The Universe Дитя Дракона

The Universe: Дитя Дракона

Часть 1
Неизведанное и как его обнаружить

Глава I
“Джун Феберлис”

   Странно, но у Джун всё вечно шло наперекосяк. В этот день, например, когда с неба на голову ещё сыпал февральский снежок, её уволили из книжного магазина. Просто уволили — выставили за дверь. Несмотря на то, что она работала просто безупречно, и её любила не только владелица магазина, но и покупатели.

- Книги меняют нашу жизнь, - выйдя из магазина пробормотала Джун, взглянув на бесконечно серое небо Лондона.

   Ей от чего-то стало смешно, хотя мгновение назад она стояла перед мадам Мерльян и чуть ли не плакала. Старушка Мерльян, которая в 93 выглядела на 50, а то и на все 45, тоже с трудом сдерживала слёзы, но не могла поступить иначе. «Дневник снова у Саируса, и это ты ему его отдала. Мне очень жаль. Мне правда очень жаль...»

- Глупышка, - обернувшись и взглянув на вывеску сказала сама себе Джун. Её мечты о семье вновь разрушились, и она осталась совсем одна.

   Но, всё же, ни снег, ни горечь обиды не могли расстроить её оптимизма. Вечером она и Лармезан идут в Тёмный маркет, и это должно быть весело.

   Лармезан — это не пародия на сыр «Пармезан», как Джун показалось сначала, а название дружеской компашки. В ней официально(если это слово тут уместно) состояли восемь человек, но активно участвовали в походах(а так назывались любые, даже самые скромные совместные вылазки) только четверо. С ними Феберлис познакомилась из-за своего друга.

   Её друг пригласил её в кафе, и уже на пороге девушка увидела знаменитый Лармезан. Первой, кого Джун встретила, была Лили Рьевенс, рыжая кудрявая девушка в больших лиловых очках, носившая, словно аксессуар, неприятною важность на своём лице. Она вякнула ей что-то вроде: «Здравствуй...» и быстро выбежала на улицу.

- Это наша гадалка-ясновидящая, - пояснил ей тогда высокий темноволосый Максимус Розенберг, изучающий защитную магию. Он пропустил её в кафе и встал возле вешалок. - На неё иногда находит.

   Следующей в Феберлис влетела Амели Ливерпуль, высокая и худая девушка с коричневыми волосами до плеч и длинной ровной чёлкой, касающихся её бровей.

- Извини, - буркнула она и выбежала за Лили. - Да что же… Лили Рьевенс!

   Дверь громко хлопнула, и Джун сделала шаг вперёд. Притаившийся среди вешалок Максимус улыбнулся ей, отчего девушка почувствовала лёгкое смущение. Откуда-то из кафе аккуратно вышел невысокий молодой человек с рыжими кудряшками и крайне милыми зелёными глазами. Он очень походил на отца, как и его старшие(и младшие) братья. Но, что говорить, все Ролтейны похожи друг на друга — им присущи одни и те же манеры, они улыбаются одинаково, в их зелёных глазах играет одна и та же радость, и один и тот же наигранный восторг следует за ними, словно тень.

- А вот и Джун! - выкрикнул Никус Ролтейн. - Я тебя так ждал... Да, по лицу видно — ты уже познакомилась с нашим Лармезаном.

   Джун расплылась в неловкой улыбке и угодила в тёплые объятья. Никус почти всегда был приятен и интересен ей, но она воспринимала этот факт боязно, словно считая себя недостойной его внимания.

- Как дела? - рыжий парень улыбался и смотрел девушке прямо в глаза, от чего у неё немного дрожали колени. - Что, тебя так перепугали наши девочки?

- Я… Нет, вовсе, нет…

- Так, видимо нужно всё брать в свои руки. Кхм… Это Максимус! - обернувшись, живо начал Никус, сильно сжав руки свой знакомой. - Он изучает охранную магию…

   Первая встреча с Лармезаном прошла скромно, но в последствии именно эти четверо стали единственными друзьями Джун Феберлис, хотя официально(опять таки неясно, уместно ли тут это слово) членом компании она так и не стала. У Джун не было близких. Она всегда была одна в большом мире, и её жизнь состояла из поиска. Вечного поиска семьи.

   ...Февральский ветер играл с волосами прохожих и гнал Джун по серым улицам Лондона, не на секунду не останавливаясь. Его целью было рассеять весь снег до полудня, и он не обращал внимания ни на что, особенно на такие мелочи, как толпы людей, вечно куда-то спешащих.

   Феберлис пересекала Трафальгарскую площадь, как вдруг резко остановилась. В её памяти вспыхнул Нортумберленд-авеню, оставшийся позади. Там, как ей показалось, открылся новый магазин. Джун остановилась, а затем, быстро слившись с толпой, направилась к блестящим новеньким витринам. На них красовалась реклама каких-то духов. Флакончик, в который они были налиты, напоминал красное яблоко. Его, загадочно ухмыляясь, держал в руках обаятельный блондин, Эдуард Листерн, знаменитый светлый волшебник, лучший выпускник Академии, в мире обычных землян актёр и модель. «Кажется, он любит яблоки так же, как и я.» - подумала Джун. «Как жаль, что у меня на них аллергия...» Феберлис печально вздохнула. Она не знала своих родителей, потому что с самого рождения жила в детском доме. Её много что волновало, при встречи с родными она бы расспросила их обо всём на свете, но больше всего она хотела узнать почему не может наслаждаться своими любимыми фруктами. «Это точно генетическое!» - заявляла она преподавателям, а они смеялись над ней, считая Джун очередной жертвой психологической травмы, так часто встречающейся у брошенных детей.

   Мимо проехала красная машина, и её отражение словно сдвинуло рекламу, и вместо неё на витрине появилась фраза: «Ищите там, где ваши глаза не видят ничего. - Эдуард Листерн.» Джун ещё раз вздохнула и вернулась к пешеходному переходу. Этот Листерн казался ей слегка заносчивым. Или, нет. Не слегка.

Глава II
“Эдуард Листерн и его Лювьен”

   Гримёрка наполнилась глупыми ассистентами, и Эдуард, мирно сидевший на своём кресле и ждавший пока его накрасят, недовольно замахал руками. Опять эти люди, все эти тошно-завуалированные вопросы, глупости и шум! Рука Листерна сама собой потянулась к яблочному флакону и распрыскала возле лица сладкий аромат.

- Хм… Может это была неплохая идея, - вдыхая запах любимых яблок, произнёс актёр.

   Ассистентки галдели, как голодные птенцы, ожидающие свою мамочку-кормилицу, чем страшно раздражали Эдуарда, но на них уже положил глаз маленький хищник, и их галдежу скоро был положен конец.

- Выйдите, выйдите отсюда! - размахивая руками ещё активнее, чем модель, кричал менеджер Эдуарда, Николас Вандерс. - Вон! Брысь! Кыш!

   Болтушки быстро удалились, и Листерн вдохновенно вздохнул.

- Всё это… Все эти… - бормотал он, прижимая флакон с духами к носу. - Ммм… Николас, ты был прав — именно это мне было нужно.

- О! Я рад, Эд… Я к тебе почему пришёл, - садясь на диван, находящийся напротив зеркала и кресла модели, говорил Вандерс. - Мисс Фебер…

- Лювьен? - перебил его Листерн, и его лицо стало таким же красным, как и флакон, к нему поднесённый. - Мы не общались больше… Это было так давно… С чего бы…

- Она выглядела бойко. И как-то взволнованно. Говорит, что дело важное и… - Николас с интересом крутил во рту зубочистку. - Кажется, опять что-то о вашей… Ну…

- Интрижке? О, Ник, не строй из себя Шерлока Холмса!

- Кстати, я его вчера видел!

- Кого? Лювьен?

- Шерлока Холмса. Настоящего.

- А какое это имеет отношение к…

   Эдуард поставил флакон обратно на столик и чуть приподнялся. Его лицо омрачилось ухмылкой, полной негодования, а руки сжались в кулаки.

- О… Лювьен, - пробормотал Листерн, изображая на лице улыбку, и выпрямился. Он был ниже своей бывшей пассии на голову, и побаивался находится в согнутом состоянии возле неё, потому что с этим была связана одна неприятная история. - Я… Польщён.

- Зря, - вздохнула Фебер, входя. Её карие глаза загадочно заблестели. - Николас, не оставишь нас на минуту?

- Конечно, - мгновенно вставая, ответил менеджер и вышел.

   Эдуард покачал головой и достал из своего столика бутылку.

- Старый алкаш, - прошептала Лювьен. Листерн сделал вид, что не расслышал её, он налил вино в заранее подготовленный стакан и сделал глоток.

- Наверное, Ник сказал тебе ждать внизу, но ты всё равно пришла. Что-то срочное, видимо. Так по какому поводы ты ко мне? - продолжая улыбаться, спросил он. Вино в его стакане было прозрачное, как вода. Красного он не пил.

- Я по поводу Джун, - с трудом произнесла женщина. Её лицо стало печально-взволнованным.

- Джун? - улыбка стала застывшем на лице оскалом, но актёр старательно изображал выбранную роль. - Ты не так бойка, как говорил Николас. Да и это имя… К чему?

- Ох, я терпеть не могу твои ужимки и этот отвратительно наигранный вежливый тон. Маленький Наполеон без таланта, единственной целью которого является показать себя! Услышать похвалу! Как же ты мне омерзителен, - выпалила Лювьен, багровея.

   Эдуард сделал ещё один глоток вина, пытаясь скрыть блеск своих потухших от обиды глаз, и улыбка пропала с его лица.

- Пришла испортить мне настроение перед шоу? Молодец, я очень польщён. Именно этого мне и не хватало, - пробормотал он.

- Жаль, что я не могу, как ты, кривить личиком. Но в сторону весь этот трёп. Я здесь не ради этого. Вернёмся к Джун.

- К имени, которое мы придумали, чтобы потом назвать нашу несуществующую дочь? Зачем?

- Затем, клоун ты беззубый, что я родила от тебя двадцать лет назад, пока ты кувыркался со своей очередной чёрной феей! Родила и оставила ребёнка! Я совершила… Я…

   Крик сильной женщины перешёл в плач так резко, что уже не смог вернутся в своё изначальное состояние. Мужчина стоял, держа в руках недопитый бокал, и молчал. Его хрупкое спокойствие треснуло в руках, и вино оказалось на полу и штанах, а сотни осколков осознания застряли в аккуратных ухоженных руках артиста.

Глава III
“Аллисант Стардаст”

- Эгегей! - закричал Максимус Розенберг, запуская снежок в воздух. - Ой… Лили, прости, я метил в Амели…

- Что!? - закричали девушки.

 Никус Ролтейн стоял в стороне и хохотал над своими товарищами.

- Я знал, что этим всё и кончится! Максимус, беги! Или используй защитные чары! - прокричал он, и его друг резко рванул в сторону, сбив с ног какую-то случайную прохожую.

- Ой! Извините, ради Бога!

 Парень быстро поднял на ноги упавшую девушка и постарался её отряхнуть.

- Я… Мы играли, извините, - бормотал он, краснея.

- Ничего, бывает. Я тоже постоянно в что-нибудь врезаюсь, - буркнула невысокая девушка с приятным лицом. - Если вам вдруг интересно, в «Блоху» завезли фигурный зефир.

- А откуда вам известно? - ухмыльнулась Лили, вычёсывая снег из волос. - Вы ясновидящая?

- Джо никому не выдаёт своих секретов, - добавила Амели, скрестив руки.

- Знаете, и Джо Даунинг, и Мастер Тёмного Квартала, и много кто ещё, кто прячет от всех свои секреты, почему-то рассказывают их мне при первой возможности. И я влетаю в них, примерно так же, как вы сейчас влетели в меня. Иногда они, эти секреты, на что-нибудь и годятся, а иногда совсем нет, - ответила девушка, нежно улыбаясь.

- А не хотите-ли записаться к нам в клуб? - встрял в разговор Никус.

- Я… Не сейчас, у меня… Дела. Катастрофа вселенского масштаба, - резко изменилась в лице незнакомка и попыталась выйти из кольца окруживших её лармезановцев.

- Тогда скажите нам хотя бы ваше имя, и мы вас впишем карандашиком, а потом и ручечкой, - задержал её Ролтейн, дико улыбаясь.

- Алиса. Алиса Стардаст, а теперь мне пора, - пролезая под его рукой, выдавила девушка и побежала к ведущему на Трафальгарскую площадь порталу.

- Алиса… Аллисант Стардаст!? - закричал Максимус. - Боже, какая она красивая…

- Макс! - возмутилась Амели.

- Мда, - протянул Никус. - Но ведь он прав…

- Никус! - возмутилась Лили. - Вы оба два кабеля!

   Джун, входившая в квартал, случайно задела Аллисант Стардаст, и, услышав от неё нервное: «Извините. Классное пальто.», улыбнулась и подошла к своим друзьям.

- Что стряслось? - увидев всеобщее изумление, спросила она.

- Ничего особенного, - улыбнулся Ролтейн. - Это просто была Аллисант Стардаст.

- Стардаст!? - воскликнула Феберлис и обернулась. - Мне казалось, она другая.

- Нам тоже, - кивнул Максимус, отбиваясь от озверевших девушек. - А она красивая. И скромная. Завидую я теперь ему…

- Кому!? - завизжали Лили и Амели.

- Даркшейду. Хорошая она.

- Да заткнись ты уже!

   Никус приобнял Джун и ещё раз улыбнулся.

- Пойдёмте, пока тот, о котором вы пока ещё не, но уже почти, говорите не передал тёмным, что светлые идут! - громко рассмеялся он, и Лармезан бодро двинулся к цели.

Глава IV
“Ирлегаль Иманто”

   Квартал… Его нельзя было спутать ни с чем — эти тёмные улочки, выложенные кирпичом, на котором почти всегда можно было найти хоть какую-нибудь маленькую надпись. На каждом углу, в каждом окне, в блеске каждого разноцветного огонька — везде, всюду царило чудо. Жила магия.

   Да, она была не светла. Да, её запах был похож на запах старых, загадочных книг, лежащих на какой-нибудь высокой полочке далеко-далеко за этим спокойным миром, царящим на Земле. Но тут царило, нет, спокойная жизнь так царить не может, как царило тут всё волшебное, что только можно описать и придумать! Тёмный Квартал, весь в снегу и гирляндах, праздничных и пышный, он пылал от чувств его хозяина и от того, что творилось на его улицах. Великие свершения, преступления, любовь и одновременно с этим одиночество… Одним словом — волшебство.

   Это волшебство, витающее в воздухе, перемешанное со снегом и ночной темнотой, сразило Джун наповал. И, не то чтобы Лармезан не водил её в кварталы светлых, которые назывались не кварталами, а районами и имели свой собственный, особенный статус, но в Квартале ей сделалось неожиданно хорошо. Не так, как раньше. Словно тьма была ей приятней любого света, и она, словно Аллисант Стардаст, была готова танцевать среди сложных лиц иных ради лишь одного…

   Аллисант Стардаст! Ах, её милое личико. Джун никогда не могла бы и подумать, что те, о ком идут вечные разговоры тут и там могут быть так приятны. Ей непременно захотелось поговорить с ней о чём-нибудь своём, и она думала, что Аллисант поняла бы и даже была бы рада поговорить с ней. Её наполнила бы такая же радость, такое же мистическое, волшебное восхищение. И это было бы лучше всего, всей жизни, любого удовольствия…

   Никус вёл её под руку, чего ранее не случалось. Его рыжее наглое выражение лица, уверенные шаги и огонь в глазах подходили Кварталу, как подходят друг другу нужные кусочки пазла. Феберлис, взгляд которой перепрыгивал с прохожих на вывески лавок и сами лавки, заметила его странную ухмылку, обычно ему не свойственную. Если бы Ролтейн не был бы Ролтейном, а был бы либо тем же Розенбергом или даже тем злосчастным Листерном, то подобная ухмылка не вызывала бы никакого удивления. Характер позволяет. Но Никус делал вид, что он, да и вся его семья, является оплотом добра и благополучия, света в конце концов. И теперь он — сын светлейшего волшебника, его глаза, в которых должно было отражаться всемирное добро, были наполнены не чистой игривостью, свойственной детям, а каким-то мутным, неприятным злорадством. Что на него нашло?

- Эй, пакостник! - крикнула Лили, смеясь. - Не будем покупать ещё кристаллов?

- М? - удивился Никус, думавший о чём-то своём. - Хм… Не сегодня. У нас же план брать джекпот…

- Ах, Ролтейн, - улыбнулся Максимус. - Выглядит так, словно мы идём грабить банк.

- И срывать джекпот, - повторился рыжий. - И срывать, и ловить, и брать… С песней, друзья!

   Компания громко засмеялась, и её смех, словно гром, обрушился на голову замечтавшейся Джун. Проход к Тёмному маркету бы совсем близко, но она просто забыла зачем они идут туда. Зачем? Ради чего? О, её сознание уже не хотело смеяться над всей этим чёрным миром, оно хотело остаться тут на веки вечные… Вот только светлый Лармезан, слово крестоносцы, шёл в атаку.

   Фонари оказались за спиной, Ролтейн чуть ускорился, и Джун перестала за ним успевать. Тьма, кромешная тьма, длинный проход, выложенный всё тем же кирпичом, но уже коричневый… Суета, суета, какие-то тёмные плащи, громкие возгласы, песни, и Феберлис закружилась в желанном танце. Рука Никуса пропала в толпе, и девушка очутилась на входе в самое прекрасное место в Тёмном квартале, как ей сразу же показалось.

   Маркет встретил её маскарадом. Маски, песни, и эти мерцающие таинственным пламенем огни, голоса, говорящие на непонятных языках, волшебные палочки и прочие крайне интересные безделушки — всё это пронеслось мимо неё, и Джун обнаружила себя стоящей возле какой-то женщины.

   Её загорелое лицо было закрыто кудрявыми локонами чёрных волос, но глубокие тёмные глаза смотрели сквозь них, как сквозь прозрачное стекло. Они проглядывали и сквозь Джун и видели больше, чем можно было увидеть самому создателю. Цыганка, одетая в необычное тёмное платье, сшитое из лоскутков разных тканей, взяла Феберлис за руку.

- Ирлегаль Иманто, дитя моё, - произнесла женщина с большим акцентом. - Привели тебя сюда не те, кто готов был слушать. Но те, кто был созван для твоего превращения. Как имя твоё?

- Джун, - тихо ответила Феберлис, затаив дыхание. Её обуял не страх, а какой-то дикий интерес.

- Джун, я вижу, - кивнула цыганка. - Я колдую много лет, я знаю много разных тайн… Но твою я решить не могу.

   На загорелом лице появилась довольная улыбка.

- Твоим спасителем будет господин Левенгейн, - пробормотала она. - Его руками многие стали волшебниками…

- Но я не…

- Не перечь своей судьбе, дитя моё. Не перечь… Ты дитя дракона, ты то, что вернёт силу самому Саирусу, то, что спасёт нас от его безумия и даст нам покой… Не бойся своей судьбы! Дитя двух домов, дочь тех, кто от тебя отказался… Ты станешь покорна его свечению!

   Рука Джун лежала в руке цыганки так, словно была сделана специально под неё. Феберлис слушала и недоумевала, она не могла разобрать быстрых слов, но не чувствовала страха. Это было удивительно — сказка снизошла со страниц детских книжек и была у неё перед носом. Ей казалось, что вот-вот произойдёт чудо, то самое, настоящее…

- Простите, дамочка, - ворвался в волшебную сказку Никус, вырывая руку Джун из руки цыганки. - Разводить на деньги будете кого-нибудь другого. Джун, нам пора.

- Окстись, неверующий, - зашипела цыганка. - Светлым нет места здесь. Прочь из мира тьмы! Прочь! Прочь!

- Джун, не теряй меня, а то можешь попасть в неприятности, - беря девушку под руку, пробормотал Ролтейн. - А вам я желаю сгинуть с нашего пути!

- Сгину я, сгину, щенок! Я сгину! Как сгинет брат твой, и отец твой отдаст себя в руки Дьявола! Сгину, сгину! - кричала вслед Никусу и Джун цыганка. - Отпусти покорную, отпусти!

   Никус быстро спускался вниз по каменной лестнице к небольшой площадке, на которой их уже ждали Лили, Амели и Максимус.

- Джун, здесь надо быть начеку, - произнес Розенберг.

- Иначе можно пропасть, - кивнула Ливерпуль.

- Идём, пока ещё что не случилось, - буркнула недовольная Рьевенс.

   Лармезан продолжил свой путь. Тёмный маркет, располагавшийся возле реки, перетекающей в озере, основанный на холмах и бывший по сути небольшой, но очень красивой деревенькой, был перед ними. Однако не все его тайны так же легко бросались в карманы искателям приключений, как легко бросаются проклятья в спину ненавистных врагов. Спускаясь ниже к улицам Маркета, Джун постоянно оглядывалась, надеясь увидеть цыганку ещё раз. Но сказка продолжалась, и старые герои не могли вернуться в неё. Впереди было ещё много чудес, и каждое из них не могло задерживать другие, оставаясь на сцене чуть дольше, чем того требовал сценарий пьесы. Феберлис тяжело вздохнула и заметила, как ухмылка её спутника превратилась в неприятный оскал. Что-то в этом всём было не так.

Глава V
“Гек Майн”

- Почти пришли, - улыбнулся Розенберг, буквально выхватывая Джун из рук Ролтейна. - Я давно тебе хотел показать…

- Макс! - раздражённо крикнул Никус. - Тебе мало того, что уже случилось?

- Да остынь ты, - усмехнулся Максимус, до этого изображавший на своём лице такое же недовольство, что сейчас охватило его товарища. - Это ведь ты её вёл, а не я.

   Ролтейн невнятно зарычал, и Феберлис, оказавшаяся возле ног Розенберга, испуганно дрогнула. Раньше подобное поведение «светлых» волшебников для неё было невозможно, но тут они сами вели себя так, как вели себя только самые отпетые «тёмные». То ли это Тёмный Квартал так воздействовал на Лармезан, то ли встреченная цыганка вызвала у них вспышку неприязни ко всему на свете, однако, посетившее ранее Джун чувство необычности всего происходящего, только усилилось. Обычно в такие моменты она замирала и пыталась найти всему логическое объяснение, обычно оправдывающее совершаемое действие. Однако сегодня всё шло не так. Вместо того, чтобы как обычно искать оправдание всему, творящемуся вокруг неё, девушка решила подождать, словно оправдания в её голове закончились. Может это встреча с цыганкой так на неё повлияла, или воздух Тёмного Квартала, или Маркета, но, в любом случае, долго и глубоко думать она не стала, да и времени у неё на это не было - Никус был в ярости, а Максимус, почему-то резко оживившийся, тянул её куда-то к реке.

   Да, к той реке, на которой стоит Маркет. Она была ограждена элегантным резным забором и даже обложена красивым кирпичом то ли синего, то ли чёрного цвета. На другой её стороне крутилась яркая карусель и гуляла ярмарка. Что именно хотел показать Джун Максимус не знал никто, поэтому его резкая смена настроения всех удивила.

- Давайте только без этого всего, мальчики, - буркнула Амели, глядя на Розенберга с какой-то ревностью.

- И быстрее, пока нас не попросили уйти, - кивала ей Лили.

- А мы уйдём? - усмехнулся Максимус, таща Джун к реке. - Ни разу не уходили по их просьбе!

- Так у нас большие планы, не то что раньше, и из-за вас они могут накрыться, уважаемый господин Розенберг, - злобно лепетал Ролтейн, теряя присущее его семье обаяние.

-Мы быстро! - крикнул напоследок парень. Очень быстро он и его спутница оказались возле заветной реки. Они стояли вплотную к резному забору.

   Джун не сразу поняла, что говорил ей её друг, потому что сначала она смотрела на чёрную реку и то, что отражалось в её мутной воде, а потом подняла взгляд на ярмарку. Ярмарка, её шум, её пыл, её живость выгнали из головы Феберлис забредшую туда неясность и оставили её наедине с чувством восторга и радости. Дикой радости. Настолько дикой, что девушке хотелось перепрыгнуть через этот самый прекрасный забор, оказаться в реке, холодной февральской воде, чтобы потом перебраться на другой берег. Рядом(относительно рядом) был мост, но идти по нему Джун не хотела. Её сердце жаждало чего-то сумасшедшего. С чего бы это?

- ...и так каждый год, - завершил свою речь Максимус. - Теперь ты понимаешь?

- Да, - не услышав ни слова из рассказа Розенберга, ответила ему Феберлис. Увиденного ей было достаточно, чтобы вернуться в весёлое настроение. Наверное, за этим он её сюда привёл, чтобы дать наполниться до краёв этой чудной атмосферой чуда.

- Пошли, пока эти нас не загрызли, - сделав акцент на слове «эти», улыбнулся Максимус. Его приятное лицо оказалось совсем близко к лицу Джун, и она на мгновение задумалась о том, как сильно ей одиноко. Да, одиноко. Ни та дрожь, вызываемая взглядом Никуса Ролтейна, ни та радость, что появлялась в её душе при встречи и сближении с новыми людьми, не могли скрыть истинного одиночества.

- Какая странная смесь чувств, - тихо пробормотала Феберлис, возвращаясь к хорошо освещённой дороге, идя вслед за высоким молодым человеком. - Или тут всегда так?

- Всегда, - кивнул ей случайный прохожий, облачённый в странный порванный костюм, напоминавший клоунский. Только почему-то чёрно-белый. Лицо незнакомца скрывала белая маска, на которой плотной чёрной краской неаккуратно было нарисовано печальное лицо. - Не ищите себе приключений?

   Джун остановилась. Настала очередь Максимуса терять её из виду.

- Ищу, - сказала она не совсем уверенно. - Правда, они меня почему-то обходят стороной.

- Неужели? - ухмыльнулся незнакомец, разглядывая девушку. - А я вижу, что наоборот.

- Значит они поджидают меня на каждом углу? - слегка улыбнувшись, спросила Феберлис. Ей начинала нравиться роль, отведённая ей в этом спектакле, роль кого-то, кто находится среди действия, но не ведёт его, а лишь в нём участвует.

- Именно так! - воскликнул неизвестный. - Я, например, Гек Майн. Гек — потому что это моё не настоящее имя, а Майн — потому что я принадлежу сам себе и ни от кого не завишу. А ты кто?

- Джун, Джун Феберлис, сэр, - ответила девушка, как в школе.

- Ууууу, - завыл Майн. - Я вижу. Дело очень запущенное.

- Неужели?

- Чрезмерно запущенное. Я даже бы сказал… Абсолютно.

- А мне казалось, что наоборот.

- Нет, нет! И не вздумай использовать мои трюки против меня, я обижусь!

   Джун весело улыбнулась.

- Это как в детстве, - пробормотала она. - Как когда я пыталась доказать всем, что моя аллергия — это наследственное.

- Конечно это наследственное! - закивал Гек. - А они как думали?

- Наоборот.

- Ох, хватит! Хватит! Лучше скажи мне, честно, только честно, ты уже виделась с Иманто?

- Да.

- Прекрасно! Это уже целый шаг… Первый из кхм-кхм…

- Первый из скольки?

- Из кхм-кхм, я что неясно выражаюсь?

   Феберлис громко засмеялась. Этот вечер нравился ей всё больше и больше.

- А разве так бывает? - спросила вдруг она. - Что вот так посреди серого ничего возникает…

- Возникает, разве ты не видишь? - ухмыльнулся Майн. - Тёмные тёмных встречают только так, с праздником и свистом, а светлые… Ох, твои светлые друзья нас никогда не поймут.

- И что же делать?

- Менять друзей.

- Но как же…

- А вот так! Хоп!

   Из правого рукава мужчины вылетела колода карт, не игральных, но такого же размера. Колода была приятного тёмно синего цвета, она слегка поблескивала под светом фонарей.

- Тяни карту, - жёстко произнёс Гек.

- А…

- Тяни.

   Джун достала из предложенных карт одну, на первый взгляд ничем не отличающуюся от других. Майн одним движением спрятал оставшуюся колоду в левый рукав и перевернул выбранную Феберлис карту. На ней ярко красным цветом был нарисован дракон, вырывающийся из маленького футляра.

- О, это Дитя Дракона, XXXI… - с восхищением произнёс Майн.

- И что это значит? - спросила девушка, затаив дыхание.

- Это… - начал говорит Гек, и в этот момент тёмный занавес, скрывавший его и Джун упал, и Лармезан нашёл свою пропажу.

- Джун, ради всего святого! - прокричала Амели. Вслед за её криком последовал Максимус, который резво подбежал к Джун и отодвинул её от гадальщика.

- Сколько вас тут по всем углам, - недовольно произнёс он сквозь зубы. - Одни цыганки и гадалки, сил моих нет…

- Такова наша тёмная жизнь — услышишь не всё, не тогда и не в тех обстоятельствах. Людей обидишь, сам расстроишься, а потом опять закружишься в восхитительном танце… - пряча карту в рукав, загадочно сказал Гек Майн. - Мы ещё свидимся. Иди дальше, паломник.

   Гадальщик сделал шаг и пропал в тени здания.

- Джун, - взяв дыхание, начал Розенберг.

- Ах, я её ещё не терял, - начал дразнить его Никус.

- Мальчики! - закричала Лили.

- Милая, мы больше не будем тебя брать с собой, если ты будешь прятаться от нас по закоулкам! - воскликнул Ролтейн, когда Джун, вместе с Максимусом, вернулась к дороге. - Это небезопа…

- Я знаю. Просто на вас они так не кидаются, - перебила его Феберлис, впервые за всё время их знакомство. Так нагло и так смело.

- Мы — светлые, - брезгливо бросила Амели.

- А ты из тех, кому они постоянно пудрят мозги, вот они и взвились, змеи поганые, - выражал своё недовольство Розенберг.

- Пойдём дальше, пока ещё кто-нибудь не выкатился. И чтобы теперь не отходить от маршрута! Если кто появится, говорить будем вместе. Надо нам, чтобы они кого-нибудь похитили, - громко, сбиваясь, зачитала короткую сводку из своих мыслей Рьевенс.

- Джун, тебе видимо придётся идти со мной, - усмехнулась Ливерпуль, сменив гнев на милость. - А то наши кавалеры ни на что не годятся…

- Не правда! - выпалил Максимус.

- Согласен, мы на многое способны, - кивнул Никус, вернувшись в своё привычное амплуа.

- Да, на то, чтобы терять Феберлис везде, где ей только вздумается, - рассмеялась Лили. - Давайте, способные вы наши, вперёд и с песней!

- И с песней! - поддержал её Никус. - У нас большие планы!

- Просто огромные! - рассмеялся Розенберг, и маска гнева спала с его лица.

   Лармезан продолжил свой путь по течению тёмного мира, и Джун, следовавшая с ним по одному маршруту, внезапно озадачилась вопросом почему «светлые» идут что-то огромное свершать в мире «тёмных». Этот вопрос объединился с другим, не менее важным вопросом. С чего бы это вдруг все чудеса вселенной стали падать на её голову? Пророчества, приключения, загадочные тайны… Ответа пока не было.

Часть 2
Обнаруженное неизведанное

Глава VI
“Ответ на главный вопрос”

   Когда ты пишешь сочинение, ты всегда обязан ответить на вопрос, который задал сам себе. Вопрос: «Как неизведанное было обнаружено и при чём тут Джун Феберлис?» остался без ответа. Вероятно, потому, что его пока что не нашли. Ни Джун, ни следующий по её пятам рассказчик.

   Однако, вечерняя вылазка Лармезана не закончилась просто так, посередине пути. Она продолжилась и имела свой великолепный конец.

   После встречи с провидцами, предвещавшими Джун что-то интересное, команда светлых ещё несколько раз спасала свою подругу из рук крайне неприятных тёмных, среди которых были даже «немые ведьмы», носящие на шеях странные амулеты. Амулеты создавали печать молчания, которую ведьмы несли добровольно. Они были достаточно сильны и стойки, чтобы обменять возможность общаться с окружающим миром на знания, древние и ещё более великие, нежели те, что преподносили в Академии всем ученикам на блюдечке. Впрочем, помимо ведьм на пути Лармезана встретились так же шумные и пьяные пожиратели душ, желающие украсть как можно больше молодых и ярких душ.

   Все эти встречи оказались позади очень быстро, и когда Лармезан приблизился к своей цели, весь Квартал( и Маркет, в него фактически входящий) затрясся и завибрировал. В небе, за снежными тучами, появилась печать Акадона. Одна из тех, что означали нечто великое. Она засияла, а потом, через мгновение, будто была кем-то стёрта. Чудо не произошло.

   Лармезан прибыл в точку назначения, магазин волшебных товаров и книг Ричарда-Альвейна Левенгейна. Там он принялся играть опасную партию. Тёмные не продают светлым свои игрушки, и светлые прекрасно об этом знают. Вот только дети светлых постоянно пытаются их заполучить. Тёмные негодуют, и в тот день, Левенгейн так же спокойно держал оборону, как и много раз до этого. Ролтейна он знал по отцу, тот тоже крайне часто являлся к нему, чтобы испытать судьбу, а Лармезан по громким и глупым кричалкам.

   Всё могло закончится так же, как и в предыдущие разы — капитан стражи Маркета Минифрис о'Гара пришёл бы и разогнал сумасшедшую молодёжь, доложив, как обычно высокопоставленным родителям. Но в этот раз с Лармезаном была Джун.

   Джун Феберлис, внезапная ставшая центром всяческих чудес. Джун Феберлис, выпустившая джина из бутылки, дав в руки Саирусу его старый дневник. Джун Феберлис, названная именем Дитя Дракона, тёмная волшебница со светлыми корнями, или светлая с тёмными, способная перевернуть весь мир с ног на голову. Джун Феберлис, из-за которой план Акадона пошёл крахом. Не в первый и не в последний раз.

   Ричард увидел в ней тот огонь, что мог спасти мир от зла тьмы и восстановить магическое равновесие вселенной. Огонь этот только начинал разжигаться, он колыхался на ветру и мог в любой момент потухнуть… Его нужно было спасать.

   Широкий жест — Левенгейн предлагает подружке светлых выбрать себе колоду карт. И она не отказывается. Ещё нет. Получив её, она может идти дальше — перед ней предстаёт путь, на котором её ждут многие из великих тёмных. Их имена зубрят в Академии, их поступки обсуждает высшее общество, их силами можно победить даже сильнейшего светлого волшебника… Но не Саируса, вернувшего себе свой дневник. Им нужно Дитя Дракона. Чистый разум, верующий в чудо. Способный вообразить, что любая победа возможна, что можно щёлкнуть пальцами и стать счастливым, что мир способен стать прекрасным, не потеряв ни одного из своих уродств… Дитя, обладающее оружием Саируса. Воображением и верой в чудеса. Настолько сильной, что в ней можно задохнуться. Великой силой, способной на всё. И даже больше.

   Но Дитя отказывается.

   Недостаточно хвороста для костра. Недостаточно уверенности. Желания. Да, желания прежде всего. Джун нашла своё неизведанное.

   Но за ним скрывалось больше.

   Она изучила основы магии. Она подружилась с Аллисант Стардаст и начала играть с ней в её игры, втихаря поглядывая на Мастера Тёмного Квартала. Она делала всё, на что была способна в рамках своего придуманного много лет назад надзирательницами образа. И она была счастлива.

   Обнаруженное ей неизведанное было лишь маленькой песчинкой в океане песка чуда. Однако, Джун решила не копать дальше. Её право.

   Академия стала готовиться к борьбе с затаившимся Саирусом, ища способы его перехитрить. Затем пришёл Акадон, после чего поиски продолжились.

   И появился ответ на вопрос.

   Как обнаружить неизведанное? Искать его там, где никто и не стал бы искать. В газетном заголовке. В чашке чая или кофе. В пробежавшей мимо кошке. В улыбке прохожего. Не ждать чего-то большого и не останавливаться в случае неудачи.

   Быть может по Земле ходит ещё одно Дитя Дракона.

   Быть может Саирус переждёт нападение Акадона и нападёт позже, дав волшебникам время собраться с силами. Или, может быть, он станет его правой рукой.

   Невозможно сказать точно, сколько страниц займёт книга, пока она не будет написана. Сколько историй она расскажет.

   А может она закончится на полуслове?

   И слово это будет — надежда.