Кодекс желанной чести-3

Отрывок из книги


…Семеро разом остановились и обменялись быстрыми, как мальки в пруду, острыми взглядами. Пока в глазах было лишь недоумение. Тот, что подзывал туриста, медленно вынул из-под мышки свой видавший виды меч и сделал кистью неуловимое движение, отчего длинный клинок сначала со свистом изобразил положенную набок восьмерку, а потом легко взлетел над головой в вытянутом стремительном эллипсе.
Воронцов это оценил: в фехтовании компаньон явно был не начинающим мечником, гордо демонстрирующим свой пока что единственный хорошо отработанный приём, а, скорее, профессионалом не из последних. Меч держал так, что мог в любой момент и напасть и защититься от внезапной атаки. Не приближаясь вплотную, он натянуто улыбнулся и напористо спросил:

— Никак господин турист всерьёз собрался дать нам бой? Такой глупый или такой отчаянный?

— Да просто впечатлений в жизни не хватает, — искренне ответил Воронцов, привычно обратив внимание на то, как грамотно в тактическом отношении расположились компаньоны. По центру самый, выходит, подготовленный. Слева тройка — два меча и дубина, справа — две дубины и меч. Окружать пока не считают нужным или же, что скорее всего, легко сделают это по ходу схватки.

— А ты, сдаётся, из богатеньких, — задумчиво сказал вожак, как его определил для себя Алексей. — Кинжал целого состояния стоит, у меня глаз на такие вещи дюже намётанный. Да и сбруя у тебя завидная, добротная такая. Не видал похожей.

— На недостаток средств не жалуюсь. Что же до сбруи, то всё верно, удобно в ней.

— Вот и отдал бы ты её нам по-хорошему. Вместе с кинжалом, само собой, а то ведь...

— Да я бы и с радостью, но не могу. Сбруя мне и самому, нужна, ребятушки. Вместе с кинжалом, само собой.

— Н-ну... Как знаешь, турист.

Компаньоны разом подобрались, их лица стали жёсткими, в глазах — непоколебимая уверенность в своём неправедном умении, трезвый расчёт и лёгкое презрение. Никаких скрытых жестов со стороны главаря не воспоследовало. Он внимательно огляделся, после чего с ленцой махнул рукой правой от него тройке и распорядился равнодушно и деловито:

— Валите его по-быстрому. Только постарайтесь сбрую не попортить.

Не святая троица ринулась в бой, действуя двумя мечами и дубиной, как хорошо отлаженный смертоносный механизм. Первую минуту Воронцов лишь оборонялся, определяя систему нападения противника. При этом он на половину укоротил одну из дубин. Потом перешел в атаку сам, легко тесня изрыгающих проклятия бродяг прямиком на их предводителя. Тот попятился и закричал остальным:

— Давайте тоже! Чего встали?! А ну все разом на него! Этот меч должен быть моим!

Вот когда Алексею пришлось покрутиться. Отработанными движениями уходя с линии атаки, он сбивал разгоряченных компаньонов в кучу, заставляя их мешать друг другу и лишая возможности действовать эффективно. Отлично зная правила драки одного против многих, не стремился наносить сильные смертоносные удары.  Напротив, при каждом удобном моменте неглубоко колол нападающих в ноги, руки, бока, делал болезненные, обильно кровоточащие порезы, что было не очень сложно, учитывая его фехтовальную технику и качество оружия. Кинжал и меч отражали удары и делали короткие точные выпады будто сами по себе, дополняя друг друга. Вскоре все до единого компаньоны были по два-три раза легко ранены и заметно деморализованы: не ожидали столь хладнокровного, расчётливого и жёсткого профессионального отпора.

А вожак всё не вступал. Воронцову была понятна его нехитрая тактика — ждал, когда турист выдохнется. Будь он хоть трижды мастер клинка, должен же когда-нибудь выдохнуться! Воронцову начала надоедать эта карусель на скользкой — как до сих пор не упал! — дороге. Да и линия поведения предводителя шайки представлялась пусть и примитивной, но, по сути, беспроигрышной.
Пот заливал и щипал глаза, один раз Алексей едва не пропустил косой удар дубины — спасла лишь отменная реакция. Пора, пожалуй, начинать действовать серьёзно, пока ещё есть силы.

Воронцов резко взвинтил темп. Так, что кинжал и меч в его руках временами попросту исчезали из поля зрения. На мгновение открылась чья-то грудь — жалящий выпад снизу, и из общей свалки со стоном выпал первый варнак. Тут же за ним последовал второй со страшно рассечённым плечом. Надсадный вой его, казалось, могли услышать в космопорте. Чудом увернувшись от меча, отшатнулся и упал, запнувшись о кочку, третий разбойник. Он сразу неловко вскочил, немного оглушённый неожиданным падением, но показывающий всем своим видом, что готов продолжать бой. Главарь вдруг рявкнул:

— Всем назад! Остынь, Кривой! Ну! Назад, я сказал, Джох вас задери! — подошёл к воющему, катающемуся по земле компаньону и зло пнул его под рёбра. — Заткнись, Клещ! Рана у тебя не та, чтобы так орать! Заткнис-сь! — Клещ перестал выть и теперь глухо мычал, выдувая пузыри через неплотно сомкнутые губы.

Воронцов, глубоко и ритмично дыша, стоял напротив запыхавшихся, залитых кровью компаньонов, не спуская с них внимательных настороженных глаз. И не забывал поглядывать на кустарник по гребням холмов. Не может быть, чтобы на этом всё и закончилось. К тому же главарь до сих пор по-прежнему не вступал в дело. Но вот он пристально оглядел Алексея и, криво ощерясь, спросил:

— А что, жилет у тебя метательными ножиками не для красоты набит? Умеешь?

— Могу показать. Если хочешь.

— Не хочу. Верю на слово. Хватит с меня и этих двух полутрупов. Ты вообще кто?

— Турист, не видно разве?

— Ага, видно, а как же? Как есть турист! Трюльнички нашиты, всё честь по чести. Только ведь, господин хороший, настоящие-то туристы так себя не ведут, в драку не лезут. Они… удовольствие получают. Туристы они! А ты кто? Спецконвой Баронского сыска? Или ещё похуже?

— А что, бывает и хуже?

— Уж это ТЕБЕ лучше знать. Ладно, расходимся, если не возражаешь, конечно. Хлюст, поможешь Клещу, остальные несут Солёного. А ты не скалься... турист. Даст Одноглазый Джох — так ещё свидимся.

Со всей возможной на этот момент резвостью ватага двинулась к кустам. Главарь неизвестно откуда извлек портативную рацию в засаленном кожаном чехле, поднес её ко рту, и Воронцов услышал:

— Старьёвщик, срочно ответь Оружейнику! Старьёвщик — Оружейнику, приём! Это ты, Перец? Ну так слушай меня очень-очень внимательно! Рыба крупная, но скользкая, как мыло, да к тому же страшно ядовитая. Да… Двое здорово траванулись. Убирай сети. А? Я говорю — убирай сети, порвёт. Что? Как хочешь, Перец, я тебя предупредил. Нет, с меня достаточно. Слушай, компаньон, не засоряй эфир! Да! Да! До связи, чтоб ты сдох!

Алексей вытер пот со лба, стряхнул капли крови с клинков и вернул их в ножны, не прекращая наблюдать за удаляющимися компаньонами. Потом вынул из петель арбалет и начал приводить его в боевое положение: интуиция подсказывала, что алчный Перец не послушает дружеского совета. Что ни говори, а в кои-то веки у него появился шанс разжиться не только шмотками, но и гораздо более существенной добычей, которая потом принесёт немалые барыши.

Зная о том, что путник попался дюже резвый, с мечами на него не кинутся. Скорее всего, используют луки и самострелы. Так что с дороги придётся уходить. Тем более, стрела могла прилететь уже и от скрывшихся в зарослях, поверженных, оставшихся без законной добычи, а потому злых «оружейников». При себе у них луков не было, но кто знает, что у них может оказаться там — в кустах? Может, бластер даже, учитывая здешние своеобразные реалии.

Вот ведь интересно всё же! Банды самые настоящие. Если представляется удобный случай — убивают, грабят — и вместе с тем… официально платят королю налоги. Преступники? Да. Но! Они же являются и одним из самых привлекательных пунктов в не слишком обширной программе экстремальных развлечений на Желанной. И стало быть, как ни крути, а пользы от них больше, чем вреда. К тому же, по большому счёту, туристов ведь никто не заставляет идти в Компаньонские леса. Случаются жертвы? Так куда же от этого денешься? Издержки гостеприимства.

Воронцов хмыкнул и спустя три-четыре секунды перестал быть виден вероятным наблюдателям. Вообще. Растворился в густом подлеске, прикинув, что засада старьёвщиков будет ждать, пожалуй, не дальше, чем в километре. Почему? Да очень просто. Главарь говорил по рации, одного внимательного взгляда на которую оказалось достаточно, чтобы понять, что это древняя «Р-2976-М», обеспечивающая сверхкачественный приём на удалении до полутора километров в любых условиях, будь то горы, город или лес. Оружейник говорил, совершенно не напрягая голоса. И значит, абонент находится отнюдь не на пределе дальности.

Алексей углубился в чащу, которую хотелось выжать, как мокрую тряпку, потому что она, казалось, набрякла, потяжелела от сырости. Но, с другой стороны, — просто мечта пластуна, а не местность. С листвы срывались редкие крупные капли, наполняя лес неритмичной приглушённой дробью.

Воронцов двигался медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь. Заряженный арбалет он привычно держал так, чтобы в любой момент можно было выстрелить. Физической усталости Алексей практически не чувствовал, находясь на «боевом взводе». Но нервное напряжение давало о себе знать. Тягучее, выматывающее и весьма знакомое ещё со времён военной службы ощущение. Ожидание предстоящей стычки.

…Тренируясь в своём собственном спортивном комплексе, точнее, в его фехтовальном зале, не раз прокручивал, работая до полного изнеможения, комбинации противостояния троим, четверым, пятерым, шестерым, семерым. Правда, семеро — это предел физических возможностей, но...

Надо учитывать, что в зале ему противостояли не люди, а специально запрограммированные роботы-андроиды, довольно существенно превосходящие человека скоростью реакции. Воронцова выручала собственная незаурядная реакция, творческий подход к делу и порой удивлявшая его самого способность в какие-то моменты точно предугадывать действия наседающих роботов. К тому же каждый раз он старался удивить противника новыми наработками и комбинациями. А это невероятно сложно, почти невозможно, если учитывать память ничего и никогда не забывающих андроидов, а также и то, что самому фехтованию, как таковому, тысячи лет. Трудно в этих условиях быть новатором.

Иной раз за одну тренировку с семерыми противниками Алексей скидывал до трёх-четырёх килограммов веса, притом, что лишних килограммов никогда и не было. Не следует, конечно, думать, что из тренировочных поединков с андроидами Воронцов выходил победителем. Самое большое достижение — умудрился однажды «вывести из строя» троих. Но, как известно, по-настоящему учишься чему-нибудь лишь у тех, кто неизмеримо лучше тебя.

Так что теперь, после скоротечной схватки с лесными разбойниками отдышался быстро, хотя, с другой стороны, дорожная скользкая грязь — это далеко не ровный чуть пружинящий пол из специального материала. (Кстати, надо будет потом воспроизвести в фехтовальном зале участки местности с грязью, песком, камнями и прочими естественными «покрытиями»). Вот сейчас, например, силы и предельную концентрацию пришлось тратить во многом на то, чтобы просто удержаться на ногах.
«Интересно, сколько там старьёвщиков в засаде? Может быть, обойти их по широкой дуге, да и дело с концом? Правда, тут и заблудиться недолго. Навигатор наручный почему-то не пашет. Такого не может быть, но факт. А холмы будто с одной матрицы сделаны, даже деревья и кусты на них одинаковые. Хотелось бы, конечно, засветло до Сухого Бора добраться, но, по всему видно, придётся прорываться с боем. Главное в нём не завязнуть. Сколько там может быть этих драных компаньонов? Человек пятнадцать в худшем случае. Прорвёмся».

А в Сухом Бору — крохотной придорожной деревушке — Воронцов собирался разжиться какой-нибудь более конкретной информацией относительно пресловутого украденного кинжала. Между прочим, странноватое задание. Кинжал этот (древний!) с якобы бесценной информацией, за каким-то чёртом нанесённой на клинок. Да и вообще, будто больше никого не нашлось, чтобы о кинжале узнать и принять необходимые меры. Всё равно, что из пушки по воробьям палить. По всему видно, отправляя его сюда, Берзинь преследовал какие-то иные цели. Ну да ладно. Видно будет. В конце концов, дело ка-гэбэшника было предложить, а его, Воронцова, дело, –– отказаться. Не отказался. Чего уж теперь пенять?

Сухоборский трактирщик, по проверенным данным, весьма бойко торговал невесть как добываемыми сведениями обо всём, за что могли заплатить звонкой монетой заинтересованные лица. Причём предпочитал получать расчёт не в местных, из дешёвого серебра, таллерах, а исключительно в галлардах Союза.

Конечно, со времени пропажи кинжала прошло три с лишним года, но здесь он мог появиться и гораздо позже. Ножичек-то весьма приметный. Если трактирщик получает столь любезные его сердцу платиновые кружочки и впрямь заслуженно, то должен знать и о кинжале. Главное, когда он обнаружится, не дать потом Берзиню испортить клинок потравкой. И сделать всё, чтобы редчайший артефакт династии Донн-Долл действительно пополнил коллекцию. Директор Берзинь, конечно, обещал, но тут лучше пережать, чем недожать.

…По собственным прикидкам, Воронцов уже поравнялся с засадой и находился теперь метров на двести правее левого крыла затаившихся в придорожных зарослях компаньонов. Предстояло плавно повернуть и выйти старьёвщикам в тыл. Если расчёты верны. А если нет, то после завершения манёвра он окажется обращённым к засаде аккурат спиной, в которую тут же прилетят три-четыре стрелы — для верности. Хотя жилет должен выдержать. В отличие от спины, которой будет очень больно. А спину надо беречь. И потому нежелательно оставлять за ней свору алчущих добычи компаньонов.

Воронцов прислушивался, ловил, не дыша, звуки леса, пытаясь определить, вычислить в стройном, лёгком шуме некую чужеродность, «акустический диссонанс», как сказал бы его давний друг и соратник по многим путешествиям, отставной лейб-егерь Его Императорского Величества синих джунглей Деметры пройдоха Том Лаевский. Ох, как бы он сейчас пригодился! Однако и без старого вояки Алексей сумел найти то, что искал. Пластунские навыки никуда не делись. Оставалось лишь бесшумно приблизиться и взять ситуацию под контроль, насколько это будет возможно. Джентльменского отношения, вернее будет выразиться — рыцарского, ждать явно не приходилось. На кону оказалась единственная серьёзная ставка — жизнь. Значит, придётся сразу бить на поражение или, опять же цитируя старину Тома, «на длительную качественную отключку».

При всей своей настороженности и готовности действовать Воронцов едва не попался. В самый последний момент, собираясь переползти маленькую полянку, отделявшую собственно лес от придорожного кустарника, он сумел-таки разглядеть удобно сидящего на не слишком высоком дереве стрелка, напряжённо всматривающегося в грязевой глянец дороги как раз там, где она делала поворот. Именно из-за него должен был показаться закусивший удила и прущий напролом наглый турист. На тетиву небольшого, но, по всему видно, мощного лука была наложена длинная чёрная стрела.

Осторожно и очень медленно Алексей поднял арбалет, поймал светящейся меткой прицела затаившуюся на толстом суку фигуру, всё еще надеясь, тем не менее, обойтись без крови. Компаньон, надо отдать ему должное, был опытным профессионалом. Мало того, что сидел абсолютно не шевелясь, сливаясь с тёмным стволом дерева, так ещё и успел почувствовать опасность. Не увидеть, а именно почувствовать. Он стремительно повернулся, вскидывая лук, но опоздал.

С шмелиным гудением вспорол воздух короткий болт, и тело компаньона, несколько раз судорожно дернувшись и мучительно изогнувшись, обвисло, обмякло там, на ветвях, почти не произведя шума. Горло лучника было пробито насквозь, оружие не упало на землю — повисло, зацепившись тетивой за сук. И лишь стрела, легко скользнув вниз, воткнулась в землю рядом со стволом дерева. Воронцов не любил нападать первым и вообще на кого бы то ни было нападать вот так, без предупреждения, да ещё и практически сзади, но его вынудили к этому обстоятельства жёсткие и жестокие. Текучим кошачьим шагом он, пригнувшись, начал быстро углубляться в лес, выдерживая нужное направление.

Алексей вовсе не был склонен к недооценке противника, и всё же его неприятно поразили крики и возгласы, раздавшиеся всего лишь через минуту после выстрела. Компаньоны не поддались ни панике, ни растерянности и в два счёта сели ему на хвост, что называется. Ну да, лес был их домом. Он их укрывал, кормил, учил. Чему в таком случае удивляться?

— Вон он! Бей!
— Обойди его, Жила!
— Справа, справа заходи!

Одновременно свистнули несколько стрел, две впились в ствол дерева над головой, дрожа чёрно-красным оперением. Одна, расколов пластиковый треугольник на левом рукаве куртки, неглубоко вонзилась в руку. Воронцов мгновенно пригнулся, положил на мох арбалет и правой рукой вырвал ранившую его оперённую занозу после того, как рассмотрел на торчащих из дерева стрелах не зазубренные, а самые обыкновенные плоские листовидные наконечники.

Из рукава сразу закапала кровь, но заниматься раной не было никакой возможности. В первую очередь надо перезарядить самострел. Несколько доведённых до автоматизма движений, и очередной, отливающий высококлассной сталью, идеально сбалансированный арбалетный болт занял своё место в направляющей канавке оружия. Оставалось лишь подождать очередного удобного момента.

— Где он?! Куда делся? Только што ведь был! Кто-нибудь эту падлу видит?
— Да тут он где-то!
— Кажись, я его зацепил! Стрелкой-то! Што-то затих... Может, того, откинулся?
— Ну так пойди и проверь, чё расселся там?! Или предлагаешь мне самому этим заняться?!

Компаньоны зычно перекликались, не считаясь с присутствием Воронцова. Похоже, были уверены, что добыча им, в отличие от лопухнувшихся «оружейников», уже практически досталась. Тем не менее, никто не спешил идти проверять истинность утверждения Жилы о его меткой «стрелке». В первую очередь нисколько не торопился сам Жила, крича с жизнерадостным сарказмом:

— Извини, Перец! Я с твоего всемилостивейшего позволения лучше уж тут посижу да подожду, чем обзаведусь красивой затычкой в горле. Больно уж проклятый нежеланец ловок на эдакие штуки! Да никуда он теперь не денется. Раненный он, это я тебе точно говорю! Он же... А-а-хрр...

— Ты чего, Жила?! Эй! А ну ответь, где ты там есть? Чего молчишь-то, Жила?

Но Жила уже не мог никому ничего ответить: выпущенный на звук болт воронцовского арбалета вошёл в грудь над самым солнечным сплетением, легко пробив грудину и ударив длинным гранёным наконечником в позвоночный столб. Варнак умер практически мгновенно. Алексей вновь перезарядил оружие, и теперь это далось ему с некоторым трудом — повреждённая рука заметно отяжелела и горела огнём, несмотря на кажущуюся несерьёзность ранки.

И совсем некогда залепить её квадратиком чудодейственного ПРБ. Плоская упаковка пластыря регенерирующего бактерицидного лежала у Воронцова в одном из многих внутренних карманов куртки. (Эта полезная привычка — всегда таскать с собой ПРБ — осталась со времён службы). На полное заживление хватило бы двадцати четырёх земных или так называемых стандартных часов. Но пока что совсем не до того. Самолечением придётся заняться позже.

— Пе-ерец!!! — Внезапно взвившийся к небесам голос был пронзительно-испуганным. — Он Жилу завалил!

— Насмерть?

— Мертвее не бывает! Слушай, Перец, давай оставим этого паскудного туриста! Да ну его к Джоху! Пусть уже валит, куда ему надо, а?! Оружейники предупреждали ведь.

— Заглохни, Повар! Всем лечь за деревья и не высовываться без надобности! Возьмём его любой ценой, ясно? Окружить его надо, ясно? Или хотя бы обратно к дороге отжать. Слушай мою команду-у! Справа, слева по одному, перебежками, скрытно, вперёд мар-рш!!!

«Оп-па! А Перец-то этот — из бывших военных, похоже. И тактику, по всей видимости, изучал совсем не на Желанной. Сколько, интересно, у него всё-таки людей?»

С правой стороны щёлкнула тетива лука, спустя миг ещё одна, но Воронцов успел откатиться, стрелы бессильно запутались в траве. Алексей быстро привстал на колено, и с ложа его безотказного арбалета сорвался третий смертоносный шмель. Судя по вскрику и характерному звуку падения тела, жало достигло цели.

Вдруг послышался быстро приближающийся звук раздвигаемых веток и шумное прерывистое дыхание: кто-то из компаньонов бросился на Воронцова, верно рассудив, что тот не успеет перезарядить своё грозное оружие, если атаковать немедленно. И Алексей действительно не успел. Быстро сунув самострел в заплечные петли, он выхватил из жилетного кармана узкий метательный нож, привычно взял его наизготовку и сильно метнул в выскочившего на крохотное открытое место компаньона. Тот ещё только начал падать с глубоко вошедшим в глаз клинком, когда Алексей пригнулся и бесшумным броском пересёк полянку в направлении, откуда мгновением раньше выбежал ватажник. В руке бывшего спецназовца уже готов был к применению следующий трёхгранный стальной клин.

Промчавшись зигзагами десятка два метров и метнув нож в мелькнувшую слева подозрительную тень, рухнул в мокрую траву, мгновенно откатился и замер, стараясь не шевелиться и дышать глубже и реже. Компаньоны не заметили его стремительного и нелогичного рывка, но зато обнаружили новые трупы. Должно быть, старьёвщики стали наотрез отказываться от дальнейшего преследования, потому что внезапно взвился высокий голос главаря:

— Да наплевать мне, что ещё трое недоделанных недоумков окочурились! Сами виноваты! Повторяю, любой ценой его надо взять! Любой, ясно?! Его снаряга нам все убытки многократно покроет.

Компаньоны разъярённо завопили в ответ. В их простуженных голосах слышался уже не страх даже, а чуть ли не мистический ужас.

— Ты что, Перец, не видишь, что ли, чё творится?! Или тебя Джох мозгов лишил?!

— Он нас всех тут положит, турист этот проклятый!

— Он и не турист, должно! Он охотник за головами, сволочь! Да ещё не из последних! Или спецназер какой-нибудь союзный в отпуске. Видал, что творит?! Развлекается, с-сука!

— Сам плати свою цену, Перец! А мы уходим!

Разноголосый ор разбойников неожиданно разбудил в лесу долгое, чудно мечущееся эхо.

— Ладно, мозгляки, проваливайте, но потом не рассчитывайте на делёжку! Поделюсь уж лучше с обувщиками, они-то не откажутся помочь! Наверняка не откажутся! За такую-то добычу они хоть кого порвут! Давайте, давайте! Мотайте! Посмотрю потом на ваши трусливые рожи, когда какие-то драные обувщики будут на ярмарке отменное оружие продавать! И как будут над вами, трусливыми ублюдками, ржать!

Однако главарю старьёвщиков так и не удалось остановить сообщников, взяв их «на слабо». Смачно сплюнув на траву, сильно раздосадованный Перец щёлкнул тумблером рации и принялся взывать к профессиональной гордости обувщиков.
Воронцов, лежа в высокой траве, слушал перебранку и готовился залепить рану. Жаль, что главарь заговорил тихо, общаясь по рации с предводителем последней ватаги. Ну да ничего, теперь прорвёмся!

А прав был Берзинь на все двести процентов, когда говорил, что лингва-переводчик для подобной миссии не годится. Он, даже самый совершенный, плоховато всё же улавливает эмоции и некоторые языковые нюансы. Трудно представить, что он напереводил бы в этой ситуации.