Рождение уральской гвардии. Курская битва. 6

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                ПЕРВЫЙ ШОК
     В три часа пятого июля 1943 года ночная темнота на Курском выступе раскололась от ужасающего грохота множества ярких вспышек. С этого часа началась великая огненная Курская дуга от района Орла на севере и до Белгорода на юге. Советская артиллерия, опережая немецкое наступление, обрушила на вражеские позиции лавину огня. Даже в этой адской музыке, выделялись реактивные «катюши», своими потрясающими залпами с неимоверным душераздирающим скрежетом. Чуть позже над линией фронта появились советские бомбардировщики и истребители.

    Контрподготовка Центрального и Воронежского фронтов против двух ударных германских группировок, поражала своей грандиозностью. На южном фасе Курской дуги работала артиллерия двух армий Воронежского фронта: до 700 орудий и миномётов 7-й гвардейской армии и до 690 стволов 6-й гвардейской армии.

    Не так хотел встретить первое утро наступления под Белгородом командующий группы армий «Юг» Эрих фон Манштейн. Он стоял у окна своего штабного вагона, находясь в лёгком шоке, глядя на огненное зарево на севере. Там уже второй час грохотала советская контрподготовка, комкая и уничтожая начало немецкого наступления, которое так тщательно готовил Манштейн. В вагон вбежал его начальник штаба Теодор Буссе и стал сбивчиво докладывать:

- Под неожиданный огонь противника попало немало передовых пехотных подразделений, готовых к скорой атаке. Большие потери среди сапёров. Особенно на реке Северный Донец. Там только что уничтожен большой понтонный мост с сотнями сапёров.

- Мы остались без переправы! – поморщился командующий, но тут, же успокоился: - Русские слишком рано открыли огонь и наши танковые части, не успели подойти к передовой.

- Да, танки не пострадали, – согласился начштаба, - но значительные потери по артиллерии и миномётам.

    Манштейн походив по вагону, пришёл в себя и твёрдо заявил:

- Мне особенно неприятно, что русские узнали о нашем наступлении заранее. Хотя это не остановит пять моих передовых корпусов!

- Нам придётся отложить наступление на час или два. – предложил Буссе и вдруг ужаснулся: - А если противник прямо сейчас перейдёт в наступление?

    Командующий на эти слова слегка удивился, но затем ухмыльнулся:

- Я буду этому только рад! Это был бы для нас самый выгодный сценарий начала сражения. Мы бы просто перебили наступающих русских, а потом бы контратаковали их своими «тиграми» и «пантерами». Тогда бы наши танки с пехотой на плечах отступающих русских прорвали бы и первую линию их обороны, и вторую. Но лично я в этот вариант не верю.

    Молодой адъютант показался в дверях с ворохом армейских сообщений и отдал их начальнику штаба, который сразу стал зачитывать:

- Нарушена система управления войсками первого эшелона атаки. Нарушена система артиллерийского огня. Нарушена связь…

- Хватит! – Манштейн в ярости ударил кулаком по столу. – Пусть все утрут сопли и кровь! Через полчаса я наношу два танковых удара по Воронежскому фронту.

     В 3 часа 20 минут ночи, на северном фасе Курской дуги, загрохотала артиллерия Центрального фронта, обрушив шквал огня и металла на немецкие позиции южнее Орла. Неимоверная сила советской контрподготовки, явственно ощущалась за несколько десятков километров в штабе фронта. Рядом с маршалом Жуковым, стоял у стереотрубы генерал Рокоссовский и торжествующе говорил:

- Для немцев, готовых к наступлению, это будет горячий душ с дымком!

    Георгий Константинович внимательно смотрел на адскую какофонию в ночи и задумчиво сказал:

- Возможно, мы слишком рано потревожили фашистского зверя.

- Но первая волна наступающих немцев, уже должна была быть около передовой! – настаивал командующий фронта. – Они точно попали под наш огонь.

- Да, этих мы зацепили, - согласился, было, Жуков, но потом отрицательно закачал головой, - а вот от нашей авиации в этих потёмках толку будет мало. Чувствую, плановая бомбардировка вражеских аэродромов сорвётся…

    Германские самолёты спасла не только преждевременная советская контрподготовка в ночи, но в большей степени радиолокационные станции. Новейшие технические средства предупреждения на немецких аэродромах, вовремя заметили группы советских бомбардировщиков задолго до их подлёта, что позволило взлететь многим самолётам люфтваффе.

                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
                ВЫБИВАТЬ ТАНКИ

      Ранним утром 5 июля 1943 года на Курском выступе после внезапной советской контрподготовки, немецкая артиллерия и авиация очнулась только через полчаса. Она с остервенением обрушила снаряды и бомбы на оборонительные рубежи Центрального и Воронежского фронтов. Более 300 вражеских бомбардировщиков в сопровождении истребителей, утюжили окопы 13-й, 48-й и 70-й армий Центрального фронта Рокоссовского. В его штабе, где находился и маршал Жуков, телефоны разрывались от тревожных сообщений с мест:

- Передний край под бомбами! Пришлите нашу авиацию!
- Немецкая артподготовка заканчивается и уже замечены танки и пехота.
- На нас идут до сотни танков! Просим поддержку артиллерией!

   Бессонные лица военачальников напряглись. Они переглянулись и командующий, взглянул на часы:

- Девятая немецкая армия Моделя начала атаки в пять часов тридцать минут.

     Жуков уже давал по телефону указания одному из командармов:

- Постарайтесь определить силу наносимых артиллерийских и бомбовых ударов, по каждой вашей дивизии, и по интенсивности налёта выявить главное направление будущего немецкого наступления.

- Хорошая мысль Георгий Константинович! – обрадовался Рокоссовский. – Таким образом, мы можем заранее опередить противника и подготовиться.

- Не так всё просто Константин Константинович! – вздохнул Жуков и подумал: - Я на месте Моделя, имея мощную группировку с огромным количеством танков, поступил бы иначе. Как наш полководец Брусилов в шестнадцатом году. Он одновременно нанёс несколько сильных ударов на разных участках фронта и прорвал его. При таком раскладе неприятель, даже имея резервы, с трудом парирует наступление в нескольких местах.

     В штаб Центрального фронта под непрерывный грохот с передовой, всё шли и шли донесения от командующих армий:

- По всей передовой идут бои со многими десятками немецких тяжёлых танков!

- «Тигры» и «пантеры» с пехотой приближаются к окопам! По второй линии нашей обороны работают вражеские бомбардировщики и штурмовики. Они волнами по пятьдесят самолётов висят над позициями. Где наша авиация?!

     Жуков и Василевский, сидя на телефонах, давали указания и помогали огненному фронту, ближними резервами. Вместе с тем военачальники спрашивали командармов:

- На каком участке вашей армии немцы наносят более сильный удар?
- Бьют ли гитлеровцы по стыкам с соседними армиями?
- Где мощнее натиск: на флангах или по всей линии обороны?

    Маршалы до хрипоты кричали в грохочущие телефонной трубки:

- Бить по танкам противника из всех систем!
- Главное – выбивать танки!

   Штаб фронта находился в десятках километров от титанической битвы и тем не менее мелко трясся, как будто где-то рядом проснулся гигантский вулкан. Офицеры и генералы качали головами:

- Что же творится сейчас на передовой?!
- Там всё смешалось – земля и небо!

    Каждый час Жуков с Рокоссовским, получив свежие данные с фронта, заносили все изменения на большую карту, лежащую на столе. Они потом делились своим мнением:

- Модель бьёт в основном по Тринадцатой армии Пухова.
- Немцы напирают и на её стыки с Сорок Восьмой и Семидесятой армиями.

   Спустя некоторое время Рокоссовский с облегчением сел на стул и довольно сказал:

- Всё как нами ожидалось! Модель ничего неожиданного не предложил. Наши войска мужественно бьются на позициях. Молодцы!

- У тебя лучшая оборона среди советских фронтов! – подчеркнул Жуков. - Я лично побывал на многих фронтах и знаю, что говорю. Если честно я очень беспокоюсь за Воронежский фронт. Вечером обязательно свяжусь с маршалом Василевским…

    Днём накал Курской битвы всё возрастал: ярость немецких атак начинала приносить свои плоды. Сообщения в штаб Центрального фронта звучали надрывно:

- Немцы вклиниваются в передовую линию обороны!
- Враг занял первую траншею и атакует вторую!

    Маршал Жуков тут же предложил Рокоссовскому:

- Надо привлекать на участки прорывов ближние резервы и в первую очередь противотанковые части. А я вызываю Шестнадцатый воздушный флот в район Ольховатки. Именно это направление выбрал генерал-полковник Модель, чтобы прорваться к Курску с севера. Пусть по атакующим немцам нанесут сокрушительный удар бомбардировщики и штурмовики.

- Судя по разведданным Модель наступает тремя корпусами. – утверждал командующий. - Он ввёл в бой до пятисот танков. Сейчас немцы вклинились в оборону фронта на один – два километра.

    Жуков глядя на карту, что-то прикинул и уверенно сказал:

- На сегодня гитлеровцы продвинутся не более чем на пять километров. Но завтра у них будет очень трудный день. К утру мы введём в дело Вторую танковую армию и отдельный Девятнадцатый танковый корпус. Эти наши крупные резервы вместе с Тринадцатой армией Пухова нанесут сильный контрудар по атакующим порядкам Девятой немецкой армии. Мы или восстановим первоначальную линию фронта или хотя бы остановим Моделя. Меня всё-таки больше тревожит положение наших соседей с Воронежского фронта. Там ведь сейчас свирепствует Манштейн…
 
                ГЛАВА ПЯТАЯ
                УКУСЫ ХИТРОГО ЛИСА

     На неприметном лесном полустанке притаилось в зелени могучих дубов, несколько вагонов штабного поезда командующего немецких армий «Юг». В шесть часов утра Эрих фон Манштейн и его начальник штаба Теодор Буссе, стояли у открытого окна и смотрели, как группы бомбардировщиков летели к невидимой грохочущей линии фронта. Генерал-фельдмаршал, возвращаясь к рабочему столу, в сердцах сказал:

- Не так я хотел встретить утро пятого июля!

- Да, русские со своей контрподготовкой, испортили нам настроение, и даже завтрак! – согласился генерал.

- Наполеон из любого поражения извлекал победу! – барабанил пальцами по столу командующий. – Нам необходимо все огневые точки русских, задействованные в контрподготовке, сейчас же накрыть и уничтожить нашей авиацией и артиллерией. Я этим же утром обязательно разорву оборону противника в нескольких местах. Для этого мне нужно постоянно держать над полем боя десятки бомбардировщики и штурмовики. Волны по пятьдесят самолётов люфтваффе будут утюжить оборону противника. Русские в окопах не должны поднять голову из страха быть уничтоженными!

- Лично я не сомневаюсь, что мы прорвём их оборону! – утверждал Буссе. – Стальной кулак танковой армии генерала Гота пробьёт хоть кого!

- Ещё бы! – с удовольствием говорил Манштейн. - Только в первом эшелоне атаки четыре танковых дивизии! С ними ещё две пехотных дивизии и мотодивизия «Великая Германия». Шестой русской армии Чистякова просто физически не выдержать танковый натиск армии Гота!

     Начальник штаба, рассматривая карту, прикидывал:

- Им важно прорваться к станции Обоянь, а там, на оперативном просторе, наши танки уже не остановить до самого Курска.

- Всё так, но у русских есть крупные резервы, - нервничал Манштейн, - поэтому я наношу, кроме главного удара на Обоянь и вспомогательный на Корочу. Моя армейская группа генерала Кемпфа, обязана с востока поддержать армию Гота и уберечь её от фланговых контратак русских танковых резервов. А пока, до подхода резервов противника, мой натиск семисот танков первого эшелона будет страшен…

     В штабе Воронежского фронта утро немецкого наступления фон Манштейна, вместе встречали командующий Николай Фёдорович Ватутин и маршал Алексей Михайлович Василевский. Ватутин в ранние утренние часы был воодушевлён докладами с разных участков фронта:

- Держатся мои части! Сейчас сообщили из Шестьдесят Седьмой гвардейской дивизии, что их миномётный полк двумя залпами подбил одиннадцать немецких танков!

- Для начала хорошо! – похвалил Василевский, но предупредил: - Наши передовые части долго не справятся с лавиной «тигров» и «пантер». Надо поближе к передовой выдвигать ближние резервы: истребительно-противотанковые артиллерийские бригады и танковые полки. Всё, что есть под рукой!

- Обязательно! – подхватил Ватутин и пообещал: - Мы сегодня же остановим Манштейна! Завтра ещё подтяну танковые корпуса.

    С каждым следующим часом сражение севернее Белгорода только разгоралось, и днём маршал Василевский стал отмечать на карте Воронежского фронта многочисленные прорывы немцев. Он заметил, явно взволнованному Ватутину:

- Без сомнения фон Манштейн наносит свой главный удар в направлении железнодорожной станции Обоянь.

- Я в этом не сомневался ещё два месяца назад. – пожал плечами командующий и предложил: - На это направление будем стягивать основные резервы.

- Но Манштейн не простак! – утверждал Василевский. – Он при мощном сопротивлении, может легко изменить направление главного удара своих танковых дивизий. Вот посмотрите.

     Начальник Генштаба привлёк командующего к большой карте и стал объяснять, показывая карандашом:

- У Манштейна широкий фронт прорыва – более ста километров! Там уже хозяйничают пятьсот вражеских танков. Куда они дальше двинутся? Трудно предвидеть. По первым сведениям, с соседнего Центрального фронта, там нашим войскам проще: От Орла на Курск Модель наступает в довольно узком коридоре…

    В дверях появился член Военного совета фронта Никита Хрущёв. Бледное, полным лицо невысокого политработника, было печально:

- Я только что от связистов. На участке Шестой гвардейской армии Чистякова, танки Гота уже прорвали главную линию обороны!

     Военачальники засели за телефоны, выясняя факт прорыва. Они отметили его на карте и сразу отдали приказы подтягивать резервы к опасному месту. Тем же вечером маршал Василевский неутешительно констатировал:

- Глубина прорыва немцев в оборону армии Чистякова составила от восьми до десяти километров. Это много, учитывая, что на Центральном фронте, южнее Орла, немцы продвинулись лишь от четырёх до пяти километров. Хотя Иван Чистяков утверждает, что не успевал заделывать бреши в обороне от непрерывных атак «тигров» и «пантер». Даже его гвардейцы не выдержали превосходящего противника и отошли.

- Пора звонить генералу Катукову! – заволновался Ватутин, садясь за телефон. – Первая танковая армия должна остановить Манштейна.

     Вскоре командующий услышал бодрый голос командарма Михаила Катукова и приказал ему:

- Вам предстоит к утру выдвинуть на второй оборонительный рубеж, ваш Шестой танковый и Третий механизированный корпуса. Займите позиции по линии деревень Меловое – Яковлево – Ясное. Части армии Чистякова ждут вас. Вместе с ними готовьтесь к совместному контрудару по врагу.



                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                СМЕРТЕЛЬНЫЕ КОНТРУДАРЫ

    Шёл второй день грандиозной Курской битвы. На её северном Орловском выступе, немецкий генерал-полковник Модель с невероятным упорством бросал в пекло сражения сотни танков, чтобы прорваться к селу Ольховатка. Это была первая цель ударной 9-й армии на пути к Курску.

    В этот день маршал Жуков и командующий Центральным фронтом Рокоссовский, ввели, в полосе 13-й армии Пухова, 2-ю танковую армию и 19-й танковый корпус. Все эти силы были брошены навстречу наступающим немцам. Начинался грандиозный встречный танковый бой, где в поддержку танков с обеих сторон участвовали сотни пушек, миномётов и самолётов. Гитлеровцы медленно, но упорно продвигались вперёд.

    Жуков с Рокоссовским выехали из штаба фронта на наблюдательный пункт, и оттуда видели и ощущали приближение грохочущей огненной передовой. Плотность разрывов снарядов и авиабомб, часто была столь велика, что кроме дыма и огня ничего нельзя было разглядеть. Командующий фронта кричал в трубку телефона:

- Я приказываю стоять насмерть! Выбивайте у противника танки, а помощь вам придёт.

    На вопрос Жукова:

- Кто звонил?

    Рокоссовский устало отвечал:

- Командарм Тринадцатой армии Пухов. У него самое сложное положение. Он просил танки.

- Выдюжим! – успокаивал Георгий Константинович и усмехнулся: - Модель всё-таки не далёк, если упорно лезет на Ольховатку. А сегодня при нашем контрударе, немец вообще не продвинется вперёд.

    В первые часы советского контрнаступления на Центральном фронте к командующему шли обнадёживающие сообщения с мест, которые суммировал его начальник штаба Малинин:

- Константин Константинович! Танковый контрудар силами нескольких корпусов проходит успешно! Немцы сбиты с передовых позиций.

     Но прошёл ещё один час и когда трубку снял Жуков, то услышал тревожный доклад от командарма 2-й танковой армии Родина:

- Мои части ведут жестокий встречный бой с сотнями «тигров» и «пантер»!

- Потери большие? – спрашивал маршал.

- Потери с обеих сторон примерно равные – подбиты многие десятки боевых машин.

- Держитесь на новых позициях! – напутствовал Жуков. – Если немецкие атаки будут продолжаться, то к вечеру отойдите на утренние позиции.

     Сразу после этого разговора новый звонок от командира 19-го отдельного танкового корпуса. Его донесение слушал Рокоссовский:

- Беда! При атаке моя Шестнадцатая танковая бригада попала под прицельный огонь вражеских «тигров», которые били со скрытных позиций. Бригада за полчаса боя потеряла сорок шесть тридцатьчетвёрок из пятидесяти! Я собственным приказом приостановил наступление всего корпуса.

 - Согласен, с вами! – кратко ответил командующий и, заскрежетав зубами, сказал маршалу: – Это смертельное для нас контрнаступление! Выходит, этот контрудар нам не удался.

- Да, жертвы большие! – согласился маршал, но тут же стал переубеждать: - Контрудар помог фронту, пожалуй, в самый трудный день. Немцы у Орла за два дня наступления по сути ничего не добились! Это уже наша большая победа…

    Поздним вечером два военачальника отметили на карте все попытки армии Моделя продвинуться к Курску. Рокоссовский, читая донесения из армий, был удовлетворён:
- Немцы практически нигде не продвинулись! Они потеряли полторы сотни танков! Сегодня отличились и бронебойщики в пехотных частях. Вот взять Двести Третий гвардейский полк. Там несколько бронебойщиков подбили по четыре, по шесть танков! Сержант Хаусов семь! А рядовой Юпланков шесть и ещё бомбардировщик юнкерс! У них лучше статистика, чем у танкистов. Пехотинцы достойны самых высоких наград!

- Как видите, пока лучше сидеть в обороне. – сказал Жуков и с удовольствием потёр руки. – Танковая армада Моделя сегодня продвинулась кое-где на один-два километра.

- Неужели мы у Орла их уже остановили! – не верил командующий. – У Моделя есть танковые резервы, но провал его наступления очевиден!

    Маршал Жуков с улыбкой на лице заходил по комнате:

- Я в этом нисколько не сомневаюсь. Тем более, что мы сами имеем немало резервов и готовы достойно ответить на все потуги Моделя. Воронежский фронт сегодня тоже контратакует Манштейна…

    На южном фасе Курской битвы гремели не только кровопролитные бои, но и летние грозы. Шли обильные дожди, которые ни на минуту не остановили яростное сражение. Здесь, как и под Орлом, на второй день началось советское контрнаступление. Во вторую линию обороны Воронежского фронта ввели танковые резервы. Они должны были помочь 6-й гвардейской армии, которая испытывала на себе основной удар 4-й немецкой танковой армии генерала Гота. Командующий фронтом Ватутин решил контратаковать своим главным резервом – 1-й танковой армией генерала Катукова.

    С раннего утра 6 июля немцы севернее Белгорода стали развивать свои атаки по нескольким направлениям. На восточном крыле ударной группировки фон Манштейна, наступала армейская группа генерала Кемпфа. У неё была задача прикрыть с фланга 4-ю танковую армию, рвущуюся к Курску. С немалыми потерями две танковые дивизии Кемпфа с пехотным корпусом, прорвали оборону Воронежского фронта и заняли высоты между реками Донцом и Карема. Теперь, с востока, главные силы фон Манштейна были защищены, и никто не мешал генерал-фельдмаршалу, думать, как взять Курск.

     4-я немецкая танковая армия наносила по советским войскам два удара: на северо-восток двинулось 200 танков, а на Обоянское шоссе до 400 танков. Самую крупную армаду «тигров» и «пантер», наблюдал командующий 1-й гвардейской танковой армии Михаил Катуков со своего НП на чердаке сарая. У села Яковлева командарм ввел в бой 3-й механизированный корпус.
 
     Катуков с начштабом Михаилом Алексеевичем Шалиным своими глазами наблюдали, как на небольшой советский корпус накатывались танковые волны немецких атак. Военачальники находились всего в нескольких километрах от места танкового боя. Их бревенчатый сарай у заросшего оврага сотрясался от взрывов. Шалин видя на поле, сотню горящих боевых машин с обеих сторон, недоумённо спросил:

- Как же мы сегодня будем исполнять приказ командующего фронтом Ватутина о переходе в контрнаступление?

- Если исполним, то потеряем весь мехкорпус! – твёрдо ответил Катуков и добавил:

 - Другим корпусам тоже не следует идти в контратаку – потеряем много своих танков. Их просто расстреляют «тигры» с больших дистанций. Да и немецких тяжёлых танков пока слишком много, а у меня в армии треть боевых машин лёгкие. Они даже с «пантерами» не справятся.

- Да, нас ждёт незавидная участь. – согласился начштаба.

- Надо отменять контрудар! – решительно заявил командарм. – Я буду звонить Ватутину.

     Сразу связаться с командующим фронта Катуков не смог и Шалин растерялся:

- Скоро наступит время для начала согласованного контрудара. Что же делать?

- Я еду на своё КП. – заявил командарм.

     Едва Катуков подъехал к окраине деревни, как из командной избы выскочил его начальник связи. Он откозырял и с придыханием, сказал:

- Товарищ командарм. По ВЧ звонок из Ставки. Товарищ Сталин…

     Катуков проскочил в дом и схватил трубку телефона. Он разу узнал характерный голос Верховного Главнокомандующего:

- Здравствуйте Катуков! Доложите обстановку.

     Командарм сделал подробный доклад о положении 1-й танковой армии и о пагубности предстоящего контрудара по немцам. Сталин задумался над его аргументами и спросил:

- Что вы предлагаете?

- Пока лучше использовать наши танки для ведения огня с места, зарыв их в землю или поставив в засады. Тогда мы могли бы подпустить машины врага на расстояние триста – четыреста метров и уничтожать их прицельным огнём. Иначе в открытом бою «тигры» с километрового расстояния будут уничтожать наши тридцатьчетвёрки, без большого ущерба для себя.

    Верховный помолчав, согласился:

- Хорошо. Вы, наносить контрудар не будите…

    Один разговор со Сталиным спас несколько корпусов 1-й танковой армии от смертельно рискованного контрудара по сильному противнику. За 6 июля танкисты Катукова на позициях геройски отбили 8 атак многочисленных гитлеровцев. Так, батальон гвардии майора Вовченко, имея всего 10 Т-34, встал на пути 70 немецких танков из дивизии СС «Адольф Гитлер». Только тридцатьчетвёрка лейтенанта Шаландина из засады метко поразила два «тигра» и «пантеру». Вскоре танк лейтенанта был подбит и загорелся, но продолжал сражаться. Когда у израненного экипажа Шаландина была повреждена пушка, взрывом снаряда, пущенного из «тигра», то пылающий краснозвёздный танк помчался на грозного противника. При яростном таране от пожара и детонации боекомплекта погибли все…

   5-я гвардейская армия и 2-й гвардейский танковый корпус, непосредственно подчинялись командующему фронтом Ватутину и нанесли сильный контрудар по врагу. Они атаковали правый фланг немецкой ударной группировки фон Манштейна, которая рвалась к станции Обоянь.

    Весь день 6 июля, а также вечер и даже ночь громыхало и полыхало сражение. Контрудар войск Ватутина, приняли на себя одна танковая дивизия врага и две пехотных, среди которых выделялась мощная дивизия «Райх». Танки «тигр», имея большую дальнобойность и точность стрельбы, поджидали в засадах наши тридцатьчетвёрки.

    К рассвету 7 июля 5-й гвардейский танковый корпус, в результате своего контрнаступления потерял 110 боевых машин и стал отходить. А немецкая 4-я танковая армия Гота, развивая наступление, уже подходила к знаменитой Красной поляне с имением Льва Толстого.

                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                НЕМЕДЛЕННО ПЕРЕХОДИТЬ В НАСТУПЛЕНИЕ

     На Орловском выступе немецкая 9-я армия группы «Центр», после двух безуспешных дней наступления на Ольховатку и далее на Курск, чуть сместила направление главного удара. С утра 7 июля генерал-полковник Модель начал атаку советских войск в районе Понырей.

    Развернулось неравное сражение: против сотен немецких танков, самолётов и многочисленной пехоты, стояла 307-я советская пехотная дивизия. Её, правда усилили артиллерийской дивизией, противотанковой бригадой и двумя миномётными бригадами, но преимущество в силах было на стороне германцев.

    Море смертоносного огня и чёрный дым застилали окрестности у Понырей. В штабе Центрального фронта, не находил себе место командующий Рокоссовский, рядом с которым спокойно сидел маршал Жуков. Заместитель Верховного Главнокомандующего, изучая донесения с разных участков фронта, высказал предположение:

- Модель решил искать слабину в вашей обороне, но изначально зона прорыва немцев под Орлом невелика. Это даёт нам возможность вовремя реагировать своими резервами и парировать все выпады противника.

     Рокоссовский всё понимал, но говорил скорбным голосом:

- На Поныри идут волны вражеских атак! В каждой минимум по пятьдесят тяжелых танков. Моя Триста Седьмая дивизия с артиллеристами погибают.

- Они держатся и выбивают танки! – твёрдо отвечал Жуков.

     Зазвонил телефон и командующий, выслушав сообщение, прильнул к карте:

- Сейчас немецкие танки прорвались на окраину Понырей, но их уже отбрасывают в контратаке. Особенно у нас отличилась батарея лейтенанта Кокшарова. Он с тремя сорокапятками, прямой наводкой уничтожил уже двадцать танков! Правда теперь его орудия попали под бомбёжку.

      Георгий Константинович взорвался от негодования:

- Почему недостаточна поддержка нашего Шестнадцатого воздушного флота?! Наши соколы обязаны выгрызать господство в воздухе! А Кокшаров достоин, носить звание Героя Советского Союза!

       На следующий день, командующий 9-й немецкой армии Модель, по-прежнему напирал на Поныри и в тоже время возобновил наступление на Ольховатку. Там 3-ю артиллерийскую бригаду атаковали 300 вражеских танков. Но везде советские стрелковые и артиллерийские части стояли на смерть.

     Вечером 8 июля в штабе Центрального фронта маршал Жуков с командующим Рокоссовским, только в сумерках сели обедать. Георгий Константинович суммируя сводки с мест сражения, предположил:

- Судя по всему, сегодня ночью Модель нам не даст поспать.

- Думаете, сейчас настал апогей немецкого наступления с Орла? – спросил Рокоссовский.

- Похоже на то! – вздохнул маршал. – Модель наверняка хочет растащить наши силы и резервы, и где-то прорвать фронт.

      Командующий заходил по кабинету в явном волнении:

- Я сегодня бросил в топку сражения последние крупные резервы Центрального фронта. Не пора ли подключать к Курской битве соседние фронты? По летнему плану Верховной Ставки в определённый момент начинают наступать на Орёл Брянский и отчасти Западный фронты.

- Да! – охотно согласился Жуков. – Это прекрасное время уже подходит, по крайней мере, у нас, на северном фасе Курской битвы. Завтра буду звонить Сталину…

    Но глубокой ночью Верховный Главнокомандующий, сам набрал по ВЧ маршала. Сталин звонил в штаб Центрального фронта, после того как ему доложил о не простой обстановке командующий Воронежским фронтом Ватутин. Жуков чётко и кратко изложил ситуацию на северном фасе Курской битвы, где немецкая группировка Моделя за несколько дней наступления продвинулся лишь на 8-10 километров. Голос Верховного был тревожен:

- У Ватутина под Белгородом значительно хуже. У вас по плану, не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта?

- Под Орлом противник уже не располагает силой способной прорвать нашу оборону. – уверенно говорил маршал. – Моделю нельзя давать времени на организацию своей обороны. Нам следует немедленно переходить в наступление всеми силами Брянского фронта и частью Западного фронта. С помощью них и Центральный фронт вскоре начнёт контрнаступление.

     Сталин на другом конце провода размышлял недолго:

- Согласен! Вы выезжаете на Брянский фронт к Попову[3]. Когда там возможно начать наше запланированное наступление под кодовым наименованием «Кутузов»?

- Двенадцатого. – тут же ответил Жуков.

- Не возражаю! – довольно сказал Верховный. – Вводите в бой и танковые силы…