Жизнь есаула Сараева

    Данное документально-художественное произведение написано по воспоминаниям и со слов Клавдии Ивановны и Марии Ивановны, дочерей есаула Ивана Степановича Сараева.

   Осенний сад, устеленный упавшими яблоками и грушами, скрывал прятавшийся среди размашистых фруктовых деревьев, богато увешенных разноцветными плодами, добротно построенный дом. Лёгкий ветерок, подувший со стороны Большого Чуйского канала, принёс долгожданную прохладу в село Новопавловка. За большим деревянным столом, умело изготовленным из досок ольхи, сидел сам хозяин - Иван Степанович Сараев.
  Он хоть и был уже в годах, но во всём его внешнем облике, в осанке, повороте головы,  чувствовалась военная выправка. Прямая спина, ровные, широкие плечи, жилистые руки и острый взгляд, когда-то зелёных, а теперь выцветших  глаз. Тент из брезентовой ткани, нависающий над столом, давал не только тень, но и оберегал от постоянно падавших спелых плодов росших рядом деревьев. Падая с высоты, некоторые плоды, ударяясь о землю, лопались, и весь сад благоухал ароматами разных сортов яблоневых и грушевых деревьев. Благодатный киргизский край каждую осень одаривал людей богатым урожаем овощей и фруктов, от чего жизнь людей казалась сытной и хорошей, особенно у тех, кто познал нужду, и кому было, что вспомнить и с чем сравнить.
  Иван Степанович дочитал последнюю страницу  «Тихого  Дона»  Михаила Александровича Шолохова и очень бережно закрыл книгу.
- Да, жизнь прожить - не поле перейти, - проговорил Иван Степанович и тихонько, почти шёпотом пропел:
- Не для тебя придёт весна,
Не для тебя Дон разольётся…
 И сразу нахлынули воспоминания о родном и далёком Урале, о бескрайней уральской степи, в которой прошла половина его жизни, о Синем Камне – горе Синий Шихан и, конечно же, о родном селе Кизильское и реке Урал.
  Из его старческих глаз выкатились слёзы и поочерёдно упали на обложку книги. К мужу подошла Матрёна Васильевна и, обняв его, то ли проговорила, то ли спросила:
-  Ну, что ты, Ваня.
- Всё как про меня написано, - ответил бывший есаул и опять ушёл в себя.
  Иван Степанович, предаваясь воспоминаниям, молча смотрел на свой сад, на спелые яблоки и на голубое небо, и всё вокруг его радовало, потому что к своим 83 годам он впервые почувствовал, что душа его спокойна и за себя, и за семью – жену и четырёх дочерей.
  А ведь было, что вспомнить бывшему есаулу Сараеву –  потомственному Оренбургскому казаку, присягнувшему Царю-Батюшке и состоящему когда-то на службе в царской армии, достойному офицеру, награждённому за свои подвиги на войне двумя георгиевскими крестами и медалями, сыну Степана Сараева  -  знатного купца, хозяина степных табунов,  и обладателя родовой фамилии, Сараевы!

                Эпизод 1. Начало гражданской войны.

  После 10 ноября 1917 года, когда Оренбургский Совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов объявил о провозглашении Советской власти, в Кизильской казачьей станице наступили трудные времена казачьего раскола, а попросту говоря, возникла Гражданская война, которая длилась почти 4 года с 1918 по 1922г. Старые и заслуженные казаки остались верны присяге и царю, а пришлые и новообразованные, в основном, из числа смутьянов, тунеядцев и батраков, переметнулись на сторону революционеров, обещавших всем новую жизнь.  А главное, что внесло смуту в умы казаков, это то, что новая Советская власть объявила всех - и мужиков и казаков равными гражданами, начала агитировать против церкви, учинила поборы, направляя в станицу вооружённые продотряды, которые изымали у казачьего населения почти все запасы зерна и муки, да ещё и насильственно мобилизовала казаков в состав Красной армии. Ну никак не могли смириться с такими переменами оседлые, трудолюбивые казаки, воевавшие в первую мировую, кто с германцами, кто с австрияками, а тем более, принять Советскую власть, которая беспощадно боролась с казачеством.  Потому большая часть уральских казаков встала под знамёна Оренбургской отдельной армии генерала Александра Ильича Дутова – атамана Оренбургского казачества и была объявлена беспощадная война «краснопёрым».  В станице Кизильской, в казачьих посёлках Кизильский, Увальский, Сыртинский и др. были созданы отряды самообороны для борьбы с новоявленной Советской властью. Естественно, что есаул Сараев, пока находился на побывке в родном посёлке Кизил, возглавил один из таких отрядов. Казаки выезжали в дозор в степи и, в случае приближения красных отрядов, оперативно сообщали атаману и жителям Кизила о «непрошенных гостях», принимая меры к защите казачьего посёлка. 
  Бескрайние уральские степи, просматриваемые на несколько вёрст, давали возможность заблаговременно увидеть неприятеля и успеть подготовиться к отражению.  Старинное село Кизильское изначально было заложено в июне 1743 года губернатором Оренбургской губернии И.И. Ниплюевым как военное поселение-крепость на сторожевой линии Троицк – Орск, а название крепости происходит от реки Большой Кизил. Это местное население по-простому стали называть посёлок Кизилом.
  Местные жители, коих было около двух тысяч, на 360 дворов, любили своё село и считали его центральным местом среди других поселений.  Построили белокаменную церковь во имя Симеона-богоприимца и Анны-пророчицы, вокруг которой по несколько раз в год разворачивались многолюдные ярмарки. А ярмарка - это и торговля, и праздник, и веселье - можно и товар свой представить и самому на люди показаться. Созывали всех, кого можно: и местных, и с округи, и купцов из Верхнеуральска и были рады гостям из средней Азии, которые приходили на Урал с караванами. Торговлю вели честно и это всем было выгодно. Благодаря ярмарке многие жители станицы жили зажиточно и сытно, потому и строили каменные дома и  пристройки. Все жили дружно, несмотря на то, что казаки-христиане соседствовали и с мусульманами, и с буддистами.
  С приходом же Советской власти всё изменилось. Перестали проводить ярмарки, закрыли церковь, народ озлобился, соседи стали ненавидеть друг друга и в разных местах начали вспыхивать национальные стычки. Да что говорить, казаки и те друг против друга пошли - сторонники и противники новой власти. Видать, выгодно было революционерам, чтобы соседи воевали с соседями, родственники с родственниками.
  А как же – где Революция,  там и  Гражданская война!
   
                Эпизод 2. Схватка.

     Распустив своих дозорных людей по сторонам, Иван Степанович со своим другом, хорунжем Игнатом, направились в дозор по главной дороге в сторону железнодорожной станции Сибай.
 «До чего прекрасна наша уральская земля, наши реки и степи!» - Иван окинул взглядом округу, дорогу, уходящую через холмы вдаль и, придержав коня, вдохнул полной грудью тёплый запах земли. «Боже, какая красота!» Иван любил степь, он вырос в степи, и она была для него живой, родной. «Вот они, просторы, вот где легко дышится, вот она где, свобода! И никакой другой свободы не надо!» Он всегда замечал, как степь наполнена жизнью, как она поёт, дышит и принимает тех, кто к ней относится с любовью. Бескрайние дали, поросшие кустарниками и степными цветами, островки зарослей ковыля, в которых любит спасаться от зноя всякая живность и овраги с обрывистыми краями, где в норах гнездятся птицы. Из-под копыт коня то и дело со стрекотанием вылетают кузнечики и взлетают жуки, а если оглядеться и хорошо присмотреться, то и косулю с детёнышем можно разглядеть. Они в это время не очень пугливые, знают, что никто их не тронет. «Живая степь, живая! А  наша река Урал, какая красивая, полноводная, быстрая.  Проскачешь по степи, погоняешь коня, а потом вместе с ним в воду Урала купаться. Кони, как и люди, любят в воде освежиться, покупаться, и чтобы им тело травяной вехоткой потёрли, да гриву расчесали. Купать своего коня – сплошное удовольствие, благодать!»
  Иван опять вздохнул полной грудью и с сожалением выдохнул. Ну никак мысли не дают покоя.  «И зачем только люди воюют?  Ещё недавно все жили мирно и всем всего хватало, и земли, и воды, и мест для выпаса и посева».
  Отец Ивана, Степан Сараев, со всеми мир находил и ладил, и торговал: и с казахами, татарами, мордвой, калмыками и с башкирами - тангаурами, кыпчаками, бурзянами, тамьянцами, юрматами и другими племенами и все знали и уважали «Сарая», так называли его степные люди.
  В уральских краях Степан Сараев был очень уважаемым человеком, богатым - владел большими табунами коней, которые паслись на необъятных просторах южно-уральской степи под присмотром постоянных наёмных работников. И всего этого богатства купец Степан Сараев добился сам, своим умом и трудом, потому и сына своего единственного, Ивана, поучал и сызмальства приучал к труду.  Иван с юности вместе с пастухами и с лошадями выезжал на пастбище и подолгу там жил: много читал, занимался лошадьми и растил своего скакуна по имени Верный.  Ещё парнишкой Иван любил с дружками ускакать далеко в степь, и скакали, пока кони не устанут. А когда заезжали в башкирские поселения, разбросанные по всей степи, то всегда находили приют и еду. Башкиры, узнав, что Иван сын Сарая, в знак уважения к отцу, поклонялись ему и оказывали гостеприимство.
  Но не всё так беззаботно было в детстве Ивана. Пока была жива его мать, Иван жил привольно, в ласке.  Мать его очень любила и называла Ваня-писарёчек, или Ваня Красно-солнышко. А когда мама при родах умерла, то отец Степан погоревал недолго и взял в жёны молодую красивую казачку из соседней станицы, которая оказалась злой и жестокой. Она почему-то сразу невзлюбила пасынка. То ли принять чужого ребёнка не хотела, то ли за то, что сама не могла родить наследника, а рожала одних девок.  Мачеха наговаривала Степану о непослушании сына и Степан, веря жене, частенько незаслуженно побивал Ивана. Один раз, после наговора, так озверел, что хотел своего сына Ивана привязать к хвосту лошади и пустить её в поле, но вмешался один из работников, пригрозивший рассказать полиции о самосуде и тем самым спас Ивана. Хоть и был у Степана крутой нрав, но человек он был справедливый и слово своё держал при любых обстоятельствах. Работников своих он не обижал и не обманывал, и вместе с ними обедал за одним большим столом. Ивану поблажек не было и ему тоже до призыва на службу приходилось работать по хозяйству, как и всем работникам, однако, он всё же сумел закончить гимназию на «отлично». 
  Лошади у Сараевых были на особом счету, так как отец сам специально отбирал коней и готовил их для скачек. Степан сам любил участвовать в забегах и привлекал сына Ивана, которого с детства готовил к военной службе, заставляя его упражняться в верховой езде, заниматься на турнике,  фехтованием с саблей на всём скаку – казачьей джигитовкой.  Поэтому, когда в 1898 году, в возрасте 17 лет, Ивана призвали на царскую службу кавалеристом, и привели к присяге на верность Царю и отечеству, он как казак казацкого сословия, уже был обеспечен своей амуницией и конём по кличке Верный, которого сам вырастил и объездил, так сказать, подготовил, и в казачьем полку это было примером для других казаков. Да и Иван среди казаков уже слыл диким и лихим всадником...
  Иван тяжело вздохнул, вспомнив своего коня Верного - боевого товарища и верного друга, с которым служил и воевал не один год. Конь настолько был умным, что различал свист своего хозяина и где бы ни был – прибегал к Ивану и этим не раз спасал его от гибели.
  В последний раз, во время стычки с неприятелем,  Ивану пришлось привязать коня в лесу и самому скрыться. Позже Иван так и не нашёл своего любимца.
- О чём думки твои, Иван? - спросил друга Игнат, крепкий казак, с уверенным и смелым выражением серьёзного, мускулистого лица.
  Иван посмотрел на хорунжия и спокойно ответил:
- О жизни, друже, о жизни.
- Может, пора назад повернуть? А то уже верст двенадцать отъехали от посёлка и Синий камень далеко в стороне.
  Синим камнем кизильцы называли гору или скалу Синий Шихан, которая находится в 4 верстах от посёлка и является остатком древнего вулкана. Скала, вытянутая вдоль реки Урал, конусовидная, высотой 60 – 70 метров с острой вершиной, от которой спускаются рассечённые склоны.  Издалека скала кажется синей, потому и прозвали её в народе Синим камнем. Молодёжь давно облюбовала холм и частенько по летним вечерам собиралась возле него пообщаться, песни попеть и потанцевать под гармонь. Иван среди своих сверстников всегда любил пощеголять, приодеться по-модному и сапоги с мылом натянуть, чтобы нога казалась меньше, а уж если он выходил в круг, так его никто не мог перетанцевать. При его стройности и зелёных глазах, да ещё и  длинным чубом, он слыл первым парнем на деревне среди молодых казаков. Иван ещё там, у камня, среди других девиц приметил юную Матрёну и уже тогда решил, что будет её добиваться. Он так и сказал ей: «Когда подрастёшь, сосватаю тебя. Моей будешь, готовься!» Вот вам и Синий камень!
  Старики, однако, упрекали молодёжь, мол, не стоит ходить на холм и тревожить камень, так как это древнее, покинутое кладбище, не то мусульманское, не то древних кочевников.
- Вот, видать, и растревожили, - сказал вслух есаул.
- Чего растревожили, Ваня?
- Да кладбище растревожили, - как-то осторожно ответил Иван и приподнялся над седлом, всматриваясь в ближайший холм, с которого спускались конники с пиками. Вроде метров пятьсот до наездников, а не понять – свои, чужие? И тут казаки услышали первые выстрелы в их сторону.
- Краснопёрые! – определил есаул. - Отряд человек пять, можем не справиться. Уходим.
  Как опытный командир, Иван Степанович мгновенно оценивал обстановку и принимал решение.
  Красноармейцы уже вовсю неслись к ним навстречу, и пока казаки развернули своих коней и пришпорили, расстояние сократилось почти вдвое. Одна из пуль зацепила коня Ивана, и конь, прихрамывая, стал отставать.
- Игнат, скачи в посёлок, предупреди всех, а я их задержу, - кричал Иван. - Вдвоём не уйдём.
- Да ты что, Иван, как я тебя брошу?
- Не о нас думай, о людях, скачи, - крикнул Иван и развернул коня к приближающимся красноармейцам.
  Последнее, что увидел хорунжий, это то, как есаул, выхватив шашку, влетел в круг красноармейцев.
   Когда в посёлке со смотровой вышки заметили скачущего Игната, то часовые колокольным звоном предупредили сельчан об опасности. Тут же на площадь со всех дворов начали съезжаться и сбегаться казаки и их жёны. Уж так было заведено, что жена всегда рядом с мужем-казаком.
  Игнат въехал в толпу и начал быстро рассказывать о том, что произошло.
- А что с Иваном, где он? – спросила Игната Матрёна,  жена Ивана.
  Игнат соскочил с коня и, понурив голову, встал перед Матрёной.
- Крепись, Матрёна Васильевна, крепись казачка, погиб твой Иван. Мне приказал сельчан предупредить, а сам в бой ввязался. На моих глазах Ивана Степановича зарубили, - почти шёпотом проговорил Игнат.
  Пока бабы голосили, несколько казаков уже оседлали своих коней и собрались скакать за телом есаула, как вдруг увидели, что к ним скачет живой и невредимый Иван.
- Лихой рубака! - проговорил кто-то из толпы.
  Игнат, сам не веря своим глазам, подскочил к Ивану, сгрёб его в охапку и по-мужски, по-настоящему прижал друга к себе и заплакал:
- Спасибо, друже, спасибо, что живой! А то как бы я твоей Матрёне в глаза бы смотрел?  Ох и ловкий ты казак! Правду сказали «лихой рубака!»
  Иван и сам был рад, что остался жив и к своим вернулся. Что, что, а шашкой он владел виртуозно, да и крови давно уже не боялся, тем более – крови врага. А уж в бою он всегда находился в центре рубки, это качество и пригодилось ему при встрече с противником. А ещё ему в душу запало слово «ловкий» и он всю жизнь награждал этим словом хорошие поступки.
  Радости у всех не было предела, а Матрёна Васильевна так вообще от радости и чувств, что муж живой, чуть в обморок не упала. Уж больно сильно любила она своего мужа Ивана, да и он любил свою Матрёну, на которой женился в 1904 году, когда, находясь на службе у генерала Корнилова,  приехал на побывку домой. Матрёне тогда было 16 лет, а Ивану 23 года, и он уже успел повоевать,  дослужиться до чина есаула, командовал сотней и имел награды, а в своём селе Кизил, как георгиевский кавалер считался уважаемым человеком.
  Матрёна родилась 7 апреля 1888 года в семье купца первой гильдии Кожевникова Василия. Отец был купцом зажиточным, имел магазин и держал ярмарку, владел стадом коров и имел всякий инвентарь – плуги, бороны и прочее. А ещё в хозяйстве купца имелся тарантас, бричка и даже выездная коляска. Он сам ездил отбирать и закупать товар, потому что любил держать всё под контролем. А когда надолго уезжал, то оставлял жену и дочерей с помощницами.  Из всех дочерей Василия, а их было четверо, любимей всех была Матрёна - и умненькая и ловкая. Не даром она была мастерица на все руки: и шила, и оренбургский платок могла связать. А ведь раньше как было - захочет девушка на выданье погулять или встретиться со сверстниками, так должна у родителей отпроситься, а строгая мать ей задание с собой даёт: связать определённое количество рядов будущего платка. Вот девушка и старается успеть и пообщаться, и задание выполнить, а иначе в следующий раз не отпустят. А уж у Матрёны каждый платок мастерством отличался и замысловатыми узорами. За что бы она ни бралась, всё у неё получалось да ладилось, потому-то и была она у отца любимицей.  Всех других дочерей Василий сам выдавал замуж за кого считал нужным, но любимой дочери Матрёне разрешил выйти замуж по любви. Поначалу купец не очень-то жаловал Ивана, так как считал его неподходящей партией для дочери: «Такой дыру в половице одной ногой протрёт», -  говорил он, имея в виду, что Иван уж больно известный певун и плясун. И когда в первый раз Иван сватал Матрёну, то ему было отказано. Но Иван не огорчился и упредил всех молодых казаков в посёлке, чтобы не совались к Матрёне, его она и всё тут, и, приезжая на побывки, Иван каждый раз сватался к Матрёне Кожевниковой.  И, в итоге, добился-таки своего, тем более что Иван и сам был сыном уважаемого человека, так сказать, ровней по происхождению. Как-никак, а Иван был первым парнем на деревне – из богатой семьи, образованным, работящим, да и красотой не обделён – зеленоглазый, статный, крепкий, с длинными усами, которые закладывал аж за уши, весёлым, да ещё и в чине офицерском, и при наградах. Многие девушки были бы рады иметь такого мужа! И когда Иван уже почти сосватал Матрёну, и её родители наконец-то готовы были отдать дочь, отец Матрёны всё же ещё раз спросил дочь:
- Пойдёшь за Ивана замуж, Матрёна?
- Пойду, - ответила дочь.
  После свадьбы Иван Степанович отбыл на службу, но периодически приезжал домой на побывку. Первое время молодые жили с родителями Матрёны, но свой дом заложили. В перерывах между службой Иван не покладая рук трудился с наёмными работниками на постройке собственного дома. Вставал с петухами и с заходом солнца ложился отдыхать. И через пару лет переселились в новый каменный дом с каменными постройками.  Дом был большой, красивый, богатый.  Живи да радуйся и детей плоди. Но Бог всё не давал и не давал детей Матрёне Васильевне и тогда Иван по совету знающих людей возил жену на лечение на какие-то солёные озёра. И только в 1908 году у Матрёны в возрасте 20 лет родилась дочь Мария. Но, увы, радость была недолгой, так как на третьем году жизни девочка умерла. Хоть  раньше дети и частенько умирали, но смерть Машеньки для Ивана стала сильным потрясением. Он так тяжело переживал, что иногда у него даже были «видения» и он слышал голос дочки.
  В 1912 году у Сараевых родилась дочь Онисия, которая в последствии переименовалась в Анну, затем ещё три дочери – Александра (1923г.), Мария (1925г.) и Клавдия (1927г.) Когда в церкви крестили дочь Марию, которой дал имя местный батюшка, то Матрёна Васильевна спросила у священника, можно ли другим именем назвать дочь, так как у Сараевых уже была дочь по имени Мария, которая умерла. На что батюшка решительно ответил: «У меня плохих святых нет. Будет Мария».

            Эпизод 3. Участие в Гражданской войне и возвращение с чужбины.

     Иван Степанович был долго на службе  –  сначала германская война, потом гражданская. Самое тяжелое для него было непонимание того, что происходит. Мало того, что пришлось от германцев Россию защищать, так ещё и, приезжая на побывку, воевать с большевиками. А власть в станице Кизильской менялась регулярно, весь южный Урал охватила Гражданская война. С августа 1919 года по август 1920 года станица Киэильская находилась под полным контролем Советской власти, которая бесчинствовала, изымая последнее зерно и продукты у населения, а недовольных, так сказать, контрреволюционеров –  уничтожала, а попросту говоря, расстреливала.
  Летом 1920 года казаки, осознавая угрозу приближающегося голода, перешли к вооружённому сопротивлению.  Из разрозненных повстанческих отрядов была сформирована «Первая народная армия», которая состояла из казаков, крестьян, рабочих Полтаво-Брединских антрацитовых копий, служащих и обывателей, а также из местных казахов и башкир и, естественно, что и есаул Сараев, прибывший на побывку, присоединился к повстанцам, которые назвали себя народоармейцами и выступили под лозунгом свержения власти большевиков и нового созыва Учредительного собрания.  И пришлось ему воевать против своих же казачков, перешедших на службу к советам.
  Повстанцы арестовывали коммунистов и продработников, одних судили и расстреливали, других же отпускали, если местное население было не против.  В основном велась борьба с продотрядами большевиков, у которых забирали хлеб и распределяли на нужды повстанцев и ограбленного населения. Восставшие предприняли длительный рейд  по станицам, воюя с отрядами красноармейцев. Власть постоянно переходила то к одним, то к другим. Но пламя революции уже вовсю пылало в станицах южного Урала и к зиме 1921 года красноармейские части контролировали почти все посёлки, и повстанцам пришлось отступать в казахские степи. Часть повстанцев – главным образом башкиры – вернулись в район Баймака, а есаул Сараев после скитаний вновь влился в ряды Белой Армии.
  Правительство Белой Армии не предполагало, что большевики удержат власть в стране, и по договорённости с Китайским правительством, во избежание Красного террора, часть офицерского состава Белой Армии, вместе с семьями, со всей амуницией и с лошадьми, с целью сохранения, была отправлена на временное содержание в Китай.
  В это время Китай переживал так называемую «Эру милитаристов», и страна была поделена между военно-политическими кликами, постоянно воюющими между собой. Прибывшие белогвардейцы оказались для противоборствующих сторон настоящим подарком. Русские солдаты и офицеры имели прекрасную военную подготовку, боевой опыт и высокий моральный дух. Различные китайские правители считали за честь иметь в своих вооружённых силах солдат и офицеров русской гвардии, которые благодаря выучке и дисциплине способны были не только защищать правителей, но и нанести поражение во много раз превосходящим силам противника -китайским солдатам, обладавшими очень низкими боевыми качествами.
  Ивану Степановичу, поселившемуся в русской колонии, несмотря на то, что он был офицер, пришлось заниматься в Китае сельскохозяйственным трудом, и  даже повоевать с китайцами.
  Но когда стало ясно, что власть большевиков прочно установилась в России, Советским руководством 3 ноября 1921 года была объявлена амнистия рядовым участникам белогвардейских соединений. Советы объявили о том, что бывшие белогвардейские солдаты и офицеры  могут возвращаться домой, в Россию, но только  те, кто не чувствует за собой вину за бесчинства перед новой властью.
  Многое пришлось передумать Ивану Степановичу, но в итоге, с четвёртой партией возвращенцев он решился возвращаться домой к семье.
  Китай добросовестно выполнил договор о возвращении офицерского состава с полным снаряжением, сохранив и людей и лошадей. Но на Российской границе офицеры были разоружены, а лошади отобраны. Офицеров взяли под конвой и пешком, через пустыни, болота и леса  погнали на родину. Многие не выдерживали лишений и от холода и голода погибали по дороге.
  Ивану Степановичу пришлось очень худо, и он, наверное, не выдержал бы, но его спасло то обстоятельство, что его товарищ ушёл в Китай с несовершеннолетним сыном, который вместе с отцом возвращался в Россию, и которому позволяли идти без конвоя. И когда заключённые проходили мимо какого-нибудь населённого пункта, мальчишечка просил подаяния у населения и тем самым поддерживал своего отца и Ивана.
  По прибытии домой Ивана Степановича долго проверяли на участие в бесчинствах. После одного из допросов его решили расстрелять и, раздев до нижнего белья, поставили к стенке. Но в это время прискакал вестовой с приказом о приостановлении казни. Таким образом Иван Степанович остался в живых и впоследствии вынужден был временно перейти на службу к новой власти и стал обучать новобранцев военному делу. Через некоторое время его всё-таки отпустили домой, к семье.

                Эпизод 4. Коллективизация

   Вернувшись домой, к Матрёне и дочерям, Иван начал восстанавливать своё запущенное хозяйство.  Но в это время в станицах уже вовсю проводилась коллективизация - создавались колхозы. Всех сельских жителей округи обязали сдавать всю свою живность и всё подворье в пользу государства и вступать в колхозы. Понятно, что были противники отдавать своё годами нажитое имущество беднякам и бывшим голодранцам. Но с властью не поспоришь, времена не те. И людей, несогласных с коллективизацией и новыми порядками, стали объявлять «кулаками» и «середняками» и выселять из посёлков. Не жалели ни женщин, ни старых казаков, ни детей. Особенно не церемонились с теми, кого объявляли «кулаками» - неожиданно приходили в дом и отбирали всё: продукты, вещи и даже детские вещи, выгоняли всех на улицу, садили в телеги и под конвоем вывозили далеко в леса. Без тёплой одежды и питания люди быстро погибали. Вот такая была новая Советская власть!
  Иван Степанович очень тяжело переносил коллективизацию и предательство, тем более были те казаки-провокаторы, которые, выслуживаясь перед новой властью, напоминали о старых подвигах Ивана Сараева.  Но были и те, кто уважал Ивана Степановича и в нужный момент, под большим секретом, активист из поселкового совета предупредил его, что он в списке «кулаков» и его собираются выселять.
  Иван, понимая, что может произойти дальше, ночью, зимой, решил бежать с семьёй из посёлка.
  Представляете, что такое ночью разбудить детей, по-быстрому собрать всё самое необходимое, и по темну, в мороз, идти пешком через заснеженные поля на железнодорожную станцию с малыми детьми, да ещё и тащить на себе вещи. Старшей дочери Онисии на тот момент было примерно 16 лет, а младшей, Клавдии, 3 года.
  Иван Степанович с Матрёной Васильевной, которая во всём поддерживала мужа, взяли с собой только самое необходимое: перину, швейную машинку «Зингер» и вещи. У всех была только ручная поклажа.
  Швейную машинку «Зингер» Матрёна Васильевна получила от своих родителей ещё перед свадьбой в качестве будущего приданого. В те далёкие годы швейная машинка считалась диковинкой и стоила очень дорого, потому купить её могли позволить себе только очень состоятельные люди. Всю жизнь Сараевы повсюду возили её с собой. Машинка не раз спасала семью от голода и давала возможность выживать. Даже во время Великой отечественной войны Матрёна Васильевна шила нательное бельё для фронтовиков. И если машинка ломалась, то Матрёна Васильевна сама научилась её ремонтировать.
  Перина же не раз спасала семью от холода.  Где бы ни останавливалась семья, на постое или в товарном вагоне – расстилали перину и всех детей отогревали.
  В России, охваченной революцией, творилось что-то невообразимое – хаос. Народ, как растревоженный улей, метался, ехал, бежал, кто куда. Станции и поезда были переполнены людьми. Это было что-то ужасное и осталось в памяти у Сараевых на всю жизнь.
  Старшую дочь Онисию было решено оставить на самостоятельную жизнь в городе Магнитогорске, где молодой девушке пришлось испытать преследование и моральные трудности в полной мере: как только узнавали, что она дочь кулака, увольняли с работы. Но мир не без добрых людей и всегда находились те, кто сочувствовали девушке и помогали.

                Эпизод 5. Скитание

На дальний лес косая тень ложится,
Тугим узлом сплетаются пути
И в чистом поле можно заблудиться,
А жизнь прожить – не поле перейти…
                Иеромонах Роман (Матюшин)

  Ивану Степановичу с семьёй пришлось поменять много мест жительства. Как ни странно, система надзора за гражданами и преследования их работала исправно.  Да и фамилия Сараев была, видать, особая и не настолько распространённая, если в огромной массе других фамилий не затерялась, а, наоборот, выделялась и система умудрялась проследить передвижение людей.
  Когда по месту работы на Ивана приходили бумаги и начальство узнавало, что Сараев бывший царский офицер и кулак, то его сразу увольняли с работы и сообщали в компетентные органы.  Но   были и добропорядочные люди, сочувствующие, которые предупреждали, подсказывали Ивану Степановичу, что на него пришли бумаги, как на врага народа и советовали  ему уезжать, скрыться от греха подальше.
  Так, семья Сараевых со временем, переезжая из Магнитогорска, с казацкого посёлка Кизил, оказалась в Казахстане, в посёлке Кара-Балта. Это был голодный 1933 год.
  Чтобы как-то выжить и кормить детей, Ивану Степановичу и Матрёне Васильевне пришлось наняться делать саманные кирпичи (глина с соломой). Вручную делали замес, укладывали в станочки и с помощью верёвки возили и вываливали на просушку. Даже маленькие дочки по мере своих детских сил помогали родителям. И всё это время семья жила в общем бараке, где кроме них ещё жило несколько семей. В бараке не было света и прочих условий, а были только лежаки-топчаны.
  От тяжёлой работы и плохого питания у Ивана Степановича случилось истощение, и он заболел «куриной слепотой».
   Пришлось ему искать новую работу.  Через некоторое время, как человек, обученный грамоте, он устроился заведующим почтой на станции «Чу».  Дочерей, Александру и Клавдию, он забрал с собой, а жена Матрёна с дочкой Марией пока остались лепить кирпичи.
  Во время переезда на новое место случилась трагедия - у Ивана украли все хлебные карточки, и первое время всем троим пришлось очень трудно выживать. На последние деньги Иван купил одну карточку на троих, на неё и жили. Через некоторое время семья восстановилась.
  В 1934 году Иван Степанович с женой Матрёной своими руками построили саманный домик на две комнаты.  В это время Матрёна Васильевна на своей машинке «Зингер» шила вещи на заказ, на переделку и на продажу, на рынок. Она самостоятельно научилась делать выкройки и шила как простые, так и модельные платья.  Надо сказать, что Матрёна Васильевна была талантлива во всех отношениях –  сумела выучиться считать, читать и писать. И всему этому обучил её муж, который взял её замуж безграмотной. Благодаря её трудолюбию и мастерству жить семье стало немного легче.
  Но как ни пытался Иван Степанович избежать тюрьмы, не получилось. Видать, от судьбы не уйдёшь.
  В 1935 году на почте, которой руководил Сараев, произошла пропажа ценных бумаг. Долго разбираться кто виноват не стали.  Ивана Степановича арестовали и отвезли судить в Новотроицк.  Суд проходил на казахском языке, без переводчика. Иван с детства немного знал разговорный казахский и башкирский языки, у которых некоторые слова были схожи, и пытался защищаться, доказывая свою невиновность, но его, естественно, никто не слушал. За халатность его осудили на 5 лет исправительных лагерей и затем его отправили в Сибирь на лесоповал.
  Вообще жизнь удивительна и порой парадоксальна. Когда Иван Степанович ещё работал на почте, то помог одному ссыльному врачу и его жене, которым люди опасались помогать.  Их никто не хотел пускать на квартиру. И только Иван Степанович приютил молодую семью ссыльных у себя в маленьком домике. Эти врачи прожили у Сараевых недолго, потому что их сослали в Сибирь.
   И по стечению обстоятельств Иван Степанович встретил врача в лагере, в Сибири, когда врач читал лекции для осужденных. Они узнали друг друга и после лекции пообщались. Врач как мог, посодействовал Сараеву, чтобы Ивану облегчили пребывание в заключении, и руководство колонии временно перевело его на работу в столовую поваром, правда, предупредив Сараева, что через некоторое время его обратно отправят на лесоповал.
  Работая поваром, Иван Степанович познакомился и сдружился с ударной бригадой лесорубов, которых старался получше кормить и когда его вновь отправили валить лес, то он попал в эту бригаду и ему стало легче работать и отбывать свой срок.
  Когда ещё он работал поваром, к нему в колонию, на свидание, приезжала его 12 летняя дочь Александра, через которую он передал кассационную жалобу для товарища Калинина М.И.  В то время Калинин был председателем ВЦИК СССР и Всероссийским старостой, а ещё по стечению обстоятельств М.И. Калинин оказался дядей мужа двоюродной сестры Ивана Степановича. Калинин, рассмотрев жалобу, прислал ответ - снять судимость и освободить Сараева И.С., который на тот момент отбыл в колонии уже 11 месяцев.
  Когда Ивана Степановича осудили, его жена Матрёна Васильевна устроилась на ту же почту почтальоном и работала там до возвращения мужа.
  После возвращения Ивана из колонии его вновь пригласили работать на почту. Но, несмотря на то, что виновного, вместо которого его осудили, нашли, Сараев не захотел там больше работать. Опасаясь, что семью Сараевых не оставят в покое, в 1936 году, чтобы опять затеряться, семья переехала в Киргизию, в пригород г.Фрунзе, посёлок Аламедин, где Иван устроился на работу, на чернильный завод. И ещё через год, в 1937 году, семья Сараевых окончательно переезжает в русское село «Новопавловка», в семи километрах от города Фрунзе, где впервые Иван Степанович поступает в богатый колхоз-миллионер «Красное Знамя» и ему выделяют участок под строительство дома. Наконец-то его дети пошли в школу. Но когда он узнал, что местные активисты пошли рушить церковь, то строго-настрого запретил своим дочерям участвовать в этом кощунстве. Пройдя тяжёлые жизненные испытания, Сараев никогда не выказывал свои политические взгляды, но дочерям наказывал: «Слушайте и делайте то, что вам говорят в школе.» А ещё дочери вспоминали, что когда Иван Степанович слышал про Сталина слова: «дорогой, любимый», то тяжело вздыхал и грустно, сквозь зубы повторял: «да уж... дорогой, любимый».

  Работать в колхозе Сараеву нравилось и делал он это честно и с удовольствием, частенько перевыполняя планы.  Руководство  сразу заметило трудолюбие и грамотность Ивана Степановича и предложили ему ответственную должность заведующего током в поле, а после уборки зерновых – зав. складом.
  Во время Великой отечественной войны ему даже пришлось поработать председателем этого колхоза.
  Умер Иван Степанович в декабре 1964 года в возрасте 83 лет. Умер в одночасье.
  Часы с кукушкой, висевшие на стене, вдруг среди ночи упали на пол, и Матрёна Васильевна попыталась разбудить мужа, который на её глазах глубоко вздохнул и успокоился, как будто время его жизни остановилось.
  Когда хоронили Ивана Степановича, то сельчане в знак глубокого уважения сказали, что Ивана Степановича до кладбища на руках понесут.
  По воспоминаниям сестёр Сараевых свои боевые награды Иван Степанович закопал у Синего Камня.
  Матрёна Васильевна пережила мужа почти на 11 лет и умерла летом 1975 года в возрасте 87 лет. После смерти Ивана она жила в семье у дочери Александры.
  Оба, Иван Степанович и Матрёна Васильевна, похоронены рядышком, в селе «Новопавловка» в Киргизии, в пригороде г. Фрунзе.
Да упокоятся они с миром! Аминь!

  Произведение отредактировано внучкой И.С. Сараева, Щербининой Ириной Дмитриевной

P.S. В начале февраля 2023 года волею судьбы, находясь в Кыргызстане, правнук есаула  Роман и его мама Ирина, внучка Ивана Степановича,  отыскали могилу, в которой покоятся есаул Сараев и его жена Матрёна Васильевна.