Аврора - богиня зари

Краснодар - моя столица,
                Мой Олимп и мой Парнас
                День за днём рассказ мой длится
                Всё о нас и всё про нас.
                Виталий Бакалдин,
                «Объяснение в любви»

Я и мой закадычный друг Толик с удовольствием присели на ступени под козырьком кинотеатра «Аврора». Экзамен по «Автоматическому регулированию» мы сдали. Час волка ещё не наступил (с одиннадцати утра в СССР продавали спиртное), поэтому прикупили по бутылке пива и, неторопливо отхлёбывая, наслаждались холодным напитком, прохладным утром и свободой до следующего экзамена. Неожиданно в небе появилась парочка крупных, чем-то недовольных воронов, они громко и агрессивно каркали. Мы встрепенулись, с любопытством наблюдая за птичьим поединком, стараясь  понять, что так возбудило вполне мирных пернатых. Они кружились над серебристым памятником богини зари Авроры, которая стараниями архитектора и скульптора преобразилась в символ большевиков с лозунгом: Власть – Советам, Мир – Народам!

Чёрные с синеватым отливом птицы описывали замысловатые «мёртвые» петли, задиристо пикируя друг на друга. Внезапно танец остроклювых  пилотов замедлился, они успокоились. Один, который был крупнее, уселся на длинный луч пятиконечной звезды, которую  Аврора крепко держала в левой руке. Второй, описав пару кругов вокруг штыка винтовки, уселся на развивающиеся волосы стальной богини. Оказавшись ниже своего противника, он громко и протяжно каркнул: звезда покачнулась и с грохотом полетела на землю, цепляясь за шинель «военнообязанной богини». Мы с товарищем замерли.

За окном мусоровоз опрокинул контейнер с бутылками, звон которых продолжался в моей голове, я с облегчением понял - падение звезды мне приснилось. В сонном сознании зашелестели картинки юности, связанные именно с этим кинотеатром. Помнится, его открыли в канун 50-летия Великой Октябрьской революции, а это было в 1967 году, когда я учился на втором курсе Политехнического института.

Среди молодёжи быстро стало пользоваться популярностью просторное кафе, расположенное на первом этаже кинотеатра, с кожаными креслами, стеклянными стенами и барной стойкой, где после одиннадцати утра наливали слабые алкогольные коктейли с добавлением ликёра или коньяка.

Студенты в СССР не были толстосумами, но на один-два коктейля со стипендии удавалось сэкономить, что позволяло вальяжно послушать музыку и поболтать с друзьями. В каждом городе был свой «Сайгон», так называлось кафе Ленинградской молодёжной тусовки. В «Аврору» не захаживали столичные знаменитости, но артисты из театра драмы на аперитив иногда забегали, и мы с ними беседовали, а иногда и спорили.
 
Периодически пытаюсь представить наличие смартфонов, ноутбуков, вайфаев, воцапов и прочих достижений современности, в кафе моей молодости  и понимаю, что Аврора, пятидесятилетней давности, вполне подходящее место для современных молодых людей с гаджитами. Меня поражают современные молодые пары, модно одетые, раскованные, развалившиеся в удобных креслах, но вместо того, чтобы общаться, каждый достаёт свой навороченный аппарат, что-то там ищет, находит, и, показывая картинку или видео собеседнику, ждёт реакции. Складывается впечатление, собственная жизнь для них не существует, она им настолько наскучила, что только скандальные новости вызывают любопытство.

- Жизнь проходит, не вызывая интереса, - ответил молодой человек на конкретно заданный вопрос. Видимо это издержки технического прогресса?
Припоминается случайное посещение «Бакалдинки», было такое мифическое заведение в буфете гостиницы «Кубань», вход с улицы Гимназической. В настоящее время здесь бизнес центр и гостиница «Централь», здание было построено в 19 веке братьями Богарсуковыми как отель и было лучшим в городе. Примечательно, что этот памятник архитектуры восстановили уже современные бизнесмены, налицо связь прошлого и настоящего.

С 60-х годов до начала 80-х в буфете этой гостиницы собиралась творческая интеллигенция города. Я заглянул туда, когда легендарный Ждан-Пушкин описывал сидящим вокруг него друзьям встречу с Михаилом Шолоховым. Плохо помню подробности, но был заворожён самобытностью изложения:
- В шестидесятых у молодёжи крыша поехала от свободы, и решил я встретиться с автором «Тихого Дона». Почему бы нет?! - начал рассказчик. - До Вёшенской добрался, а далее полный затор. Намечалась встреча Шолохова и Хрущёва, которые по слухам были в «контрах». Вся округа была забита писарчуками, желающими прикоснуться к нетленке. Корреспондентов понаехало хоть «Дон пруди».
 
Приблизиться к дому, где жил писатель, кое-как удалось: забор высокий, ворота тесовые, асфальтовая дорожка к жилищу. Потыкался я, потыкался, понял - головоломка сложная. Но тут дед на подводе погоняет породистую лошадку, я к нему, а он спрашивает:
- К Михаилу Александровичу, небось?
- А что можно? - с надеждой залепетал я.
- Обо мне подумай, с утра нездоровится, подлечиться бы…
Я понял его болячку с первого выдоха, протянул ему трёшницу, подумал и подал вторую. Возница удовлетворённо крякнул и деловито продолжил:
- Ложись на подводу, - я подскочил и прилёг, а дед накрыл меня рогожей.
– Затихни! - последовал приказ. - Заедем, выкручивайся сам, я тебя не видел, - прозвучало наставление. Ворота заскрипели, мы тронулись.
- Выползай и в кусты, - прошипел проводник.
Я сполз с повозки и по тропке к дому, бочком на крыльцо, передохнул, в это время экономка вышла, а я запел:
- Мне бы Марию Александровну, я из Краснодара… с Кубани.
Тут и Мария Александровна объявилась, я продолжаю нытьё:
- Газета, корреспондент, к Александру Михалычу... Она в ответ:
- Михаил Александрович никого не принимает.
- Я знаю, но казаки дали задание.
- Иерусалимские казаки? - съязвила жена Шолохова, с улыбкой оценивая моё еврейское происхождение. – Ладно, доложу.
Появился классик, простой такой в безрукавочке, в шароварах:
- Пожалуйте в кабинет.
У меня поджилки вибрируют, но не сдаюсь, снова завожу заунывное, мол, Кубань и Ростов, хотел услышать от вас несколько слов.
- Я интервью не даю!
Я продолжил бормотание, но Михаил Александрович отрезал:
- Газете «Правда» отказал.
- Тут я слегка обнаглел, сказал, что право писателя давать интервью или нет. А моё право, попытаться взять.

Михаил Александрович взглянул пристально с интересом, но я опять скользнул на сюсюканье, надо было энергичнее давить, лопнула ниточка, которая завязалась. А тут Федька, его водитель-телохранитель, объявился и смотрит то на меня, то на классика. Понял - дело проиграно, момент упущен. Шолохов руку мне пожал, и отправился я восвояси, но всей толпе столичных журналистов, которые неделю отвисали в ожидании встречи генсека и писателя, я пуху напустил, что интервью у меня, Ждан – Пушкина, в кармане.

Там же, в «Бакалдинке» посчастливилось услышать рассказ Ждана о встрече с Вертинским. Голос рассказчика, был скрипуче-хрипловатый, с ироничной интонацией, порой ехидный, говорил неторопливо, как бы обдумывая слова, но мне казалось, что рассказчик придумывает новый шутливый поворот, не отступая от основного сюжета. Большая голова с шапкой густых, кучерявых с проседью волос, представляла мудреца, коим он и был, блистая эрудицией, тонким юмором, воспитанностью, обходительностью и вежливостью. На кубанского казака похожим не был, хотя только Бог знает образ классического уроженца Кубани. Привожу рассказ, каким остался в памяти: 
- Я был внештатником в «Комсомольце Кубани» в 1956 году, таскал туда заметки и мечтал там работать. А мне говорят:
- Приехал Вертинский, попробуй взять у него интервью.
Разузнал, певец остановился в гостинице «Кубань», уже упоминал, что ей вернули исконное название «Централь». Попасть к Вертинскому оказалось легко. Узнал номер, позвонил, он ответил, встречу назначил в два часа следующего дня.

Без пятнадцати два я с фотокором Сашкой Головановым топтались под дверью, пытаясь удивить Александра Николаевича точностью. Постучали, вошли, Вертинский в быту выглядел моложе и стройнее чем на сцене: высокий, в светлом пиджаке, но достоинство и воспитанность никуда не исчезли.  После дежурных вопросов, которыми меня напичкали в редакции, мы разговорились, многие истории, которые он мне рассказал, вошли в его мемуары. Но один ответ остался в памяти. Я спросил его, что он может сказать о Краснодаре? Александр Николаевич задумался и неторопливо произнёс:   
- Каждая страна имеет свой особый запах, который вы ощущаете сразу при въезде. Англия, например, пахнет дымом, каменным углем и лавандой. Америка — газолином и жженой резиной, Германия — сигарами и пивом, Испания — чесноком и розами, Япония — копченой рыбой. Россия испускает множество неповторимых, родных, восхитительных ароматов.

Я не выдержал и спросил, а чем пахнет Краснодар?
- Мне нравится, когда аромат белой акации, жасмина и цветущих фруктовых деревьев наполняют воздух вашего города, для меня это эликсир вдохновения.
 
В последствие, я понял причину внимательного ко мне отношения: корреспонденты в те времена Вертинского вниманием не жаловали, поэтому он ухватился за возможность рассказать «комсе», что он пронёс русскую песню через всю Европу, и не разменялся на рюмку водки и хвост селёдки, как некоторые его современники.

Публика на концертах Вертинского представляла собой любопытное зрелище. Его слушали как молодёжь, так и древние старушки, которые помнили его ещё с 1919 года. Они приходили с бархотками на шее и в белых кружевных кофточках, приносили старые перламутровые театральные бинокли и сидели на дешёвых местах. В конце разговора певец спросил меня:
- Что вам спеть?
Я заказал «Концерт Сарасате». Вертинский одобрительно кивнул. Естественно он исполнил мой заказ, в отличие от нашей газеты, которая не опубликовала интервью с талантливым и самобытным певцом.

Много легенд ходит по городу про «Бакалдинку», но мне захотелось привести слова основателя этой легендарной тусовки, Виталия Борисовича Бакалдина, с которым мне общаться не пришлось, но след в литературе и городе он оставил достойный. Цитирую некоторые высказывания метра Кубанской поэзии:
«Вообще наш буфет был очень удобным местом именно для грустных и веселых исповедальных бесед, поминок или поздравлений, в неофициальном, тесном, своем кругу... - пишет в воспоминаниях Виталий Борисович. - Когда я открыл для себя «свой» буфет, с календарной точностью сказать не могу, а вот дату последнего посещения помню твердо: 15 июня1982 года.
Что-то оборвалось, что-то было утрачено... Не будем заниматься самокопанием: значит, подошло время для такого решения. Я не знаю, при каких обстоятельствах, еще до выселения гостиницы и ресторана, наш буфет был закрыт...
Последнее время сразу от нескольких человек я слышу неоднократно то мечтательное: «Хорошо бы возродить «Бакалдинку» где-то на новом месте...». Есть конкретные деловые предложения помочь в основании такого кафе-клуба. В сегодняшних условиях к подобным затеям я отношусь безнадежно скептически. Кафе такого рода никак не может быть доходным. Ведь «Бакалдинка», в общем-то, была малолюдной, чем и привлекала нас к себе, в чем и была ее прелесть.
И потом, кафе такого рода — не просто столики со свежими скатертями, со снедью и выпивкой, а прежде всего люди за этими столиками. В «Бакалдинке» не
обязательно было брать сто граммов водки или стакан вина, туда приходили
за общением, там отводили душу и без выпивки, если не позволяло здоровье или предстояло нечто официальное, и запашок вина был нежелателен. Буфет посещали люди отнюдь не богатые, а сегодня именно их категория низвергнута на грань полной нищеты. …
Иные люди, иные времена, иные вкусы и ценности... Ни приказом сверху, ни деньгами, даже большими, атмосфера братства, взаимного уважения и равенства не создается. Подобное возникает стихийно, исходит естественно из самого течения жизни. И если у тех, кто сменяет нас и уже сменил, появится потребность в уголке, где они смогут отводить душу, отдыхать с друзьями и быть самими собой, я буду рад за них и от души желаю им такого общения. Придут другие люди, другие имена и дадут свои названия полюбившимся им местам...», - это не реквием, а объективный взгляд поэта на изменившуюся действительность.

Пытаюсь представить у сидящих в «Бакалдинке» мобильные штучки - не получается, не стыкуется атмосфера душевного общения с лихорадочным ожиданием внезапного звонка, или непреодолимого желания погрузиться в интернетские сплетни и фейки. Новые владельцы превратили уютную гостиницу в фешенебельный отель с охраной, пятизвёздочными номерами и залами бизнес - приёмов, поэтому представить в экстравагантных, роскошных интерьерах краснодарскую интеллигенцию  прошлого века не получается.

Возвращаемся к «Авроре». Первая картина, которую я посмотрел в этом кинотеатре: «Королевская регата». Билетов не было, но мне удалось схватить лишний билетик на первый ряд посередине. Кто не видел широкоформатный экран, тому трудно представить, что это такое, тем более 50 лет назад, когда в нашем городе было всего четыре кинотеатра с обычными экранами.
 
Перед началом фильма торжественно раздвигался занавес, и открывалась белая поверхность, которая начиналась от пола и уходила высоко – высоко в полумрак постепенно гаснувшего освещения. Когда пошли первые кадры, связанные с гонкой студентов на академических восьмёрках, сложилось впечатление, что я сам на реке, и на меня сыплются брызги из-под весел, выкладывающихся молодых гребцов, за которых я начал болеть всем своим «советским патриотизмом». После этого сеанса «Аврора» стала самым притягательным кинотеатром, и я использовал любую возможность, чтобы посмотреть фильм именно там. Телевизор в те времена утратил свою значимость из-за скучного репертуара и мелкого экрана. Сейчас, когда вижу, что молодёжь, не поднимая головы, изучает смартфоны, не понимаю, потому что в юности было интересным живое общение: глаза в глаза.

Вспоминается курьёзный случай, произошедший на премьере американского боевика «Золото Маккенны». Грегори Пек в заключительной сцене дерётся с Омаром Шерифом на скальном обрыве, и все зрители глубоко  переживают за главного героя, неожиданно, внизу, слева от экрана, на уровне  пола, открывается дверь, и в яркой полосе света вырисовывается силуэт женщины со шваброй в руках. Она словно выходит из кинематографической скалы. Зал ахает от неожиданности, но через мгновение понимает - это реальность: уборщица вышла из своей каморки за экраном раньше, чем закончилась картина. Хохот стоял такой, что киномеханику  пришлось прервать трансляцию.

Можно отметить мой заключительный киносеанс в Авроре, в конце 90-х. Кинотеатр обветшал, кожа на сиденьях была порвана, кафе работало на фаст фуд, гостеприимный уют исчез. Всей семьёй смотрели фильм «Титаник», но тогда и мысли не было, что это мой заключительный визит в легендарный кинотеатр, но так сложилось, что «Титаник» утащил в небытие и любимый мною дом настоящего кино. Хочется окунуться в историю:
Историки отмечают, что первые поселения на территории Краснодара появились минимум 2500 лет назад. В их числе были меоты, сарматы, скифы, печенеги, половцы. Особенно часто археологи встречают на территории города следы меотов. Важную часть жизни для них составлял обряд погребения умерших. Вместе с телом у меотов было принято хоронить вещи, которые могли бы пригодиться уходящему.На одном из таких древних кладбищ стоит кинотеатр «Аврора». Перед его сооружением котлован глубиной четыре метра изучили кубанские археологи. Под горой земли была найдена погребальная камера со сводчатым потолком. Отмечается, что дно камеры было застелено кожей, но погребение оказалось практически пустым.

Если быть объективным, то на месте кинотеатра в 1961 году были огороды и курган, который пришлось раскапывать как строителям, так и археологам. Фотографии свидетельствуют, как быстро строился город, через шесть лет на его окраине, где росли картофель и помидоры, были жилые дома и «Аврора». Мой  однокашник рассказывал, когда его отцу дали квартиру в конце улицы Красной, мать опечалило это событие: далеко от центра. От Войскового собора до Авроры по силам прогуляться не только молодым, но и пенсионерам, а если использовать велосипед или самокат, то сплошное развлечение. Расстояние около шести с половиной километров – час с небольшим физического и эстетического удовольствия.

Улица Красная это прошлое и настоящее Краснодара, начинающееся с памятника Екатерины, символа благодарности за Жалованную грамоту Черноморскому казачьему войску,  по которой казакам на вечное владение передавалась земля, ограниченная рекой Кубанью и Азовским морем. В 1793 году черноморскими казаками был основан нынешний город Екатеринодар, первоначально как военный лагерь, а позднее как крепость.

В 1920 году Советской властью город был переименован в Краснодар, что означает красивый подарок, что не противоречит историческим событиям восемнадцатого века, видать, поэтому попытки вернуть ему Екатерининское название безрезультатны.

Несколько лет назад поползли слухи, что «Аврору» решили снести,  а на её месте возвести двойник Эйфелевой башни. «Крыша моя поехала» сразу, я ничего не имею против романа Лихоносова «Мой маленький Париж», и признаюсь, что под впечатлением от прочитанного, в круизе по Европе, пытался найти следы любимого Краснодара в Париже, но ничего не получалось. Со ступеней собора Базилики Сакре-Кёр понял, что город Наполеона и Виктора Гюго - особое историческое и духовное пространство. Но возле моста Александра я спустился с набережной, непосредственно к воде знаменитой парижской реки, на мгновение мне показалось, что я в Краснодаре: вода Сены была похожа на воду реки Кубань, но стоило поднять глаза - иллюзия исчезла. Я люблю Краснодар, и не хочу его сравнивать ни с каким городом мира, потому что он родной.

В настоящее время ведутся переговоры: предприниматель Галицкий Сергей Николаевич хочет восстановить кинотеатр «Аврора», как символ Краснодара. Недавно построенный бизнесменом стадион и парк вокруг него, свидетельствуют: этот человек знает, что делать, (извечный русский вопрос), но главное может и хочет сделать Краснодар красивым. Архитектура - это застывшая музыка. Для меня здание кинотеатра «Аврора» в профиль, напоминало сказочную птицу, готовую взлететь. Когда комплекс начал ветшать, окна и светильники зияли чёрными дырами, а защитная сетка разных цветов развивалась по ветру, то музыка Краснодара стала унылой, больше похожей на реквием.

Намедни кинотеатр полностью обшили серебристым материалом, он напоминает неприступные и непостижимые храмы Мачу-Пикчу, но появилась надежда - пройдёт время, и краснодарцы придут в любимый дом кино, удобный и современный внутри, но по-прежнему лёгкий и летящий снаружи.