Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 22

Год, два или три, посматривая молодежные сериалы, Егор всегда поражался поведению влюбленных парней, уверенный, что уж кто-то, а он точно не будет так себя вести, если его угораздит в кого-то влюбиться. И по-прежнему продолжая насмехаться над наивными персонажами кино, тогда он и подумать не мог, что однажды попадет в такую же ситуацию, на собственном опыте испытав все то, что переживали актеры на экране. Что-то подобное произошло с ним сегодня утром, когда забрав свои вещи из багажника авто, он увидел напротив лестницы ту, о ком грезил все это время без надежды на взаимность. 

Увиденная картина пробрала его до глубины души. Но если быть честным до конца, эта девушка произвела на него огромное впечатление ещё в момент встречи с ней в ночном клубе, и, засматриваясь все лето на похожего типажа девиц, он тщетно пытался угадать среди них ту, в чьем обществе так сильно нуждался, стараясь убежать от неприветливой реальности. И как хорошо, что в этом учебном году Эрика начала чаще посещать Лисова, которому казалось до неё и вовсе не было никакого дела. А это значило, что теперь у него самого появилось гораздо больше возможности любоваться ею в определенные моменты, наблюдая за тем, как расхаживает она по вестибюлю универа, поправляя свои ухоженные локоны, либо прихорашивается напротив зеркала подле аудитории, где встреча с Лисовым после пар становилась наиболее вероятной. А вот он, Егор Новаковский, отдал бы наверное все на свете за один брошенный ею в его сторону восхищенный взгляд. На данный момент этого для него было вполне достаточно.   

И все же, что ни говори, а подобные встречи с этой девушкой казались ему судьбоносными, причем этому способствовала закономерная цепочка событий, был уверен Егор. Вылетев из предыдущего вуза, Лисов поступил именно в их универ, когда мог спокойно выбрать для себя совсем другое учебное заведение. Так что если бы его отец не подсуетился насчет устройства своего сына на данную специальность, ему, Новаковскому, возможно, так бы и не посчастливилось встретиться с его пассией. И лишенный возможности с ней видеться, не знал бы о её существовании, воспринимая происходящее с ним как должное. Так что своему случайному знакомству с Эрикой он во многом был обязан именно этому парню, который, не подозревая о крамольных мыслях своего одногруппника, о чем-то пререкался в тот момент с Тереховым, пока в аудитории не появился декан.

Окинув присутствующих не совсем добрым взглядом, мужчина сел за стол, и прежде чем решиться озвучить фамилию студента, который должен был сегодня выйти с докладом к доске, а после решить задачу, какое-то время он просто молчал, что-то обдумывая с мрачным видом. Не сразу обратив на него внимание, Новаковский продолжал витать в облаках, пребывая мысленно где-то за пределами аудитории, где никто не донимал его скучными лекциями и решением каких-то дурацких задач. Он размышлял о том, видела ли его сегодня возле лестницы Эрика или нет. И почему она соизволила сделать этот жест, будто поправляет, если была уверена, что никто её не увидит, для него так и оставалось загадкой. 

Одним словом, парень был всерьёз заинтригован поведением этой красотки. И пока его одногруппники судорожно листали свои конспекты в надежде, что им сегодня повезет и их не вызовут к доске, Егор строил в голове воздушные замки, пытаясь постичь суть логики поведения жесткой кокетки, не догадываясь о нависшей над ним «опасности», исходившей от декана. И по-прежнему продолжая её игнорировать, ни сильно удивился, попавшись наконец в эту ловушку.

Когда в аудитории прозвучала его фамилия, Егор даже не сразу понял, что обращаются именно к нему, — до такой степени он был поглощен собственными видениями, придя в себя, лишь когда Харитон соизволил больно уколоть его в бок ручкой. В два счета перехватив свирепый взгляд декана, Новаковский растерянно уставился на мужчину, пока тот не указал ему кивком на доску. Только тогда Егор сообразил, что окончательно попался и теперь ему точно не спастись. А ведь он так и не успел накануне переписать в свою тетрадь те злосчастные задачи из конспекта Зонтинова! Как же теперь он будет их решать, не зная, о чем вообще идет речь?

Недовольный его ответами почти на всех практических занятиях, большую часть которых Новаковский прогуливал, декан был уверен, что в один прекрасный момент ему удастся проучить этого студента, поймав его на горячем. И такой момент наступил. Никто даже подумать не мог, что их одногруппник попадется в заранее выставленную им ловушку так глупо и бессмысленно. Впрочем, деваться парню было некуда. И прекрасно понимая, что теперь его уже точно ничего не спасет, бросив на соседа обреченный взгляд, Егор последовал к доске, поражаясь тому, как быстро изменился за столь короткий промежуток времени его настрой. Ещё утром он был готов летать на крыльях от переполнявшего его счастья, а через десять минут от его боевого настроения не осталось и следа.

Все думали, что он откажется покидать свое место, вновь придумывая нелепые отговорки, лишь бы не идти к доске, но ничего подобного, увы, не случилось. Как будто у этого парня была возможность действовать как-то иначе. В противном случае он бы задолбался бегать за деканом, надоедая ему своими просьбами о пересдачах пропущенных занятий.

Несмотря на неоправданные ожидания одногруппников, Егор все-таки встал из-за стола, и, окинув свое окружение таким взглядом, словно видел их в последний раз, с решительным видом направился к доске. Выражение его лица довольно долго оставалось неопределенным. Одногруппники с жадным взором сопроводили его до трибуны, находясь в предвкушении очередного шоу. Именно так можно было охарактеризовать каждое выступление Егора Новаковского у доски. Дело усугублялось, когда в качестве подмоги к нему выходили Лисов, либо Харитон Балануца. На этих троих у декана имелся хороший зуб. И не зная, как укротить парней, с которыми не могли справиться остальные преподаватели, старался почаще вызывать их к доске, тренируя на них собственное острословие и умение несмешно шутить.

Ощущая себя под гипнотизирующими взглядами одногруппников чуть ли не звездой экрана, Новаковский почти сразу входил в роль пересмешника, начиная юморить с того момента, как только он оказывался у доски, когда в речах Лисова чувствовалась тень издевки над собеседником, и шутки последнего почти всегда отличались от добродушного юмора Егора, действуя на окружающих подобно разъедающей кислоте.

Лисов мог говорить на публику все, что ему вздумается, нести полную ахинею, при этом его поведение и развязные манеры только завораживали, привлекая к себе внимание. Все это время аудитория неотрывно следила за ловким парнем, словно пытаясь перенять его отдельные манеры. И продолжая перетягивать на себя внимание публики, более словоохотливый у доски, чем его одногруппники, во время решения задач он имел свойство с такой искусностью запутывать все вокруг, что будучи совсем сбитый с толку его дерзкими выводами, преподаватель ещё долго не мог найти концов, пытаясь распутать клубок его рассуждений. Новаковский так делать не умел. У него была своя методика «веселить» у доски одногруппников, с удовольствием следивших за его «номерами», порой не без последствий для собственной репутации.

В этот раз ему попалась задача, где следовало применить формулу среднеарифметической стоимости капитала, но видя её всего лишь один раз, и то во время лекции, кроме первых латинских букв до знака уравнения Егор больше так и не смог ничего вспомнить о ней, как ни старался воскресить в своей памяти мельчайшие подробности той лекции. О расшифровке остальных составляющих формулы даже нечего было говорить. Оставалось одно. Продолжить клоунадничать у доски, надеясь на получение подсказок от одногруппников. И то, если декан ничего не заметит.

На деле же ему надо было не артачиться, а взять накануне в читальном зале том Ю. Ф. Бригхема «Финансовый менеджмент», как это сделал Зонтинов, привыкнув основательно готовиться к практическим занятиям, и полистать там необходимые темы, чтобы разобраться в непонятном. Тогда, быть может, ему не пришлось бы сейчас так тупить у доски, предпринимая тщедушные попытки вспомнить элементарное. На деле же эта внушительная книженция отпугивала его своим количеством страниц, которые при здравом уме был не в состоянии осилить ни один здравомыслящий человек, хоть до ста лет её читай! Зато такой увесистой книгой можно было запросто кого-нибудь прибить. Или отбиться ею, в крайнем случае, где-то в темном переулке от неприятеля, но читать — увольте!

Стоило ему открыть первые пару страниц этого экономического чтива, усеянного по диагонали россыпью самых разнообразнейших формул, как его тотчас начинало бросать в сон, пока он не засыпал окончательно, напрочь забывая о том, зачем вообще брал в руки эту книгу, и что именно пытался в ней найти. По этой причине Егор не знал, чем именно мог помочь ему этот том во время сдачи будущего экзамена, зато в одном он был уверен однозначно. Если когда-нибудь его одолеет невыносимая бессонница, ему достаточно будет взять в руки эту книгу, открыть её где-нибудь на середине, как сон гарантировано накроет его с головой.
 
Вертя в руках мел, Егор не знал, что ему делать с ним дальше. И продолжая почесывать свободной ладонью затылок, вывел на поверхности доски первые буквы знаменитой формулы, до последнего уповая на помощь зала.

Он никогда не отличался особой прилежностью в подготовке домашнего задания. Это было явно не его. И привыкнув во всем полагаться на «авось», Новаковский был уверен, что в этот раз ему повезет, как в прошлый. Иначе и быть не могло.

Совсем иная обстановка царила в аудитории, как только наступал сезон выступлений с докладами. Желающих выступить перед публикой и тем самым получить дополнительные баллы к предстоящей сессии хватало, но по части активности за незамысловатой трибуной зачастую выступали одни и те же лица. Остальная часть аудитории почти всегда оставалась в тени. Так, в частности, происходило и с Зонтиновым. Стоило ему хоть раз поднять руку и заявить вслух, что он подготовил доклад, как с других парт раздавались вопли недовольных девочек, также потративших немало времени на подготовку собственных докладов. И горя желанием выступать у доски не меньше Зонтинова, они почти всегда шли в первых рядах, вынуждая того оставаться где-то на обочине. И поражаясь каждый раз царившей в такие моменты в аудитории атмосфере, Евангелина не переставала отмечать про себя, как по-разному могли вести себя люди, производившие поначалу впечатление умных и интеллигентных людей. Скромные и милые, но готовые перегрызть глотку любому, кто в момент презентации доклада был готов первым выйти к доске.

— Ну, что там, Новаковский? Я дождусь от тебя когда-нибудь ответа или нет? — повернувшись к нему, декан долго изучал его каракули, проявляя все признаки недовольства, однако не спеша так быстро отпускать жертву на место, почесав подбородок, невольно отозвался, продолжая с недоумением коситься на доску: — Объясни мне, колхознику, что это ты там нарисовал… Что вообще означает эта буква «зю», которую ты вывел в конце формулы по подсказке Зонтинова, — его слова подразумевали под собой странные очертания латинской буквы «w», ставшей с подачи нервного Новаковского похожей почему-то на «зет».

Сам он редко снисходил до объяснения решения элементарных задач. Зачастую ответы к ним студентам приходилось искать самостоятельно. Несмотря на заданный ему вопрос, Новаковский по-прежнему продолжал молчать, и, не зная, как ещё расшевелить застывшего у доски безмолвного студента, декан неожиданно промолвил:

— Что, не знаешь значения буквы, которую сам же вывел на доске? 

Поправив на переносице очки, Зонтинов поспешил поднять руку, пытаясь помочь своему одногруппнику, но вполне намеренно проигнорировав его жест, Мудрыченко Валерий Витальевич остановил свой взгляд на Харитоне Балануце. Не понимая всей серьёзности нависшей над ним угрозы, тот продолжал пялиться в экран телефона, загадочно при этом улыбаясь. Однако очень скоро его наводящим таинственность на обстановку улыбкам пришел конец. И перехватив спустя пару секунд немигающий взгляд злобного декана, парень вмиг осознал, что сейчас должно произойти что-то страшное, застыв на месте с таким видом, будто только что задел ногой растяжку, неумолимо ожидая своего печального финала. Быть «ассистентом» своему другу Харитону не очень-то хотелось, но Мудрыченко Валерий Витальевич не оставлял ему другого выбора. Впрочем, сегодня тот был готов удовлетвориться его ответами с места. Выходить к доске, чтобы выступать оттуда дуэтом было вовсе необязательно.
Выждав паузу, декан вновь повторил свой вопрос, однако так и не дождавшись от Новаковского подходящего ответа, соизволил перевести все «стрелки» на ошеломленного Харитона:

— Тогда спросим у твоего особо «одаренного» соседа! Да, Балануца?! Может, ты знаешь, что означает эта нарисованная на буква буква «зю»?

Отрицательно кивнув, Харитон проблеял в ответ что-то несуразное, что окончательно привело декана в бешенство. У него и так с утра было скверное настроение, а эти двое только больше подлили масла в огонь, не считаясь со сложностью обстоятельств.

— Не слышу… Повтори ещё раз и скажи это погромче!

Взявшись проверять в прошлый раз их конспекты, он не обнаружил в их тетрадях никаких записей и уверенный, что эти двое специально прогуливают его лекции, пытаясь, таким образом, ему досадить, Мудрыченко Валерий Витальевич решил устроить им показательный разбор полетов. В назидание остальным. И такой момент наступил. Продолжая подтрунивать над этими двумя, он спросил Харитона, знает ли тот значение остальных букв, однако тут же получив от него отрицательный ответ, нервно усмехнулся, когда Драгомарецкий заявил во всеуслышание, что формула написана неправильно и там вообще должны быть другие буквы.

— Значит ты знаешь больше?! — недвусмысленно проронил декан, о чем-то задумываясь, и опасаясь, как бы его сейчас тоже не вызвали к доске, где решал задачу Новаковский, Кирилл опустил свой взгляд, делая вид, будто он здесь не причем и эти слова сорвались с его уст случайно.

Не выдержав охватившего её нервного напряжения, Зоя поднесла руку ко рту, пытаясь справиться с приступом кашля. И подождав, когда она наконец откашляется и в аудитории вновь воцарится тишина, прищурив левый глаз, декан тут же у неё осведомился:

— Коклюш? Или муха залетела?

Её кашель не остался без внимания, однако одного этого замечания декана оказалось для Гольдштейн достаточно, чтобы покидая аудиторию после окончания занятий, она пожелала ему мысленно повеситься, посчитав такой расклад дел для него лучшим финалом жизненной истории.

— Мне уже и кашлянуть нельзя?! — мрачно пробормотала Зоя, не понимая, чем был вызван толь бурный интерес к состоянию её здоровья, однако стоило их ей произнести, как по помещению прокатилась волна смеха её одногруппников.

Об оставшемся у доски Егоре все как будто подзабыли на миг, и тщетно пытаясь напомнить окружающим о своем существовании, парень вновь попытался процитировать написанную им формулу, просто переставив отдельные буквы местами.

— Новаковский, ты опохмелился с утра или нет? — выдал вслух декан, не особо подбирая выражения, и пытаясь хоть что-то ответить на его слова, свой голос Егор так и не услышал из-за повторно накрывшей всю аудиторию волны смеха.

Окончательно растерявшись, тот начал нести какую-то чушь, но мужчина его уже не слышал, пытаясь теперь выбить правильный ответ от его соседа. Поистине, Мудрыченко Валерий Витальевич был единственным в этом университете педагогом, который, не стесняясь, позволял себе называть определенные вещи своими словами, наплевав на условия толерантности.

Чувствуя, что сегодняшняя задача ему не по зубам, Егор ждал то ли какой-то подсказки от одногруппников, то ли спасения от собственной участи, когда в следующий момент произошло то, с чем ожидал он столкнуться меньше всего.
Понимая, что больше так продолжаться не могло, декан попросил его ускориться в принятии решения относительно поставленной задачи, однако парню было уже не до него. На его телефон, который он соизволил взять с собой к доске, поступил звонок от коллеги, с которым он работал в одной конторе. Но то, что Егору посчастливилось от него услышать, повергло его в такой шок, что декан с его задачами на фоне того, что ему предстояло пережить по прибытию на рабочее место, выглядело просто детской игрой.

Коллега передал ему по телефону слова директора предприятия, где тот числился сотрудником. Тот голоса этого парня оставлял желать лучшего, отчетливо давая понять, что шеф не совсем доволен его работой. Как всегда, раздумывая в такие моменты о чем угодно, только не о работе, Егор снова где-то натупил, теперь он должен был срочно вернуться на склад, чтобы исправить за собой допущенный косяк. В противном случае ему грозило увольнение. А этого уж никак нельзя было допустить! Ему с таким трудом дался поиск этой работы, что он просто не имел права её потерять. По крайней мере, не следовало делать этого прямо сейчас.

Недолго думая, Егор отключил свой телефон, и даже не потрудившись объяснить декану, что именно произошло, и почему он был вынужден покинуть аудиторию прямо в разгар занятий, оставив трибуну, он устремился к своему столу, чтобы забрать оттуда свои вещи. Сейчас ему надо было ехать на предприятие, а вернется ли он сюда сегодня обратно, Новаковский не знал. Объяснять что-либо сосредоточенному на самом себе декану не имело смысла. Этот тип его все равно не услышит.
Мудрыченко Валерий Витальевич не совсем понимал, что происходит, но интуитивно догадывался, что студент сорвался на работу, которой, по идее, он должен был заниматься в свободное от занятий время.

Это было все-таки дневное обучение, а не заочное, так что все свои проблемы студентам следовало решать в другое время, не вынуждая остальных подстраиваться под их график. Вот только сам Новаковский считал иначе, не став даже слушать всех его заверений. Его голова в тот момент была занята совсем другим. И не став что-либо объяснять даже собственным одногруппникам, схватив рюкзак с вещами, он тут же выскочил из аудитории, помчавшись в сторону вестибюля так, словно за ними гнались полчища негативных сущностей. Остальным, включая самого декана, пришлось только проводить его удивленным взглядом до двери, за которой он и исчез, помахав ребятам на прощание рукой.

Дальше все происходило как в страшном сне. Его сердце билось в груди как бешеное, а в висках стучала только одна мысль: лишь бы успеть…

Добежав до конца коридора, Егор принялся спускаться по лестнице, когда приготовившись на всей скорости повернуть в сторону холла, как у него возникло ощущение, будто он за кого-то зацепился. С трудом удержав равновесие, парень перевел дух, и готовый разразиться проклятиям, направленный в адрес неуклюжего студента, который не смотрел себе под ноги, рискуя налететь на такого же спешившего по своим делам сверстника, тотчас застыл на месте, осознав наконец, что произошло. В его нос ударил аромат необычной парфюмерии, и, решившись поднять глаза на ту, кто заехал ему дверным косяком по руке, прикусил язык, не в состоянии как следует выразить переполнявшие его эмоции.

— Извини, ты не ушибся? — протянув к нему свою ухоженную ладонь, напротив него стояла Эрика собственной персоной, и, приняв её на миг за какое-то наваждение, Новаковский бросился вперед, так ничего ей не ответив, но успев перед этим дать ей знать, что с ним все в порядке, и ей не стоит за него беспокоиться. В такие моменты, он кажется вообще не ощущал боли, лишь наутро обнаружив на локте своей правой руки крупный синяк. 

Впервые попав в подобную передрягу, Эрика с удивлением посмотрела ему вслед. На мгновение ей показалось, будто она где-то видела этого типа, — настолько знакомым показало ей его лицо. Вот только где конкретно могла произойти их встреча, и при каких обстоятельствах они познакомились, вспомнить у неё не получалось, сколько бы усилий она не прилагала, пытаясь докопаться до правды. В любом случае ей следовало держаться осторожнее и больше смотреть по сторонам, прежде чем рискнуть добраться до Лисова, а то так можно кого-нибудь и прибить, не разминувшись с посторонним человеком в коридоре. Ранее подобная рассеянность ей была несвойственна.

Это так повлияло на неё собственное беспокойство относительно странного поведения Лисова, который в последнее время стал только больше от неё отдаляться, начав ей отказывать в элементарном общении. И не понимая, что с ним происходит, не в состоянии дождаться его возвращения домой, чтобы разрешить там накопившиеся вопросы, она решила заявиться с этой целью прямо сюда, не совсем, однако, уверенная, что он вообще обрадуется её визиту. А теперь ещё столкновение с этим незнакомцем… Интересно, почему ей так не везет в любви? И на каком этапе она конкретно свернула не туда, готовая впасть в отчаяние от непонимания того, что происходило в её жизни?!

Книга 2. Глава 23
http://proza.ru/2022/09/27/1263