Человек с фотографии

Проходили сегодня мимо Владимирского собора. Горели на солнце, как свежий очищенный лук для борща, луковки куполов. День субботний, народ гуляет расслабленный – последние сентябрьские деньки. Пятый день мобилизации на лицах не отражается.

– А помнишь того мужчину с фото 1920-х годов, стоящего на этом же месте? – бубню себе под нос. – Он смотрит в объектив уверенным взглядом. Человек дореволюционного образца, хорошо одет, и, судя по манере держаться, не страшится перемен. Уедет ли он за границу на последнем корабле или останется? Доживёт до Второй мировой или будет репрессирован?

– Да все у него хорошо! – раздражённо отвечаешь ты. – Лучше о нас подумай. Его уже нет, а мы: вот они – прохлаждаемся здесь.

Проходим площадь и идем дальше по Загородному проспекту. Я автоматически посматриваю на выставленные в витрине магазина на углу с Социалистической улицей платья. А буквально через несколько шагов мы видим спину идущего перед нами метрах в десяти того самого человека со старой фотографии. Точнее, вначале я не связала мужчину в свободном старомодном пальто с тростью и в шляпе с тем господином на фото. Мы просто отметили, что мужчина не похож на франта, выбравшего для себя такую одежду как стиль. Пальто было совсем несовременным, каблуки ботинок изрядно стоптанными, брюки широкими, излишне длинными, а трость заканчивалась золотистым набалдашником, как потом оказалось при ближайшем рассмотрении – в виде головы какого-то мифического существа.

Я вспомнила наш предыдущий разговор и воскликнула: "Да это же человек с фотографии! Ты же сказал, что с ним все нормально и это действительно так". Наше мировоззрение перестало быть постмодернистским и снова вернулось к символу. Символ вечной жизни был перед нами. Холодок потустороннего прошёл дрожью по спине. Но день был таким ярким и правдивым, что эта красивая мистическая догадка тут же рассеялась. Мы обогнали человека у автобусной остановки напротив Витебского вокзала. Он что-то спрашивал у двух девушек. Я оглянулась и попыталась рассмотреть лицо – оно оказалось симпатичным: внимательные темные глаза, нос несколько заострен и крючковат, лет предположительно 35-40.

– Я думаю, он ищет какую-то улицу, – шепнула я тебе.
Девушки качали головами. И мужчина пошел дальше, догнав и обогнав нас.
 – Обрати внимание: он немного хромает, – сказал ты. – Вот для чего ему нужна трость. С другой стороны, прихрамывает сама знаешь кто. При Булгакове он появился в Москве, а теперь в Петербурге.
Мы приуныли. Мужчина перешел проспект и сразу же опять спросил о чём-то пожилую женщину. И ещё одно моё предположение – что он преподаватель находящегося недалеко отсюда Технологического института, поддерживающий свой имидж, воплощая собой образ профессора в лучших традициях дореволюционной  России – вряд ли соответствовало действительности. Он бы должен был хорошо знать местность.

– Может, это заблудившийся душевнобольной, вообразивший себя какой-нибудь личностью из прошлого века? – высказал ты новую догадку.
– Нет, он скорее всего иногородний, но зачем такой прикид?
Тем временем господин завернул на Подольскую улицу и пропал из виду.

Дома я не поленилась и посмотрела на карте – что расположено на Подольской улице. Вначале – на Подольской, дом 14 – был музей "Разночинный Петербург". И вот, казалось бы, решение вопроса: могли попросить актера озвучить школьникам урок, но день был субботний и значился в музее выходным. Дальше шел трехэтажный законсервированный особняк купца Сулоева, потом, почти перед Обводным каналом, была клиника остеопатии. Оставалось еще самое вероятное: человек просто шел по конкретному адресу к кому-то в гости или по делу.
 Но чует мое сердце – здесь что-то не так.