Цыпа Глава 1

                1
               
               
   Цыпа (на сегодняшний день Ирина Анатольевна Смирнова) носила это прилипчивое прозвище с нежного детсадовского возраста и, надо полагать, останется при нем и до гробовой доски. Впрочем, не было в этой кличке ничего обидного, скорей наоборот, нечто по-домашнему трогательное. И даже смена фамилии (Цыпина) при замужестве на вполне достойную Смирнову не поколебало многочисленных ее друзей, она так и осталась для нас всех Цыпой.
   Выучила Цыпа себя сама, самостоятельно, зарабатывая на жизнь собственным горбом, а точнее, собственными мозгами, ибо со второго курса за приемлемую плату делала всем институтским лоботрясам чертежи, расчеты, переводы с английского. Она и на первом курсе помогала и подсказывала всем, кому не лень, только за так. А потом прослышала, что на этом можно подзаработать, и написала матери своей, чтобы денег та больше не высылала. Она и так обойдется.
   Мать ее проживала в Нижнем Ломове Пензенской губернии. Работала в больничной столовой и тащила на себе мужа-пьяницу, Цыпкиного отчима, и еще двух детей от разных отцов. Так что Цыпа, зная все это, очень гуманно поступила.
   Учеба наша в ЛИИЖТ-е (Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта).пришлась на лихие перестроечные годы. И славный город Ленинград при всех своих бесспорных красотах был воистину «бандитским Петербургом» и «городом разбитых фонарей», как потом  он был окрещен в многочисленных ментовских сериалах. Так что Цыпе крупно повезло. Родись она пятью годами позже, и вряд ли девочка из Нижнего Ломова получила бы высшее образование.
   Виталик же, напротив, был баловнем судьбы, единственным сыном в благополучной советской семье. Папа – большой строительный начальник во Всеволожске. Мама – тоже какая-то незначительная начальница при папином стройтресте. В результате, Виталик стал постоянным Цыпкиным работодателем. Милый коммуникабельный лоботряс, беспечный и щедрый (а чего и щедрым-то не быть!), Виталик жил весело. Как, впрочем, и все мы весело жили в ЛИИЖТ-овской общаге на Петроградке рядом с метро «Горьковской». В те славные времена нашего студенчества общаги принадлежали только нам. Не было там ни гастербайтеров из Таджикистана, ни бандюганов, а если и проживали родственники коменданта, то не нагло, а тихо. И девчонка ночью – одна! – могла спокойно сходить в туалет на этаже, не опасаясь быть изнасилованной. Да, туалеты те, мягко говоря, оставляли желать лучшего, однако ж, функционировали. Душа не было. Зато неподалеку была баня.
   На первых курсах Цыпу с Виталиком связывали, в основном, учебно-деловые отношения, курсовые, переводы. У него свои девчонки, у нее – свои кавалеры.
   Надо сказать, не только золотыми мозгами одарил Господь Цыпу, но и привлекательной внешностью. Маленькая, быстрая, изящная, как Дюймовочка, с живыми черными глазками, с блестящими темно-каштановыми волосами, всегда коротко стрижеными, что подчеркивало ее длинную, как у балерины, шейку и узкие плечики. Вряд ли Цыпа специально старалась подчеркнуть свои женские прелести. Просто, ей так было удобно – коротко стричься.
   Все мы любили нашу Цыпу, всегда неунывающую, всегда готовую помочь.
   При получении дипломного задания обнаружилось, что Виталик приобрел весьма скромные познания в своей будущей профессии. И его вантовый мост полностью лег на хрупкие плечики Цыпы. За все рассчеты и чертежи того злополучного моста она не взяла с него ни рубля, ибо к тому времени взаимная любовь уже бурлила в их юных сердцах.  А защитился-то он, смешно сказать, на тройку! И бедная Цыпа оправдывалась перед нами, что сделала ему всё на совесть. И вроде как неловко ей было за свою собственную заслуженную пятерку. Нет, красного диплома она не получила, так как подвели физкультура, техника безопасности и прочие второстепенные дисциплины.
   Однако не только мы, ее однокашники, ценили ее золотые мозги. Преподаватели тоже знали ей цену. И потому Цыпа одна из немногих не имела проблем с трудоустройством. Ее оставили на родной кафедре в аспирантуре.
   Получили мы наши дипломы (слава Богу – бесплатные, хотя разговоры уже шли, что придется платить, и родители на всякий случай скребли по сусекам) и разбрелись кто куда. Марго сразу вышла замуж, родила и десять лет сидела дома, растила сына. Натаха укатила в Псков к матери. И хоть и нашла после долгих скитаний достойную работу, но совсем не по специальности. Кто-то пошел шить шторы, кто-то подался в торговлю. И одна только Вишнякова устроилась по специальности. В Германии. Там мосты и туннели были востребованы. В России же в 1993 году было не до мостов.
   Цыпе заслуженно повезло. В те тяжелые для всех нас времена она ездила на симпозиумы. Во Францию, в Италию. И мы, раскрыв рты, слушали ее рассказы по приезде. Молодая, красивая, а еще и умница, а еще и бойко лопотавшая на английском, конечно же, она пользовалась большим успехом среди почтенных дядечек-капиталистов, строителей и владельцев мостов и тоннелей. Один старый француз даже предлагал ей руку и сердце.
   - Представляете, у него дом в Версале.
   - Да ты что! – ахали мы хором.
   - Самое смешное, как он это преподнес. Говорит, у меня маленький домик в Версале. Я его спрашиваю, какой маленький, сколько комнат. А он призадумался. Говорит, не знаю, я не считал. Представляете!
   - В моей ба-а-льшущей хрущебе целых полторы комнаты, я сосчитала, не поленилась, - басила Натаха.
   - Ой, а у меня, у матери в Нижнем Ломове, ой не могу, - рыдала от смеха Цыпа, - если с чуланом посчитать… Ой не могу! Бедный французик.
   - Что, правда замуж звал? На полном серьезе? – интересовалась Марго.
   - Правда. Все ручку целовал. Я ему говорю, я замужем. У меня муж есть.
   - Ну ты, Цыпа, дура, - подводила итог Натаха. – Кто бы мне Версаль предложил.
   - Здрасьте! А куда бы я Виталика дела? Тоже бы в Версаль привезла б?
   - Виталик! Тоже мне сокровище нашла.
   - Да ну, девчонки, он же старый. Видели б вы его.
   - Так чем старей, тем лучше. Зато в Версале бы жила.
   - И вообще мне французы не понравились. То ли дело – итальянцы. Я и языка не знаю, французского, - оправдывалась Цыпа.
   - Ха, меня бы в тот Версаль! Да у меня они бы все на моем языке заговорили. На русском.
   И у нее бы это получилось, у Натахи. Будьте уверены.

   Поженились они сразу после института. Свадьбу гуляли во Всеволожске. Со стороны невесты родственников не было. Как раз в те дни в Нижнем Ломове сестра рожала, не будучи замужем, а брат был под следствием за хулиганку. Какие уж тут свадьбы! То, что мать не приехала, для Цыпы было даже хорошим фактом. Бледно бы она выглядела рядом с благополучными родителями Виталика. Свекру и свекрови Цыпа очень понравилась. Ну еще бы! Папа так и заявил, провозглашая тост:
   - Ну слава те, Господи, пристроили своего обалдуя в надежные руки.
   Многочисленные гости дружно зааплодировали, засмеялись, принимая эти слова за шутку. Вообще сразу чувствовалось, что папа в городе человек влиятельный и всеми уважаемый. Нас, невестиных подружек, тоже очень радушно встретили и нарасхват приглашали танцевать.
   Жить молодым первоначально предполагалось во Всеволожске, в отдельной очень приличной двушке  в новом доме. Еще в советские годы (самые последние) предусмотрительный Виталикин папа сделал сыну квартиру. Но поскольку впереди у молодой супруги маячила карьера в Питере да и вообще не хотелось покидать культурную столицу, решено было обменяться на питерскую жилплощадь. Тогда это был единственный способ поменять местожительство. В результате молодожены оказались в коммуналке. Зато в какой! Угол Каменноостровского и Большой Пушкарской. Петроградская сторона. Это ж красота какая! Однако ж в отказе от Всеволожска были и свои минусы. Уж там-то у Виталика не было бы проблем с трудоустройством. Но и тут помогли родители. В те времена все кинулись создавать кооперативы, пытаясь производить чего ни попадя: пирожки, сапоги, тряпочные головы, вместо волос у которых произрастала травка для кошек. И прочее, прочее, прочее. Остановились на пошиве сумок. Обувь – это слишком сложно. Кафе или просто продажа пирожков с лотка – эпидемстанция замучает, не говоря  уж о прочих сложностях. Шапки шить – слишком дорогое сырье. К тому же капризное сырье: моль там и всякое такое. Потому и выбрали пошив сумок и кошельков. Кроме того, от бабушки остался старинный «Зингер», который, по утверждению Виталькиного папы, если надо, и броню танковую прострочит. Мама по своим каналам закупала материалы и фурнитуру. Папа взял на себя юридическую сторону вопроса. Виталик подписывался, куда тыкали перстом.
   Решили на первых порах шить дома. Чай, не вертолеты производили. Тут же и штатный работник объявился, ВитЁк, приятель и сосед по студенческому общежитию, которому тоже не удавалось найти работу по специальности. На второй день деятельности кооператива Виталик чуть не прошил себе палец. Рана была незначительной, но Витёк вместо того, чтобы помочь хозяину, сам был близок к обмороку. Работа встала. Три дня друзья честно обмывали производственную травму. Потом как-то все не удавалось приступить к работе. Дело в том, что оба они стали панически бояться «Зингера». Шутка ли, броню прошивает. Что ему, этой бездушной железяке, какие-то пальцы! И хоть понятно было, что про танковую броню – шутка, однако же…
   Решено было взять еще одного помощника, вернее, помощницу, девушку ВитькА Элю. При волшебных словах «кооператив по пошиву сумок» Эле сразу привиделись радужные перспективы и она с обалденной крокодиловой сумкой на плече. Но Эля была деловой современной девушкой и сразу потребовала аванс. А когда ей растолковали, что сначала надо сумки сшить, потом пристроить на реализацию и дождаться, когда их продадут, короче, потерпеть какое-то время, Эле стало скучно, и она отказалась. А потом и вовсе исчезла из жизни ВитькА.
   На выручку пришла Цыпа. Она нашла другую девочку, приезжую, которая согласилась на все условия, и стала довольно бойко строчить на «Зингере» кошельки. Цыпа тоже между своими симпозиумами строчила на «Зингере». У нее это ловко получалось. Ей даже нравилось. Проработав полтора месяца, Оля – так звали девушку – робко намекнула, что ей надо платить за комнату. Виталик был возмущен, до чего же все современные девки корыстолюбивы, но Цыпа и тут помогла. Она заплатила Оле из своих аспирантских сколько полагалось, и та больше не появлялась в кооперативе.
   Надо было пристраивать продукцию на продажу. Но никто не выказывал восторга при виде Виталькиных кошельков. Ссылались на собственную затоваренность или предлагали такую цену, что даже непрактичный Виталик не соглашался на сделку. Наконец, удалось пристроить пять штук. На пробу, как выразился продавец армянин. И стали ждать результатов. Первое время Цыпа звонила армянину. Продажа не шла. В конце концов, все забыли про эти кошельки. Остальные грудой пылились в углу вместе с фурнитурой и кусками кожзаменителя.
   А Цыпа на протяжении долгих лет дарила всем нам, своим друзьям и коллегам, кошельки на дни рожденья, Новый год и 8 Марта. С рублем, а то и с долларом внутри. Правда, людям состоятельным она стеснялась дарить Виталикины кошельки – уж слишком они были непрезентабельны.

   С первых же дней, как они въехали в комнату на Каменноостровском проспекте, их стали осаждать реелторы по поводу расселения их жутко обшарпанной и все же роскошной пятикомнатной коммуналки. Разумеется, Цыпа с Виталиком были готовы хоть сейчас переехать в отдельную квартиру. Прочие соседи – тоже. Тормозила всех восьмидесятилетняя бабуля-блокадница. Целый год они прожили на Каменноостровском (там же протекал и Виталькин сумочный бизнес), пока бабуля не отдала Богу душу и молодые ее наследники не согласились на расселение.
   И вот они, молодая счастливая семья, ячейка общества, в своей отдельной двухкомнатной квартире на первом этаже на Светлановском проспекте. Опять Виталикины родители помогли с доплатой, иначе не видать им двушки. Квартира была новой, вся в цементе, и требовала дальнейшего обустройства. Пошив сумок (а точнее, одних только кошельков) окончательно сошел на нет. Сворачиванием бизнеса, юридической его стороной. опять занялся по своим каналам папа. Виталик же приступил к обустройству квартиры. Стал вить гнездо, как выражалась по этому поводу Цыпа. Не могла же она сама отказаться от поездки в Вену и следить за установкой сантехники. Разумеется, искать мастеров и, главное, расплачиваться с ними – это было на ее плечах. В обязанности же Виталика входило – бдеть. Чтобы не халтурили, не сачковали, не воровали. Ну и помогать, конечно: что-то подержать, что-то сбегать докупить. Коммуникабельный и веселый Виталик быстро сходился со всеми. Всем доверял. Штукатуры и сантехники тут же становились его корешами и собутыльниками. А Цыпа, вернувшись из Вены, обнаруживала, что из дома исчезли раскладушка и упаковка яиц (тридцать штук), вторая комната не доштукатурена, а кореша-гастэрбайтеры больше не показывались на их горизонте, ведь она уже успела заплатить им вперед. Ругать Виталика, как бы сделала любая другая жена, Цыпа не стала. Не сам же у себя он раскладушку спёр. А что люди такие подлые, так разве Виталик виноват в этом. Тем более он заверил, что сам все доштукатурит. Он видел, как это делается, даже сам пробовал. Не велика хитрость.
   И так было не только со штукатурами.
   Наконец, худо-бедно основной ремонт был завершен. Унитаз стоял, ванна с раковиной – тоже. Линолеум на цемент постелен, газовая плита на кухне, занавески на окнах. Жить можно. Правда, вторая комната так и оставалась недоштукатуренной, но в другой, бОльшей комнате вполне можно было проживать. Ну а межкомнатные двери, подоконники можно установить и попозже, все равно средств на все не хватало. На аспирантские деньги не разгуляешься, а свекор и без того уже много помог. Мебель: старый диван, шкаф два стола и стулья, родители Виталика отдали свои, заодно обновив свой интерьер. И грузовик для перевозки из Всеволожска организовал влиятельный свекор.

   Цыпа тем временем защитила диссертацию и решила не искать работу по специальности у какого-то дяди, а самой заняться проектированием строительных объектов. Всё можно привезти из-за бугра: тряпки, автомобили, лекарства, продукты (хотя идиотизм – вести яблоки из Аргентины, когда свои гниют под ногами из-за невозможности реализации). И только дом не привезешь из Китая. Дом надо строить на своей земле. Поэтому строительство всегда востребовано, в любые самые тяжкие времена, какие бы кризисы не сменяли дефолты. После неудачи с сумочным кооперативом Виталик наотрез отказался заморачиваться организацией какого-то ни было бизнеса. А вот выполнение заказов – ради Бога. На том и порешили. Цыпа сама создала Закрытое Акционерное Общество, получила лицензию, открыла счет в банке и стала принимать заказы, благо связи были. Ну а репутация, у Цыпы-то! После симпозиумов в Вене и Париже… Начальным капиталом были только Цыпины мозги, да Виталикин папа дал деньги на аренду полуподвальчика на Охте под офис на три месяца.
   Однокашники, побросав недошитые шторы и зачерствевшие пирожки, потянулись к Цыпе под крылышко. И дело пошло. А поскольку «Северное сияние» (так красиво Цыпа окрестила свое детище) заказы выполняло быстро без проволочек и, главное, добросовестно, дело пошло бурно. И через год из Охтинского подвальчика перебрались во вполне приличное помещение на Большом Самсоньевском.
   Самый большой оклад был положен Виталику. Но если другие сотрудники добросовестно отрабатывали свой хлеб, даже без особого нажима со стороны работодательницы, то от супруга дождаться выполнения какой-либо задачи было непросто. Он и в офис-то приходил только за получением зарплаты. Поначалу, когда еще теснились на Охте, большинство сотрудников работали на дому. Просто физически трудно было разместиться всем в подвальчике. И потому вполне оправдано Виталик трудился дома. Однако, когда перебрались на Большой Самсоньевский, все должны были являться непосредственно в офис. Привилегия надомника осталась только за ним.
   А после командировки в Тверь Цыпа окончательно поняла, что супругу нельзя поручать ничего. Он должен был заключить договор на проектирование торгового центра. Цыпа не смогла поехать сама, всё растолковала, разжевала. Посадила в поезд. И всё. Мальчик пропал. Из Твери звонили, интересовались, в чем дело. А что она могла ответить, когда сама находилась в Смоленске, а на звонки он не отвечал. Сорвался выгодный договор. Да это ладно. Страшно было представить, что случилось с Виталиком. Еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, она бегом-бегом без обычной дотошности (зная наше российское разгильдяйство) приняла смоленский объект и кинулась домой. Виталик мирно почивал на диване. Хоть бы позвонил, гад!
   Его обокрали в поезде. Потому и обокрали, что напился с корешами-попутчиками. Домой добирался автостопом. И дураку было ясно: Виталик сползал в пьянство. Другого такого работничка следовало бы уволить, но Цыпа решила пока не спешить. Вдруг все-таки одумается. Но скандалы в семье начались. Поутру, после очередного веселья Виталик тыкался макушкой в Цыпины колени и, притворно всхлипывая, лепетал:
   - Мамуль, прости. Больше не буду. Честное пионерское. Под салютом всех вождей! – и отдавал пионерский салют (помните советское детство!) да еще и крестился, клоун.
   Ну как было злиться на такого поросенка!
   Какое-то время она еще поручала ему по работе что попроще. Но и это он затягивал, делал ошибки. И постепенно деятельность его в ЗАО «Северное сияние» сошла на нет. Хотя деньги он продолжал получать. И немалые.
   Ладно, думала Цыпа, пусть домом занимается. Вон еще сколько недоделок. Деньги, пусть еще не лопатой греблись, но все-таки потекли помаленьку. И действительно, вскоре после неудачной тверской командировки Виталик поставил двери в туалет и в ванную. Самые необходимые. Конечно, лучше было бы ставить сразу все двери, чтобы одинаковые, но чего-то у него там не получилось. И опять двери те необходимо было обмывать. А как же иначе! И снова наутро он клялся, крестился и давал «честное пионерское».
   Цыпе в это время просто физически некогда было заниматься мужем, так как бизнес ее уверенно набирал обороты. Пришлось даже расширять штаты. Пришлось купить подержанное «Рено». Как без машины?! Пришлось ходить на водительские курсы. Но это ладно – учиться Цыпа любила. Она приезжала поздно вечером, наскоро проглатывала, что приготовил супруг. А надо сказать, кашеварил он весьма неплохо и даже гордился своими кулинарными талантами. Ладно хоть это. И бухалась носом в подушку. А утром: душ, кофе – и вперед!
   Из Нижнего Ломова потянулись родственники. Сначала сестра с пятилетней дочкой, а через полгода и брат. Причина была уважительной – на родине не было работы. И это была горькая правда. На огромных просторах России работа кипела лишь в двух городах: Москве и Петербурге. Пришлось помогать. Сестре она сняла однокомнатную квартиру, брату – комнату в коммуналке. Все неподалеку от себя. Заплатила за полгода вперед.
   Брат обижался на такую несправедливость – коммуналка! И потому частенько приходил к зятю пожаловаться на сестру. Виталик, надо отдать должное, защищал Цыпу. По этому поводу они много спорили и, конечно же, выпивали.