Мой брат Сашка

Мой брат Сашка
Сашка, мой младший брат, родился в городе Рудный 6 мая 1965 года, и, следовательно, он на три года моложе меня. Я встретил его появление доброжелательно, считая его бесполезным, но неопасным существом. Можно, конечно, было обойтись и без него, полагал я, но раз уж он откуда-то взялся, пусть поживет у нас. Тем более, что Сашка был младенцем довольно спокойным и терпеливым. Эти качества он сохранил и по сей день.

В отличие от меня, он не плакал даже, когда, учась ходить, падал. Я, почему-то решил учиться не ходить, а сразу бегать. Поэтому падал чаще и больнее. И падая, еще до приземления на землю, орал так, что поднимать меня прибегали даже с соседних улиц. Я настолько привык таким образом оповещать население о моем падении на землю, вернее в снег (учился ходить я зимой), что делал это уже автоматически. Однажды, падая, я услышал дикий рев. Голова была ясная, подумал даже «кто это так страшно орет?». Поэтому, когда с удивлением, через некоторое время, понял, что рев произвожу я сам, орать стало стыдно. Сашка же всегда ходил медленно, падал с небольшой высоты, предварительно присев. Никогда при этом не плакал, только урчал что-то, подзывая, наверное, таким образом, маму. После этого медленно вставал сам (я никогда) и топал дальше.

Мать говорила, что это я заставил Сашку ходить, поскольку Сашка был толст и ленив. Я загонял его под круглый стол (стоял у нас в зале) и не выпускал Сашку, пока он не обещал пойти. Правда, как он мог обещать, не знаю, говорить по-русски Сашка еще не умел. В общем, помню, что загонял брата под стол, но вот зачем, не помню. Сомневаюсь, чтобы научить его ходить. Сашке сидеть под столом категорически не нравилось, но даже там он не плакал, а как-то тягуче ныл. Как бы то ни было, Сашка ходить выучился и ходит до пор.

Мы росли. Фотографии, сохранившиеся с тех пор, говорят о том, что Сашка был круглолицый тюлень с добрым лицом. Наивность его в ту пору радовала мое сердце и не имела никаких границ. Выманить у него шоколадную конфету или вкусное печенье не составляло никакого труда. Главное, чтобы мать отвернулась на секунду. Именно выманить, потому что отнять даже у такого миляги, как Сашка было опасно. В этом случае он недовольно хрюкал и мать тут же восстанавливала справедливость. Через 30 секунд Сашка забывал происшествие, и у него можно было эту самую конфету выменять на что-нибудь бесполезное. Например, на сломанную рогатку, на фантик от моей, уже съеденной, конфеты. Хорошо клевал Сашка на куски гравия с блестками слюды. Иногда, правда, после этого бартера, Сашка требовал конфету обратно, тут важно было чтобы к этому моменту она была уже съедена. Но даже в этом случае это всегда был скользкий момент. Особенно, если Сашка начинал недовольно кряхтеть. Мать, влетавшую в комнату и знавшую все оттенки его нытья, я убеждал, что Сашка:
- Сам сожрал, а сам ноет.
- Ешь сразу, раз такой лопух, - чаще всего говорила Сашке мать и уходила.
А иногда выдавала Сашке новую конфету, и не уходила, пока он ее лопал под моим угрюмым взглядом. Я любил шоколадные конфеты, и они у нас дома всегда были, но родители считали, что от сладкого портятся зубы и выдавали конфеты довольно редко, по праздникам. Отчетливо помню, как в праздник провода зимы, нам с Сашкой купили по небольшой шоколадке в блестящей фольге. Не помню ни одного эпизода с того праздника, обертку шоколадки помню до сих пор. Свою сразу съел и рассчитывал на Сашкину, но под пристальным вниманием родителей, обменять найденную на дороге палку на Сашкину шоколадку не решился. Сашка, не торопясь съел свое лакомство, а я чувствовал себя обворованным.

По мере взросления выяснилось, что Сашка не ябеда и не трус. Это не так уж мало. Рядом жила семья, где дети, мальчишка и девчонка старательно портили друг другу жизнь, донося своим родителям обо всех проделках сестры (брата) за истекший день. Утро они начинали с короткой, но яростной драки, с криком и визгом. Потом расползались, зализывали раны и шпионили друг за другом. Вечером шпион, обладавший наибольшим компроматом, мог насладиться казнью (поркой) конкурента. Потом я узнал, что и их родители действовали примерно также. И дрались и шпионили друг за другом. Не жизнь, а роман Карла Мая.
Сашка странным образом сочетал в себе везение с невезением. Он четыре раза в детстве болел пневмонией, перенес операцию по удалению аппендикса, получил травму головы. В то же время он единственный в нашей семье, кто выигрывал в лотерею. И ладно бы разок, так ведь раза три, если я обо всех случаях знаю.
Как-то зимой, в лет шесть, еще посещая детский сад, Сашка по какому-то случаю обиделся на родителей и решил уйти из дома. Вообще, удивительный случай при его терпимости и спокойствии. Впрочем, в тихом болоте черти водятся. Решил Сашка уйти под вечер, посоветовался со мной, я одобрил решение и посоветовал идти к деду Афанасию, в Белгородскую область. Сам туда пару раз собирался уйти, отдохнуть от родителей. По памяти, все-таки были там прошлым летом, проложили маршрут:
- Значит так, идешь до детского сада, там сворачиваешь направо и два дня идешь в ту сторону. Деду привет передавай.
Ну и на правах старшего брата дал ему еще несколько практических советов.
- Возьми из своей копилки все деньги. Сколько там у тебя…полтора рубля? На дорогу должно хватить, только не ешь что попало. Ночуй на вокзалах, там теплее. Придешь, напиши, как встретили.
 Ну и Сашка ушел. К вечеру родители забеспокоились и принялись выпытывать у меня, куда брат делся. Я не стал скрывать, что Сашка ушел к деду. Родители бросились бегать по улицам и через час экстрадировали беженца домой. Сашка сидел в сугробе недалеко от своего детского сада. В маршрут, как выяснилось позднее, вкралась ошибка, у детского сада не было поворота направо… Один из четырех случаев пневмонии Сашка «заработал» именно тогда.  Даже не помню, чтобы его наказали. Нас с Сашкой родители наказывали редко, и не били никогда.

Сашка был абсолютно неагрессивен и миролюбив, хотя был крепкий, физически сильный для своего возраста малец. И вот однажды, он пожаловался мне, что в детском саду его обижают двое мальчишек, причем всегда двое на одного. Я выбрал денек, пришел к нему сад (ему было все еще шесть лет, а мне девять), дождался, когда воспитателей рядом не будет и предложил Сашке выбрать наиболее злобного обидчика. Сашка оценивающе оглядел противников и кивнул на одного из них, помельче.
- Этот.
-А теперь дай ему, как следует! - скомандовал я.
Другого хулигана я держал за руку. Сашка свирепо налетел на обидчика и минут пять они катались клубком по лужайке. Второй злодей, вот что значит злодейская взаимовыручка, пытался вырваться и прийти подельнику на помощь, но я не дал. Когда Сашка победил по очкам (на самом деле они просто устало отвалились друг от друга), я отпустил его дружка. Сам пальцем его не тронул. Просто пообещал, что в случае продолжения эскалации конфликта, завтра приду опять, и упражнение повторим. Замирились эти ребята любопытным образом, а именно пригласили Сашку в их бригаду, чтобы месить всех уже втроем. Сашка вследствие миролюбивого характера отказался, и шайка потеряла к нему интерес.

Когда мне самому было шесть лет, мы впервые увидели негров. Это было в Киевском железнодорожном вокзале, куда мы приехали транзитом из города Кустаная. А ехали к бабушке в деревню Васильков, близ города Ватутино. Родители поставили чемоданы и сумки в центре зала ожидания, посадили Сашку на самый большой чемодан, меня назначили дежурным, а сами убежали узнавать насчет дальнейшей поездки. Остались мы с Сашкой вдвоем. Вначале с любопытством разглядывали громадный зал, спешащих людей, потом увидели негров. Негров было трое и были они черные, как гуталин. Я, в силу почтенного возраста, как-никак шесть лет за плечами, о неграх кое-что знал. По крайней мере, что они есть на свете. И все равно, потрясение от увиденного было сильным. Сашка же, сидевший на чемодане, окаменел с открытым ртом. Для него вживую явились персонажи из сказок, которые ему рассказывала мама. Причем, наиболее опасные: Леший, Кащей и Змей Горыныч. Он вытаращился на негров, вцепившись в ручку чемодана. Заметив, реакцию Сашки, негры громко засмеялись и ушли, оглядываясь на моего брата. Только когда негры скрылись, Сашку удалось оторвать от ручки чемодана.
-Ты что, негров никогда не видел? - дрожащим голосом спросил я.
Сашка так напугался, что даже забыл расплакался, и это хорошо, потому что родители считали, если Сашка плачет, виноват я. Правда вскоре вернулась мама, видевшая, оказывается этот эпизод с неграми и реакцию Сашки. На всякий случай она взяла его на руки, хотя обычно старалась этого не делать, потому что Сашка уже в три года весил, как бегемот средних лет. Сашка вцепился в мать и вообще, в этот день старался держаться поближе к родителям, раз мир полон опасностей и сказки не всегда сказки.

В семь лет Сашка едва не погиб. Его каким-то ветром занесло на место сбора металлолома и там один придурок, лет двенадцати, по фамилии Краснощекин, швырнул в него железяку. Железяка пробила Сашке голову и его, без сознания доставили в больницу. О случившемся я узнал уже вечером, когда родители привели Сашку домой, с перебинтованной, как у Щорса, головой. Я переживал очень сильно, вынашивал планы убийства Краснощекина, но как-то не сложилось, а потом мы переехали на другое местожительства. Отец ходил к придурку домой, но там была неблагополучная семья, безотцовщина и отец вернулся обратно, сказав на прощание матери придурка:
- Так поступать нельзя!
Сашке эта травма обошлась дорого. Его мучали, да и сейчас периодически мучают сильные головные боли, от которых лекарства не всегда помогают.

Сашка был довольно безобидный парень, но меня страшно раздражало, что родители постоянно «пристегивают» его ко мне.
Иду гулять. Мать кричит:
-Возьми Сашку, пусть с тобой будет!
-Не-ет!
-Тогда сиди дома!
-Ладно, пусть идет!
Сашке не больше моего нравилось быть пристегнутым, но для него выход со мной был единственной возможностью вырваться на улицу. Правда после того, как пару раз я его где-то «забывал», мать отказалась от идеи сделать из нас тандем.
Гулять на улицу, в случае если Сашку прикрепляли ко мне, мы выходили так. Вначале я, а позади, в метрах десяти, Сашка. Эту дистанцию он видимо считал безопасной. Куда бы я ни пошел, не оборачивался. Знал, что Сашка топает за мной. Обычно кто-нибудь из моих друзей – приятелей маячил в пределах видимости. Уличное времяпровождение находилось в зависимости от того сколько нас собиралось вместе. Лучше всего было, конечно, поиграть в футбол. От футбола мы никогда не уставали, могли играть целый день, забывая обо всем, даже о еде. Сашку в юном возрасте играть не брали, может потому он футбол не любил и не любит, хотя со временем, ясное дело, стали брать и его. Помню даже одно время он числился вратарем, но у Сашки оказался редкий вратарский дар. Поясню. Сашка отбивал любые мячи, когда мячу уже деваться было некуда, кроме как в ворота. Вытаскивал мячи, пробитые в упор, с метра, выходы один в один пресекал, пенальти брал. Но если несильно пнуть в сторону его ворот метров с тридцати, обязательно пропустит. Гениальный вратарь…
…Если никого на улице друзья не обнаруживались, приходилось играть с Сашкой. Играли в ножички, прятки, кидались камнями вдруг друга. Сашка кидался камнями мастерски, однажды чуть глаз мне не выбил, шрам под глазом до сих пор. Если накануне смотрели кино с мушкетерами, обязательно фехтовали на палках. Пару раз я его едва не проткнул. С гулянья главное вернуться вместе, иначе мать была недовольна. Иногда это не удавалось в силу того, что я с друзьями Сашку где-то терял, а где, не помнил. Конечно, Сашка, дорогу домой знал и всегда возвращался, как почтовый голубь, но мать ужасалась, что дитя, Бог знает сколько времени, было без присмотра! Мать нервничала, я огрызался, а Сашка хлопал глазами. Он без меня время проводил лучше, чем со мной…
Сашка в детстве был очень миролюбив. Но не был трусом. Если было надо, мог подраться. Я, где было возможно, в обиду его не давал. Помню, как его отлупил мальчишка, на год старше меня, живший на нашей улице. Мы с ним (кажется по фамилии Васенко) давно враждовали, причем даже не помню из-за чего. И вот я еду по улице на велосипеде и вижу картину. Этот Васенко гоняется за моим братом и норовит треснуть его по голове, с которой только сняли повязку после травмы. Я даже не помню, как бросил велосипед (потом оказалось, что велосипед я бросил на середине улицы, и кто-то из ребят его оттащил к обочине). Подлетев к обидчику брата, я обрушил на него всю ненависть, которую копил на Краснощекина. Вначале Васенко вступил в драку, но потом, смятый моим напором, стал отступать. Наконец побежал в свой двор (дело было около его дома). Я, не утоливший свою злость, ринулся за ним. Во дворе стояли его родители, и я притормозил. Родители засмеялись, и его отец решил подбодрить сынка:
-Ну, ты чего испугался, он же младше тебя!
Вот тогда я отколотил его по полной программе. Пока тот не заревел. И хотя, по тогдашним мальчишеским правилам это было признание капитуляции, я был так зол, что собирался еще добавить, но его отец схватил меня за шиворот и вытолкал на улицу.

В школе я поначалу учился с интересом, да в общем-то, как и почти все ребята. В первой четверти первого класса у нас были круглыми отличниками даже те, кто потом скатился на двойки и даже оставался на второй год. Моя первая классная руководительница Надежда Ивановна Федоренко, была молодой выпускницей педагогического института, и наш класс был ее первым классом в жизни. Она умела своим задором нас увлечь, вечно что-то выдумывала, чтобы нам было интересно и нам было интересно. Помню, что за каждые пять пятерок она вырезала из бумаги звездочки и сама наклеивала их на наши тетради, чтобы наглядно было видно, кто как учится. Вначале уроков она вызывала к доске обладателей «свежих» звездочек и благодарила за отличную учебу перед всем классом. Было и неловко немного, но и приятно. Жила она на нашей улице, со своей семьей и братом Витькой из нашего класса, моего давнего недруга. Нет, недругов у меня было не так много, как может показаться, и я их почти всех перечислил. Витька не относился к худшим из них, да и парнем был, в общем, не злым. Просто так сложилось. Мы даже не подрались с ним ни разу, если не считать один случай. Я катался на велосипеде с ребятами, а Витька стоял на перекрестке улиц и кидался камнями во все, что представало перед его взором. Это упражнение видимо его как-то развлекало. В какой-то момент перед его взором предстал со своим велосипедом я и Витька швырнул камнем в меня. Я не помню, попал он в меня или мой велосипед или не попал, но мне показалось обидным, что в меня кидаются камнями. Поэтому я остановился и пошел к Витьке, понимая, что придется драться. Витька был не трус, охотно участвовал в мальчишеских драках и с удовольствием меня поджидал. Я, честно говоря, драться не хотел, злости особой не было, но отступать уже было нельзя. Рассчитывать, что нас разнимут ребята до драки, было наивно. У нас миротворческие миссии были не в ходу. Все, включая моих друзей, с которыми я только что катил в группе велосипедистов, с интересом ждали начала боя и делали ставки на победителя. Мы с Витькой потолкались немного, вроде разминки, сначала лениво, как бы нехотя, потом стали обмениваться взаимными претензиями, несколько к этому времени устаревшими, но еще годными для растравления злости. Когда мы уже почти приступили к боксерскому поединку, из Витькиного дома вышла Надежда Ивановна и, оценив обстановку, позвала Витьку домой. Витька, которому драться хотелось больше, чем домой, с видимым неудовольствием пошел, но предупредил, чтобы я подождал его. Я, чтобы не считали трусом, для приличия подождал минут десять и уехал. Я жил через пять домов по той же стороне улицы, и он если хотел бы, нашел бы меня тот же вечер. Впоследствии Витька претензий не заявил, и кажется, исключил меня из списка лиц, в которых можно кидать камни.
Сашка свое появление в первом классе школы отметил анекдотическим приключением. Чуть ли не на первом уроке он попросился в туалет. Учительница, естественно, его отпустила. Ну как не отпустить человека в туалет? Но когда прошло минут 15, а Сашки все не было, она стала беспокоиться. Еще через 15 минут учительница в панике бросилась по туалетам школы. Сашки нигде не было. С помощью свободных учителей были организованы широкомасштабные розыскные мероприятия, в ходе которых было отловлено 3 прогульщика, 5 курильщиков и найден школьный 50-сантиметровый в диаметре глобус, считавшийся утерянным. Сашку не нашли.
Через час, когда обессиленные поисковики пошли в учительскую пить чай, Сашка без стука вошел в класс, деловито прошел мимо потрясенной учительницы и сел за свою парту. Оказалось, в туалет он ходил…домой.
Я учился хорошо. За 1, 2, 4 и 5 классы у меня были похвальные листы, значит, я закончил эти классы на отлично. Потом стал учиться похуже, но школу закончил без троек и даже с парой пятерок. Сашка похвальных листов не получал, но в итоге окончил школу с более высоким средним баллом. Учился он ровнее.
Разность в возрасте на три года не давала возможность Сашке претендовать на «независимость» от меня. Пару раз он, конечно, пытался сбросить мое иго, но я эти восстания беспощадно подавлял. После этого Сашка вывел аксиому - старшие братья существуют для того, чтобы бить младших и бунтовать перестал. Хотя я сам человек вполне дружелюбный и Сашку никогда особенно не угнетал. Помню на соседней улице жила семья с четырьмя братьями погодками. Двое старше меня, один мой ровесник и один помоложе. Все четверо (фамилию вспоминал, но так и не вспомнил) невысокие квадратные крепыши. Они даже между собой дрались, как Тайсон с Льюисом, выбивая зубы и сверкая фингалами. Так это между собой, родными братьями. А уж с чужаком разбирались без пощады, по законам военного времени. Их боялись все. На улицу, где они жили ходить просто так, без пропуска с подписью одного из братьев (шучу) было рискованно. Могли отлупить просто потому, что пару лет назад ты косо взглянул на одного из них. Я тоже, на всякий случай эту улицу обходил.
Как-то в школе мой одноклассник Серега Каспор подрался с одним из этих братьев, с тем, кто был нашим ровесником. К слову сказать, до пятого класса драки в нашей мальчишеской жизни были делом обыденным и искать какого-то особого повода к ним никому даже в голову не приходило. Как говорил Портос, дерусь, потому что дерусь. Так и в случае с Серегой, кто там был истцом, а кто ответчиком установить невозможно. Как бы то ни было, драка состоялась, а поскольку Серега тоже был парнем крепким, то и бой закончился по мнению наблюдателей победой Сереги. Его визави был очень недоволен результатами драки, утверждал, что Серега дрался нечестно (т.е. не подставлял щеку попеременно, то справа, то слева, а регулярно доставал братца кулаком) и орал, что Каспору конец. Учитывая численность боевого состава семейства, Серега после боя с неделю старался из дому без особой нужды не выходить, пока братья не переключились на кого-то другого.
К чему я вспомнил про братьев? Просто чтобы подчеркнуть, что я, старший брат Сашки, мог, конечно, для порядка отвесить ему подзатыльник, чтобы не забывал кто тут босс, но это максимум…

Несколько лет подряд, каждое лето, мы с родителями уезжали в Украину, к бабушке Евдокии, где жила вся мамина родня. Это было село Васильков Черкасской области. Красивейшее место, летом утопающее в садах, с самыми вкусными в моей жизни фруктами, яблоками, грушами, абрикосами, шелковицей, черешней.
Мы с Сашкой там наслаждались жизнью в полной мере. Гуляли, где хотели, приползали чуть живые от усталости в дом (хату), когда хотели. Пасли с местными ребятами скотину, ели запеченные на камнях кусочки сала (фантастическое объедение!). От тех времен остались самые лучшие воспоминания. Сашка легко адаптировался в любой компании. Я так не мог (и не могу), но там было полно родни, двоюродные братья и сестры, поэтому принимали нас везде, как своих. Вообще, украинцы народ очень гостеприимный и радушный. Это я понял еще тогда и ни разу в этом не разубеждался.
К достоинствам Сашки отношу его мастеровитость. Он не ленив, не боится никакой работы, многое умеет делать своими руками. В общем, мой полный антипод. Как ему это удалось, не знаю. Видимо, жизнь заставила.
У нас с Сашкой при всех различиях в характере, темпераменте, совершенно одинаковое чувство юмора. Мы синхронно смеялись над одними шутками и не смеялись над другими.
Я изощрялся в придумывании Сашке разных кличек. Шнурок, Санчо, Сохатый и миллион других. Особенно я гордился кличкой, присвоенной Сашке под названием - Конь педальный. Не помню уже, где я выискал это словосочетание, но оно мне показалось удачным.
 И вот, вскоре после того, как за Сашкой закрепилась эта кличка, шел я из школы домой и остановился у киоска Союзпечати. Я там останавливался всегда. Думал, может что-нибудь новенькое «выбросят», хотя новенького там бывало не чаще одного раза в год. И вдруг я увидел маленькую пластинку (миньон), которую раньше не видел. Обычно я знал весь их ассортимент, где лежит и почем. А тут новенькая пластинка и исполнитель со странным именем Лаки Кесоглу. Потом я узнал, что это румынский певец, никому не известный ни тогда, ни сейчас. Какой-то идиот из фирмы «Мелодия» выпустил его пластинку. Несколько лет она лежала в киоске, потом пропала, наверное, сам певец выкупил. Меня заинтересовало необычное имя Лаки Кесоглу. Вглядевшись в обложку, прочитал, что песни на румынском языке. Придя домой, я объявил Сашке, что он по-прежнему Конь педальный, а по-румынски это звучит Лаки Кесоглу. Сашка принял эту информацию к сведению, но особой заинтересованности не проявил. Не лежала у него душа к румынам. Пару раз обозвав Сашку «Лаки Кесоглу», я успокоился и перешел к другим дразнилкам, более привычным. Дня через три Сашка прибегает с улицы, глаза круглые, как пуговицы от пальто, сам давится от смеха.
-Щас шел мимо киоска, там пластинка лежит. Знаешь, кто поет?
-Ну?
-Лаки Кесоглу!!!- Сашка от хохота повалился на пол. Мы хохотали до икоты. Сашка от того, что кто-то поет под именем Конь педальный а я, потому что знал, в чем тут дело.

В детстве я некоторое время собирал значки. Бессистемно и недолго, но это было. Сашка активно мне помогал. Главным образом, тем, что куда-то их ложил, а потом не мог вспомнить, куда. Когда мы выбирались за пределы улицы, вначале с родителями, потом и одни (я командир отряда. Потеряешь Сашку-домой не возвращайся. Мама), то вечно торчали возле киосков Союзпечати, где всегда продавали значки и марки. Кто-то брал газеты, кто-то сигареты, а мы с Сашкой таращились на значки. На марки мы как-то не запали, а значки вызывали у нас живейший интерес. Стоили они от 10 копеек до 1,5 рубля, в зависимости от размеров, вида и материала изготовления. Самые дорогие были значки, вроде небольших медалей, с висюлькой на цепочках. Были крохотные значочки, которые нам были по карману, но особой ценности не представляли. Вообще гораздо больше ценились не покупные значки, а те, что вручались за что-либо. Так, особым почетом пользовались солдатские знаки, «отличник», «классный специалист», «гвардия», «воин-спортсмен». Обладатели таких значков считались крупными коллекционерами. Я под конец карьеры коллекционера значков, раздобыл только поцарапанную «гвардию». Когда интерес к собиранию значков у меня пошел на убыль, я передал Сашке эстафету в виде коллекции из примерно 40 значков, которую он вскоре благополучно растерял или раздарил.
Чтобы закончить тему, вспомню один случай из наших взаимоотношений со значками и медалями. Как-то мы всей семьей были в Мордовии у старшего брата отца, дяди Василия. Его жена, тетя Нина, фронтовичка, видя, как мы с Сашкой беснуемся перед ее наградами (у нее было много наград, боевых и юбилейных) перед отъездом подарила нам по юбилейной медали. Не знаю, как ей было не жаль своих наград. У меня тоже их немало, 14 штук (в основном, конечно, юбилейные), а все родные, жалко. В общем, наградила она нас с Сашкой по медали, и поехали мы в поезде домой. Я, естественно, рассчитывал Сашкину медаль забрать, в крайнем случае, выменять на что-нибудь никому ненужное. Но не успел. Этот паршивец (до сих пор обидно) ковырял медалью (больше же нечем!!!) окно в вагоне и упустил ее в дырку между окном и стеной. Нашел там какую-то щель. Потом сутки, пока ехали до Кустаная, пытался медаль оттуда вытащить. Для начала спустил туда картонную шахматную доску, потом линейку, потом отправил бы туда все плоское, что нашлось в нашем багаже, если бы отец не пресек его деятельность. Весь вагон с проводником доставал эту медаль, но так и не достал. Хотя проводник больше убеждал, что «не достать», что нужно полвагона разобрать. Так что может потом проводник был с медалью, а может так и ездил вагон с медалью под окном, до скончания своего века. Сашку я долго потом злобно попрекал этой медалью, пока не забылось. До конца, видно, не забылось.
Всего один раз нам с Сашкой в детстве посчастливилось остаться дома одним, без родителей. Шел 1976 год, я учился уже в седьмом классе, Сашка в четвертом. Все время мы мечтали хоть на день освободиться от родительского присмотра и этот день наступил. Правда, наступил при печальных для мамы событиях. У нее в Украине умер родной старший брат. И мать, получив скорбную телеграмму, спешно наготовила нам с Сашкой еды, оставила денег, и со своей матерью (та жила в это время у нас. Она часто переезжала то к нам, то назад в Украину) кинулась на железнодорожный вокзал. Отец в это время работал в другом городе за сто километров от дома и приезжал только на выходные.
Не дыша, чтобы не спугнуть такую удачу, мы с Сашкой дождались, пока мама с бабушкой скроются из пределов видимости. И ошалев от свалившегося счастья, принялись за работу. Первым делом, не откладывая на потом, съели все вкусное (с нашей точки зрения) и сладкое в доме. Все, что смогли найти. Ну, варенье мы не очень любили, а шоколад, конфеты и печенье съели. Вкусностей оказалось не так мало, как мы полагали, так, что пришлось потрудиться. Пока уничтожали припасы, я обзвонил друзей и пригласил их на утро в гости. Сашка тоже позвал пару своих приятелей. Это для начала, в первые полчаса после отъезда матери. Устали. Присели на крыльце (дело летом было), обсудили текущие задачи. Спешили, спинным мозгом чуяли, что счастье долгим не будет. Поэтому, чуток передохнув, пошли трудиться дальше. Сначала мы поиграли в футбол в зале и ничего не разбили, только посадили пятно на обоях от резинового мяча. Потом из одеял в своей комнате мы соорудили вигвам, в котором собирались жить. Из дома мы сделали полигон, для испытания техники (велосипеда), а заодно построили баррикады для будущих сражений. Свалили столы, стулья, книги, одежду, оставив узкие проходы, чтобы разведчикам можно было проползти. Собирались принести с улицы пролет забора (отец собирался менять прогнившие участки ограды вокруг огорода и несколько сколоченных пролетов лежали во дворе), для концлагеря военнопленных. Не успели. Открылась дверь и вошел отец, а с ним мама и бабушка. Полный комплект. Последовала немая сцена. Мы были в шоке от бессовестного возвращения родителей, а родители были потрясены нашей деятельностью по переустройству дома за неполные два часа. Они не знали, сколько еще было запланировано. Оказалось, что отец случайно «запеленговал» их, когда проезжал мимо вокзала. Билетов на ближайший поезд до Киева то ли не было, то ли были, но не те, и мама с бабушкой зачем-то собирались провести ночь на вокзале. Отец привез их домой, чтобы они переночевали в цивилизованных условиях, а на следующее утро отвез их на вокзал. Сам остался с нами. Было не так уж и плохо, но все же не то.
Сашка в детстве был везуч. Постоянно находил монеты разного достоинства, которые бросал в свою копилку. Нам родители подарили небольшие копилки в виде животных. Мне в виде собаки, ему в виде кота. Сашка был просто живой металлодетектор. Видел монеты в воде, в грязи, в пыли, у меня под ногами. Найдет, и сразу в копилку. Причем, наловчился делать это очень быстро и я узнавал о его очередной находке, когда монета была уже в Сашкиной копилке, и значит выманить ее не удастся, что бесило меня чрезвычайно. Я бродил по улицам часами, напряженно всматриваясь в землю, не блеснет ли там денежка, а находил Сашка. Потом нам мама сказала, что подбирать деньги с земли, значит брать на себя проблемы тех людей, которые эти деньги потеряли. Так ли это или нет, мы не задумывались и все равно рыскали. Только уже взрослым человеком я вдумался в этот мамин постулат и счел, что она была права. С тех пор монеты с земли не поднимаю. Копили мы деньги каждый на свое. Я на магнитофон, Сашка на поездку к деду, он собирался попросить у него политического убежища. Правда, когда дед приезжал к нам в гости, Сашка как-то забывал об этом. Основным способом пополнения копилки были сбор и сдача в приемных пунктах бутылок 0,5 литра, дававшие нам сначала 12 копеек, потом 20 копеек за бутылку. Для мальчишек это были вполне приличные деньги. К примеру, билет в кино или стаканчик мороженного стоили те же 12 копеек.
Иллюстрацией Сашкиного везения по части нахождения денег был случай, когда Сашка нашел рубль. Юбилейный железный рубль с Лениным на одной стороне и надписью «1 рубль» на другой. Нашел он его у продовольственного магазина, рядом с киоском, где лежал Лаки Кесоглу. Что обидно, я там торчал полчаса, рассматривая старые пластинки, пока Сашка покупал макароны и хлеб в магазине. Мать отправила меня в магазин, а я Сашку. Сашка вышел из магазина, подошел ко мне, доложил, что задание выполнено, потом наклонился и поднял железный рубль. Минут десять у меня был столбняк.
Найти монету такого достоинства было редкой удачей. Рубль в те годы был приличными деньгами даже для взрослых и целое состояние для мальцов, вроде нас. Поэтому половину пути домой я находился в трансе и только подходя домой стал судорожно придумывать способы выманить добычу у Сашки. Задача была сложная. Прошли те времена, когда Сашка, не понимавший ценность имеющихся у него богатств, легко отдавал их мне за все, что было у меня под рукой. Теперь выменять у туземцев золото на стекляшки было сложнее. Сашка понимал, что у него в кармане целый рубль. Он шагал, сияя, как кот, накативший стакан валерьянки.
-А рубль чето плохой, ржавый, вроде, - издалека начал я.
-Не, новенький, блестит даже! - радостно ответил Сашка.
-Рубль бесполезная штука, - веско сказал я, - его не потратишь, как 10 копеек.
-Почему?
-Жалко!
-Я его сразу в копилку, - добродушно ответил Сашка.
- Ну, сразу, может, не надо, - как бы задумчиво сказал я, - рассмотрим как следует, поиграем. Родителям пока не говори.
Главное, не дать ему кинуть рубль в копилку. Но всем моим расчетам было не суждено сбыться.
-Мам! Я рубль нашел! Железный! – с порога заорал Сашка.
Вот же, упырь!
Мама обрадованно засмеялась. Только учила нас не поднимать монетки с земли, но рубль, он и с земли рубль.
Кстати, когда я учился в Ивановском энергетическом институте, в году 1983-м у меня был почти мистический случай, связанный с потерей денег. Я жил в студенческой общаге на проспекте Энгельса. Выходя утром из общаги в институт, я сунул руку в карман брюк и обнаружил пропажу 5 рублей, одной синей бумажкой. В панике я на корточках прополз гектар земли, тщательно, вдумчиво перебрал каждую травинку, даже слегка рыхлил землю, как будто пятерка могла закопаться. «Работал» так медленно и осторожно, что в сравнении со мной, сапер на минном поле – веселый торопыга. Поскольку место было оживленное, студенты шли косяком, туда и обратно, я то и дело принимал томный вид поэта, сочиняющего поэму. Потом снова бросался оземь. Провел я там 2 часа, но денег так и не нашел. А 5 рублей в 1983 году были приличной суммой. Комплексный обед в институтской столовой стоил 50 копеек. Я неделю мог жить на 5 рублей. Вот был ужас! А через неделю, на том же месте я нашел 5 рублей такой же синей бумажкой. До сих пор думаю, что Всевышний просто их мне вернул, может даже ту же банкноту.
Но вернусь домой. Думаю, мать забрала бы этот рубль у Сашки, если бы не провозглашенный недавно в нашей семье принцип экономической свободы. Что заработали (собрали бутылок), то наше. Да и я, еще один претендент на Сашкин рубль, внимательно следил за событиями. Поэтому мать вздохнув, лично опустила рубль в Сашкину копилку.
У нас с Сашкой одинаковая страсть к книгам. Правда, вкусы здесь серьезно разнятся. Сашка любил и, кажется, до сих пор любит фантастику, а я не очень. Я уважаю детективы и мемуарную литературу, а Сашка к ним равнодушен.
Я окончил школу в 1979 году, Сашка в 1982. Я уехал учиться в Ивановский энергетический институт, и с этого момента мы были уже не так близки, как в детстве. Сашка по моему проторенному пути поступил в тот же институт, но успешно сдав первую экзаменационную сессию после первого семестра, он вдруг бросил институт и уехал домой, в Казахстан. Причину знает только он сам.
Уход Сашки из института повлек за собой два года службы в инженерных войсках Советской Армии, в белорусском городе Осиповичи. Пока Сашка служил, мы переписывались, он с юмором описывал тяготы и лишения военной службы, а я тем же манером наслаждения и приятность студенческой жизни. Не знаю, кто больше врал.
Отец долгое время периодически заводил разговор о причинах, побудивших Сашку бросить институт, но мне ответить было нечего. Не знал и не знаю. Но, кажется, отец до конца жизни считал, что мы что-то скрываем. Сашка все объяснял просто ошибкой в выборе учебного заведения. Может и так. Хотя, чем лучше среднее пожарное училище и юридический техникум, которые Сашка потом последовательно закончил, знает только он. Что ж, каждый выбирает свой путь. Во всяком случае, Сашка дослужился до майора внутренней службы и благополучно вышел на заслуженную пенсию.
После службы в армии, уже работая пожарным в Кустанае, Сашка внезапно для родителей поехал в Белгородскую область, к деду Афанасию. Реализовал свои детские планы. Причем поехал не один, а прихватил с собой сослуживца по пожарной части, парня –казаха, чем, наверное, привел в ужас дедово семейство. Дед Афанасий, дамский любимец, был женат 4-й раз, и очередная родня по линии жены без особого энтузиазма смотрела на всех потомков деда, приезжавших его навестить. Правда, кроме моего отца, его младшего сына, к нему никто и не ездил, хотя у него было четыре сына и дочь. Поэтому, когда в 1990-м году дед Афанасий в возрасте девяносто одного года умер, родственники жены, на всякий случай, забыли известить отца.
Кстати, насчет деда Афанасия. Несколько раз, пару раз точно, мы с родителями и Сашкой приезжали в село Доброе на недельку к нему погостить. В Украине, в Василькове всегда жили недели две, не меньше, а у деда больше недели не выдерживали. Первыми начинали ныть мы с Сашкой. Нам с Сашкой в Василькове нравилось гораздо больше. Там были ребята. Там мы играли, бегали, купались. А у деда ничего этого не было. С местными ребятами мы как-то не сошлись и сидели целыми днями в дедовском саду. Сад, правда, был хорош. Дед Афанасий был местным знахарем и садоводом. Он лечил людей травами и мог вылечить сахарный диабет в то время (середина 1970-х) и мог остановить рак, если не в последней стадии. До сих пор у меня на полке стоит дедовская книга о лекарственных растениях, попавшая ко мне от отца. Отец тоже собирался заняться фито-лечением, да так и не собрался. А еще дед был садоводом. Постоянно скрещивал разные сорта яблок и груш. Как-то я случайно съел яблоко, набредя на одинокую яблоньку в конце сада с одним единственным яблоком на ветвях. Оно было большое и одинокое. Я его съел. Яблоко было сладкое, как говорят, сахарное. Оказалось, что дед два года ждал этот плод, и сорвать его надо было через три дня (по науке). Горю деда не было предела. Он дня три, что оставалось до нашего отъезда, пытал меня, как Мюллер Штирлица. Составил целый список вопросов, на которые я должен был ответить. Вкус, размер (ну вкус, ладно, но размер дед замерял по восемь раз на дню), цвет, твердость, сочность, пять вопросов про кожуру. А я в тот день, пока меня не разоблачили, как злостного налетчика-рецидивиста (в прошлый приезд я тоже сгрыз что-то запрещенное) съел еще пять яблок, поэтому смутно различал их по качествам. Помнил только, что яблоко сладкое, остальное выдумал. Думаю, дед Афанасий считал дни, когда мы уедем. А еще перед домом деда лежал немецкий стальной шлем, времен войны. Лежал и в прошлый приезд, может лежит там до сих пор. Хотя вряд ли, учитывая, какой интерес сейчас к вещам и амуниции времен великой отечественной войны. А тогда валялся перед домом, никто внимания на него не обращал, кроме нас с Сашкой. Шлем был эсэсовский, с двумя молниями сбоку, пробитый с другого боку, в районе пробоины заржавевший. В тот раз мы приехали к деду аккурат под копку картошки и всей семьей картошку ему выкопали. Родители копали, мы с Сашкой ползали по земле и собирали картошку в ведра. Когда собрали, дед куда-то ушел, и я притащил эту каску. отец повесил ее на дерево, и мы стали в нее кидать картошкой на меткость. Отец, я и Сашка. Сашка, обладавший снайперской точностью при кидании камней в мою голову, тут не попал ни разу. Победил в соревновании отец, сбивший каску метким попаданием крупной картофелины. Насладиться триумфом ему не удалось, поскольку прибежал дед, и вместо кубка победителю, нас пристыдил и обругал. Отец виновато выбросил каску на прежнее место. Потом мы уехали, и кажется, больше семьей не приезжали. В 1979 году, учась в десятом классе, на зимних каникулах, я в последний раз был вместе с отцом у деда.
Отношения Сашки с девчонками, девушками и женщинами складывались непросто. Если вообще как-то складывались. Впервые о том, что Сашка имеет дело с женским полом, я узнал, когда он женился.
У меня отношения с девчонками были как-то… легче и проще. Меня всегда девчонки любили, мне многие нравились. Сашка же за все детство не дружил ни с одной девочкой. Может глубоко в душе он ими тоже интересовался, но никогда это не выказывал. При встречах с девушками Сашка героически молчал, ему не о чем было с ними разговаривать. Он и не разговаривал.
Не знаю, почему Сашка относился к девчонкам враждебно. Даже прожив полгода в институте, в студенческой общаге, где нет родителей, где, казалось бы, живи и радуйся. Так нет, даже в кино ходил с друзьями или один. Внешне Сашка был вполне симпатичным парнем, физически крепкий, начитан, многое знал. Трудно понять. В Иванове любой парень, если хотел немедленно заводил себе подружку. Хочешь веселую, пожалуйста, хочешь построже, бери. А вон та, говорят «синий чулок», но тоже… не против. Были такие, что не успел запомнить ее имя, она уже в постели, были такие, что пока ее поцелуешь, она тебе всю душу вымотает. Всякие были, но не припомню, чтобы кто-то из девушек не захотела встречаться с нормальным парнем (если, конечно, с психикой все нормально). Наоборот, помню, что многие уже после первой прогулки по вечернему городу спрашивали:
- Я могу считать тебя своим парнем?
 Нет, были, конечно, холодные красавицы, недоступные, во всяком случае, для ребят нашего круга. От них мы и сами держались на дистанции. А с обычными девчонками мы и сами были обычными. Для Сашки эта сторона жизни как-то прошла мимо. Впрочем, может, я просто не знаю...
Хотя нет, припоминаю, как однажды в общагу, в свою комнату (на трех студентов) он как-то привел девушку. Я зачем-то зашел к нему и вижу: сидит Сашка с незнакомой девушкой и молчит. Девица развлекает его из последних сил. Видно, что разбитная. И видно, что Сашка от нее уже устал, поскольку в глазах тоска и мечта куда-бы девушку сбагрить. Скорее всего, она его где-то отловила, а не он ее. Я пожелал им приятного вечера и, подмигнув Сашке, ушел. Через 10 минут Сашка, чрезвычайно довольный собой, пришел в мою комнату. Сбагрил. Я не стал ему ничего говорить. Подумал, парню всего 17 лет, еще придет его время.
Кино Сашка любил больше девушек. Мог смотреть понравившийся ему фильм бесконечно. Не понравившийся мог несколько раз посмотреть. Я так не мог. В тот небольшой период, когда он учился со мной в Иванове, в институте он бывал ненамного чаще, чем в кинотеатрах. А тексты ролей киногероев знал значительно лучше начертательной геометрии. Правда, мне гордиться тут особо нечем. А чем хождение по киношкам хуже хождения по городу в поисках приключений, а это то, чем мы с моим другом Витькой занимались по вечерам, нередко накачавшись пивом или дешевым вином. Сашка к спиртному был равнодушен. Но поскольку провел семестр в учебном заведении, где 9 человек из 10 пили, как кони после дерби, ему приходилось поднимать рюмку, только содержимое там чаще всего оказывалось водой. Я выпивал, в общем, в меру, пьяницей не считался.
Вот, наверное, и все, что вспомнил про Сашку за те несколько дней, что писал эти мемуары.
Сашка по-прежнему один из самых дорогих мне людей.
Сейчас мы живем с Сашкой в одном городе, поздравляем по телефону друг друга с днями рождения и Новым годом и видимся не чаще раза в год. А зачем чаще?
25 декабря 2014 года