Все к лучшему, в этом лучшем из времен

     Я не умею медитировать. Только я расслаблюсь и сосредоточу свои мысли на безмолвном крике как у меня начинает чесаться нос, а в ушах медленно нарастает звон. Точно такой же звон бывает у меня каждый месяц, когда я облучаюсь ультразвуком в Дезинфекционном Центре. И как только я вспоминаю сколько я за это плачу, всякое желание медитировать мгновенно пропадает.

     Сегодня этот звон был особенно сильным. Он раздразнил меня настолько, что я, не выходя из позы лотоса, повалился на спину и открыл глаза. Звон не прекращался. Понимая, что на состояние «хрустального звона» это не похоже, я повернулся в сторону звука. На моём столе дребезжал зуммер. Не помню, чтобы он работал когда-либо раньше. Вероятно, электричество подключается лишь при вызове по сигналу. Перекатившись поближе, я дотянулся до кнопки включения. Голос Мика, директора нашей службы, был, мягко сказать, раздражённым:

     - Стаплер, немедленно явись на карантинную базу. Операторы зафиксировали возмущение темпорального поля, -

    - У меня выходной, - сказал я, пытаясь распутать ноги и встать.

     - Хантер приболел, а Сэвидж попал в оползень, - Последнюю фразу я слушал уже в дверях, надо было спешить, а до базы минут двадцать ходу, если, конечно, погода будет благоприятствовать и мост через зыбучие пески не будет перекрыт. Возмущение темпорального поля происходит за полчаса-час до момента прибытия путешественников. Путешественников во времени.

    Возможность путешествия во времени была доказана еще в двадцать первом веке, но лишь в двадцать втором Хендриксон вывел основные формулы и построил первый прототип реальной машины времени. Как оказалось, структура времени была довольно сложной. Перемещение во временном потоке было далеко не случайным. Нельзя было попасть в любую точку временного континуума, перемещение происходило лишь между ближайшими узловыми точками. Эти узловые точки, на нашем жаргоне «следы времени», расположены в потоке времени с интервалом около 180 лет, и только между ними и возможно перемещение. Географическая точка прибытия тоже жёстко фиксирована, хотя и меняется от интервала к интервалу. И именно девять лет назад очередной «след времени» начался в нашей стране. Наша карантинная база и создана для того, чтобы встречать путешественников во времени.

     На этот раз до базы я добрался достаточно быстро, благо никаких неприятностей по дороге не случилось. Показав грозного вида охраннику пропуск, естественно, допуск «альфа», как у ребят из военных лабораторий, но у нас еще надбавка на грим, я набрал код на панели и металлическая дверь, ведущая во внутренний сектор, плавно отошла в сторону. Меня всегда поражала обстановка внутри базы: мягкая удобная мебель, светящиеся и обогревающие стены, лампы освещения по несколько штук в каждой комнате; картины, статуэтки, столы, резные стулья, терминалы компьютеров в каждом углу, всё это слишком много для меня. Мы привыкли к более аскетичной жизни, но век назад наши предки предпочитали роскошь. Хотя база была ориентирована не на то, как жили раньше, а на то, как раньше думали, должны жить в будущем.

     Мик, нервно прохаживающийся около темпорального шлюза, при виде меня раздраженно посмотрел на час, но, мгновенно, видно для тренировки, расплывшись в улыбке, буркнул:

     - Замечательно, - Техник в сером комбинезоне, следящий за сворой циферблатов на пульте, предупредительно поднял руку, и шеф вопросительно глянул на меня. Я ободряюще похлопал себя по карману: свою приветственную речь гида-экскурсовода я мог бы повторить и подвешенным за ногу, как-никак семь лет работы в службе.

     За дверью шлюза полыхнуло. Ежики громоотводов заискрились голубоватыми огнями. Освежающий, уже ставший привычным, запах озона встряхнул меня и, поправив бабочку на шее, я шагнул в распахнувшиеся двери шлюза:

    - Я приветствую Вас в нашем лучшем из времён! – Обычно такое бодрое начало действует на прибывших ошеломляюще. Психологически это и понятно, они не ожидают радостной встречи, они теряются и испуганно сжимаются, но сегодняшний пришелец нисколько не смутился. Равнодушно глянув на меня, он шагнул из шлюза.

    - Вы, простите, из какого года? – быстро спросил я, чтобы не терять контакта с клиентом.

    - Семьсот третий, - бросил он на ходу. Директор Мик, попавшийся на нашем пути, бочком отскочил к технику, который быстро забегал пальцами по клавиатуре, собирая информацию о пришельце.

    - О, это был знаменательный год, - многозначительно заметил я. Это заинтересовало пришельца. Он остановился и спросил:

    - Вы имеете в виду революцию? –

    - Некоторые её аспекты, - осторожно ответил я. Честно сказать, ни о какой-такой революции в семьсот третьем году я не помню, история - не моя стихия. Но для каждого человека именно его время кажется ему наиболее интересным, и он считает его значимым для будущего. Он задумался, видимо собираясь задать вопрос, но я опередил его.

    - Вы представляете какую-либо организацию или путешествуете частным порядком? –

    - Частным, - охотно ответил он и представился:

    - Нур Мурсаль. Руку, как понимает, пожать не могу, да и у вас, наверное, не принято? –

    - Нет, почему же. Это-то как раз не изменилось, - но руку тем не менее протягивать не стал. Путешественники из прошлого обладают колоссальной потенциальной энергией спрессованного времени. Они нестабильны в будущем, и чем дольше в нём находятся, тем больше накапливаемая энергия возврата. И рано или поздно, всё зависит от мощности машины времени, путешественник вынужден вернуться назад. Но в течение всего времени, пока он в будущем, его контакт с обычной материей грозит чуть ли не разрушением последней. Однако это происходит лишь при достаточно длительном контакте, так что главное не давать ему оставаться на месте. В прошлую точку прибытия, в 683-ем, место прибытия пытались залить бетоном, чтобы не допустить пришельцев из прошлого, однако каждое пришествие завершалось разрушением монолита и внушительными землетрясениями, не считая мощного ионизирующего излучения, поэтому нынешние хозяева «следа времени» пошли по другому пути и построили карантинную базу.

    - Меня зовут Стаплер Квин, а это мой шеф – Мик Рэйдер, - представил я себя и шефа. Шеф изобразил на лице улыбку, а пальцами руки незаметно для гостя показал мне число пять. Значит, я мог импровизировать.

    - Видите, ли ваша революция оказала прогрессирующее действие на ход истории. И спустя двадцать лет после её завершения все социальные конфликты благополучным образом разрешились, -

     - Как? – рассеянно спросил Нур, разглядывая картины местных авангардистов в изобилии развешанных по стенам базы.

    - Извините, - улыбнулся я, - но знание будущего может невольно изменить его, - Наживка была проглочена.

    - Разве? – удивился Мурсаль. – это должно привести к парадоксу, а Вселенная не терпит парадоксов, -

    - В чём Вы видите парадокс? Ведь будет изменяться ваше будущее, которое вы и так изменяете ежедневно каждым своим поступком. Ведь это вы путешествуете будущее, а не мы в прошлое, -

    - Да, но, например, если я узнаю дату своей смерти, вернусь обратно в прошлое, и убью себя раньше этой даты, то разве это не изменит ваше прошлое? – заметил Нур.

    - Да, но, - продолжил я дискуссию, радуясь тому, что мы говорим на привычную мне тему «Отрицания парадоксов», одну из основных тем нашего курса подготовки, - в обычной жизни Вы тоже можете убить себя, но не будете же Вы это делать только для того, чтоб попытаться получить временный парадокс. И кроме того, - продолжил я, подняв руку, не давая ему возразить, - откуда Вы знаете, что сказанная вам дата смерти является истинной? Во-первых, за годы, лежащие между нами, она могла быть фальсифицирована. И, во-вторых, мы, - я показал на шефа и техника, - можем намеренно обмануть Вас, зная из нашего прошлого, что Вы не поверите нам и убьете себя именно тогда, когда это на самом деле произошло… -

    - И парадокса не будет, - закончил мои рассуждения Мурсаль.

    - Верно, - улыбнулся я. И заметив предупредительный жест шефа, попытался отвлечь внимание Нура от опасной темы стандартным приёмом, показывав в панорамном окне:

    - Посмотрите, в этом флиттере сейчас вылетел из Дворца Удовольствий наш известный художник и учёный Хэнс, картины которого Вы здесь уже видели…-

    - Хэнс?! – недоуменно переспросил Нур и посмотрел на город, на изящные спирали небоскребов, летящие радужными потоками флиттеры. Украдкой глянув на Мика, я был поражён его бледностью.

    - Опять Хэнс!? – растерянно повторил Мурсаль и потянулся к окну, видимо собираясь открыть его.

     - Нет!! – в один голос закричали мы с шефом, и он отпрянул от окна в испуге. Техник, мгновенно оценив ситуацию, бросился по коридору за подмогой, шеф нарочито медленно стал отстёгивать бластер от пояса. Нур Мурсаль переводил испуганный взгляд то на меня, то на шефа, но тут вокруг него зазмеились голубоватые сполохи статического элетричества, и с треском лопнувшей шины пришелец исчез.

    Я сглотнул слюну и посмотрел на шефа:

    - Мик, в чём дело? Что с ним случилось? –

    - Я не знаю, - пролепетал шеф, крутя в руках бесполезный муляж бластера. С ребятами из внешней охраны подбежал техник.

    - Возврат, - облегченно сказал он, и они вернулись на свои места.

    - В чём дело? – строго спросил шеф.

    - Он уже посещал нас, - ответил техник.

    - Когда? Я его не помню, - сказал я.

    - В первый год открытия «следа». Тогда гидом был Сэвидж, -

    - Ну и что? – спросил шеф.

    - Этот момент про Хэнса. Сэвидж его тоже использовал, а запись-то у нас одна и та же, - Техник подошёл к окну, обхватил раму и снял её вместе со стеклом, открыв вместо прекрасного города будущего заржавевшую решётку и вид на Серую пустыню. В стекле по-прежнему летали флиттеры и светило солнце, а за окном непрерывный ветер гнал по небу серые облака. Облако серой пыли влетело внутрь, и мы с шефом отошли от окна.

    - Чуть не прокололись, выдохнул шеф.

    - «След» еще не закрыт, - отрезвил его я.

    - Ты думаешь он вернётся? –

    - Вряд ли, путешествие во времени слишком дорого, чтобы один и тот же человек повторял его трижды, хотя… - Техник оттащил раму к складу. – Интересно, что он обо всём этом подумал? –

    - Не произошла бы коррекция истории, - обеспокоенно заметил шеф. Впрочем, и меня это занимало.

    - Шеф, а почему бы им не узнать правду? –

    - О чём? –

    - О будущем, которое хуже их настоящего. Мы можем у них просить помощи. Пусть они изменят его. И в 750-0м не появиться Серая пустыня, в 780-ом не вымрут все звери, в 800-ом не будет Великой Чумы, производство на планете сохранится и мы не будем жить так убого, собирая по клочкам то, что они выкидывали раньше, - Шеф усмехнулся  и прицепил бластер на место:

    - Пойми одну вещь, Стаплер, если «они» изменят прошлое, мы не будем жить лучше? Мы будем вообще не существовать, нас может не быть, а если мы и будем жить, то скорее всего еще хуже. Историю нельзя изменить целенаправленно. Нельзя рассчитать то действие, которое окажет тот или иной поступок на будущее. Пусть не будет Серой пустыни, будет Чёрная пустыня, она ведь возникла из целой череды причин, их невозможно устранить одновременно, -

    - А если попытаться? – спросил я, в конце концов в этом мог быть какой-нибудь смысл.

    - Не надо. Знаешь, как только открылся «наш» след, нашим техникам удалось забросить меня в следующий «след», -

    - Разве это возможно? Как вы миновали этот? –

    - Мы можем попасть в тот «след», а в наш – нет. Это обычная теория причинности, но не в этом дело… Там, в будущем, здесь нет города. Там лес…

    - Лес? –

    - Да, лес. Они восстановили экологию, я видел оленя, я даже гладил его. Ты, знаешь, я всегда любил животных. В детстве у меня была черепаха, но… И вот один егерь там мне сказал, что хорошо, что мы не пытались изменить историю, хорошо, что оставили всё как есть. Человечество восстало из руин и с новой силой стало созидать, но уже не повторяя ошибок прошлого, - шеф сиял, - Мы делаем правильное дело. Есть много ненормальных, которые хотят переделать время к лучшему, а мы показываем, что это будущее прекрасно, и храним его для по-настоящему светлого будущего. И это правильно, -

    Вернулся техник с рамой:

    - У нас есть другой сюжет. Мы еще не использовали его, не всё готово, но мы работаем над этим, - он установил раму в окно и щелкнул тумблером.

    За окном был лес. Зеленые гигантские ели слегка качались от несильного ветерка. Сквозь лапищи ветвей виднелось ослепительно голубое небо, но здесь внизу был полумрак. Из-за ближней ели выглянул олень, пожевал губами и отпрянул назад.

    - Это сняли давно, когда еще был заповедник в Альпах. Можно вкрутить пришельцам, что с экологией у нас все в порядке, живём в полной гармонии с природой. Можно подготовить муляж оленя и сводить путников в лесок погулять, но правда, - разглагольствовал техник, - это только для тех, кто озабочен не техническим прогрессом человечества, а окружающей средой… - Техник говорил что-то ещё, о необходимых материалах, замене лопнувших ламп, но мы уже не слушали его.

    Шеф только что сиявший, с восторгом говоривший о перспективах человечества сник и так потерянно смотрел за окно, что я чуть было не расхохотался. Сдаётся мне, что ребята из следующей карантинной службы кинули его как мы кидаем придурков из прошлого. А значит, все их там светлое будущее, что ему показали, – театр одного зрителя, плюс психологические уловки, да искусные декорации, а на самом деле выходит, что у них еще похуже, чем у нас.

    У нас, конечно, тяжело, но жить можно. Экология, экологией, а, если деньги есть, то нет проблем. Всё-таки мы живём в лучшем из всех времён…