, а кормчий пытался определить место, где находится корабль.

Знакомых очертаний берега не было видно. Обычно кормчий вёл корабль по знакомым ориентирам и сигналам, подаваемым с берега, но ни огней на башнях маяках, ни дыма не было видно. Кормчий ждал темноты, чтобы можно было сориентироваться по луне и расположению звёзд. Ночью стало хорошо видно Созвездие Южного Креста и Финикийскую Путеводную звезду, так мореходы называли Полярную.

Утром он пытался определить запах, цвет воды, отблески на небе, окраску облаков.

– Выпускаем птиц? – спросил надсмотрщик.

– Отпусти двоих, пусть поищут землю, – ответил кормчий. – Они найдут кратчайший путь к земле. Нам надо сделать остановку. Поставь наблюдателя, пусть смотрит с какой стороны птицы вернутся.

– Если вернутся, – ответил надсмотрщик.

Каис спустился к женщинам и пытался успокоить, объяснил, что самое страшное позади.

–  Наше счастье, – сказал он, – что мы не попали в водоворот. У нас опытный кормчий и он удержал корабль на крайней линии урагана.
 
Гелла бросилась к нему на плечи и заплакала. Она старалась всё время быть спокойной, чтобы не испугать Фелицию, но сейчас не удержалась и дала волю слезам. Фелиция так крепко сжимала в руках ожерелье, что на ладонях остались вмятины.
 
Море ещё рокотало и было грозным. Но теперь его поверхность не была такой пенистой, отбушевавшее море возвращало свой лазурный цвет. Его дикая сила хотя и оставалась опасной, но постепенно успокаивалась и ветер стал тише.

Утром дул уже довольно слабый ветер и на вымытом дождём небе засияло яркое солнце. Редкие облака пробегали по ясному небу, на чистом горизонте показались яркие пятна парусов. Мачта была поставлена, парус поднят и попутный ветер легко гнал корабль по уже гладким волнам. Измученные гребцы могли отдохнуть.  Выпущенные птицы не вернулись, они нашли землю.  Кормчий по разным приметам определил место нахождения корабля и уверенно управлял судном.

2009 г.