Психология совка

  Статья неизвестного мне автора с просторов интернета. С удовольствием поставлю его имя как только найду. Публикуется без нудного ненужного вступления.


У нас за плечами несомненные 70 с лишним лет коммунистической диктатуры – опыт уникальный для любого народа. Не забудем, что коммунизм – это ведь была самая настоящая тоталитарная идеология, то есть такая, которая предъявляла претензии на контроль не только над поведением индивида в общественных местах и на работе, но и ВЕЗДЕ: в семейной жизни, на досуге.

Государство «совка» хотело знать о своих гражданах всё – что они едят, о чем разговаривают у себя на кухне, что читают, какую слушают музыку, изменяют ли супругам. Даже то, о чем они думают, не совершают ли при этом какого «мыслепреступления».

И весь этот тотальный контроль велся не просто так. Коммунисты не скрывали, что они все это проделывают с конкретной целью – «воспитать нового человека». Огромная госмашина – а ведь в мире совка, собственно, не было ничего, кроме госмашины – крутилась 70 лет, утюжа 3 или 4 поколения, производя из «человеческого материала» (тоже коммунистический термин) нечто новое и невообразимое!

Так почему бы не допустить – хотя бы в качестве гипотезы – что им это, хотя бы отчасти, удалось? И что «новые люди», о которых шла речь – это и есть МЫ? Причем не только мы, но и наши дети; ведь если новый человек СДЕЛАН, то в результате спаривания новых людей будут рождаться на свет тоже новые люди. Не так ли?


Рассмотрим для начала самую распространенную «народную» гипотезу о том, как именно повлияло 70-летнее коммунистическое правление на состояние нынешнего народонаселения.

«Генетическая теория»
Популярное воззрение заключается в том, что «большевики уничтожили цвет нации» - частью расстреляли, частью сгноили в ГУЛАГе, частью выслали из страны. И от этого, мол, все беды – стало появляться гораздо меньше талантливых ученых, деятелей искусств и прочего, потому что «испортили генофонд».

Что такое «генофонд нации», как именно и какие «гены» влияют на проявление талантов в области науки и искусства – это говорящие, как правило, представляют себе крайне смутно, что, впрочем, никак не влияет на их абсолютную убежденность в своей правоте.

В ответ сторонники СССР не без оснований тут же вспоминают про ракеты, перекрытый Енисей и несомненные успехи совка в области балета. При объективном рассмотрении можно обнаружить еще массу примеров, показывающих, что с талантами в СССР – в самых разных областях – дела обстояли вовсе не так уж катастрофично.

Однако дело даже не в этом. Человеку, знакомому с современной генетикой и психологией, с самого начала известно, что столь сложные и многоуровневые функции, как «талант» и «интеллект» вообще слабо соотносятся с наследственностью. Интеллект – птица вольная, веет, где хочет.

 Да оно и понятно: если бы дело обстояло иначе, сейчас в Академиях наук заседали сплошь внуки Эйнштейна и дети Ландау. То же и с талантами: потомки выдающихся писателей и художников, как правило, проявляют выдающиеся способности только в проматывании доставшегося вполне материального наследства, но никак не в творчестве.


Таким образом, теорию «оскудевшего генофонда» мы можем смело признать несостоятельной. Никакой прямой связи между генами и разнообразием творческих и научных потенций общества, по всей видимости, нет.

Что же тогда? Или, может быть, стоит признать «нулевую гипотезу» - что большевики, при всем старании, все же никак не могли изменить НАС? Кишка у них тонка! На генном уровне модификация невозможна, значит, она вообще невозможна! Не так ли?

Не будем торопиться с выводами.

Эксперимент с шестью обезьянами

Этологи – специалисты, изучающие поведение животных – провели за последние сто лет тысячи разных экспериментов с обезьянами, но один из них, на мой взгляд, особенно красив. Редко кому удавалось достичь на этой ниве не то что блестящих научных результатов, но и прямо-таки философских глубин.

Вот его описание. В большой, просторной клетке обитают шесть обезьян. В дальнем углу клетки затейники-экспериментаторы подвешивают целую гроздь (или целое лукошко – не помню) спелых, вкусных, соблазнительных фруктов и/или бананов.

Рано или поздно одна из обезьян, фланирующих по клетке, обнаруживает этакое богатство и, естественно, тянет к беззащитно висящему лакомству передние конечности. За ней начинают подтягиваться и другие обезьяны.

 Но, не успевает она до них даже дотронуться, как происходит СТРАШНОЕ: в клетку с диким шумом и гиканьем врывается целая орава экспериментаторов – которые, оказывается, все это время были начеку и только ждали момента!

В итоге, нежданно-негаданно, на бедных обезьян обрушивается страшная КАРА: в руках у экспериментаторов – сильные брандспойты, они безжалостно направляют хлесткие струи во всех без разбору обезьян и сгоняют их в противоположный от лакомства угол клетки.

 Через некоторое время они уходят, и на «поле боя» остаются лишь обитательницы клетки – жутко напуганные, до костей вымокшие и замерзшие.

Через какое-то время другая обезьяна пытается все ж подобраться к фруктам – и сцена повторяется, а на полу клетки появляются новые лужи воды. Всё, урок усвоен! Наши человекообразные родственники занимаются в клетке своими делами, и ни одна даже не смотрит в сторону по-прежнему аппетитно висящих фруктов в дальнем углу.

(До сих пор в эксперименте не было ничего интересного – так, обычное научение с отрицательным подкреплением. Но терпение! Самое интересное только начинается)


Когда обезьяны окончательно успокаиваются, экспериментаторы аккуратно изымают из клетки одну обезьяну и выпускают вместо нее другую, «новенькую». «Новенькая» знакомится с товарками, начинает обследовать клетку и, естественно, натыкается на ту самую гроздь лакомства.

Едва только она собирается закусить – к ней немедля с предостерегающими криками бросаются сразу несколько «старых» обезьян и, схватив «за руки», оттаскивают прочь. В крайнем возбуждении они втолковывают «новенькой», что эти фрукты брать нельзя! Нет! Еще бы – они-то знают на своем горьком опыте, ЧЕМ это чревато для обитателей клетки…

«Новенькая» быстро соображает, что к чему, и тоже, как и все, больше не делает даже попыток подойти к нахально вывешенному лакомству.

Тогда экспериментаторы идут на следующий шаг: они забирают из клетки еще одну «старенькую», пережившую налет с брандспойтами, обезьяну – и так же заменяют ее «новенькой». С ней происходит та же история: она натыкается на фрукты в дальнем углу, пытается ими полакомиться, но на нее налетают остальные и, громко визжа, дают понять, что это «низзя!» Характерно, что в церемонии «убеждения» принимает активное участие и та, что была «вброшена» в клетку недавно, перед этой обезьянкой.

Далее процедура повторяется еще четыре раза: экспериментаторы последовательно убирают из клетки «старый состав» и заменяют его – по одному – на «новеньких».

 В конечном итоге наступает апофеоз: в клетке сидят шесть обезьян, которых НИКТО и НИКОГДА не поливал из брандспойта, на которых вообще никогда не обрушивалась НИКАКАЯ внешняя кара за попытки полакомиться – но тем не менее, все они полностью игнорируют свежие, аппетитные фрукты в зоне прямой досягаемости. То есть ведут себя совсем не так, как, казалось бы, должны себя вести обычные, «простые» обезьяны.

Финита!

Смысл описанного эксперимента куда шире, чем наука этология (наука о поведении животных). Его значение вполне можно распространить и на социологию. По сути, нам в максимально упрощенном виде продемонстрирована технология, как можно – без всякой генетики – достичь требуемого устойчивого (!) и воспроизводимого поведения в достаточно большой группе.

 Можно этот эксперимент слегка мысленно продолжить: к примеру, предположить, что у описанных обезьян в этой же клетке родились дети, подросли, сами стали взрослыми обезьянами – и все они точно так же «знали» бы, что соблазнительные фрукты трогать «низзя!!»

Можно ли было бы сказать в этом случае, что данное «знание» у этих обезьян «в генах»? Очевидно, что нет. Это «знание» закреплено не в генах, а социально – в том обществе, которое составляют данные 6 особей.

Мне кажется, что мы вполне вправе говорить о «социалистическом эксперименте» в терминах данного выше «эксперимента с шестью обезьянами». Просто в случае с СССР «клеткой» оказалась 1/6 часть суши, а «6 обезьянами» - наши деды, отцы, да и мы сами.
И вот именно в этом смысле я и намерен далее говорить о «психологии совка».