Вера и свобода

7 сен 2020


Есть хорошая православная поговорка — если в семье завёлся православный, вся семья превращается в мучеников. Такой уровень самоиронии обнадёживает, но домочадцам подвижника от этого не легче.
— Закройте дверь! Выключи телевизор! Я правило читаю!!!
И семья ходит на цыпочках — тише, тише, молится человек. Молится за нас, дураков, духовно растёт.
Кормят православного как тяжелобольного — а это тебе можно? а это? а что сегодня можно кушать?...ой, прости, я забыла, что сегодня среда...
Прости, прости...
Православный аскет, вальяжно откинувшись в кресле, терпеливо объясняет, почему сегодня нельзя майонез.
Очень скоро домочадцы начинают понимать своё ничтожество. Он к Литургии, а мы спим. Он к вечерней, а мы на футбол. Он говеет, у него крылья растут, а мы по пиву с креветками. Мы пидарасы, а он дартаньян. Но почему нам с ним не хочется? Это мы такие козлы, или от него холодом веет? Почему нам с ним не интересно? Наверное, он что-то понял, чего мы не понимаем... Грешники мы. Наливай.

Но вот беда — когда проходит этот неофитский угар, православному не позавидуешь. Начинается ломка. Принадлежность к субкультуре рано или поздно перестаёт быть самоцелью, человек сам от себя устаёт, он начинает понимать, что превратился в клоуна и в домашнего тирана одновременно. За всеми этими играми он забыл, что высшие смыслы не написаны на пакетике с соевыми котлетами. Рано или поздно встаёт вопрос — ЗАЧЕМ? Самый страшный вопрос бытия — зачем это всё? Ради чего?
И встаёт вопрос о свободе. Где моя свобода? И вообще — где я? кто я?
Где моя свобода, а где свобода от меня? Какие права дают мне мои поиски Бога? А может быть, прав мне мои поиски не прибавляют, а прибавляют только обязанностей? Может быть, от того, что я теперь человек Божий, не люди мне что-то должны, а я что-то людям должен?
... А тут ещё это Евангелие, итить его разлетить... Я же совсем забыл, что есть ещё Евангелие... В Евангелии, оказывается, не про майонез, а про любовь... Оказывается, Евангелие не про то, чтобы мне было хорошо, а про то, чтобы людям со мною было хорошо...
Блиииин... Ладно. Я пойду помолюсь, а вы смотрите свой сериал. Смотрите, смотрите, я не против. Дверь я сам прикрою. Любимая, ты поспи, поспи, я сам завтрак приготовлю. Вы на футбол? А к вечерней не пойдёте? Сегодня такое красивое повечерие... Спартак — Динамо? Ну ладно, удачи вашему спартаку, а я схожу за вас помолюсь.

Свобода — тяжёлая вещь. Свобода — очень тяжёлая вещь. Моя свобода заканчивается там, где начинается нос собеседника. Приходится прятать руки в карманы — нельзя размахивать руками, рассказывая о своей свободе — можно ненароком зацепить нос собеседника. И если я разбил ему нос, то не его свобода закончилась, а моя. Не его свободу я растоптал, а свою, потому как моя свобода невозможна без чужой свободы, иначе это уже не мир, а застенок, а я не образ и подобие, а мент с дубинкой.

Наши древние отцы писали, что есть на свете две вещи, которые нельзя делать никогда и никому — нельзя гнать палкой в храм и нельзя гнать палкой из храма. Отцы что-то понимали в свободе. Придётся выкинуть палку. Если Бог не терпит насилия, то и мне нельзя никого гнать палкой в рай. Если Бог нам Себя не навязывает, то и мы не вправе навязывать другим свою правду.
Отцы говорили — милый, не езди никому по ушам, не рассказывай людям о Боге. Ты живи так, чтобы люди сами тебя спросили о Боге, и только потом открывай рот. Коли спросили — заливайся соловьём сколько хочешь, но прежде потерпи. Подожди, пока спросят.
Это трудно. Трудно, блин. Проще поискать в лабазе постный майонез. Но если Он сказал, что учеников Его узнают не по майонезу и не по платочкам в храме, а учеников Его узнают по наличию любви между собою — ничего не поделаешь, придётся давать любви. А любовь, зараза такая, не бывает без свободы. В том числе и свободы от меня.


--------------------------------------------------
(с) https://vk.com/id128128417