de omnibus dubitandum 68. 185

ЧАСТЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ (1773-1775)

Глава 68.185. ИМЕЕТ ЧЕСТЬ БЫТЬ… ВСЕПОКОРНЕЙШИМ СЛУГОЮ…

2. (1774).

    Я не могу съ тобою сей день увидеться и не полагаю однакожъ, чтобы лишенъ я былъ сего удоводьствія до самой Польши. Боже храни, чтобъ еще не былъ ты въ Яссахъ. О деревне я не могъ просить, пока не разведаю совершенно ея качества; да ежели судьба благопріятствуетъ іше точно, то не уйдетъ отъ меня сіе благополучіе. Я еще въ жизни для себя николи не делалъ проектовъ, а сжилъ уже половину века; да и не смелъ я на Понурницу открыть фельмаршалу моихъ желаній, чтобъ онъ не принялъ оныхъ за надежду уже во мне великую къ предлагаемому мне месту. Итакъ я доволенъ былъ, что онъ по моей просьбе велелъ написать отъ себя письмо къ Г. А.*, которое тебе прилагаю; и, пожалуй, не делавъ никому доверенности, истреби оное по прочтеніи тотчасъ.

*) Г.А. Потемкину

    Ежели много или недовольно найдешь ты въ ономъ лестныхъ экспрессій, извиняй и то и другое обстоятельство темъ, что я самъ его слагалъ. Счастливой дороги желаю тебе до Рамани, и скорой опять въ Яссы. Мое письмо къ П. состоитъ въ полномъ себя препорученіи въ его волю, въ благодарнейшемъ признаніи его чрезвычайнаго благодеянія и въ готовости исполнять, что по тому прикажетъ.

Источник: АрхивЪ Князя Воронцова, кн. 12-л.

    Участвуя спустя 2 года в штурме турецкой крепости Силистрия, С.Р. Воронцов со своим полком, состоявшим из не более 600 чел., был окружен и атакован 10-тысячным отрядом турецкой конницы и отбивался, удерживая свои позиции, пока не подошло подкрепление. Однако доблестное поведение графа Воронцова не было отмечено никакой наградой. Только после заключения Кучук-Кайнарджийского мира (1774 г.), где Воронцову пришлось участвовать в редактировании статей трактата на итальянском языке (употреблявшемся тогда Портою в дипломатических актах), граф был произведен в бригадиры (в XVIII в. армейский чин выше полковничьего). Поистине, заслуги награждались, но без особой щедрости!

    Очевидные несправедливости, связанные с задержками в повышениях и наградах, создавали серьезные препятствия его карьерному росту на военном поприще, хлопотать же за себя не позволяли природные гордость и скромность. Эти качества личности графа С.Р. Воронцова отмечали многие близко знавшие его современники. Вот характеристика, которую дал Воронцову английский дипломат Дюшилью, в 1780-х гг. возглавлявший английскую миссию в Турции: «Я поистине не встречал человека, который бы соединял в себе столько блистательных свойств ума и любезных качеств, увенчанных скромностью и совершенным отсутствием тщеславия. Благородная наружность, учтивое ласковое обращение соединялось с горячим сердцем, возвышенным умом и редким благодушием».

    В подтверждение же своих слов Дюшилью приводит следующий рассказ: «Как-то на обеде у герцога Нертумберланда зашла речь о главной для России войне с Турцией, в особенности о сражении при Кагуле... Я спросил у графа Воронцова, был ли он в этом деле. Он очень просто и кратко ответил: "Да, был…". Когда мы расходились, генерал Клинтон, который находился при русской армии в качестве волонтера, сказал нам: "Знаете ли вы, как он там был при Кагуле? Вся русская сила состояла в 18 тысячах, а у турков было 150 тысяч. Граф Воронцов повел атаку против сильных неприятельских укреплений, взял штурмом редут, и турецкая армия ретировалась в беспорядке. Победа была блистательная. Вот как Воронцов был при Кагуле!"».

    Черновое письмо къ вице-президенту Военной Коллегіи Г.А. Потемкину, писанное рукою Завадовскаго.

    Милостивый государь Григорей Александровичъ. Брать мой уведомляетъ меня, что угодно было вашему в[ысоко]. превосходительству предложеніе учинить чрезъ отца моего, которымъ простираете на меня отлично ваше благодеяніе*.

*) Потемкинъ, участвуя до своего возвышенія въ походахъ, хорошо зналъ Завадовскаго, заведывавшаго секретною канцеляріею фельдмаршала графа Румянцова. Нижеследующее письмо писано Завадовскимъ очевидно для графа С.Р. Воронцова**.

    Отецъ мой, хотя тогда жъ писалъ ко мне о томъ, но письма я того и поднесь не получилъ; а зная изъ братняго извещенія, сколько вы, милостивый государь, усердствуете на мою пользу, не ищу я тутъ уверять васъ о моей благодарности, возносимой ценою самаго благотворенія; но отъ побужденія сердечной чувствительности къ предлагаемымъ милостямъ изъясняюсь.

    Если ваше в[ысоко]. превосходительство взыскиваете меня къ месту въ гвардіи, я въ определеніи меня туда предаюсь вашему покровительству въ полномъ удостовереніи, что симъ последннмъ подкрепляемъ и всегда будетъ тотъ жребій, который я получу единственно отъ вашего добродеянія, и притомъ буде совместно снизойдите принять, милостивый государь, еще мою откровенность предъ вами.

    Я службою ни старъ, ни знатенъ; вижу однакожъ моложе, а не больше меня служащихъ, что чинами въ арміи и въ сію войну меня обошли. Я смею надеяться отъ правосудія вашего соравненъ быть въ семъ случае моимъ старшинствомъ съ ними. Не льщу я себя больше, какъ только темъ единымъ, что ваше в[ысоко]. превосходительство меня знаете по моей охоте, съ которою я употреблялъ здесь себя въ службе военной. Я бы хотелъ еще дослужить въ арміи нынешнюю кампанію, ежели сіе мне возможно иметь за определеніемъ къ месту, отъ васъ предназначенному.

    Но когда заблагоразсудите вы, милостивый государь, чтобъ меня и прежде отозвать, то и въ томъ я предаюсь въ вашу волю, и заключаю сіе удостовереніемъ нелицемернымъ, что никто больше меня признательности иметь не можетъ къ своему благодетелю, и превзойти въ томъ почтеніи и преданности, съ коими имеетъ честь быть вашего высокопревосходительства всепокорнейшимъ слугою.

Источник: АрхивЪ Князя Воронцова, кн. 12-л.