Цыпа Глава 2

               
   Как-то поздно вечером, паркуясь во дворе, Цыпа чуть не задела собаку. Был октябрь. Шел дождь. Несчастный барбос дрожал от холода и смотрел такими глазами… Короче, барбоса привели в тепло, накормили, окрестили Тузиком. Он был дворнягой. А уж дворняги-то самые умные, самые красивые, самые преданные собаки. Виталик тоже был рад такому знакомству.
   Но на Тузике был ошейник, самый простенький, дешевый, без номера телефона. Однако ж был. И как бы ни дорог был ей этот неожиданный подарок судьбы, Цыпа все-таки не могла не думать, что где-то кто-то пьет валерьянку и бродит по дворам в поисках своего законного пса. Она честно развесила объявления чуть ли не во всех районах северной столицы (интернет тогда только-только входил в обиход, и мало кто им пользовался), и первое время с тревогой ждала нежелательного звонка. А между тем Тузик был вымыт, привит, обследован по всем параметрам в ветеринарной поликлинике и ночью спал в одной постели с хозяевами.
   И вот когда они уже совсем сроднились со своим Тузиком, однажды вечером Цыпа отправилась с ним на традиционный выгул. В тот вечер он сразу повел себя как-то необычно, поскуливал, рвался с поводка. Что-то явно волновало пса. Цыпа спустила его с поводка, пусть пошел по своим собачьим делам, ведь он был добрейшим псом и совсем не опасным для окружающих. Едва почуяв свободу, Тузик кинулся в темноту двора. Цыпа побежала за ним. И, о ужас! Тузик кидался на какую-то женщину.
   - Тузик, фу! Ко мне!
   Но он не слушался. Он бросался на женщину. Лизал лицо и, радостно поскуливая, крутил хвостом.
   - Лорд, паразит, ты где шлялся? Да ну тебя, обслюнявил, - бормотала женщина.
   Цыпа стояла обескураженная.
   - Тузик, - позвала она чуть не плача.
   Он оглянулся, тяфкнул виновато и снова водрузил грязные лапы на грудь женщине.
   - Значит, это ваша собака? – спросила Цыпа. Голос ее дрожал.
   - Конечно, наша. Не видишь, что ли?
   - Тузик, - опять позвала Цыпа, уже мало надеясь на успех.
   Он кинулся к ней и тоже стал лизать лицо ее шершавым языком. И хвост его крутился-крутился так, что казалось, вся задняя часть его туловища вот-вот отвинтится вместе с задними лапами. Потом он тяфкнул виновато, словно оправдываясь, и снова бросился к женщине.
   - А, так это ты его украла! – вдруг заорала женщина. – А я-то думаю, куда наш Лорд подевался. Ишь, фифа какая.
   - Да вы что! Мы все заборы объявлениями обклеили.
   - Ну ты мне за это заплатишь, - распалялась тетка, - Ишь, собак чужих воровать!
   - Да я… да мы… - оправдывалась Цыпа.
   А Тузик-Лорд метался между ними, такими родными, такими замечательными людьми и не мог понять собачьей душою своею, почему они ссорятся.
   И все-таки он пошел за старой хозяйкой.
   Несколько дней Цыпа ходила, словно после похорон.
   Спустя неделю, возвращаясь с работы, Цыпа столкнулась с Тузикиной хозяйкой. Ее сопровождал мужик потрепанного вида. Оба были явно навеселе.
   - Слышь, дамочка, погоди, - обратился к ней мужик, - за собачку-то расплатиться бы надо. Что украла.
   И он схватил Цыпу за рукав пальто.
   - Ишь ты, богатенькая, на иномарке ездит, - прошипела тетка.
   Цыпа испугалась не на шутку.
   - Виталик! – крикнула она и стукнула в окно квартиры. Как хорошо, что первый этаж.
   Через мгновение Виталик был уже во дворе. Мужик с теткой явно не обрадовались его появлению.
   - Так, в чем дело, граждане хорошие?
   - За собачку расплатиться бы надо.  Что украли у нас.
   - Чево?! Кто украл! Брошен был пес. Голодный, блохастый. Мы его отмыли, откормили. На одни прививки сколько денег угрохали. Это вы нам должны заплатить. Плюс за моральный ущерб пять тысяч. Итого десять. Вон Ирка три дня рыдает по вашему Тузику. Он нам заместо сына был. Так что гони десять тысяч, и мы в расчете.
   - Ты чо, парень, каких десять тысяч? Да он же дворняга, того не стоит. – заоправдывался мужик.
   - Давай, давай, с понедельника счетчик включу. С процентами платить будешь.
   - Ага, мироеды богатенькие! С бедных людей шкуру дерете, - завопила тетка.
   - Погодите, я сейчас, - сказала Цыпа и кинулась в дом.
   - Вот возьмите. Ему, Тузику. Ну, вашему Лорду от нас. – Она протянула тетке зимний собачий комбинезон (не успел обновить даже) и пятикилограммовый пакет с собачьим кормом. – Это «Про-План». Он его любит. Ну а поводок с ошейником, они уже у вас.
   Больше хозяева Тузика-Лорда не появлялись на горизонте.

   А Цыпа с Виталиком чтобы как-то скрасить свое горе, решили устроить встречу студенческих друзей. Заодно и новоселье справить. Хотя вторая комната была еще недоштукатурена, подоконников не было. Двери тоже не все были в наличии.
   Мы все, конечно же, кто были в городе слетелись к ним. Натаха тоже приехала, благо Псков ее недалече от Питера. А как же без нее-то!
   - Родить тебе надо, Цыпа. Тогда и по собачкам страдать будет некогда, - посоветовала Марго.
   Мы с Натальей поддержали эту идею.
   - Не получается, - вздохнула Цыпа.
   - Чего ж так? Вроде раньше получалось.
   - Потому и не получается, что раньше не до того было.
   - Понятно.
   - Кончай панихидить, - прервала Натаха наши сокрушения. – Сегодня не получается, завтра получится. И вообще, тебе не о том думать надо. Ты что, не видишь, Виталька твой спивается. И на твоей шее сидит, зараза, не работает.
   - Ну почему же. Он у меня в штате числится.
   - Вот именно, числится. Поверь, дальше хуже будет.
   - Прекрати разбивать семью, - возразила Марго.
   - Это смотря какую семью. Твою я не разбиваю. Твой Андрей, что надо.
   - Действительно, Наташа, кончай. Сами разберутся, - поддержала мир я.
   - Ну-ну, поживем – увидим, не поздно ли будет разбираться.
   - Сама-то, небось, за Мишеньку своего ой как крепко держишься.
   - Так то Мишенька. Он у меня умница, - расплылась в улыбке Натаха.
   - Хоть бы привезла на обозрение.
   - Ну для обозрения он, может, и не Ален Делон. Виталька, к примеру, куда видней. Зато умница. Вам бы он понравился.
   - Вот и привези на смотрины.
   - Ладно, приедем как-нибудь.

   Принимать готовые объекты, выстроенные по проектам ее организации, Цыпа старалась сама. И тот двухэтажный коттедж в Ольгино она отправилась принимать самолично. Дом был великолепен. С башенкой, с винтовой лестницей внутри. Цыпе невольно вспомнился поклонник-француз из Версаля. В цокольном этаже был гараж и еще одно большое отапливаемое помещение с окошком.
   Хозяева ходили довольные. Были затеяны шашлыки. Цыпа тоже осталась праздновать – ей очень понравились ее заказчики, особенно жена заказчика, Людмила. Умная, обеспеченная, полная энергии и фантазий, она могла себе позволить заниматься тем, что любит. Дети уже выросли. Хотя глядя на Людмилу, трудно было представить, что сын и дочь ее уже студенты. Людмила занималась собаками. По сути и дом этот был выстроен не просто для престижа, не просто для вложения капитала, наконец, не только для проживания, но для проживания людей и собак. Городская квартира, хоть и внушительных размеров, согласитесь. не лучшее помещение для собак. Тем более, если собаки те – бернские зенненхунды ростом с теленка. И шерсти от них – хоть валенки катай.
   - Вы думаете, для чего мы этот дом отгрохали, для детей, для внуков, для себя? Нет. Для Людкиных барбосов, - размахивал руками подвыпивший Аркадий Андреевич, - Она ж меня запилила, псарню ей подавай.
   - Ой, запиленный ты наш, весь в опилках, - смеялась супруга, - сам же здесь на травке да на свежем воздухе благоденствовать будешь.
   - Я благоденствовать и в городе могу распрекрасно.
   Действительно, в том большом помещении цокольного этажа рядом с гаражом предполагалось оборудовать псарню.
   - Не смеши меня, - басил Аркадий Андреевич, - все твои ребята как спали, так и будут спать в обнимку с нами, а в псарне ты будешь капусту квасить.
   - Для капусты погреб есть.
   - Ну не капусту, так огурцы.
   Но видно было, что Аркадий Андреевич журит супругу любя. И в семье их царит мир и взаимопонимание. И собак своих он обожает не меньше, чем жена, потому и прозывает их ребятами. Собаки тоже были привезены на природу и радостно носились по необустроенному еще участку. Их было двое: кобель Марс и сука Куня.
   Цыпа поведала новым друзьям свою грустную историю про Тузика.
   - Ой, не могу, уморили! Дворняга Лорд! – хохотал Аркадий Андреевич. – Это обычное дело: нормальные люди называют своих детей Федорами и Авдотьями, а шушера всякая – Анжеликами и Артурами. Ну и собаки у них, конечно же, Лорды.
   - Ирочка, не горюй. Я тебя особачу. Непременно.
   Разумеется, для Людмилы Цыпа была Ирочкой.

   Где-то через полгода Цыпу снова пригласили в Ольгино.
   - Приезжай, приезжай, - тараторила в трубку Людмила, - у меня для тебя сюрприз.
   Калитку открыл маленький сухонький дедок в седой щетине с прилипшей к губе сигаретой.
   - Заходи, ждем.
   Была ранняя промозглая весна. Людмила встретила ее на крыльце.
   - Аркадий здесь пока редко бывает. Детям тоже сподручней в городе до университета добираться. Так что я одна тут с ребятами своими.  Да еще вот дядя Сёма мне помогает по хозяйству. Сторожа наняли из местных.
   - Ну а дом как? Всё же мое детище.
   - Дом нормальный. Вот только руки пока не доходят до обустройства. Еще и поэтому домочадцы мои предпочитают квартиру городскую. А что им там? Домработница хорошая. Все прибрано, приготовлено. Живи и радуйся. А здесь у меня пока уюта маловато Вот эта комната, туалет, да на кухне самое необходимое, плита да раковина – вот и вся цивилизация. Зато… - она заговорщицки закатила глаза к небу, - зато… есть очень приятные моменты в этом моем полудиком существовании. Пойдем.
   Они спустились вниз в полуподвал. В псарню. Четыре толстолапых очаровательных созданья кинулись навстречу, радостно подпрыгивая и крутя хвостишками. Мама Куня, тревожно поскуливая, вопросительно глядела то на хозяйку, то на Цыпу.
   - Куня, не бойся, это хорошая тетя. Но на руки ты их все-таки не бери, не волнуй кормящую мамашу. Ну до чего ж все-таки благородное создание – собака. По мне, когда дурного человека называют собакой, оскорбляют собаку, а не человека. Недавно выгуливала я своих ребят (это еще в городе когда мы были), привязалась к ним одна шавка, всё забываю породу. Знаю только, что жутко дорогая порода. К нам частенько маленькие собачки цепляются. Заметь, именно маленькие. Зависть, увы, она и среди собак бывает. Но такой приставучей еще не встречалось. Ну прям, слон и моська. Кидается, визжит. А хозяйка и в ус не дует. По телефону разговаривает, с поводка ее спустила. Ну вроде собачка маленькая неопасная. Мои не реагируют. Сколько достоинства, а! Потом Марсу она, видать, все-таки надоела. Он ее одной лапой легонько так к земле прижал. Даже не тяфкнул. Ой как эта дура завизжала! Хозяйка подскочила, тоже визжит. Такая же дура, как и ее моська.
   - А где же счастливый папаша?
   - Марс? Он, как истинный отец семейства деньги зарабатывает. Детишкам на творожишко. В городе, на случке.
   - Ага, супруге, стало быть, изменяет, - засмеялась Цыпа.
   - Это у людей – изменяют. А мы деньги зарабатываем. В выходные Аркадий должен привезти нашего папу. А творог в наше время, действительно, дорогой. Здесь, у местных покупаю. Сейчас и в деревне коровы днем с огнем не сыщешь. Договорилась за немалые деньги. Кстати, как раз время кормить.
   Она приоткрыла дверь на улицу.
   - Дядя Сёма, творог неси!
   Появился дедок с эмалированным тазом в руках. Творог с молоком разложили по одинаковым собачьим мискам и, что тут началось! Толкаясь и звеня посудой, детвора накинулась на еду. Через пару минут миски были пусты и сияли, как надраенные. Мыть их не было необходимости.
   - Ну скажи, ради этого стоило заводить избушку в деревушке, - сияла в умилении Людмила.
   - Да, хороши лапочки.
   - Выбирай. Вот только этого уже забронировали. Из этих вот. Две девочки и пацан.
   - Да вы что, правда?
   - Правда-правда, я же обещала тебе. Вместо Лорда-Тузика.
   - Ой, - растерялась Цыпа, - даже не знаю. Как Виталик на это посмотрит. Хотя он добрый и Тузика любил.
   - А этого тем более полюбит. Как такую мордуленцию ни любить! – Она чмокнула смешного толстого щенка в нос.
   - А сколько?
   - Одного пока. Что такая жадная?
   - Нет, я спрашиваю, сколько он стоит.
   - О! – Людмила закатила глаза. – Сумасшедшие деньги. Рубль.
   - Нет, серьезно. Это, наверное, дорогая порода.
   - Порода, действительно, дорогая. Но для тебя – рубль.
   - Ну что вы…
   - И пожалуйста не «вЫкай». Мы теперь родственники по собакам. Или я такая старая?
   - Нет, ну что вы.
   - Так. Ты выбирать-то будешь?
   - Ой… Вот из этих? А кто из них мальчик? Нет. Я против девочек ничего не имею, но щенки там… Нет, пока лучше мальчик.
   - Так и думала, что этот будет твой. Вот он, красавчик. Нет, на руки все-таки не дам, Куня смотрит. Пока он останется у нас, пусть еще мамку пососет. Через месяц заберешь.

   Так в их доме появился Маркус. И всё завертелось вокруг него. Строительный бизнес продолжал существовать, как и прежде, Цыпа была все так же щепетильно-добросовестна, но душа… душа принадлежала ему. Вечером она летела домой на своем «Рено» с одним лишь желанием – скорее пойти с ним на вечернюю прогулку. Утром его выгуливал Виталик. Разумеется, Маркуса определили в собачью школу. И там он был первым учеником. Слушать комплименты от кинологов, что твой пес очень перспективный – это все равно, что на родительском собрании узнавать, что твой ребенок вундеркинд. Представляете, какую радость и гордость испытывают родители при этом. Так вот, абсолютно то же испытывала Цыпа, когда хвалили Маркуса.
   - На редкость умная собака. В моей практике таких по пальцам перечесть.
   Особенно поразил Маркус, когда его обучали защищать хозяйку. Сначала было все как обычно. Вышел страшный человек в необычной одежде с длинными до земли рукавами и стал обижать хозяйку. Разумеется, Маркус кинулся на злодея, готов был разорвать его в клочья. Необходимо было повторить урок. Вот снова вышел тот злой человек. Цыпа пошла ему навстречу. И тут Маркус повел себя очень неожиданно. Он не кинулся на злодея, не зарычал, не залаял. Он схватил Цыпу зубами за подол пальто и так посмотрел, будто сказать хотел: не ходи, не связывайся, он ведь плохой. Вот какая умница был этот Маркус.
   У Цыпы появилось множество новых друзей-собачников: во дворе во время выгулов, по кинологической школе, по ветеринарной поликлинике и по интернету. А еще и Людмилины друзья-собачники.
   Невероятно, но при всей своей занятости собачьими проблемами, Цыпа умудрялась прекрасно вести свой проектно-строительный бизнес. Принимала новые заказы; выезжала на объекты, в том числе и далеко, аж на Дальний Восток; расширяла штаты; устраивала новогодние утренники и первосентябрьские празднования для детей своих работников и не только для них, но и для детей всех своих друзей и соседей. Не сама, конечно, устраивала, а приобретала билеты то в цирк, то в Аничков дворец, то в Ледовый дворец.
   Виталик по-прежнему сидел дома, выгуливал Маркуса, готовил обеды и пил. Комната так и стояла недоштукатуренной. Изначально предполагалось, что там будет находиться Маркус. Но всеобщий любимец предпочитал быть в коллективе, да хозяева и сами не могли обходиться без его постоянного присутствия. И потому пес всегда вертелся под ногами.

   Между тем произошли изменения  в нашей дружной студенческой компании. Во-первых, вернулась в славный град Питер наша Натаха. Покинула свой Псков. Перевелась из Пковского банка в Питерский Пару месяцев пожила у меня, потом три года на съемной квартире, а потом въехала в свою собственную трехкомнатную квартиру в элитном доме в Приморском районе. Вот такая была наша Натаха . Деловая. И ведь никаких особых средств, счетов в банке и бабушкиных бриллиантов не было у нее и в помине. Только мамина однокомнатная квартирка-хрущевка. С нее она и стартовала. Мама ее к тому времени проживала со своей больной матерью, Натальиной бабушкой. А Натаха еще была в браке со своим якобы умным Михаилом, который на деле (по утверждению Натальи) оказался дураком и занудой, еще и руки распускал, еще и не работал. Мы так и не получили удовольствия его лицезреть. Короче говоря, она твердо решила развестись со своим благоверным. А для этого надо было обеспечить пути отступления, надежный тыл. Мама отдавала дочери с внучкой свою однушку, но Натахе этого было мало. В результате она дорого продала эту мамину хрущевку и дешево купила (все без риелторов) очень приличную трехкомнатную в хорошем районе и рядом с детским садом дочки. Покупку оформила на маму, так как не была еще в разводе. Взяла, конечно же, кредит. И уже совсем было собралась переезжать, как тут ей и подвернулось это место в Питере.
   Через полгода, найдя место в детском саду (а это было непросто), перевезла дочку, развелась с мужем. Свою трехкомнатную псковскую квартиру стала сдавать и тем самым гасить долги по кредиту. Потом опять-таки выгодно продала эту псковскую трешку и вступила в ипотеку на питерскую трехкомнатную, подписав договор буквально за день до скачка цен на недвижимость. Тут ей просто повезло. Все равно кредит был весьма внушительным. Мы все советовали ей взять квартиру поменьше, не рисковать. Но в доме, который она себе наметила, уже не было свободных двухкомнатных, а про однокомнатную она и слышать не хотела. Прежний кредит уже был погашен, она впряглась в новый, долларовый, куда более внушительный.
   Кто не рискует – шампанского не пьет. Это уж точно был ее девиз.

   Мы все по-прежнему ощущали себя девчонками-студентками, особенно когда собирались вместе. О возрасте нашем, о том, что жизнь порой жестока и непременно должна когда-нибудь закончиться, напомнила нам смерть Андрея, мужа Марго. Умер он от рака в сорок лет. Ну почему ничтожные, глупые, подлые, портящие жизнь нормальным людям коптят небо до ста лет, а славный, добрый, умный Андрей умер так рано?.. Мы, его ровесники, по сути были на первых в своей жизни настоящих похоронах. Да, где-то, когда-то в далеком детстве умирали наши бабушки и дедушки. И порой по малолетству нас даже и не брали на те похороны, оберегая нежные детские души. Да, умирали и другие уважаемые и порой дорогие для нас люди. Но в основном, это были пожилые, то есть далекие от нас люди. Да, их всех было очень жаль. Но все это было словно не для нас и не про нас. Там где-то, с другими. Мы не в счет.  А тут вот наш Андрей, с которым мы, лязгая зубами, купались в заливе, обменивались шпаргалками на экзаменах, наш Андрей лежит в гробу, неузнаваемый после страшной болезни… Мы, его и ее подруги, рыдали горше Марго и горше всех родственников (у тех уже все было вырыдано). И все-таки, если быть честным до конца, нам было жаль не только и не столько Андрея – он своё отстрадал -  сколько жаль было себя самих. Да, мы рыдали по самим себе. Эти первые в нашей жизни похороны ровесника напомнили нам о том, что и мы смертны, что и мы уже не девчонки-студентки, а взрослые женщины со своими проблемами, со своими непростыми судьбами и заботами. И как-то надо жить дальше.
   На поминках, когда остались самые близкие, в том числе и мы, Натаха вдруг высказала одну любопытную свою мысль.
   - Знаете, девчонки, я вот думаю, нет худа без добра. И как мне крупно повезло, что у меня плохой муж. Если он вдруг умрет – нет, я этого ему не желаю, пусть себе живет и здравствует – но все же, если он вдруг умрет, вряд ли я буду так сильно горевать.
   После института Марго была самой благополучной из нашей четверки (разумеется, до болезни Андрея). И с мужем ей повезло в отличии от нас (брак Цыпы ведь тоже нельзя было назвать удачным). И с жильем проблемы не было. Андрею от бабушки досталась пусть и скромная, но все же отдельная питерская двухкомнатная квартира, в которой они сделали хороший ремонт. И сына она родила, хорошего здорового мальчика Сашу. И все-то у них было распрекрасно. Неудивительно, что после смерти Андрея не знавшая прежде проблем и трудностей, десять лет нигде не работавшая Марго была в горе и полной растерянности. Не было той Китайской стены, за которой так уютно жилось. Рухнула стена. И отныне предстояло все решать самой. Самой растить сына (Саша ходил во второй класс), самой зарабатывать деньги. С работой возникли проблемы. Многое, что Марго изучала в институте, за десять лет выветрилось из ее красивой головки. Выручила Цыпа. Она взяла ее к себе – диплом ведь у Марго был – на очень хорошую ставку. Выше, чем у некоторых давно работающих сотрудников. И Марго пришлось в этой ситуации непросто. Пришлось «дозревать» до нужного статуса какое-то время.

   А Цыпа все больше погружалась в собачьи дела и интересы. Деятельная ее натура жаждала делать что-то нужное и полезное для этих прекрасных четвероногих созданий. Заняться, как Людмила, щенками… Но городская двухкомнатная квартира мала даже для обитания одного только Маркуса, что уж тут думать о разведении породы. К тому же, на одной из собачьих выставок, когда Цыпа уже размечталась об очередных блистательных победах своего любимца, вдруг выяснилось, что Маркус не годится в производители. Ветеринары нашли у него распространенную для этой породы патологию – дисплазию тазобедренного сустава. Услышав этот страшный в своей непонятности диагноз, Цыпа разрыдалась прямо там, на выставке. Нет, вовсе не о медалях, что не получил Маркус, сокрушалась она. Здоровье – вот что волновало ее больше всего. Но ее успокоили, с этим живут и здравствуют. Просто, как производитель данной породы ваш кобель не годится. Маркус при этом очень переживал, глядя на страдания своей хозяйки.
   - Все равно, все равно, ты у нас лучше всех, – говорила Цыпа уже дома, целуя Маркуса в мокрый нос, - Ничего они не понимают.
   Приют для бездомных собак… Вот уж голубая мечта Цыпы! Но для этого нужен большой земельный участок за городом. Нет, все это было слишком сложно и дорого. Остановилась на парикмахерской для собак. А что? Помещение небольшое. Цыпа приглядела неподалеку от своего дома подходящие апартаменты, сдающиеся в аренду. Регистрация бизнеса и прочие административные проволочки не представляли труда – она это уже проходила. Закупила оборудование. А уж кандидаты в собачьи парикмахеры к ней в очередь стояли наперебой, все ее подружки-собачницы. Решили заодно торговать и собачьими комбинезонами для прогулок.
   Вспомнив рассуждения Аркадия Андреевича  о том, что умные люди называют своих детей Федорами и Авдотьями, а необразованная шушера – Анжеликами и Артурами, Цыпа окрестила свое детище по-русски и с юмором – «Жучкин цирюльник». Знакомый художник Виктор (тоже из собачников) сделал уморительную вывеску с подсветкой: пожилой импозантный парикмахер завивает плойкой кокетливую болонку. Разместили рекламу в интернете. Вобщем, получился настоящий собачий салон красоты. Денег на все это Цыпа вбухала немало. Ничего, заработаем, не унывала она.
   Открытие салона получилось на славу. С шарами и с шампанским. Народу было множество. Нафотографировались в обнимку со своими барбосами, выложили в интернет. Вобщем, открытие прошло на «ура».
   На следующий день пришла только одна посетительница со своим пуделем. Купила теплый комбинезон и пинеточки на лапки – впереди зима. От предложения постричься (кому и стричься, как ни пуделю) отказалась, ведь впереди зима, вот и комбинезон потому купила. Здоровье важней красоты. Но и в последующие дни с посетителями было не густо. Все подруги-собачницы, так активно подбивавшие на открытие этого салона, вдруг куда-то подевались. А кто и попадался на глаза, отговаривались тем, что впереди зима, холодно.  Цыпа поняла, что дала маху, затеяв это дело в ноябре. Девочки парикмахерши Дина и Кристина в фирменных передничках с эмблемой заведения (цирюльник с болонкой), изготовленными на заказ все тем же художником Виктором за немалые деньги, скучали, листая в сотый раз собачьи журналы. Аренда, налоги, коммунальные расходы, зарплата девочкам… «Цирюльник» приносил одни убытки. Цыпа уповала на весну. Но и с наступлением тепла работы не намного прибавилось. Цыпа проводила всевозможные акции с бонусами, подарками и накопительными карточками. Посылала одну из девочек к ближайшему метро раздавать рекламные буклеты. На бонусы, подарки и буклеты улетали деньги, а проку было немного. Хотя весной работа все-таки оживилась. Держать двух девочек в штате не было никакого резона, но у Цыпы не поднималась рука кого-то из них сократить. Оставалось надеяться, что кто-то из них самостоятельно пожелает уйти куда-нибудь на более выгодную работу. Однако, девочки предпочитали ничего не делать, пусть даже и за скромное жалование.
   И только надежный строительный бизнес не давал Цыпе пойти по миру.
   Однако и там были свои сложности. И если поначалу приходилось выполнять заказы на дачи и коттеджи, то с годами появились мосты и стадионы. Цыпа всегда сама присутствовала при сдаче своих объектов в эксплуатацию. Эх, если б самой выстраивать то, что спроектировано под ее неусыпным оком… Разгильдяйство и безответственность – вот что крылось едва ли не во всех сдаваемых объектах. И рушатся трибуны стадионов и крыши торговых центров. Тревога все больше поселялась в ее душе. Хоть бизнес бросай.