Гунны. Начало истории. Ч. 1, гл. I - III

Часть первая
ЗАЛОЖНИК

Глава I. Китайский посланник
   Карта Китая IV – III вв. до н.э. http://images.yandex.ru               
    В конце периода «Воюющих царств» Поднебесной, как часто называли страну обитатели равнин Хуанхэ и Янцзы, начались реформы, направленные на изменение старых форм общественно-политических отношений. Основой реформ послужило учение легистской философской школы, утверждавшей право закона в регулировании взаимоотношений между людьми и государством в отличие от взглядов великого Конфуция  или Мо-цзы , призывавших к совершенствованию социально-этических норм, Легисты призывали к абсолютной власти верховного правителя без чего, по их мнению, невозможен порядок.
    Наиболее активно эти философские воззрения внедрялись в западном царстве Цинь. С подачи талантливого чиновника Шань Яна  там проводятся кардинальные социально-политические преобразования. Всё царство разделили на уезды, жителям разрешили продавать и покупать землю, отменили многие наследственные привилегии аристократии и упразднили традиционную систему социальной иерархии. Введённая система социальных рангов позволила получать высокие должности обладателям денег и за выдающиеся военные заслуги. В результате было разрушено господство старой аристократии, преодолены противоречия между знатностью и богатством, между аристократами и заслуженными людьми. Имело значение и географическое положение  Цинь, северо-западные границы которого соприкасались с племенами кочевников. В состоянии перманентной войны с ними совершенствовалось оружие и военное искусство, в том числе многое перенималось у тех, кого они называли варварами.
     После смерти циньского правителя Чжуансяна в 246 году до н.э. престол унаследовал его тринадцатилетний  сын Инчжен. Регентами юного царя становятся мать Чжао Цзи и её фаворит купец и дипломат Лю Бувэй, возвысившийся благодаря утончённому коварству и умению строить взаимоотношения с нужными людьми. Власть в государстве практически перешла к нему. Достигнув совершеннолетия, Инчжен попытался вмешаться в управление, но столкнулся с заговором хитрого фаворита и собственной матери. Молодому царю удалось найти верных сторонников и подавить заговор, изгнав из дворца соперника. Только мать уговорила сохранить тому жизнь, намекнув, что именно Лю Бувэй его истинный отец... Инчжен согласился, но в душе его зародились чувства недоверия к окружающим, впоследствии достигнувшие патологической подозрительности и боязни заговоров. В результате большую часть жизни его местопребывание хранилось в тайне, о которой знали лишь самые близкие. Одним из таких стал министр Ли Сы. Это с его помощью оказались раскрыты намерения Лю Бувэя.
    Цинь под руководством Инчжена сумело стать самым могущественным из китайских царств; практически завершилось объединения раздробленных, враждующих между собой малых государств Поднебесной в единую империю. Когда Ци после царств Чжао, Вэй, Чу и Янь сложило оружие в 221 году до н.э. Инчжэн провозглашает Сяньян  столицей государства, принимает титул «шихуанди» . Под именем Цинь Шихуанди он становится основателем первой Китайской империи.
В строительстве города приняли участие не менее миллиона людей, в том числе рабы, согнанные отовсюду. Столица раскинулась по обоим берегам реки Вэйхэ, через которую построили чудо техники того времени - крытый мост. К северу располагался собственно город с многочисленными улицами, парками, великолепными дворцами императора и высшей знати в число которых входили бывшие правители срединных царств. К югу от реки Вэйхэ находился знаменитый императорский парк, где отдыхали и охотились император и приближённые. Одновременно начали строить дороги с единым стандартом ширины в три колеи для повозок и колесниц с почтовыми станциями быстрой связи с отдаленными провинциями. В качестве денег стали употребляться золотые слитки и медные монеты единого образца. 
    Располагая огромными материальными ресурсами покорённых царств, Цинь Шихуанди принимает решение навсегда обезопасить империю от вторжений серверных кочевых народов, в первую очередь набиравших силу сюнну (хуннов). Построенные задолго до его правления разрозненные крепостные укрепления по границе с евразийскими степями начинают соединять в единую цепь укреплений. Работы велись в тяжелейших условиях днем и ночью, но средств и людских жизней не жалели. Стена  достигала высоты 10 – 15 метров, а её ширина позволяла проехать одновременно пяти всадникам. Она протянулась на пять тысяч ли . Через определённые промежутки возводились дозорные башни, где в ночное время зажигались огни, означая спокойствие на границе. Строились и  казармы для воинов, несших службу на Великой стене. Но даже во всей Поднебесной не нашлось необходимого количества солдат для её обороны на всём протяжении, и в действительности она оказалась не столь эффективной, как было задумано.      
  Во второй половине III века до н.э. хунны шаньюя  Тумана под натиском 100-тысячной циньской армии генерала Мэнь Тяня отступили из Ордоса  на север в Халху. Здесь им пришлось вступить в соперничество на востоке с предками монголов - дунху, на севере - с племенами динлинов, хагасами, предками кипчаков, а на западе с юэчжами.  Не  горели желанием соседи пускать на свои земли и пастбища нежданных пришельцев. В результате хунны вынуждены были воевать против таких же кочевников, не отказываясь от грабительских рейдов в пределы Поднебесной. Стена не стала тому препятствием. Практически неуловимые отряды всадников легко подавляли сопротивление её защитников, разрушали ворота и ураганом проносились по циньским провинциям, унося всё, что считали ценным, в том числе молодых девушек.
    Шихуанди понимал, пешей армии сложно справиться с конными воинами, метко стреляющими из луков - в степи они отказывались от прямого противостояния, предпочитая тактику неожиданных рейдов с быстрыми отходами. Для решения северной проблемы направлялись дипломатические усилия в поисках союзников, обитающих на южных склонах Алтая, Саян, в Прибайкалье. С этой целью в ставку вождя одного из наиболее могущественных динлинских племён чиди  на реке Абакан под видом обычного торгового каравана отправилось тайное посольство с относительно небольшим количеством сопровождающих.    
    Путь посольства проходил через перевалы Алтая вдоль реки Чуя. Несмотря на возможность до места назначения пройти напрямую из циньской столицы вьючными тропами через горные перевалы западного хребта Саян, этот маршрут избрали неслучайно. На южных склонах  уже хозяйничали хунны, и встреча с ними ничего хорошего не сулила. Предлагался и другой маршрут в обход восточного хребта Саян у южного берега Байкала через владения курыкан , только этот путь не намного короче. К тому же не исключалась вероятность подчинения курыкан хуннам. Избранный маршрут казался безопасным и вследствие того, что был заключён мирный договор с молодым правителем юэчжэй, владения которых распространялись до  Алтая.
    Важным обстоятельством, требовавшем наибольшей секретности являлось то, что возглавлял посольство первый сановник цинского правителя Ли Сы последовательно проводивший реформы в армии и государстве. Шихуанди по-настоящему доверял только этому министру и весьма неохотно согласился с его желанием отправиться на север. Но Ли Сы убедил в необходимости лично увидеть жизнь воинственных кочевников к северу от Поднебесной.
    Передвигался министр в небольшой повозке на четырёх огромных колёсах с шатром,  какими пользовался кочевой народ гао-гюй , заменившей в путешествии дом. Его сопровождали переводчик, купцы, несколько рабов, повар  и полусотня всадников дунху, появление которых не казалось чем-то необычным для местных жителей и не привлекало особого внимания. Дунху по внешности хотя и отличались от динлинов, но в одежде, обычаях и даже языку кочевники имели много общего. А смуглолицего министра с чётко очерченными скулами и  типичным разрезом глаз нетрудно было принять за дунху. Кроме того он неплохо знал язык дунху и оделся в грубые штаны с курткой, какие в ходу у варваров.
    Не из простого любопытства отправился в опасное путешествие первый сановник государства Цинь. И не банальное сватовство было главной целью, которое мог исполнить любой придворный чиновник. Ему, последователю великого Шан Яна, хотелось глубже познать суть законов в природе и общественной жизни; найти истоки силы северных народов, несоизмеримо малочисленных в сравнении с огромным населением Поднебесной. Каким образом они умудряются создавать прекрасное оружие,  великолепные украшения из золота и многое другое? В чём секрет мастерства горных мастеров? Почему их воины с лёгкостью идут на смерть и не сдаются даже будучи ранеными? В этом и многом другом хотел разобраться первый министр императора Поднебесной. Ли Сы готовился обстоятельно записывать увиденное на бамбуковые дощечки и шёлковый свиток, будучи уверенный, что никто у варваров не сможет прочесть усовершенствованное китайское «сяо чжуань» . Министр знал, они используют для передачи сообщений иные знаки.
    Первое, на что обратил внимание Ли Сы, – там, где они проходили, количество людей ничтожно мало. Порою, за два, за три дневных перехода  не видели ни одной живой души. Если встречались поселения, то весьма малолюдные, состоявшие из 5 – 10 войлочных юрт, а дальше на севере из подобных юртам деревянных домов,  крытых берестой и сухой травой. Обратил он внимание на множество пасущегося крупнорогатого скота и овец: здесь в большей степени животные, а не продукты земледелия давали людям корм.
    Встречали их настороженно, так как даже такой небольшой отряд воинов сопровождения нёс угрозу. Лишь убедившись в миролюбивых намерениях пришельцев, глава рода или семейства соглашался дать молоко, сыр, мясо в обмен на то, что считал ценным для своих людей, в том числе на посуду, украшения, золото. Лошадей пускали на пастбища, хотя делали это неохотно. Вероятно, причиной малой населённости служило и то, что слишком большому количеству животных не найти достаточно естественного корма на земле где камни и леса занимали большие пространства.
    На южных склонах Алтая лес стал заметно гуще. Здесь ели походили на стрелы, устремлённые в небо. Ничего похожего Ли Сы ранее встречать не доводилось. В темной чаще на узкой дороге путники казались беззащитными. Сопровождающие дунху часто останавливались в понятных только им местах, подвязывая на ветви берёз разноцветные куски ткани - дьайык , проливая кумыс. С дарами произносили пожелания и благословения «хозяевам» леса, гор, воды, чтобы путь был благополучным и безопасным. Обращаясь к объектам поклонения, снимали головной убор и правой ладонью несколько раз поглаживали макушку ко лбу.
    По мере приближения к перевалу лес поредел. Его сменили каменные скалы с белеющим на вершинах снегом.
    Путь в гору по узкой дороге, вернее тропе, с трудом давался не только людям, но и животным со страхом смотревшим вниз. Приходилось часто останавливаться для отдыха, пока не открылась величественная картина далёкой внизу долины и реки, казавшейся с высоты тоненьким ручейком. «Ручейком» оказалась полноводная река Чуя, где дорога вдоль берега за сотни лет протоптанная множеством ног и копыт стала довольно приличной. Встретились светловолосые люди. Здесь увидели кузнечные мастерские с дымящими печами, особенно заинтересовавшие министра. Ли Сы попытался проникнуть внутрь одной из таких. Но вход решительно преградил внушительного вида рыжеволосый кузнец с кожаной повязкой вокруг лба. Что подтвердило имевшиеся сведения о мастерах, строго хранящих свои секреты. Можно было, конечно, с помощью охраны заставить его не мешать, но вряд ли что-либо удалось узнать, а дальнейший путь оказался под угрозой. Тем не менее, наличие наваленного в кучи древесного угля, шлака и шум, какой могли издавать лишь мехи для надува воздуха позволили предположить плавку руды в сверхвысоких температурах, какая использовалась и в Поднебесной.   
    В доме родового старшины хозяйка в длинном платье из дорогого китайского шёлка угостила мясом, просяными лепёшками и кислым напитком из кобыльего молока. Ли Сы обратил внимание на её золотые, серебряные украшения, бусы с красивыми каменьями и необычайно высокую шапку из белого войлока, надетую на толстую косу.  В том, что женщины здесь любили наряжаться, министр окончательно убедился, когда приказал принести товары на обмен.  В выборе они предпочли ткани, украшения из морских раковин, зеркала. Взамен получил два искусно изготовленных меча из полированного железа с отделкой рукояти золотом.
    На следующий день, миновав высокогорное озеро, путники пошли вдоль северных склонов Абаканского хребта. Тяжелее всего давались переправы через реки с быстрым течением. Иногда в поисках мест, где переправщики за вознаграждение предоставляли средства для преодоления бурной реки, приходилось терять несколько дней. 
    Таким образом, выйдя из Саньяна в начале весны, только к середине лета посольство достигло пределов главной ставки чиди.



Глава II. Динлины
    Ставка Айбарса в долине реки Абакан между горными хребтами Саян и Алтая. Когда с юга усилилось давление хуннов, начавших примерять роль старшего брата степных обитателей, вождь динлинского племени чиди с большей частью людей покинул богатые земли верховий Улуг-Хема . Жившие в долине Абакана родственные чиди хагасы  вынужденно мирились с соседством новоприбывших. На южных склонах Саян остались только те, кто решил признать старшинство хуннов, заключив с ними союз.
    Хунны начинали объединять кочевые племена.
    В Поднебесной предпочли забыть времена, когда воевали с государством Динлин-го. Теперь искали дружбы с его вождями, отправляли караваны с шелками, женскими украшениями, посудой. Тяга к материальному благополучию динлинской знати всемерно поощрялось: «Сытый, довольный кот не будет ловить мышей», - любили говорить чиновники в Цинь. К тому же взамен купцы получали великолепные изделия из железа и золота, производством которых славились горные мастера.
    Сюда и направлялось посольство Цинь Шихуанди. В верховьях Абакана они перевалили одноимённый хребет. Далее путь лежал в Минусинскую котловину. Когда спустились в низовья, открылась другая картина. Количество земледельческого населения здесь было сопоставимо со скотоводами. Особенно удивили орошаемые поля с каналами, достигавшими в длину двадцати – тридцати ли! От каналов в поля отходили узкие канавы; по мере необходимости они открывались или перегораживались большими камнями. Подобные сооружения Ли Сы не ожидал увидеть у северных народов. На отдалённых подступах к ставке их встретили всадники числом не менее ста. Видимо здесь уже знали о странном отряде и отслеживали продвижение. Зеленоглазый сотник, узнав, что прибыл посланник из Поднебесной, отправил гонца с известием вождю.
    Рубленный из лиственницы дом вождя располагался у берега реки. Здание отличалось от остальных не только размерами, но и внешне. Если большинство жилищ имели шести, восьми угольные срубные конструкции наподобие войлочных юрт, то прямоугольное строение правителя с островерхой четырёхскатной крышей напоминало китайские дома. У входа в здание стояли вооружённые люди в защитных доспехах из грубой кожи с закреплёнными на ней, в виде рыбьей чешуи железными пластинами: «С такой защитой воинам не страшны стрелы», - отметил министр, не переставая удивляться тому, что приходилось видеть. Пройдя в дом Ли Сы понял - к его прибытию готовились, так как в просторном зале присутствовало не менее десяти сановников, называемых «старшинами». 
 
Реконструкция одежды скифского царя. Национальный музей Республики Тыва им.Алдан Маадыра. Фото автора
    В противоположном от дверей конце здания восседал царь Айбарс. Министр с толмачом и рабы с двумя носилками подарков прошли между старшинами к возвышению, где стояло кресло правителя. Толмач объяснил, что обращаться к царю следует, называя «ябгу». Он плотного телосложения, светловолос.
    Золотые украшения во множестве имелись и у сановников. Инкрустацию золотом министр отметил и на рукоятях кинжалов, висевших на поясах. Более всего поразили золотые штаны царя , заправленные в высокие сапоги из светлой кожи с наклеенной золотой аппликацией. Рисунки аппликаций походили на листья, цветы. Ещё на что министр обратил внимание, практически все присутствующие отличались высоким ростом и плотным телосложением: единоборство с такими воинами не обещало легкой победы. 
    Айбарс знал, посланник китайского правителя прибыл для заключения договора «мира и родства» с предложением брачного союза между его сыном Ермаком с одной из циньских принцесс. Предложение стало неожиданностью. Но Айбарс догадывался о причинах, побуждавших Цинь Шихуанди заручиться лояльностью одного из сильнейших динлинских племён - сдерживание агрессивных хуннов требовало огромных людских и материальных ресурсов. Потому поддержка их со стороны чиди была нежелательна для Шихуанди.
    - Повелитель великого динлинского народа, да будут многие лета жизни и здравия вам и вашему народу, Цинь Шихуанди поручил передать пожелания мира и предложения родственного союза! - торжественно провозгласил Ли Сы слова, переведённые толмачом.
    - Да, я получил предложение соединить в браке принцессу Ян с моим сыном, - неопределённо ответил Айбарс, ожидая дальнейших объяснений.
    Несмотря на то, что динлинские племена уже давно не представляли собой некогда могущественный союз с единым правителем и Айбарс руководил далеко не всеми из них, обращение к нему, как к вождю всех динлинов, конечно льстило. Воины его племени славились отвагой, умели воевать и не так много желающих проверять остроту их мечей и меткость стрелков. Даже хуннский  шаньюй не решался перейти  Самджир , чтобы заставить Айбарса признать их власть. А то, что на переговоры циньский правитель отправил министра, ещё более поднимало Айбарса в собственных глазах. Но союз заключается ради чего-то более конкретного, что, естественно, вызывало интерес царя и старшин.
     Ли Сы понимал, от него ожидают объяснения причин, побудивших императора отправить важного сановника за четыре тысячи ли в ставку чиди. 
    - Великий ябгу, уважаемые старейшины! Наш император завершил объединение срединных царств вокруг Цинь. Он также желает мира и добра соседям. Но шаньюй сюнну  мешает установлению добрососедских отношений.  От его нападений мы отгородились каменной Стеной, но её грабители преодолевают, разоряя селения долины Хуанхэ. Мы знаем, что и динлинскому народу сюнну причинили немало зла, а потому предлагаем союз и поддержку в борьбе с общим врагом!
    - Хотите, чтобы мы вступили в войну с хуннами?! – спросил удивлённо Айбарс. – Вы, вероятно, преувеличиваете наши силы!
    - Нет, великий ябгу, мы не просим начинать войну, а всего лишь поддержки нашего императора в борьбе против них, - поспешил ответить Ли Сы. – Шаньюй Туман может обратиться к вам с просьбой дать воинов или оружие. В вашей воле отказать ему… Он не сможет заставить чиди исполнять желания чужого вождя!
    Слова министра задевали самолюбие Айбарса. Признание шаньюя Тумана старшим братом для ябгу неприемлемо. Воины Айбарса контролировали тропы на горных перевалах, и противнику не перейти Саянский хребет.  Имевшие место в прошлом такие попытки отбиты. Министр знал что говорить.  Более того, его слова соответствовали желаниям самих чиди.
- Возможно, нам будут интересны предложения императора Шихуанди? –  обратился Айбарс к старшинам.
    Те в ответ согласно закивали. Ведь всего-то просили лояльно относиться к намерениям циньского императора в отношении хуннов, да ещё с возможностью получать ежегодно за это подарки под видом содержания будущей невестки вождя. 
    Седовласый Чапай, стоявший ближе к царю справа, что указывало на первенство среди других сановников, предложил не затягивать приготовления к свадьбе Ермака с китайской принцессой:
    - Мы считаем союз мира и родства с императорским домом хорошим знаком, и Вечное Синее Небо будет благоволить тому. Мы ценим данное предложение, ради которого уважаемый посланник прошёл столь длинный путь. Предлагаю назначить свадебный церемониал до наступления зимы.
    - Император будет рад этому, только боюсь, мы не сумеем успеть так быстро вернуться обратно и отправить свадебное посольство, чтобы оно поспело к сроку, - засомневался Ли Сы. – Нам потребовалось три луны  для преодоления пути к вам.
    - Не надо беспокоиться, уважаемый посланник. Обратный ваш путь может стать вдвое короче, если отправитесь с нашим посольством через владения союзных хуннам чиди. Мы не воюют с Хунну, а потому никто не станет задерживать посланников Айбарса. Подобным же образом мы принимаем у себя и пропускаем посольства хуннского шаньюя, - продолжил старшина.
    Ли Сы охотно согласился с предложением, ему не хотелось возвращаться обратно прежним путём. Увидеть как можно больше жизнь кочевников являлось одной из главных целей его путешествия. Он всё более осознавал, что особенности быта, одежды и прочее, которое на его родине считалось недостатками, здесь воспринимаются иначе. К примеру, пришлось оценить преимущества штанов в сравнении с привычной одеждой, когда на севере даже летом по ночам довольно прохладно и без них он мог заболеть. А круглые дома? Юрты из войлока или рубленные из деревьев курени  много лучше сохраняют тепло, в сравнении с прямоугольными глинобитными китайскими домами, где в углах холодно. Восхищался он и украшениями из золота, серебра. Стоимостью с ними не могли сравниться дешевые ювелирные изделия из каменьев или морских раковин, расчёски и зеркала, что во множестве привёз он для подарков. Благо такие изделия здесь ценились не меньше золотых, какие изготавливались местными ремесленниками, тем не менее, он постоянно боялся попасть в неудобное положение из-за дешёвизны подарков.
        - Великий ябгу, мы рады, что нашли понимание и поддержку у вас и уважаемых старшин. Примите послание императора с предложениями мира и союза, - с поклоном передал он шёлковый свиток с иероглифами.
    - Завтра дадим ответ императору, - произнёс Айбарс, передавая его знавшему китайское письмо седовласому Чапаю. – Теперь же приглашаем посланника и начальника его стражи на ужин, - дал он понять, что предложения Шихуанди приняты. 
    - Благодарим, великий ябгу, за приглашение, но прежде разрешите преподнести наши скромные подарки.
    Министр приказал опустить носилки на деревянный пол и достал оттуда шёлковый пакет, затянутый тесёмкой, небольшой кувшин из белой глины с носиком и две маленькие чашки из такой же глины. Он заметил, как устремились глаза присутствующих на содержимое носилок, и отметил, что старшины заинтересовались не столь безделушками, сколько аккуратно сложенными на них шелками. 
    - До начала трапезы, я бы хотел сам приготовить целебный напиток из листьев, что в пакете. Для этого прикажите принести вскипячённую воду. Этот чай обладает редкими целебными свойствами, дающими силу и долголетие .
    Айбарс сделал распоряжение, подошёл к носилкам. Он взял два зеркала и отрез голубого шёлка, остальное предложил старшинам. Они также согласно иерархии по очереди выбирали подарки, и вскоре там мало что оставалось. После чего все перешли в соседний бревенчатый курень, где полукругом стояли накрытые низкие деревянные столы, вдоль них настилы, покрытые шкурами диких животных. У входа слуги предлагали полить на руки воду из кувшинов.
    На почётном месте кресло ябгу, справа и слева разместились старшины. Напротив, усадили министра и начальника его стражи с толмачом. На столах лежали куски приготовленной на углях баранины, запеченная рыба, просяные лепёшки, а так же кое-какие овощи, которых посланник не видел уже с начала путешествия. В деревянных чашах с резными узорами приносили мясной бульон. Еды много, но она показалась Ли Сы однообразной и без пряностей.
     Внесли кипяток, посланник всыпал в кувшин немного измельчённых сухих чайных листьев в смеси с другими высушенными растениями и залил водой. Через какое-то время разлил напиток в чашки, одну протянул царю, из второй отпил сам. Нежный аромат настоявшегося чая понравился Айбарсу, он осторожно отпил из чашки. На вкус чай оказался так же приятным, и он приказал остальное разлить близко сидящим старшинам.
    - Действительно хороший напиток. Надеюсь, веселит не хуже кумыса?
    - Не совсем так, великий ябгу, - осторожно возразил министр. – Этот напиток не для веселья. Он даёт силу, просветляет разум, продляет жизнь.  Уже сегодня ваши жёны смогут почувствовать достоинства напитка, только не следует после него пить вино или кумыс.   
    - Что ж, коли так будем рады пить напиток в дальнейшем, - засмеялся ябгу, с явным удовольствием продолжая отхлёбывать из чашки. - Только надолго ли его хватит?
    - Не беспокойтесь, ябгу, мы регулярно его станем отправлять, - поспешил заверить Ли Сы. 
    Похоже, самым удачным подарком оказался чай, что купцы везли для продажи, но практически никто его не брал на обмен, так как динлины не понимали, для чего нужна измельчённая сухая трава.
    После окончания пиршества, Ли Сы долго не спал в раздумьях: «Сила северных варваров в их коллективизме! Они, не мыслят существования без рода или племени. Требования коллектива превалируют над собственническими или семейными интересами и уважение старших, сородичей, соплеменников является главным приоритетом! Потерять честь и достоинство они бояться больше смерти. Непросто победить таких, так же и купить…».

Глава III. Хунну
    Преобразования в Поднебесной отражались и на жизни Хунну. Здесь внедряется сложная система аристократического управления, где верховный правитель осуществлял его через представителей четырёх ведущих родов. Вожди и старшины других родов занимали определённые позиции в иерархии властных отношений. Строились селения и города для постоянного проживания, в том числе ставки вождей; совершенствовалась система налогообложения. К тому времени алтайские кузнецы усовершенствовали технологию выплавки железа, научились делать прочные защитные доспехи и оружие, по достоинству оцененные хуннами. Изобретение стремян сделали всадников грозной силой, так как позволяли не только быстро передвигаться, но метко стрелять из лука на полном скаку, сражаться тяжёлыми мечами нанося удары со всего плеча . В срединных царствах и окружающих племенах вынужденно  считались с возрастающей силой государства Хунну.
    Только с юэчжами пока не решался вступить в противоборство шаньюй хуннов Туман. В отношениях с повелителями степей приходилось довольствоваться ролью младшего брата и ежегодно отправлять в их ставку богатые дары. Это, конечно же, тяготило вождя. К тому же его молодая жена по имени Джингуа, будучи дочерью Цинь Шихуанди при каждом удобном случае подчёркивала зависимое положение Тумана от царя юэчжей, подталкивая к более тесному союзу с Поднебесной.  Для принцессы не имело значение, что юэчжи много ближе хуннам, в том числе языки их не особенно различались, не говоря о схожести образа жизни. С тех пор как в возрасте пятнадцати лет её отдали замуж за хуннского правителя все помыслы и очарование молодостью направлялись на то, чтобы стать первой среди жен Тумана и получить право называться царицей; волею Неба поселившись на севере, она оставалась китаянкой и всеми способами стремилась привязать Тумана к дому Цинь.
    Ей удалось сделать то, что казалось невозможным для пятой жены шаньюя: прошло несколько лет, и он практически перестал уделять внимание старшим жёнам. Спорить с ней уже не решались даже влиятельные старейшины. Царица обладала не только красотой, но умом, необходимыми знаниями, полученными в своё время от лучших учителей Цинь. Её утончённая натура, умение льстить самолюбию шаньюя, его стремлению быть равным императору Поднебесной помогли достичь желаемого. Пренебрежительное отношение в срединных царствах к хуннам, которых там, несмотря на вынужденное признание военной силы, называли «северными варварами» больно задевало самолюбие Тумана. Цари даже мелких городов-государств Поднебесной часто не скрывали высокомерия в переписке, хотя и называли его равными себе. Став во главе Хунну Туман приложил немало усилий в укреплении центральной власти. По примеру Цинь Шихуанди он приказал знатокам хуннского письма  внести изменения в рунические знаки с тем, чтобы легче доносились приказы и распоряжения родовым вождям, доходчиво излагался их смысл. Туман ввёл церемониалы, заимствованные у китайского двора, в некоторых домах стала обычной китайская мебель и предметы китайской одежды. Здесь, как нельзя лучше проявила знания и способности его молодая жена. В том числе и поэтому она смогла занять первое место среди жён вождя.
    Почтенный возраст шаньюя заставлял думать Джингуа о том, чтобы следующим правителем Хунну стал её сын. По всем признакам претендентом на престол являлся средний сын шаньюя по имени Мете. Этот парень возненавидел циньскую принцессу и, будучи от природы наделённый здравым умом понимал, ничего хорошего от Джингуа ему ждать не приходится. Всеми способами она стремилась принизить достоинства Мете в глазах отца и старейшин, так как право выбора шаньюя формально принадлежало представителям знатных родов. Наконец представился случай, который царица решила использовать для осуществления замыслов. 
    После смерти царя, юэчжей возглавил его сын Иштай. Получая сведения об усилении Хунну, он всерьёз рассматривал вероятность выхода их из-под контроля. А потому для подтверждения союзных обязательств и признания главенства юэчжей в столицу Хунну  отправился его посланник в сопровождении сотни закованных в панцирные доспехи всадников. С ними десятка три слуг и табун запасных лошадей. Появление юэчжей изменило размеренную жизнь ставки. Грозного вида воины с бритыми головами, где у некоторых сохранялся пучок волос или косичка и усы на лице, вели себя бесцеремонно. Сказывалось трёхсотлетнее владычество юэчжей в центре Азии. Их предки в VI веке до н.э. разгромили персидского царя Кира II Великого, лишив его головы за попытку захватить степи севернее реки Сыр-Дарьи. Позже остановили войска Александра Македонского. Победы отражались на облике юэчжей. Их лица, осанка свидетельствовали об уверенности, граничащей с самодовольством. В ставке шаньюя они напивались допьяна, после чего нередко возникали кровавые конфликты между собой или окружающими, причём бились не жалея себя и других.
    Посланник сообщил об избрании царём молодого Иштая и потребовал признания его старшинства над вождём хуннов.  Кроме обычных в таких случаях «подарков» Туману предлагалось отправить в столицу юэчжей одного из сыновей. По устоявшимся правилам, о которых Туман уже стал забывать, в ставку сюзерена следовало отправлять того, кого старшины 24 основных родов хунну должны избрать вождём после смерти шаньюя. В сущности, там они оказывались в роли заложников, как гаранты лояльности их отцов. Была и положительная сторона этой традиции – будущий правитель имел возможность учиться искусству управления сильным государством, воинским премудростям, новшествам вооружений тех, кого признавали «старшим братом». Но хорошо в тех случаях, когда сохранялись союзнические отношения. В иной ситуации участи заложников не позавидовать…   
    Шаньюй оказался перед выбором. Так случилось, что пять его жён сумели родить ему всего трёх сыновей. Старший оказался недалёк умом, уже был женат, но серьёзным занятиям предпочитал веселье, охоту. Его, малоумного Туман легко мог отправить к юэчжам, но боялся вызвать там гнев, грозивший нежелательными последствиями. А вступление в войну с сомнительными результатами не поддержат старейшины, что могло оказаться ещё более нежелательным, грозившим утратой власти. Все знали, в том числе в ставке юэчжей, о невозможности избрания старшего из его сыновей вождём Хунну... Оставались двое. Средний сын Мете , рождённый от дочери одного из уважаемых родовых вождей Хунну и младший Берке - от царицы Джингуа.
    Мете достиг возраста, когда становятся воинами. Он высок, худощав, но жилист и явно силён. В поединке может управиться с опытным воином. В удлинённом лице с прямым носом, широко расставленными зелёными глазами читалась редкая для его возраста решительность и уверенность, хотя над верхней губой лишь недавно пробился светлый пушок. Берке младше на шесть лет. Симпатичный темноволосый мальчик лицом похожий на мать с раскосыми глазами был ещё мал, чтобы определённо сказать каким вырастет. Тем не менее, как большинство младших детей привлекал к себе повышенное внимание, став любимцем стареющего отца.
    Желание шаньюя как можно скорее избавить ставку от присутствия посольства юэчжей тормозилось необходимостью выбора сына для отправки заложником. Но, так или иначе, требовалось его сделать, огласив решение старейшинам.
    - Тебе следует Мете направить к царю юэчжей, - уверенно заявила Джингуа, с кем он поделился переживаниями. - Он умён, храбр и сумеет многое увидеть в их жизни, что пригодиться ему в дальнейшем. Вряд ли кто лучше сможет это сделать.
    Было очевидно, как довольна она складывающейся ситуацией, несмотря на попытки скрыть радость. Само Небо даровало то, о чём не переставала она думать.
    - А почему не предлагаешь своего сына? Я обязан отправить туда будущего наследника…
    - Но он слишком молод и неразумен!
    - Молодость не порок, а что неразумен, плохо, - заметил Туман.   
    - Я имела в виду… Берке потребуется время для получения знаний и умения, - поспешила исправиться Джингуа.
    Туман принял решение.
    - Что ж, видно сам Тенгри желает того, чтобы Мете стал моим наследником... Завтра он отправиться к юэчжам.
    Выйдя из дворца Джингуа, шаньюй отправился в дом царицы Сарыкай.
    Слухи о требованиях нового властителя юэчжей разнеслись по ставке. Они вызывали возмущение обитателей, но люди понимали - перчить грозным соседям опасно. Узнала о необходимости отправки заложником кого-то из сыновей шаньюя и царица Сарыкай.  Она ждала мужа, догадываясь, что скорее всего её сын Мете вынужден будет уйти с юэчжами.
    После женитьбы на китайской принцессе Туман редко появлялся в её доме. Джингуа сумела во всём заменить ему прежнюю возлюбленную, хотя красота златовласой Сарыкай с годами ничуть не поблекла, он редко теперь вспоминал о ней. Но сегодня, глядя на ещё молодую красивую женщину, взволнованную вероятной разлукой с сыном, почувствовал, как что-то дрогнуло в душе… Шаньюй понимал: никакие объяснения здесь не помогут, и сам его приход вызван лишь желанием успокоить жену, дать надежду на скорое возвращение сына, а потому хотелось как-то приласкать, сказать что-нибудь нежное.
    - Отправишь Мете? – без предисловий задала вопрос Сарыкай.
   - Да, больше некого.
   - Почему же некого? У тебя есть младший сын.
   - Я принял решение, - ответил Туман, чувствуя, как меняются его намерения, натолкнувшись на холодную стену неприятия со стороны Сарыкай. – Мы не можем теперь ссориться с юэчжами, и отправку любого другого из сыновей там не примут.   
    Проснувшаяся была нежность к супруге, пропала с напоминанием о Джингуа и её сыне.
    Он потребовал вызвать Мете. Тот находился в доме и тотчас вышел к ним. Глядя на него, Туман не в первый раз отметил, сын очень похож на мать.  «Что ж, тем лучше, - подумал он. – Отрастив усы, светловолосый Мете мало будет отличаться от юэчжей и ему легче освоиться среди них. Хуже было бы черноволосому младшему сыну - извечная борьба юэчжей с Поднебесной могла неблагоприятно сказаться на отношении к наследнику хуннского вождя, рождённому от циньской принцессы».               
    - Ты уже знаешь о предстоящем отъезде? – задал вопрос сыну.
    - Догадываюсь, - коротко ответил тот. 
    - Понимаешь, что я обязан отправлять в их ставку наследника, и только ты можешь им быть? 
    - Понимаю, - всё так же сухо ответил сын, глядя прямо в глаза отцу.
    - У меня ощущение, ты осуждаешь меня за то, что должен отправляться, не будем скрывать, по сути, заложником.   
    - Нет, нисколько. Я всё понимаю, отец, и ни на кого не сержусь. Только Вечное Синее Небо определяет, кому и что суждено получить в срединном мире .  После таких слов Туману стало даже тревожно. Перед ним стоял юноша, рассуждающий как умудрённый годами и опытом старейшина: никаких просьб о перемене решения, лишь трезвая оценка ситуации со спокойным к ней отношением… Туман впервые по-настоящему почувствовал холод взаимоотношений с сыном, возникший, вероятно с тех пор как Джингуа родила Берке.   
    На следующий день посольство юэчжей с подарками и заложником отправилось в свои владения. В тот же день к шаньюю прибыл человек из алтайского племени, за сына вождя которого год назад была отдана замуж одна из дочерей Тумана. Он сообщал, что в ставку чиди через горные перевалы прошло посольство циньского императора. Об их намерениях ничего не известно, но в любом случае переговоры циньцев с теми, кто до сих пор отказывался подчиниться вождю хуннов не могли не вызвать подозрения Тумана относительно их замыслов. В раздражении он высказал Джингуа, что её отец, вопреки принятым обязательствам ведёт тайные переговоры с его врагами и замышляет войну против Хунну.
    С Джингуа они написали послание Шихуанди с соответствующими претензиями, которое немедленно отправили в циньскую столицу. Одновременно Туман приказал перекрыть пути на горных перевалах, по которым могли возвращаться циньские посланники обратно, в том числе обязательно досматривать любой отряд дунху. Джингуа отправила ещё и личное письмо отцу, в котором подробно рассказала о неожиданном посольстве юэчжей с отправкой в их ставку сына шаньюя. 
На снимке реконструкция одежды царя скифов Саяно-Алтая. Национальный музей Республики Тыва им. Алдан Маадыра. Фото автора