Живёт уходящий август. Повесть. Глава 7

Из оцепенения вывел его стрекот сороки, опустившейся на ветку берёзы Сергей встрепенулся. "Надо идти, идти вперёд". По-прежнему было тихо и спокойно. Но солнце совсем склонилось к закату. С запада начал понемногу появляться маленькие светлые облака. Пробежал лёгки ветерок, слегка качнувший сосны и ели. И даже от этого маленького дуновения уместившиеся на ветвях шапки снега стали срываться и падать вниз, нарушая тишину успокоенного леса. Сергей вздрагивал и останавливался, переводил дыхание.
Он шёл вдоль маленькой, неимоверно петляющей в зарослях ольхи речки, шёл почти угадывался под толстым слоем начинающего тускнеть в темноте деревьев снега. Сергей раньше не раз ходил по этой лыжне, но никогда не знал, куда она ведёт, так как не доходил до её конца, а обычно с середины поворачивал назад. Но сейчас шёл и шёл вперёд. Тихо отводил лапы елей, палкой сшибал с них снег, ударяя то по раскидистым лапам, то по стволу. Снег скатывался ему под ноги лавиной, поднимая лёгкое облачко белёсой пыли, мгновенно укутывающее его всего.
Иногда забывал ударять палкой и нырял под ёлки, задевая шапкой ветви, и тогда снег обрушивался на него. Он закрывал варежками уши, пригибался, зажмуривал глаза и ждал, когда весь снег скатится с дерева, чертыхался, вытаскивая лыжи из-под мгновенно появившегося сугроба, и снова шёл дальше.
Здесь, вдоль речки, росли и рябины. Ещё тогда, в детстве, они ходили сюда зимой с пацанами за ягодами. Ох, какие же они были вкусные – красные, примороженные ягоды рябины. При одном воспоминании об этом во рту стала скапливаться слюна. Он сглотнул её, остановился и стал искать эти рябины. Они также росли среди ольхи, раскинув в стороны голые и корявые ветви, но красных гроздьев на них не было, висели только чёрные пучки сгнивших ягод. Зрелые, видимо, пацаны оборвали ещё в начале зимы или их склевали лесные птицы. Синицы, правда, ещё кое-где выискивали маленькие одинокие бусинки, изредка перелетая с ветки на ветку, осыпая Сергея снегом.
Он вспомнил о тех лесных походах в зимний лес. От этого засосало даже в желудке, появилась тошнота, сильно захотелось есть. Сергей пошарил по карманам. "Нет, ничего не взял". Обычно, уходя в лес по грибы или ягоды, всегда брал огурцы, помидоры, варёные яйца, кусок колбасы с собой. И устав, садился на поваленную берёзу перекусить, с наслаждением ел, отгоняя надоедливых, нудящих над головой комаров. Воду никогда в лес не брал. Здесь много было ручьёв с вкусной, холодной водой – пей сколько хочешь. Да и уходя на лыжные прогулки, обычно бросал в карманы конфеты или пару пряников.
Эти прогулки всегда длились намного меньше, чем походы за грибами. А на этот раз просто забыл что-либо взять. Огорчённо вздохнув, пошёл дальше. Сверху прямо на него свалилось несколько ягод рябины. Он изумлённо поднял голову. Испугавшись резкого движения человека, с ветки вспорхнула синица и мгновенно исчезла. Он усмехнулся. "Наивная птица. Что я тебе сделаю?  А вот за ягоды спасибо".
Сергей вытащил из рукавицы руку, стал разгребать снег и сразу же нашёл четыре красные бусинки. Кинул их в рот. Они быстро растаяли, заполнив полость рта сладко-кислой кашицей. Он даже зажмурился, проглотив вяжущую массу, и крякнул. "Эх, ещё бы хоть кисточку!" Посмотрел на чёрные ветви рябин. Гроздьев не было видно, только на одной из вершин висело несколько красных ягод. "Ну, это уж вам, синички. Ешьте на здоровье".
Сильно припорошенный след, всё также петляя между ёлками, соснами и ольхами, стал подниматься в гору, уводя Сергея в сторону от речки. Поднявшись на гору, он немного постоял, подумал и пошёл дальше, вновь уйдя в воспоминания...


Новиков получил от Веткиной письмо, первое письмо после их размолвки, получил здесь, в Ёлнати. Оно было очень коротким, всего на один листочек из тетрадки.
"Здравствуй, Серёжа!
Письмо твоё получила, спасибо. Ну, что же тебе написать? Начну с твоих вопросов. Кто мы с тобой? Ты сам ответил на него – друзья. Да, конечно, друзья и не больше. Ты же прекрасно знаешь, что я люблю другого. Правильно, когда-то ты мне нравился и даже очень, но это было давно. Ведь со временем все раны заживают, так и у меня. Если бы у нас с тобой всё было гладко, то я, наверное, тебя полюбила. А сейчас я не могу никого любить, кроме, конечно, Суходолова. Слишком сильно я его люблю, но тебе меня не понять. Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, я не против. При первой необходимости обращаться будем друг к другу.
Серёжа, пойми! Если ты меня любишь, ты только должен мне добра желать, и не злиться. Ты, наверное, так сильно никого не любил, поэтому тебе трудно будет понять. И вовсе я не зазналась, просто у меня такой характер. Я страшно не люблю подчиняться мальчишкам, особенно тем, кто принёс мне хотя бы немного зла. А ты мне так сделал больно.
Ну, а сейчас мне надо бежать на работу.
Пиши, только по-дружески.
До свидания.
Надя".
"Надо ехать", – была первая мысль. – "Она любила. А сейчас? Нет? Любовь не уходит бесследно. Она остаётся в тебе навсегда, если, конечно, это любовь, и это всё неправда, что она любит другого, любит этого злосчастного Суходолова. Она его не любит, только говорит об этом. В этом я не сомневаюсь. Ехать, надо немедленно ехать к ней".
Вечером он снова пошёл строить танцплощадку. Осталось совсем немного, сделать перила вокруг «пятачка» и стол для аппаратуры. Завтра-послезавтра открытие. Но его краткосрочный отпуск подходил к концу. Ребята настаивали остаться ещё на пару дней. "А что, если, действительно, остаться? Ничего ведь страшного не будет. Капитан запишет прогулы, механик поругает. Нет, не люблю, когда меня ругают. Но ведь другие парни просились тоже на пятнадцать дней, а гуляли месяц и больше. Клименко, например. Нет, всё равно надо ехать. Работа есть работа. И если дал слово быть вовремя – будь. Это уважение прежде всего к себе и ко всей команде. Но главное – Надежда.  Надо непременно её быстрее увидеть".
Провожать его в Юрьевец поехали всей семьёй. Мать долго крепилась и всё твердила:
– Как мало ты побыл дома. Я тебя совсем не успела и откормить. – И немного помолчав, добавляла. – Смотри, не экономь больше на желудке, потом всю жизнь будешь страдать.
– Таким доходягой домой больше не приезжай, – веско бросал отец.
– Не пустим, – подхватывала, смеясь, сестрёнка.
И только когда "Метеор" отошёл от пристани, у матери навернулись слёзы. Сергей грустно улыбнулся. "Мама, мама. Ты всё считаешь меня маленьким, смешно! Мне ведь скоро девятнадцать. Но что поделаешь, ты у матери всегда будешь маленьким, потому что ты младший в семье".
Вместе с Новиковым в Горький ехали и двоюродные братья Надежды. "Вот есть и попутчики". И когда "Метеор" прибыл на конечный пункт, они пригласили его с собой в Дзержинск. Сергей вначале очень обрадовался, но потом стал колебаться и в конце твёрдо решил, что сейчас просто не надо ехать. У Веткиной ещё свежи в памяти встречи с ним, её Сергеем, ушедшим в армию, и потом отталкивал холод расставания с ней, когда он уезжал домой. "Надо выждать, хоть немного. "Разлука – дело известное и жизнью уже проверенное.  Оставшиеся невестами, недолго будут верными", усмехнулся про себя Сергей и попрощался с ребятами, попросив передать Веткиным большой привет и свой долг.

В диспетчерской сказали, что «Наука» на подходе к Горькому. "Как раз вовремя!" – обрадовался Сергей и пошёл бродить по городу. Но потом ему сообщили, что судно придёт только завтра утром. "Вот так-так! Что же делать целую ночь? Может, всё-таки поехать к ней? Но
зачем? Нет, не поеду".
Нагулявшись досыта, Новиков пошёл на речной вокзал, чтобы переночевать. Уже стемнело, в зале ожидания было свободно. Но стоявший на посту милиционер никак не хотел пускать его в здание. Сергей долго объяснял тому ситуацию, и наконец он сдался. На жёсткой скамейке спать не совсем было удобно, но всё же до пяти часов утра он провалялся в полусне, потом встал и начал бродить по вокзалу. "Хоть бы кого-нибудь знакомых встретить, что ли".
Новиков стоял около сходней на дебаркадер и скользил глазами по редким пассажирам. От проходившей мимо девушки повеяло чем-то близким, связанным с училищем. "Алка? Но почему она здесь?" Сергей с удивлением смотрел на девушка. "Она или нет?" Та тоже заметила Сергея и пошла к нему, улыбаясь.
– Здравствуй, Сергей!
– Эх ты! – только и произнёс он.
– Что, не узнал? – рассмеялась та.
– Нет. Смотрю, вроде и знакомая девушка, но не узнаю. Долго жить будешь. Какими судьбами здесь?
– Приезжала в гости. Сейчас еду домой.
Вот так встреча! Это была хорошая знакомая его друга Виктора Горкина – Алла. Сколько всего было связано у него с ней и с её подругами! Они вместе проводили все праздники, в одной компании, гуляли вместе в свободное время. Алла сразу принялась рассказывать ему о городских
новостях, о своих подругах, о ребятах, какие заезжали в училище.
– Да, знаешь, теперь у вас другой начальник училища, – под конец сообщила она.
– Как другой? – Сергей даже остановился от неожиданности.
– Так другой. Чугунов ушёл в отставку. А на его место встал Орлов, ваш замполит.
– Вот это да!
Новиков не нашёлся сразу, что и сказать. Просто был ошеломлён этой новостью. Чугунова он хорошо знал. И тот знал хорошо Сергея. С ним Василий Глебович немало повозился, спас от многих опрометчивых шагов. Да и не только его. Многие курсанты были обязаны ему тем, что остались в училище, потому что тот вовремя сумел их остановить и поддержать морально. А Орлов... Орлов мог только "помочь" в административном порядке, он в основном опирался не на силу убеждено, ведь все они, курсанты, в сущности ещё пацаны, оторванные от домашнего очага.  И им ох как необходимо порой это доброе слово.
"Да, теперь туго мне придётся. Всё-таки за плечами строгий выговор с предупреждением об исключении и после него ещё снятие со стипендии. (Надо было исключать, но Чугунов пожалел. Орлов жалеть не будет). А я Чугунову письмо написал. Хорошо, что «забыл» отправить. Всё равно помощи теперь ждать неоткуда. Надо самому решать все спорные вопросы. Самому! Так будет вернее".
Сергей посадил Аллу на "Метеор" и пошёл гулять по Горькому. Когда в очередной раз заскочил в диспетчерскую, дежурный, улыбнувшись, проговорил:
– Подходит твоя «Наука». А вот тебе и попутчик, новый рулевой. Вместе вам веселее будет.
Новиков посмотрел на сидевшего около окна парня. Тот встал, подошёл к нему.
– Костя, – представился он.
– Разве на "Науке" не хватает рулевых? – удивился Новиков.
Константин разъяснил ему ситуацию. Оказывается, Котов прогулял несколько дней и Белый списал его с судна. "Вот это да! Хороший был Васька парень. Распалась наша троица – Серый, Чёрный и Кот". У Сергея испортилось настроение, и он пошёл бродить по причалу.
Подбросили их на подошедшую «Наука» на катере.
– О, Новиков приехал! – удивился встретивший его первым Косинов и добродушно заулыбался, протянул руку. – Ты молодец! А твой друг Жадов всё гуляет, – он нахмурился и пошёл вдоль борта к машинному отделению, а Сергей спустился к себе в каюту.

Потянулась для него обычная судовая жизнь. Было немного грустно – снова надолго расстался с домом, и немного радостно – снова вступил в привычный уклад судовой нелёгкой, но интересной жизни, которая его всё больше и больше захватывала.
За время отсутствия Новикова на пароходе мало что изменилось. Те же перебранки: колпитчика с коком в кают-компании, стычки машинистов с механиком, непонятная иной раз позиция капитана. На судне Новикову стало намного скучнее – списали Котова, не появлялся Жадов. Тот уже месяц ничего не сообщал о себе. Видимо, вообще решил не возвращаться на «Науку», по крайней мере, все так решили. Вместо них Белый взял новых ребят. Сергею они сразу не понравились, оба были какие-то замкнутые, держались в стороне от остальных ребят.
Новикова почему-то потянуло к Клименко. Он часто сидел у него в кубрике, слушал его
росказни о похождениях, в большинстве выдуманных им самим, анекдоты, которых тот знал немало. Сергею не совсем по душе был этот явный трёп, но иных развлечений на судне не существовало. Правда, Новиков начал больше читать книг, но их в библиотечке давно не меняли, приходилось перечитывать старые. Но и это быстро надоедало. На стоянках на берег он тоже ходил теперь с Клименко.
Первым делом тот шёл в какую-нибудь забегаловку. После двух-трёх стаканов вина его начинало тянуть на подвиги. Он приставал к девчонкам, к незнакомым парням. Несколько раз
они уже влетали в переделки. В одной из драк Вячеславу даже выбили зуб. Но это не особо охладило его пыл. Дрался он умело. Сергей даже позавидовал ему. И всё же постоянно сдерживал Клименко, но тот не особо слушался товарища.
К вечеру подошли к Казани. Надо было идти за деньгами в порт. Белый вызвал к себе Новикова.
– Нужно баржу оставлять на рейде.
– Оставляйте, – спокойно ответил Сергей.
– Оставляйте! – вспыхнул капитан. – А сигнальные огни?
– А что огни? – не понял Новиков.
– Он ещё спрашивает что? Ты иди и посмотри что!
Сергей пошёл на баржу. Включил сигнализацию. Огни сразу вспыхнули и начали медленно угасать. "Вот черт! Аккумуляторы опять сели".
– Ну, что будем зажигать на барже? – крикнул с мостика капитан.
– Свечки! – раздражённо бросил электрик.
– Свечки? – переспросил Белый и ругнулся.
– Да, свечки, – ещё раз подтвердил Новиков, всё сильнее и сильнее злясь на себя.
Белый ещё раз чертыхнулся и вошёл в рубку. Баржу так и оставили на рейде без сигнальных огней. Утром капитан выдавал зарплату. Сергей, как и все, подошёл к нему.
– Не стоит тебе давать-то их, – отсчитав деньги, проговорил капитан.
Новиков ничего не ответил, чувствуя свою вину и больше свою беспомощность.
– Вчера баржа была без света. Хорошо что не накрыли, – продолжал капитан.
Сергей снова ничего не ответил.
– А то бы с меня содрали штраф, а я бы с тебя, – с ехидцей закончил Белый, хохотнул и протянул деньги электрику.
Новикова даже передёрнуло, но он молча взял деньги и засунул в карман, не считая. Белый указал на журнал.
– Расписывайся за неположенное и запомни: если ты мне не наладишь аккумуляторы, больше зарплаты не получишь.
– Они, наверное, сели, – выдавил из себя Сергей.
– Сели... И ты сидишь. А ты вставь и заряди!
Новиков ушёл из кают-компании раздосадованный. "Что же делать? Опять заряжать? Как бы снова не перемагнитить генератор. Но и оставлять так тоже нельзя. Надо делать. И почему они так быстро сели?" Он пошёл на баржу, спустился в аккумуляторную, начал проверять банки. Они были почти пустые. "Вот так-так! Электролита в них нет. Какая же тут зарядка!"
Сергей сказал об этом капитану.
– А ты куда смотрел? – накинулся тот на него.
Новиков понуро молчал. "Куда я смотрел? Да я даже и не знал, что существуют эти аккумуляторы на барже. Смотрел... Хоть бы показали, что где находится. А то загнали сразу в машину и вкалывай наравне с машинистами. А я всё-таки электрик. Смотрел..."
– Нужен электролит, – проговорил спокойно Новиков.
– А где же я тебе его возьму?
Электрик пожал плечами.
– Ты просмотрел, ты и доставай его. Вот придём на Центральный рудник, попросишь у ребят с других судов, – уже спокойно закончил капитан.
– Хорошо, – согласился тот.
"Центральный рудник!" Что-то дрогнуло в Сергее. "А оттуда куда? В Дзержинск?" Нет, приказ получен следовать в Вольск. "Маша! Я иду к тебе. Ты меня ещё ждёшь?"

В эту ночь ему приснилась Мария. Она шла по улице вместе с какими-то
парнями и задорно смеялась. Увидев Сергея, та сначала вроде бы и не узнала его, а узнав, стала гнать от себя. Гнала и плакала.  "Странный сон. Неужели я ей больше не нужен? Кончилось её очередное увлечение? Но она так грустила, когда мы расставались. Или то была игра? Надо обязательно её найти. Я тебя буду искать! Искать!  Ты слышишь, Мария! Ты сейчас мне очень нужна. Очень! Маша!"
Когда Сергей проснулся, «Наука» уже стояла в Вольске. Новикова охватило непонятное возбуждение. Всё-таки соскучился он по этому городу. Как только баржу поставили под разгрузку, ребята пошли в диспетчерскую. Сергей даже запрыгал от радости, когда в руках у него оказалось сразу десять писем. Столько он ещё никогда не получал в жизни. Здорово!
Были письма и от Сёмкина, и от Горкина, и от знакомых девчонок, и из дома. Геннадий сообщил, что уже выполнил свой план – купил магнитофон "Айдас". Когда они разъезжались на практику, каждый из них поклялся, что купит маг. Сёмкин всех опередил. Молодец! Это Сергея немного задело. Но что поделаешь? Ведь он сначала сшил себе костюм. Это нужнее.  Виктор писал о своей работе на танкере. Ему нравились и команда, и рейсы. Сергей тоже ему позавидовал.
Новиков быстро перечитал и остальные письма, но писать ответы не стал, собрался на берег. Но тут получили приказ следовать с баржами в Балаково – надо было выполнять план. Он немного огорчился – так ему хотелось пойти побродить по тихим улочкам Вольска, а может, и встретить Марию. Конечно, главное встретить её.  Зачем, собственно, нужен ему этот город без неё, его Марии.
Невдалеке от них стояла "Техника", на ней работал Соловьёв. Сергей давно уже не видел никого из своих ребят, поэтому рад был встретиться с Владимиром, хоть и недолюбливал он его немножко. Но нужно было с ним поговорить насчёт зарядки аккумуляторов. Электролитом он разжился у своего коллеги со стоявшей под погрузкой на руднике самоходки. Пришлось немного раскошелиться – дать тому на бутылку. А что сделаешь? Аккумуляторы надо чем-то заливать.
Конечно, если бы знал, что встретит здесь Соловьёва, он не пошёл бы на такую сделку. Владимир – мужик прижимистый, у него наверняка было литров десять в запасе. И он бы поделился с товарищем. Новиков ещё на руднике залил банки и даже зарядил одну партию аккумуляторов. Больше не успел.
Новиков спросил разрешения механика остаться на берегу, тот, помявшись, согласился. Пошёл к капитану, стоявшему в задумчивости около носовой лебедки.
– Николай Фёдорович, можно мне остаться на "Технике", пока вы ходите в Балаково?
– Тебе? Нечего там делать! – отвернулся от него Белый.
– Ну, Николай Фёдорович, – начал упрашивать Новиков.
– Я сказал: нет! – зло бросил капитан.
– Всё равно здесь нечего делать, – проговорил, потупясь, Новиков.
Белый даже подскочил на месте.
– Да тебе вообще нечего делать на судне! Хотя дел до чёрта! Вон, видишь – розетка отвинтилась, – показал тот на розетку около двери в кают-компанию. – А ты не можешь даже её прикрутить. – Белый немного помолчал, пытаясь успокоиться. – Аккумуляторы зарядил?
– Одну партию, – тихо ответил Сергей.
– А вторую?
– Так нельзя же сейчас. Надо на стоянке. Как придём обратно, так я и займусь ими.
Белый стал смотреть на дымящие трубы цемзавода, дав понять, что разговор окончен. Но Сергей не уходил. "Убежать, что ли?  Но зачем? Чтобы снова ругань была. О, как это мне всё надоело!  Раньше механик мне всё время шею «пилил». Теперь мы с ним «спились», усмехнулся Сергей, а теперь вот капитан поднимается. И что за жизнь?"
– Ну ладно, оставайся, – недовольно буркнул Белый и пошёл вдоль борта, стал подниматься на капитанский мостик.

Немного поболтав с Соловьёвым о том о сём, Сергей поехал за город, в Дубовую рощу. У него даже голова закружилась от волнения, когда поднялся на знакомую гору и вспомнил, как здесь целовался с Марией. Стал искать то место, где они вместе сидели, и быстро нашёл. Трава
так и осталась там примятой. Тут же лежали несколько букетиков сухих цветов.
"Значит, она сдержала своё слово и ходила сюда. Вот здорово! Она надеялась, что я тоже приду сюда. И я пришёл. Маша, Маша, неужели ты всё приняла всерьёз? Кажется, да. Значит, она ждёт меня, значит, я ей нужен. Ура! Надо её разыскать. Но как и где? Город большой, а у меня даже адреса её нет. И фамилию её не знаю. Может, она какую-нибудь записку оставила? Нет, искать бесполезно. Ничего нет. Как же её найти?  Как?"
Он ещё немного постоял на горе, затем выложил камешками "Маша. 18/8", положил две веточки клёна и быстро начал спускаться вниз. Напрасно он ходил по улицам города, надеясь на случайную встречу – её нигде не было.
Весь следующий день Новиков провозился с аккумуляторами и зарядил их, но надолго ли хватит зарядки? Они старые, их давно нужно было менять, ведь за ними никто не смотрел, даже на зиму не консервировал. Что же теперь спрашивать с него, если они пришли почти в полную негодность. И это, конечно, была вовсе не зарядка, а так – отмашка от капитана, проще говоря – иллюзия дела.
Вечером Сергей снова пошёл в город, снова поднялся на их гору. Там всё лежало так, как оставил накануне. Он постоял немного, положил около камешков якорёк с цепочкой и ушёл.
Из Вольска «Наука» получила назначение двигаться в Ярославль. В Казани зашли, как всегда, за корреспонденцией. Новикову писем на этот раз не пришло. Другие ребята получили и сразу начали читать. Сергей от нечего делать поднялся на капитанский мостик, стал смотреть на берег. Из своей каюты вышел Белый.
– Что, загораешь? – спросил, усмехнувшись.
– Да нет, дышу свежим воздухом.
– Дыши. Воздух здесь чистый, свежий. Не то что в Саратове.
– А почему в Саратове? – не понял Новиков.
– Да потому что дружок твой Жадов решил там остаться. Работать устроился в порту. Письмо вот прислал.
– Так он, что, не приедет к нам больше?
– А чего ему ездить? Написал, чтобы его списали с судна по собственному желанию, и всё. – Белый чуть помолчал. – Хорош гусь! Ну ладно, не ахти какой и был он машинист. Найдём получше. А ты чего нос повесил?
– Да так, – кисло улыбнулся электрик. – Жалко всё-таки. Весёлый он парень. Скучно без него будет.
– Ничего. Найдёшь себе других друзей, повеселее ещё.
– Найду. Но мне Жадов задолжал немного денег.
– Задолжал? Ха! – хохотнул Белый. – Ну, теперь уж не отдаст. Где ты его встретишь?
– Может, и встречу.
– Ну-ну.
Капитан больше ничего не сказал и пошёл вниз по трапу, оставив загрустившего электрика одного. "Да, жалко, что Толька ушёл. Ни Кота не стало, ни Чёрного. Распалась наша троица вконец. Веселее с ними было жить. А теперь..."
Он спустился на палубу, пошёл на нос судна. Около бортов выстроились разнокалиберные бочки с засоленными огурцами и помидорами. "Запасаются хозяюшки на зиму. Что ж, дело нужное". Заглянул в одну из них. Из-под гнёта высовывались небольшие огурчики, только-только присоленные. Ох, и любил он эти малосольные огурчики! Дома всегда с наслаждением их уплетал. От одного воспоминания об этом даже слюнки побежали.
Чтобы, не дай Бог, не запустить руку в кадку от охватившего его соблазна, Новиков быстро повернулся и направился на корму. Но и там тоже стояли бочки с соленьями. Только все они были накрыты тряпьём и клеёнками и крепко обвязаны верёвками. Это были припасы Остапенко. "Вот куркули! Боятся, чтобы огурцы не стащили!" Сергей даже ругнулся про себя и ушёл в свою каюту, плюхнулся на койку.
В Задольный пришли под вечер. Все сразу разбежались по своим домам. Сергей остался на судне – ему некуда было идти. Сидел на кнехте и смотрел на погружающийся в темноту посёлок.
К причалу, где стояла «Наука», подошла женщина с мальчиком. Сергей сразу её узнал – жена Кутнякова.
– Извините, вы не позовёте Володю, Владимира Кутнякова, – робко обратилась она к Новикову.
– Сейчас. Если он здесь, позову, – быстро отозвался тот и пошёл в носовой отсек.
Кутняков был у себя в каюте, сидел в задумчивости на койке.
– Володя, к тебе пришли.
– Кто? – недовольно спросил он.
– По-моему, жена.
– У меня нет жены!
Сергей помолчал.
– Она с сыном пришла.
Кутняков начал тихо ругаться.
– Я её не хочу видеть! Понимаешь? Не могу я её видеть! – скрипнув зубами, проговорил он и вскочил с койки. – Пошла она к ... матери! Понял?
– Я-то понял, но этого я не могу ей передать.
– Скажи, что меня нет на судне.
– Хорошо, – согласился Сергей и пошёл наверх.
– Владимира нет, – опустив глаза и покраснев, сказал жене.
– Зачем вы меня обманываете? Я ведь знаю, что он здесь. Правда, ведь? – в её голосе звучала мольба.
Сергей посмотрел на неё – в глазах стояли слёзы.
– Правда, – тихо ответил он. – Владимир у себя в каюте.
– Мне к нему... можно?
Новиков пожал плечами.
– Пожалуйста. Только он очень... злой. Смотрите сами.
Кутнякова, пропустив вперёд мальчика, прошла по трапу на борт парохода и направилась в каюту к мужу. Пробыв несколько минут, она выскочила оттуда, растрёпанная и красная от стыда, стараясь закрыть ладонями уши сыну, чтобы тот не слышал несущуюся снизу ругань своего отца.
"Да, жизнь – сложная штука. Хорошо капитану и механику. Они вместе со своими женами работают. А вот Володьке тяжело. Но, может, всё образуется? Женщина она у него неглупая. Но мало ли что случается. А он? Сумеет ли он простить? И надо ли её прощать?"

К его родным местам подходили к вечеру. Новиков поднялся на надстройку и впился глазами в мерцающие вдалеке огоньки своей Ёлнати. От охватившего волнения закружилась голова. Он закрыл глаза и крепко сжал поручни фальшборта. В него откуда-то начала литься тихая
мелодия той бесхитростной песни, её песни...
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей вершины
Над голубыми глазами озёр...
"Надька! О, как мне плохо без тебя! Без твоей улыбки, без твоих серых глаз. Если бы ты только знала! Может, ты сейчас здесь, в нашей любимой Ёлнати? Да, ты здесь. Я уверен в этом. Моё сердце никогда не подводит, и оно говорит, что ты снова здесь. И я рядом – всего в нескольких километрах. Вот за этим мысом впадающей в Волгу реки. И сейчас ты стоишь на берегу и смотришь на проходящие вдали теплоходы и видишь их огоньки, наверное, тоже чувствуя, что и я рядом с тобой, совсем рядом. Надежда! Я рядом! Я здесь! Откликнись! Позови
меня! И я брошусь в воду и поплыву к тебе. Ну, позови-и меня!"
– Чего ты не спишь? – вывел его из охватившего наваждения голос капитана.
– Я? Я... Так... дышу свежим воздухом.
– Ты родом-то откуда?
– Да вот из того села, – махнув в сторону скрывшейся за мысом Ёлнати, тихо ответил Сергей.
– Значит, ты сейчас на родине.
Сергей посмотрел на Белого, кисло улыбнулся.
– На родине.
– Красивая у тебя родина. Ты должен ею гордиться. Самые прекрасные места на Волге – Юрьевец, Кинешма, Плёс.
– Да, красивые, – глухо отозвался Новиков. – Но проходят все мимо и мимо.
– А что поделаешь? Такова жизнь речника. Близок локоть да не укусишь. И надо иметь большое мужество, чтобы быть настоящим речником. Ты ещё не разочаровался, что пошёл в речное?
– Да нет. Мне пока нравится. Новые места, новые люди...
– Ну, места не всегда будут новыми. А люди – да. Новые. И надо уметь с ними сходиться. А ты что-то в последнее время всё один и один. Это нехорошо.
– Да друзья мои все разбежались.
– Котов и Жадов?
– Да, Василий и Анатолий.
– Не знаю какие они ребята, но речники – плохие. Флот любит дисциплину, порядок. А эти так, лишь бы отбыть время на судне да поболтаться. А ты, вроде, более сознательный парень. Болеешь за дело, хоть и стараешься это скрыть. Так ведь?
– Вам виднее, – смутился Сергей.
– Виднее, конечно. – Белый немного помолчал. – Я к чему это говорю. Тут есть одно дельце. Кутняков у нас что-то захандрил. Сам знаешь, наверно, почему. Ну вот, мы и решили его освободить от обязанностей колпитчика.
– А кто же вместо него будет?
– Ты и будешь.
– Я? Да я не знаю... справлюсь ли, – растерялся Новиков.
– Справишься! – уверенно заявил Белый. – Парень ты грамотный, в меру дисциплинированный, – он усмехнулся, – и честный. В этом я не сомневаюсь.
Сергей совсем смутился, но потом ответил:
– Ухова больно женщина сердитая.
– Сердитая? – капитан рассмеялся. – Вот ты её и сделай доброй!
– Как же, сделаешь её, – насупился собеседник.
– Ничего. Ты не особо расстраивайся. Мы же не оставляем тебя один на один с ней. Все будем помогать вам. Так ты согласен?
– Раз надо, значит, надо, – согласился Новиков и глубоко вздохнул.
– Ну и хорошо. Завтра проведём собрание и всё обсудим. А сейчас иди отдыхай. А то ещё простынешь.

После обеда в красном уголке осталась почти вся команда, за исключением вахтенных. Капитан рассказал о задачах на последние месяцы навигации. Выполнение августовского плана шло с большим напряжением.
– Если задержат с разгрузкой и погрузкой в Ярославле, то можно и «прогореть», – подытожил Белый.
Все заволновались. Но капитан быстро успокоил команду и завёл разговор о камбузе и питании. Белый отмечал плюсы и минусы и подвёл к тому, что Кутняков плохо стал помогать коку.
– Я понимаю. У тебя, Владимир, не всё в порядке с семьёй, но... сам посуди, команда не должна от этого страдать.
– А чего она страдает? – вскинулся Кутняков. – Я её, по-моему, не трогаю.
– Не трогаешь, но колпитом перестал заниматься.
– Так освободите меня от этого! Буду только рад!
– Ну что ж, наверное, мы прислушаемся к твоему мнению, – Белый вздохнул, помолчал. – У кого есть какие предложения насчёт нового колпитчика? – обратился к собравшимся.
Все стали переглядываться и перешёптываться. Новиков сидел в углу и только усмехался.
– Тут надо хорошо подумать, – проговорил Остапенко. – Дело это серьёзное. И человека надо сюда серьёзного.
– Конкретно кого-нибудь предлагаете? – спросил его Белый.
Тот слегка прокашлялся.
– Да вот можно жену мою. Она женщина грамотная.
– Ну уж нет! – вскочила со своего места Ухова. – Не надо мне таких помощников. За ними только смотри и смотри. Этот, – она показала на Кутнякова, – тридцатку заныкал. А от неё и не того можно ожидать.
– А что это от меня можно ожидать? – вскипела Остапенко. – Сама тридцатку спёрла, а теперь на других указываешь! Да ты...
– Хватит! – не выдержал Белый. – Прекратите ругаться! – Он перевёл дыхание, немного успокоился. – У меня есть предложение. – Все внимательно стали смотреть на капитана. – Я предлагаю колпитчиком выбрать Новикова Сергея.
Команда зашумела.
– Он ведь практикант. Какой с него спрос? Молод больно. Не справится. Надо кого-нибудь постарше.
– Тихо! Тихо! Сейчас мы его самого спросим, что он думает по этому поводу. Давай, Сергей, – обратился капитан к Новикову.
Тот встал, опустил голову и молчал.
– Ну, чего ты молчишь. Скажи что-нибудь.
– А что сказать? Спасибо, конечно, за доверие. Но я, наверное, не потяну. На мне и так много нагрузок.
– Каких же это? – поинтересовался капитан.
– За машинистов работай, стенгазету выпускай, матросам помогай, – начал перечислять. – Да и за электрооборудованием надо смотреть.
– Ты хочешь сказать, что очень перегружен? – сердито спросил Белый и в упор посмотрел на Новикова.
– Не очень, но другие и того меньше.
– Другие вахты стоят по восемь часов в сутки! А ты спишь всё ночи напролёт! Да и днём тоже. – Белый начал злиться, даже засопел. – А за машинистов ты больше стоять не будешь. Все уже отгуляли. – Он сделал паузу. – Так ты против или как?
– Не знаю. Я боюсь. Кока больно сильно ругается.
Всё громко засмеялись, а Ухова вспыхнула.
– Чем лучше относишься к человеку, тем он хуже относится к тебе, – зло бросила.
– Да, кока, ты права, – согласился Новиков. – Не надо хорошо относиться к людям. Они от этого только портятся. Их надо так, – он показал руками, как закручивают гайки.
Собственно, он ничего против Уховой не имел. С ней они, в общем-то, ладили. Она ему всегда давала лишние порции, если что оставалось. А он ей постоянно помогал носить из магазинов продукты, по первому зову ремонтировал плиту. Но Ухова, как и многие из команды, была проникнута духом наживы, а это Сергею больше всего не нравилось. И ради неё Ухова могла пойти на многое.
У Сергея даже закралось подозрение, что те тридцать рублей она специально припрятала, чтобы потом присвоить. Это мнение у него сложилось из своих наблюдений. У Сергея она как-то заняла рубль, но так и "забыла" отдать. Ему неудобно было напоминать об этом, чтобы не сочла его за мелочного человека. Ложная, конечно, скромность, но... Вот и работай с такой женщиной. В колпите хоть и не очень крупные суммы, но всё же больше, чем у него зарплата. Но делать ничего не оставалось. И он согласился.
– Ну, и последний вопрос. Самый приятный, – заулыбался Белый. – Нам надо распределить капитанский фонд между теми, кто работал в прошлую навигацию. Я сделал небольшие прикидки. Сейчас ознакомлю.
Белый зачитал список, кому что причитается. В основном всем досталось рублей по десять-пятнадцать и только механику сорок. Что ж, всё же начальство.
– В фонде ещё осталось немного. Что будем делать с ними? – обратился капитан к команде.
– Да надо бы ребятам хоть по рублю дать, – предложил Косинов и добавил с усмешкой, – на пиво.
– Это за какие заслуги? – спросил его Остапенко. – Из них никто в ту навигацию не работал на нашем судне. Как и ты. – Он помолчал. – Надо остаток разделить среди матросов. Им сильно достаётся.
Одни зашушукались довольно, другие ехидно заухмылялись. Конечно, кому же как не матросам достаётся, если учесть, что матросы на судне – жены комсостава. Но никто против этого не возразил. Так и порешили. На этом собрание закончилось, все разошлись по своим местам.

Сергея разбудили солнечные зайчики. Он встал, оделся, поднялся на палубу, стал разминаться. Сверху спустился капитан.
– Проснулся? – спросил, чем-то недовольный.
– Да есть маленько, – ответил Новиков и насторожился.
– Так. Ты когда думаешь очередную стенгазету выпускать? Месяц заканчивается, а газеты нет.
– Выпущу, как только получу от вас заметку, – спокойно ответил редактор.
– Только так?
– Да, так. Я одну написал, хватит.
– А что – больше не можешь? Что – тебе некогда? – начал сердиться Белый.
– Написать я, конечно, могу. Но так неинтересно будет. Надо всем участвовать в издании газеты, а не одному мне.
– Вот и участвуйте! Кто вам запрещает?
– Я всем и говорю, чтобы писали, а они "не могу" да "не умею". Вот и вы тоже.
– Значит, капитан должен ночи не спать – следить за осадкой судна и заметки ещё писать? Так что ли?
– Одну заметку написать нетрудно, даже и для капитана, – усмехнулся Сергей.
– Механик пусть напишет, – сопротивлялся Белый.
Новиков даже фыркнул.
– Смешно. Разве он будет?
К ним подошёл Косинов.
– Вот кстати, – обрадовался капитан. – Мурат, напишешь заметку в стенгазету.
– Да я в жизни не писал никогда! – испуганно ответил тот и даже попятился. – Лучше я несколько суток проработаю без отдыха в машине, чем напишу заметку.
– Нет, лучше ты работай положенное, а заметку напиши, – подытожил Белый. – А ты, Сергей, смотри, чтобы к приходу в Ярославль стенгазету выпустил. Ясно?
– Ясно, – буркнул недовольно Новиков и пошёл в красный уголок.
"Ну их всех к дьяволу! Что, я один всю газету должен делать: и заметки писать, и редактировать, и оформлять? А ведь нас в редколлегии трое. Трое? Ха! Котов и ещё Жадов. Но их уже нет. Так что же делать? Надо кэпа поддеть. Написать самому и подписаться им. Вот будет здорово! А поймёт ли он юмор?"
В красном уголке никого не было. Сергей достал ватман, карандаши, листки бумаги и стал прикидывать номер газеты. К обеду новый выпуск висел на месте. Капитан, увидев стенгазету, подошёл к ней, стал рассматривать.
– О! Молодец капитан! – усмехнулся. – Пишет заметки. Берите с него пример, – и сел обедать.
Новиков только чертыхнулся про себя – хоть бы похвалил.
– Сергей, надо ещё и Доску почёта оформить, – покончив с первым, проговорил Белый.
– Пожалуйста, я не возражаю, – недовольно ответил Новиков.
– Не возражаешь? – не понял сначала капитан. – Ишь ты, не возражаешь. Я говорю – надо оформить.
Сергей только пожал плечами.
– Вывесишь портреты Кутнякова, Муравьёва, моего первого помощника Дементьева и... Клименко.
– Клименко? – переспросил Новиков.
– Да, Клименко. А что?
– Да ничего. Просто не расслышал фамилию, – спокойно ответил Сергей, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
"Ну, даёт капитан! Лучшие люди парохода. Первые трое, в общем-то, заслуживают почёта. Но Цыган? Странно. "Передовик". Но в чём? В отгулах пробыл больше месяца вместо двенадцати дней.  Частенько на пароход возвращается с берега под градусами. С механиком постоянно грызётся, несколько раз даже хватал того за грудки и тряс как молодую грушу. Разве других нет, более достойных? Хотя бы меня.  Сколько на мне всяких общественных нагрузок. И всё выполняю.  Правда, основная моя работа электрика не особо заметна.
Может показаться некоторым, что я сачок. Но это же не так.  Электрооборудование работает в основном нормально. Профилактику провожу, оно почти не ломается. Даже работу аккумуляторов наладил. Пока нет проблем с сигнальными огнями на барже. И в машине постоянно помогаю, хотя и не обязан. А в благодарность слышу одну только ругань. Ну, да ладно, Доска почёт – это не главное в жизни. Главное – сознание того, что я всё правильно делаю. А оценка ведь не всегда бывает справедливой".

Первого сентября Новиков принимал колпитское хозяйство. Ревизию проводил Белый. Когда всё пересчитали и перевесили, оказалось, что в кассе не хватает четырёх рублей пятнадцати копеек. Ухова сразу хмуро поглядела на Кутнякова. Тот вскочил со стула и выбежал из кают-компании, чертыхаясь про себя.
– Не понимаю, куда они могли деться? – в задумчивости произнесла она и обратилась к Новикову. – Сергей, а ты не забыл ли чего проверить? Давай ещё посмотрим.
Новиков пожал плечами, встал и пошёл в кладовку, Ухова следом за ним. Там кок стала переставлять кастрюли, перекладывать котомки с места на место и «неожиданно» нашла несколько пачек чаю и дрожжей.
– Вот чего мы забыли! – произнесла и напустилась на нового колпитчика. – Ты чего об этом не сказал?
Тот просто опешил – откуда он знал об этом чае? "Вот подруга! Так и старается словчить. Пусть. С меня много не возьмешь. Но страшно то, что и во всех других людях она видит только низкое. Как же мне с ней работать?"
После того как Новиков принял остаток продуктов и они остались вдвоём, Ухова стала поучать его.
– Когда будем закупать продукты на плавучке, ты внимательно смотри за продавцами. Там жулик на жулике сидит. Не зевай. За всеми смотри, сдачу хорошо пересчитывай. А то потом и зарплаты твоей не хватит, чтобы расплатиться.
Сергей только усмехнулся. "Вот ещё чего не хватало! Пересчитывать да проверять. Да я сроду сдачу не проверял. И сейчас не буду. Раз-другой обманут, пусть. Заплачу. Но буду доверять людям. Нельзя же так на одном подозрении жить, как ты или Остапенко. Что это за жизнь будет,
страшно даже представить".

«Науку» в Ярославле разгрузили быстро, но загружать было нечем. Белый взял два лихтера с лесом, и пароход пошёл вниз по Волге. Погода стояла солнечная и тёплая. Позавтракав, Сергей спрятался ото всех в шлюпке, стал размышлять о жизни.
Начался новый учебный год. Новиков вспомнил свои школьные годы и кисло усмехнулся. Ничего интересного за эти восемь лет он так и не узнал. Ему откровенно было скучно
учиться. И он, окончив восемь классов, поехал поступать в речное училище. И поступил. Сейчас в училище начали заниматься первокурсники, остальные курсы – на практике. "Интересно, а Чугунов вообще ушёл из училища или будет преподавать? Плохо будет, если с ним больше мы не увидимся. Хороший он всё-таки мужик. Вот такие люди и должны работать в училищах".
На Сергея неудержимой волной нахлынули воспоминания об училище, о друзьях. Они были добрыми эти воспоминания, словно хороший сон. Но тут всплыла в памяти встреча Нового года, этого года. Она словно иглой пронзила сознание – стало невыносимо стыдно за всё случившееся тогда.
Новиков даже застонал и перевернулся на стланях шлюпки. И ещё более острая игла вонзилась в него. "Чугунов! Это из-за меня он пострадал. Да-да! Из-за меня! Его "ушли" в отставку – это же как дважды два. Вот я идиот! Он же мне тогда говорил, что его постоянно «бьют» из-за либеральничания с курсантами. Даже показывал какую-то методичку – там так и написано было. И вот я тут со своей дуростью выскочил. Меня же надо было гнать из училища, гнать в три шеи! А он принял удар на себя и оставил. О, какой я идиот! Какой идиот! Василий Глебович, вы же из-за меня пострадали. Как же я виноват перед вами! Что я могу теперь сделать для вас, чтобы хоть немного искупить свою вину? Что? Скажите!
Я всё сделаю, Василий Глебович. Слышите? Ты уже всё сделал, дурак! И лучше молчи! Слышишь, молчи! Тебя удавить мало за такие дела! Такого человека погубил, такого человека! О, будь ты проклята эта водка! Будь сто раз проклята! Тысячу раз! Это ты задурманила мне тогда мозги, ты кинула в сбесившуюся муть! Ты, зараза! О, Василий Глебович, как я виноват перед вами.
Как же мне быть теперь? Как жить теперь? Как? А так, идиот – брось всю свою дурость и сдержи слово, данное Чугунову, поверившему тебе тогда, в тот злосчастный Новый год. Сдержи! Стань Человеком! И ты искупишь свою вину перед ним. Заканчивай практику без всяких ЧП и приступай к учёбе дальше. Так тебе советует Василий Глебович".
Да, учёба, учёба... До этой практики ему казалось, что учиться куда сложнее, чем работать. На практике что? Не надо ничего учить, никаких тебе волнений из-за отметки за ответ – работай себе спокойненько да гуляй. "Какие наивные были мысли. Смешно даже. Работай да гуляй. Погуляешь тут, когда столько оборудования закреплено за тобой. На БОРе хоть оно не такое сложное, как, допустим, на ОТА или на "Дунайских", где работают другие парни. Но всё равно ответственность и здесь большая. Чуть что поломается, моментально надо устранять, причем грамотно, а не так – лишь бы отделаться. Такой "ремонт" впоследствии может обернуться непоправимой бедой". Это Сергей хорошо усвоил и старался делать всё так, чтобы потом не пришлось переделывать. Но не хватало опыта, не хватало знаний и поэтому не всегда удавалось самому дойти до всего.
Село Ёлнать прошли ночью. Сергей хотел с вечера ещё раз посмотреть на свою родину, но прилёг малость отдохнуть и проспал. Приснился ему странный сон. Как будто бы он встретился здесь с Марией. Встретился случайно, тут, на берегу реки. Очень обрадовался, обнял её и стал целовать. Она тоже обрадовалась. А рядом стояли женщины, и среди них – его мать. Он, никого не стесняясь, взял Марию на руки и стал носить. А потом они направились к его дому. Но Мария ушла к соседям и пропала, а Сергей, встретившись с отцом, пошёл дальше и словно забыл о ней.
"Странно всё это. Маша, Маша, как бы я хотел тебя увидеть. А Надежда? Надежда. Но мы ведь с ней только друзья. Не более. Сейчас мне нужна Мария. Может, она моя судьба, та единственная и неповторимая? Может, и я ей очень нужен".

Разбудил его Муравьёв. Ещё только начало светать.
– Вставай, вставай, – тормошил он. – Капитан зовёт в рубку.
Сергей встал, потряс головой, вышел из каюты вслед за рулевым и стал подниматься наверх.
– Чёрт возьми! Что это такое? – встретил его руганью Белый. – Пароход совсем руля не слушается!
Капитан переключил рукоятку рулевого управления на ручное, чтобы удержать состав на фарватере, но «Науку» водило из стороны в сторону.  Видимо, течением, подумал Сергей. А русло ниже Горького было узкое, перекаты следовали один за другим, того и гляди сядешь на мель или выскочить на берег.
– Держи! – обратился капитан к Муравьёву, передавая ему управление. – Я пойду к штурвалу, – и кинулся вниз из ходовой рубки.
Новиков пошёл за ним на капитанский мостик. Капитан уже уверенно крутил штурвал, пароход перестало мотать. Но с мостика плохой был обзор из-за малой осадки баржи.
– Сергей, иди посмотри, что с рулевым управлением, – попросил Белый. – На ручном пароход хорошо идёт. Но тут ни черта не видно! Да и тяжело очень.
– Раньше же на штурвале только и ходили, – усмехнулся тот.
– Раньше. Ты брось эти штучки! По твоей части что-то сломалось. Вот иди и чини быстрее, а не разговаривай тут! – начал злиться капитан.
– Хорошо, – согласился Сергей и вышел.
"Что могло случиться?" Он не знал и стал мучительно думать. Поднялся в ходовую рубку, вскрыл контроллер, осмотрел контакты. Всё было в норме. "Что же случилось? Эх, нет схемы. И не посмотришь как следует. Но что же делать?  Может, рули заклинило? Но на ручном идёт же пароход. Видимо, пробило где-то питающий кабель. Но как найти это место?"
Он спустился в машинное отделение. Там был механик. Он из-под нахмуренных бровей посмотрел на электрика и ничего не ответил на приветствие вошедшего. "Что его спрашивать? Всё равно ничего не ответит". Но Сергей всё же крикнул Остапенко.
– Рулевое отказало! Капитан на ручном идёт!
Механик внимательно посмотрел на Новикова, покачал головой, закурил и пошёл в котельную. Вот и вся от него помощь. Сергей подошёл к ГРЩ, осмотрел приборы, переключил рубильник, подающий питание на рулевое управление. Побежал в рубку проверять – результат тот же самый. "Что же случилось? Что?" – мучительно думал и ничего не мог сообразить. Осмотрел преобразователь. Он работал нормально, только неравномерно. Датчик тоже был в порядке. "Что же такое с рулевым?"
Капитана сменил первый помощник. Белый спустился завтракать в кают-компанию. Новиков зашёл туда, тоже перекусить.
– Ну что – наладил? – хмуро спросил его Белый.
– Нет, – понурился электрик.
– Нет? Мать вашу так! Что за электрики! На ручном что ли нам топать до Задольного? Да тут перекат на перекате! Того и смотри в аварию влетишь, – напустился тот на него.
Новиков понуро сидел на скамейке и молчал.
– Что ты предлагаешь делать? – спросил капитан.
– Схему бы мне, – тихо ответил Сергей.
– Схему ему. Где я её возьму? Так, давай ищи. Схему...
Новиков встал и вышел из красного уголка, даже забыв выпить кофе с молоком и съесть бутерброд с маслом. Спустился в машинное отделение, стал прощупывать кабели, идущие на корму. Их был целый жгут. Поди найди, который из них питает электродвигатель руля. Он перещупал кабели до перегородки, усмехнулся – мартышкин труд! Да хоть и был бы обрыв, как тут определишь – ни схем, ни приборов.
Поднялся по трапу на палубу, пошёл на корму, сел на кнехт и стал смотреть на бурлящую сзади воду. "Чёрт возьми! Что же с рулевым? Может, двигатель накрылся? Действительно, надо посмотреть". Сергей открыл крышку люка румпельной и остолбенел – она была полна воды. На
её поверхности спокойно колыхались щепки, масляные тряпки и разный хлам.
– Вот это да! – воскликнул он. – Ещё бы работало рулевое, – усмехнулся, довольный тем, что нашёл всё-таки причину поломки, и побежал в кают-компанию.
Капитана там не было. Поднялся на мостик, подошёл к каюте. Не хотелось беспокоить Белого, устал всё-таки человек после ночной вахты, но решился и постучал.
– Кто ещё там? – услышал недовольный голос капитана.
– Это я, Николай Фёдорович.
– Ну и что тебе надо?
– Нашёл я поломку.
– Да? – Белый открыл дверь и появился на пороге в одних трусах и майке. – И что же?
– Румпельную всю залило водой. Мотор, видимо, накрылся.
– Вот чёрт! Сейчас я оденусь. А ты иди подними механика. Так можно и утонуть.
Сергей спустился вниз, разбудил Остапенко. Тот долго чертыхался, проклиная всех и вся на свете, но всё же вскоре появился на корме. Там уже стояли капитан, Кутняков, Новиков, двое матросов, подходили и другие.
– Откуда здесь вода? – спросил Белый подошедшего механика.
– Откуда? Из-за борта.
– Ясно что из-за борта. Но как она попала в румпельную?
Механик пожал плечами.
– Ну-ка, – обратился он к Кутнякову, – поднимай всех свободных от вахты людей и давайте откачивать воду.
– А чем её откачивать? – спросил тот.
– Чем? Вёдрами! Чем.
– Зачем вёдрами? – возразил Косинов. – Можно и насосом.
– Давай насосом, – согласился Белый. – Электрик, иди включи насос.
Новиков быстро спустился в машинное отделение, включил насос и поднялся наверх. Все окружили румпельную и внимательно смотрели на воду. Как ни странно, но она ничуть не убывала.
– Надо вставать на якорь, – проговорил капитан, – а то ещё утонем к чёртовой матери, – и пошёл на мостик.
– Может, позвать кого на помощь? – предложил Кутняков. – Вон "Чех" идёт, он быстро откачает.
Механик внимательно посмотрел на матроса, но ничего не ответил. Пароход сошёл с фарватера и стал на якорь. На корму спустился капитан.
– Ну что? Убывает вода? – спросил и заглянул в румпельную. – Ни черта себе! Ничего не убывает. Что же это такое?
Кутняков вновь высказал своё предложение насчёт помощи. Капитан немного подумал, а потом скомандовал:
– А ну-ка, берите все вёдра и давай откачивать.
Все дружно кинулись за вёдрами и стали откачивать воду. Работали споро и весело. Не утихали шутки и смех. Особенно механик был в ударе.
– Вот у Ивана Фёдорыча Кутенкова штука была, – начинал заговорщицки. – Как сядет по нужде, так он у него травку ест.
Парни грохали разом, женщины стыдливо махали на Остапенко руками, а кто-то уже подхватывал:
– Вот бы тебе такого, кока...
И снова хохот. Когда он утихал, подпускал шуточку Белый. И работа спорилась – вода быстро убывала. Когда отчерпали, стали искать пробоину. Но ничего не нашли. Долго все ломали голову, откуда же взялась вода, строили различные догадки, но так и не пришли к окончательному выводу. Главное, что вода больше не прибывала.
Новиков спустился в румпельную, стал осматривать двигатель.
– Ну, что там? – спросил его Белый.
– Да что. Ясная картина – накрылся двигатель. Надо менять.
– Менять? А у тебя есть запасной мотор?
– У меня нет.
– Вот и у меня нет.
– Давайте его снимем, а потом посмотрим. Может, что и придумаем, – предложил электрик.
– Хорошо, – согласился Белый. – Клименко, спускайся вниз и помоги ему снять мотор.
– А почему я?
– Спускайся вниз!
Тот, чертыхнувшись про себя, спустился в румпельную, и они вдвоём стали снимать двигатель, а потом вытащили на палубу. Сергей разобрал его и начал внимательно осматривать катушки. Вроде бы все в норме. Но кто его знает – целы ли они? На всякий случай он попросил Клименко помочь ему оттащить двигатель в котельное отделение, чтобы хоть немного просушить. Потом двигатель установили на прежнее место. Снялись с якоря и пошли дальше. Рулевое, как ни странно, работало. Новиков пошёл отдыхать. Только заснул, в каюту вбежал вахтенный матрос – отказало рулевое!
– Чего ты меня разбудил? – недовольно спросил Сергей и стал собираться.
"Рулевое отказало. А что я сделаю? Видимо, всё-таки накрылся двигатель. Надо менять". Он поднялся в ходовую рубку – рулевое работало. "Ничего непонятно!" Спустился к себе. Через час снова подняли. Он, собственно, сам поднялся от резкого толчка – баржа врезалась в берег. Белый чертыхался во всю. Сергей кинулся в румпельное отделение. Осмотрел щетки двигателя, коллектор, потрогал корпус – он слегка грелся. Попросил включить рулевое управление – оно снова заработало. "Чудеса да и только!" Но больше рисковать капитан не захотел – пошли на ручном, до первого затона. Там вызвали электриков. Они прокопались часа два, но ничего так и не нашли.

Сергея поднимали всю ночь. Рулевое то работало, то отказывало. Электрику это порядком надоело. Часа в четыре он совсем отсоединил двигатель – первый помощник капитана окончательно перешёл на штурвал, а Новиков пошёл хоть немного вздремнуть.
Его подняли в шесть утра. Вместе с механиком стали снимать двигатель. Потом подошёл Косинов. Втроём управились быстро. Остапенко сразу ушёл отдыхать. Сергей разобрал двигатель. Одна из катушек слегка обгорела. Другие, в общем-то, были целые. Хотя на глаз и трудно было определить, но других "приборов", увы, не имелось.
– Вот её надо заменить, – проговорил он и обратился к стоящему рядом Косинову. – Есть у нас запасные катушки?
– Кто его знает. Я же тут недавно. Надо бы у механика спросить. Это его хозяйство.
– Поди разбуди его сейчас. Он пошлёт тебя подальше и всё. А может, в материалке посмотреть? По-моему, какие-то катушки там я видел.
Вдвоём пошли к каптёрке и стали искать катушки и нашли несколько штук, правда, других параметров.
– Что, попробуем вот эту, – Новиков выбрал одну из наиболее подходящих и пошёл на корму, стал менять сгоревшую.
Вместе с Косиновым установили двигатель на место. Сергей крикнул вахтенному в машинное отделение, чтобы тот подал питание. Он включил рубильник. Ничего не выбило. "Это уже хорошо!" Волнуясь, Новиков поднялся в ходовую рубку. "Если ты, рулевое, станешь работать, я целый день буду плясать около тебя". Он включил пакетник, крикнул стоявшему на мостике помощнику капитана:
– Перехожу на электроуправление!
– Давай! Только смотри, не врежься куда-нибудь, – ответил тот.
– Хорошо!
Сергей тихонько наклонил рукоять контроллера влево, состав пошёл влево, наклонил вправо – судно с баржами пошло вправо.
– Всё! Порядок! Идите сюда! – закричал, чувствуя как его сердце наполняется гордостью, и заплясал от радости.
"Ура! Победа! И я кое-что значу на судне! И я кое-что могу делать! Это же здорово!"
Передав управление Дементьеву, Сергей спустился вниз, вошёл в кают-компанию – захотелось страшно есть. Эти двое суток он почти не спал и совсем забывал о еде.
– Валентина, дай чего-нибудь поесть, – попросил возившуюся на камбузе Ухову.
– Так ещё рано обедать.
– Да я ещё и не завтракал.
– А кто виноват?
– Сам, конечно.
– На вот твой кофе и бутерброд. А суп ещё не готов.
– Хлеба хоть дай ещё пару кусков.
Ухова положила на окно хлеб. Сергей быстро проглотил всё, аппетит только разгорелся. Но просить больше ничего не стал и пошёл к себе отсыпаться.

В Задольном встали на профилактику. Спустили пары и начали отнимать трубы от котла. Работали впятером – механик, первый помощник Косинов, двое машинистов, Трубников и Клименко, и Новиков. Последнего механик попросил помочь ребятам. Сергей, как всегда, не смог отказать и работал наравне со всеми. Возились целый день, прерываясь только на обед, и к вечеру все порядком вымотались. Клименко успел потихоньку скрыться и сбегать в магазин, а потом пригласил ребят к себе в кубрик "поужинать". Сергей отказался. Он здорово устал, и больше всего ему хотелось спать. И только заснул, его разбудил Клименко, пригласивший погулять. Новикову совсем не хотелось вставать, но он всё же поднялся и пошёл вместе со всеми на берег.
Клименко порядком захмелел и стал приставать к проходившим мимо парням. Сергей его сдерживал, да и другие ребята уговаривали утихомириться, но тот лез на рожон. Встретился боцман Сабинов. Клименко бросился на него с кулаками. Тот стал отбиваться. Новиков начал разнимать дерущихся, но они крепко сцепились. У Сабинова вскоре пошла из носа кровь, была разбита губа, а Клименко всё бушевал. Ребята схватили его со всех сторон и еле оттащили от боцмана. Тот, угрожая расправой, быстро убежал к центру посёлка. Пыл у Клименко немного сбила проходившая мимо женщина, пригрозившая вызвать милицию. Парни отговорили её и потащили Вячеслава к берегу, подальше от людских глаз. Клименко ещё немного посопротивлялся, но уже чувствовалось, что он слабеет с каждым мигом.
На берегу Волги парни положили его на брёвна. Он ничего не соображал, только бормотал что-то бессвязное. Попытались его поднять, чтобы довести до парохода, но напрасно. Он не держался на ногах. Облили водой – никаких результатов. Как же быть? Оставлять его тут  случиться. Но что же с ним делать?
– Давайте я его дотащу до парохода, – предложил Новиков. – Только возьмите мою рубашку.
Сергей снял рубашку, посмотрел на неё. Она была перепачкана кровью. Видимо, когда разнимал дерущихся, испачкался. Пополоскал её в воде, отжал и отдал парням. А сам взвалил на плечо мычащего Клименко и направился в сторону порта.
Тяжело дыша, подошёл к пароходу, перевёл дыхание и стал подниматься по трапу на борт. На носу судна стояли супруги Остапенко. У обоих рты раскрылись от увиденного. Новиков только усмехнулся и направился к кормовому отсеку. Войдя в кубрик, бросил Клименко на койку.
На следующий день часов с семи приступили к работе. Ребята были мрачные, у всех болели головы. А Сергей только ехидно ухмылялся. У Клименко ещё немного осталось от вчерашней трапезы, и некоторые успели к нему сбегать. Косинов быстро захмелел и, сославшись на головную боль, ушёл к себе в каюту. Механик потихоньку попросил Сергея сбегать в магазин за бутылкой. Тот выполнил просьбу, но пить с ним отказался. Остапенко один немного выпил и продолжал работать. Но вскоре и он ушёл из машинного отделения. Внизу остались только Клименко, Трубников, Новиков да сварщик с завода.
– Мужики, чего мы тут будем вкалывать? – возмутился Вячеслав. – Давай шабашить.
Все немного засомневались, надо бы делать ремонт.
– Работа не волк, в лес не убежит, – стоял на своём Клименко.
В котельную спустился механик.
– Кончай перекур! Сегодня надо всё сделать! – бросил сердито.
– А мы решили шабашить, – ответил, усмехнувшись, Клименко.
– А работать кто будет? – опешил Остапенко.
– Пусть лошади за нас пашут, они сильные, а мы устали, пойдём отдыхать.
– Я прошу вас, Клименко, покинуть котельное отделение, – еле сдерживая себя, раздельно проговорил механик.
– Я не возражаю, – нагло усмехнувшись, ответил тот и стал подниматься по трапу наверх.
Несколько минут спустя ушёл и механик. Сергей проследил за ним. Остапенко направился к капитану. "Влетит теперь Славке!"
Когда все собрались на ужин, Белый раскричался на Клименко, подошёл к Доске почёта, сорвал его фотографию, а механику сказал, чтобы тот своей властью лишил его премиальных на всю навигацию.
Ночью разбудили всех во втором часу – надо было заканчивать профилактику. А к обеду уже подняли пары, и "Наука" взяла направление на Центральный рудник. Там получили приказ следовать в Вольск. Сергей очень обрадовался, когда узнал об этом. Даже чуть не закричал при  поднялся наверх, ушёл за трубу и сел около шлюпок.
"Маша! О, если бы тебя увидеть! Сходить на нашу гору. Но как же её найти? Ведь я даже
не спросил адреса квартиры, где она живёт. Как её искать? Но ведь я помню ту улицу и тот дом. Однажды её провожал. Надо найти её обязательно. Маша, Маша. Где ты сейчас? У тебя, наверное, начались занятия. Идея! Её можно разыскать в училище. Привет, но я ведь даже не знаю её фамилии. Вот дурак! Даже этого не спросил. Знаю только, что Мария Михайловна. Но это не так уже и мало. Найду, обязательно найду. А вдруг это судьба?"
Он ещё немного посидел, потом спустился в машинное отделение, осмотрел генераторы, чуть убавил регулятором напряжение и поднялся на палубу. Приближались к Тольятти. Сергей прошёл в кают-компанию, включил телевизор. Шёл концерт артистов болгарской эстрады. Как раз выступала Лили Иванова. Небольшого роста, милая девушка с короткой стрижкой, движения лёгкие и изящные. Он её видел впервые. Иванова только входила в большую эстраду.
"Она похожа на Надежду", мелькнула мысль, сразу поразившая его и заставившая вздрогнуть тело. "Надька! Сколько же ты меня будешь мучить? О, как бы я хотел тебя забыть! Вычеркнуть навсегда из своей памяти, чтобы ты не звала меня больше никогда в те августовские дали и не мучила! Надежда, я прощу тебя – оставь меня в покое, дай забыть тебя!"

В Вольск пришли днём. Ребята сразу отпросились в город.  Клименко, Новиков и Муравьёв пошли в магазины. Вячеслав купил себе пальто и рубашку. Сергей – рубашку. Он решил больше не собирать деньги на магнитофон – неосуществимая пока затея. "Но пуховый платок матери надо всё равно купить, но не сейчас, попозже, когда будут премии". Владимир тоже сделал себе маленькие покупки – носки, галстук. Клименко предложил "обмыть" обновки, чтобы дольше носились. Новиков отказался, сославшись на свои дела, не пошёл с ними в кафе. Вячеслав
не особо и настаивал. А Сергей, отдав Муравьёву рубашку, сел в автобус и поехал в Дубовую рощу. Должна же Мария что-нибудь оставить, чтобы он смог быстрее её найти.
То место, где были с Марией в последнюю встречу, он отыскал быстро. Цепочка с якорем исчезли. "Она взяла или кто-то набрёл на эту полянку и забрал?" Остальное всё лежало по-старому. "Была ли она здесь?"
Сергей вернулся на "Науку". На пароходе всё было тихо и спокойно. После ужина снова отпросился в город и стал разыскивать тот дом, где она жила летом. Улицу Водопьянова (так называлась та улица) нашёл быстро. Но дом? Какой номер дома? Пошёл по улице, припоминая,
как её однажды провожал. "Да, здесь мы шли. Вот тот высокий тополь, что бросился тогда мне в глаза. А вот та скамейка, где мы сидели. Это недалеко от её дома. Значит, она где-то поблизости живёт. Но в каком доме?"
Около одного из домиков на скамейке судачили о житье-бытье старые женщины. Сергей подошёл к ним.
– Извините. Вы не знаете, где тут снимает квартиру девушка из педучилища? Маша её зовут.
– Маша? Маша… – стали вспоминать женщины. – Не припомним. Может, вон соседка знает. Она пускает студенток. Пойдём, сынок, я тебя провожу к ней, – предложила одна из них, и они направились к соседнему дому.
Но увы – там тоже не знали, где живёт девушка по имени Маша. У Сергея даже возникло подозрение – уж не обманула ли она его, сказав, что тут снимает квартиру. Они пошли к следующему дому. И там тоже не знали Машу, но на квартире стояли девушки из педучилища, и одна из них вызвалась проводить Сергея ещё к одному дому, где снимали комнату их подруги. Мария и там не жила. Но, действительно, она стояла тут на квартире, а потом переехала. Но нового адреса никто из девушек не знал. Сергей потерял всякую надежду.
– Вы знаете, приходите к нам в субботу на вечер, – предложили девушки. – Маша обязательно будет. Она большая любительница танцев.
– Спасибо! – обрадовался он, но сразу сник. – Я не знаю, смогу ли прийти в субботу. У меня работа такая – могу быть и занят.
– Да? Ну, тогда её можно отыскать в парке. Она туда на танцы часто ходит.
– А вот это идея! – оживился Сергей. – И как я сразу не сообразил?
– А если и там не найдёте, приходите во время занятий в училище. Её группа 4 "В". А фамилия Баргузова.
– Вот спасибо! Теперь уж обязательно её найду, – совсем повеселел Новиков и, попрощавшись с девушками, направился в парк.
Молодёжи на танцплощадке было много. Сергей внимательно рассматривал девушек, танцующих и стоящих группками по краям площадки, но Марии среди них не было. Ещё немного потолкавшись среди танцующих пар, он отправился на свой пароход.

Зайдя в каюту, стал не спеша раздеваться, чтобы лечь спать.
– Сергей, ты у себя? – услышал голос первого помощника механика за дверью.
– У себя. Заходи, Мурат.
Косинов вошёл, встал у двери.
– Постой в машине за этого лысого «трубочиста», – без всяких предисловий попросил.
– За кого? – не понял Новиков.
– За Трубникова.
– А что случилось?
– Да ничего особенного. Машину мы немного ремонтировали. Он помогал. А теперь вот отказывается стоять на вахте.
Сергей долго молчал. Так не хотелось соглашаться. И почему он должен стоять за кого-то? Тот отказался, а ты стой за него.
– Всего до часу. А там тебя сменят, – начал упрашивать Косинов.
– До часу?
– Да, только до часу.
– Ладно. Постою, – согласился Новиков и стал надевать робу.
"Вот, чёрт возьми! Дёрнуло меня так рано возвращаться на судно. Стой теперь. И, наверняка, не только до часу. Потом ещё что-нибудь придумают. И чего я согласился? Ведь не положено меня в машине заставлять работать. А кто тебя заставляет? Никто. Тебя просто просят, и ты соглашаешься. Сопляк ты после этого всего! Баба натуральная! Но не могу же я людям отказывать в просьбах, не могу. Не можешь, так и стой в машине и злись на себя. А других не вини, они не причём".
Утром, как только встал, его позвал к себе механик.
– Разговор есть, – как всегда недружелюбно начал тот, едва Сергей поздоровался. – Ты домой ездил на пятнадцать дней, а положено тебе было отгулять двенадцать.
– Так меня же отпустили на пятнадцать? – возразил электрик.
– Не знаю, кто тебя отпускал на пятнадцать! Тебе положено двенадцать, – начал раздражаться Остапенко. – Три дня надо тебе отработать. Я ещё не считаю дня, когда мы стояли в Ярославле. Ты тоже там день не работал.
Новиков понуро молчал, догадываясь, к чему клонит механик.
– Этому... Кольке Трубникову надо догулять немного. У него от того осталось, да он ещё добавил.
– Три дня отгулять? – съехидничал Новиков.
Механик зыркнул на него, керкнул и тихо ругнулся.
– Но я ведь за Цыгана работал тридцать шесть дней!
– Я это знаю. Но тебе же заплатили.
– Заплатили, как же. Только за пятнадцать, а остальные не оплачены. Надо бы, наверное, как-то это учесть, – насупился Сергей.
– Я тоже так думаю. Я говорил об этом капитану, но он ничего мне не ответил.
Новикову не хотелось с утра идти в машинное отделение. Но спорить тоже было бесполезно. Так или иначе, за Трубникова ему придётся постоять. "Вот хмырь! Второй раз домой собрался! И за что ему такая награда?"
– Я, наверное, пойду сейчас погуляю. Всё равно делать-то нечего, – проговорил тихо, соглашаясь с механиком.
– Да работа есть. Надо питательный насос разбирать.
"Вот и кончилась моя свободная жизнь. Теперь стой вахту со всеми в машине. Не хочу! Мне же надо найти Марию. Я её так давно не видел. Надо что-то придумать".
– Я пойду поговорю ещё с капитаном, – буркнул Сергей.
– Иди поговори, – ехидно усмехнувшись, ответил Остапенко и направился в машинное отделение.
Новиков поднялся на мостик. Белый только что вышел из своей каюты и стоял около рубки.
– Николай Фёдорович, меня снова заставляют в машине стоять, – с обидой проговорил электрик.
– Так уж прямо и заставляют? – усмехнулся тот.
– Ну, не заставляют, а просят.
– И ты соглашаешься?
Сергей пожал плечами.
– Раз просят, значит – работай! Об отказе и речи быть не может. Иди стой в машине!
– Я и так немало стоял. За Цыгана тридцать шесть дней, за Чёрного десять, да и за Трубникова тоже, – начал возражать. – За всех с гаком отстоял. А мне даже и не заплатили, хотя и обещали.
– Заплатили, сколько положено! – заходил желваками капитан. – А тебе должно быть стыдно отказываться. И так ни черта не делаешь!
– Николай Фёдорович! Хватит меня за это винить! – начал закипать и Новиков. – Я не виноват, что у меня такая работа.
– Вообще, здесь электрику нечего делать!
– Зачем же вы брали электрика?
– Заставили взять. Да я думал, хоть дадут какого-нибудь хорошего. А то... – он махнул рукой.
– Вот и я говорю. Если вам не нравится такой, спишите меня к чёртовой матери!
– Вот и иди в отдел кадров и всё скажи там.
– Лучше вы сами сходите и скажите. Вам же не нравится такой электрик, – усмехнулся Новиков.
– А мне нравится, что ты работаешь в машине.
– Но я же не машинист. Нигде такого нет, чтобы электрик работал в машине.
– А здесь будет!
Насупившись, оба замолчали.
– Ничего с тобой не случится, если постоишь, – проговорил подошедший Косинов и, усмехнувшись, похлопал Сергея по плечу.
– Со мной, может быть, ничего и не случится, но каждый человек должен быть хозяином своего слова. А вы... – Сергей не договорил.
– А что я? – вскинулся Белый.
– Извините меня, но вы не хозяин своего слова.
Белый пошёл красными пятнами.
– Что ты болтаешь?
– Я не болтаю. Я говорю. Помните, когда зашёл разговор о колпите, вы мне сказали, что больше я в машине стоять не буду. И что?
Капитан поперхнулся своим ругательством.
– А то, что судовая обстановка изменилась.
Новиков ничего не ответил, повернулся и пошёл вниз. Там ждал его механик. Сергей прошёл мимо него к крану с водой и стал умываться, а потом направился к ребятам в кормовой отсек.
– Ну что, Цыган едет? Его отпустили? – начали дружно спрашивать его ребята.
– Причём здесь Цыган? – не понял Сергей. – Он и так порядком отдохнул в тот раз.
– Да к жене же он едет!
– К какой ещё жене? – совсем опешил Новиков. – Он вроде холостой был.
– Ха! Он и сейчас холостой. Но у его подруги дочь родилась. От него. Понимаешь?
– Дочь? – Сергей опустился на койку. – Ну, даёт Цыган.
– Так отпустили его?
– Нет, не знаю. Колька в отгулы просится.
– А ты будешь стоять за него? – ребята начали смеяться. – Электрический машинист.
Сергей выскочил из кубрика.
"Вот чёрт! Даже парни надо мной смеются. Что же мне делать? Кто бы мне подсказал? Ах, как жаль, что я тогда не отправил письмо Чугунову. Он хоть не начальник училища уже, но всё равно бы подсказал, как быть. Что же делать? Если откажусь, то потом мне это припомнят и такую
характеристику дадут, что и из училища вышибут. Но ведь её будет писать механик, как непосредственный начальник. А он не особо настаивает, чтобы я стоял в машине. Всё же, если откажусь, что будет?
Кэп выгнать меня не посмеет. Он не вправе заставлять работать за машинистов. Но ведь заставляет! Прав я. Закон на моей стороне. Надо отказаться. Но хватит ли у меня на это мужества? Надо попробовать. Надо уметь сопротивляться. Но тут придётся противопоставить себя почти всей команде. А почему команде? Команда здесь не причём. Капитану! Он же настаивает на этом. Механик, конечно, тоже на его стороне, но только прикидывается дурачком. Значит, один против двоих? Ну что ж, попробуем".
Новиков поднялся на мостик. Там о чём-то разговаривали Белый и Косинов.
– Я отказываюсь работать в машине, – тихо, но решительно заявил Новиков, когда подошёл к беседующим.
Капитан, видимо, не расслышал.
– Что? Что ты сказал? – переспросил.
– Он отказывается работать в машине, – повторил помощник механика и усмехнулся.
– Отказываешься? – лицо Белого начало покрываться пятнами.
– Угу.
– Ну, тогда с этого дня ты не член нашей команды! Теперь ты не будешь получать деньги. Можешь хоть сейчас ехать в Задольный. Обойдёмся и без электрика. Всё!
– Хорошо, – спокойно ответил Новиков и спустился к себе в каюту.
"Да, положение моё незавидное. Выгонит на самом деле или нет? Основания же у него никакого. Только одна прихоть. Но сам я, конечно, сейчас не поеду в Задольный. Не особо хочется  дорогу тратить. Их и так не хватает. Но что делать? А, будь что будет! Устроюсь работать на другом судне или махну в училище".
Он лёг на койку и стал размышлять. К нему зашёл Трубников.
– Слышь, Серый, постой за меня, – сразу начал просить Новикова, тот молчал. – Ну, дней десять. Я быстро вернусь. Мне надо домой съездить, – едва не плача, договорил Николай.
– А я здесь причём? Поезжай. Я не против.
– А кто же за меня в машине будет стоять?
– Откуда я знаю.
– Ты только можешь.
– Почему только я? – подскочил на койке Сергей. – Почему? Ты хочешь сказать, что я один на судне бездельник? – начал заводиться Новиков. – Так, да?
– Да нет. Этого я тебе не говорил.
– А ты скажи! Все об этом говорят! Бездельник я! Ничего не делаю, только деньги получаю! Так ведь?
– Нет. Ну, чего ты кипятишься? Просто больше некому.
– Как это некому? А боцман? Он тоже вахты не стоит.
– Но он же из верхней команда.
– Мы все из одной команды! Ясно? И обязанности не мной распределялись. Я отвечаю за электрооборудование. Оно исправно работает. Значит, я могу и полежать. А ты машинист – вот и стой в машине! – не уступал Новиков.
– Мне домой хочется, – снова начал канючить Трубников. – Ну, постой за меня несколько дней.
– Слушай, Николай. Я бы мог за тебя постоять, честное слово. Я работы никакой не боюсь. И у меня многое получается. Но сейчас вопрос принципа – я не могу. Понимаешь?
Трубников совсем сник и молчал. Потом снова стал просить. Но Сергей не поддавался.
– Можешь хоть сейчас за меня постоять? Мне на полчасика надо в магазин сбегать, купить кое-что.
– Ты не заливай, что на полчасика, – Сергей сделал паузу. – Ладно, постою. До твоей вахты час остался?
– Да, час.
– Так вот. Час до вахты, час во время вахты. Через два часа чтобы был тут. Ясно?
– Ясно, – немного повеселел Николай. – Я мигом сбегаю.
Новиков ходил по машинному отделению и чертыхался. Вахта Трубникова уже заканчивалась, а его всё не было. "Так тебе и надо! Верь больше людям. На полчасика. Вот поросёнок! Раз только дашь слабинку, согласишься постоять и, пожалуйста, – каждый на тебе готов пахать. Все в любую дырку суют вроде затычки. А кэп хорош: "Говорят тебе – ты и работай!" А я разве не работаю? Электрооборудование всё разбито, за ним сроду никто не ухаживал. Генераторы грязью заросли. А сейчас чистенькие стоят и работают исправно. Да разве это кто видит. "Раз ты вахты не стоишь – значит, бездельник". Ну и мерка. Ничего. Мы ещё покажем, кто такой Новиков. А то и в грош не ставят".
Трубников появился перед концом вахты. Виновато улыбаясь, он спустился вниз. Сергей готов был растерзать его, но только пару раз слегка вдарил по впалой груди и, ни слова не говоря,  спросясь, направился на берег. "Пусть хоть теперь у капитана будет причина за что меня выгонять".