Пока душа в нас - мы живы!

    Так вот, сидел я, раб божий Василий, на печи. Не знаю, почему я в тот зимний день был предоставлен самому себе? Где-то на Западе рвались снаряды и бомбы, гибли люди.  А я вдали от фронта потихонечку угасал. Не было мне тогда еще и семи лет. И думал я о том, что  сейчас самое время умереть, пока дома никого нет. Придут, а я уже «холодный». Так говорили о покойниках.

Временами я как будто оказывался не в комнате, а в незнакомом мне месте. При этом куда-то летел, парил над землей. А земля выглядела необычно. Она походила на ухоженный огород, только уж очень огромный. И лунки на нём были большущие, метров пять в длину и два-три в ширину.   Расстояние между ними превышало размеры их раза в два. И были они без дна, выглядели как отверстия в толще почвы. И этот ноздреватый слой земли ни на чем не держался. Он парил, как облака, метрах в трех-четырех над другим слоем земли, но уже как будто бы сплошным.

Летел я по собственной воле. Почему-то знал устройство «огорода».  Нырнув в лунку, оказался парящим между двумя слоями земли. Там царило слабое освещение. Боясь заблудиться, я преодолел всего два «окна» и через третье вылетал на поверхность.

Но что-то тянуло меня  вновь и вновь залетать под землю, в этот таинственный и жуткий полумрак, и я это делал. При этом мое сознание было все время начеку. Я старательно запоминал дорогу и вел счет  лункам. В какой-то момент приходило ощущение усталости. Я поворачивал обратно и тем же путем возвращался к исходной точке. Силы оставляли меня, и я отключался.

Очнувшись, я не понимал, был ли это сон или явь. Я видел все очень отчетливо. Сознание мое было ясным. Маршрут четко вырисовывался в моей памяти. И только невероятная усталость и жар в теле свидетельствовали о том, что со мной что-то происходит.

Болезнь не отступала. Я часто погружался в странное состояние и улетал под землю. Держался знакомого маршрута. И всё же один раз захотелось мне проверить, нет ли таких же отверстий во втором слое земли? Я уже стал всматриваться в полумрак и даже увидел куда-то манящий меня вход. Но тут неведомая сила швырнула меня на поверхность.  Я открыл глаза и увидел маму. Она растолкала меня, чтобы напоить настоем трав. 

Каких-либо убеждений  я еще не имел. Помнил, как зашивали отцу в шапку «сохранную молитву», провожая его на войну. Потом говорили, что именно она спасла солдата от гибели. Мама часто крестилась, шептала молитвы. Делала она это очень искренне.  Когда к нам заходили побирушки, мама отдавала им последний кусочек хлеба. Видя недоумение на детских лицах, она говорила: «Может быть, сам Боженька к нам приходил переодетый, чтобы проверить, есть ли у нас сострадание?». А мне жалко было еды.

Глядя в угол, где была икона, я однажды подумал что-то вроде этого: «Пусть Господь меня или покарает, или спасет от гибели». Выбравшись из своего логова, я поставил на стол табуретку, взгромоздился на неё и замер, оказавшись рядом с ликом Иисуса Христа. Цепенея от страха, я прошептал: «Боженька, сделай так, чтобы в нашем доме появились еда и топливо. Не хочу умирать».
Я впервые так близко видел икону. Оказалось, что это обычная доска, а на ней грубый, с глубокими трещинами рисунок. Издали этого не заметно.
Я неумело перекрестился, как мама учила. Так и стоял перед иконой, убеждаясь, что это – дерево, а на нем – рисунок. Вспомнились слова отца, говорившего  то же самое. Я понял, что никакой помощи от этой доски не получу. И я плюнул на нее. Слюна потекла  по лику Иисуса Христа.

Со страхом ожидал, что тотчас что-то произойдет. Или получу по затылку, или превращусь в камень, или заживо сгорю. Было жутко. Откуда-то послышалось какое-то неясное движение. Что-то где-то происходило!  Вдруг стремительно и шумно распахнулась входная дверь. Я в ужасе оглянулся.
На пороге стояла мама. Я так обрадовался! Как спасению, как вечной выручке.

- Что ты там делаешь? - спросила она.

У меня сердце все еще было в пятках. Как можно спокойнее, но с дрожью в голосе, я ответил:

- Пыль накопилась на иконе. Я ее вытираю.

И стал пальцами размазывать свою слюну. Мама тут же подала мне полотенце, и я хорошенько вытер иконную доску.

 Мы, дети войны, подрастали, и по пути в школу в соседнее село Кашино, где меня в младенчестве крестили, часто беседовали о том, что есть на свете великая несправедливость. Полуголодные, плохо одетые двенадцатилетние пацаны, мы старались понять, почему нам выпала такая доля? Конечно, виновата война. Но только ли она? Для появления нас на свет было как бы даже чье-то благословление. А вот когда мы уже живем, то государству до нас нет дела. Хочешь – живи, не хочешь – помирай. А вырастем – сразу о нас вспомнят. И хлеб будем выращивать, и в армию пойдем служить. Так оно и было.

Похоже, что с самого дня рождения, а вернее, со дня моего крещения, присматривает за мной бдительный ангел-хранитель. Предполагать это я стал только сейчас, когда заканчиваю девятый десяток лет. Мне теперь кажется, что он действительно был со мной всегда и везде. Я сужу об этом по делам, по удачным стечениям обстоятельств, по результатам сбывшихся  мечтаний. 

 Прощаясь с родными местами перед поездкой на работу по назначению, я в задумчивости проходил знакомой тропинкой вдоль родного озера. На берегу его я родился и вырос. Уезжал я с Алтая на Дальний Восток, в полную неизвестность. На душе была неясная тревога. В какой должности предстоит мне трудиться?  Удастся ли поработать или в армию призовут?
 У самого берега в воде желтело что-то, слегка заиленное. Оказалась пластина величиной с лист бумаги. Взяв и отмыв ее, я был поражен: у меня в руках была икона Божьей Матери с Младенцем, отлитая в бронзе. Откуда она взялась? Как она оказалась в воде? Много людей проходило мимо, но почему они не увидели и не забрали икону?

Когда я показал находку матери, она посоветовала:

- Возьми ее с собой. Раз она далась тебе в руки, значит так надо.

Икона с тех пор постоянно была со мной  даже и тогда, когда я оказался на службе в армии. Но однажды она исчезла, даже не знаю, в какое время.  Видимо, забрал ее старшина в ротной каптерке. «Значит, ему она стала нужнее, чем мне». «Ей виднее». Я размышлял о ней, как о живой.

Много пришлось повидать мне в жизни, помыкаться по белу свету. Судьба реально уберегла меня от бандитского ножа, от несчастного случая. Недруги и завистники не раз подставляли меня. Но каждый раз по совпадению самых неожиданных обстоятельств замыслы их срывались.

Бывало, снились мне тяжелые сны. Чаще всего догоняли детские страхи. Вот за мной гонится свирепый колхозный бык-производитель. Куда бы я ни спрятался, он меня находит. И вот уже, кажется, не миновать его острых рогов. Я понимаю, что это не просто бык. Это тёмные силы, которые парализуют мое сознание. Я не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. И, спасаясь, собрав волю в кулак, пытаюсь креститься онемевшей рукой. От этой попытки просыпаюсь. И приходит ощущение победы над злом!  Удивляюсь: как глубоко в душе хранится моя вера  в светлые силы! Крестили меня младенцем, когда я ничего не смыслил. Казалось бы, бесполезный труд. А вот ведь не зря.

Постоянно ощущаю в себе что-то вроде светлого заряда, несгибаемого чистого стержня, на котором зиждется мое существо. Может быть, это и есть бессмертная душа? Или это и есть я сам, находящийся в своём бренном теле? То есть  Я – это и душа, и тело! Пока они вместе – мы живы.