От истоков своих часть 2 Глава 11 Наводнение

          Лида давно ждала от Оли письма, но его почему-то всё не было.  Все её мысли были о детях, о том, как долго придётся ей работать, пока она не соберёт нужную сумму, чтобы поехать за ними. Она стояла на перроне вокзала, торгуя пирожками. Люди охотно покупали их, благодарили. Лида, рассчитываясь с покупателями, отвечала им кротким, приветливым взглядом и лёгкой улыбкой, но в её красивых, бархатных глазах таилась глубокая печаль.

      Чуть поодаль от неё  довольно молодой мужчина курил папиросу «Казбек» и не сводил с Лиды глаз, следя за всеми её движениями. Ему нравилось, как она общается с покупателями, особенно с детьми. Вот присела перед ребёнком, заглядывая ему в глазки, вот тронула его за ручку.
"Детей, наверное, любит. А девушка хороша, – спокойно думал он, – если ещё и приодеть, да к хорошему парикмахеру сводить, то и королеве не уступит".

      Он увидел её здесь на прошлой неделе, она так же продавала пирожки. Тогда он был занят приезжей плановой комиссией. Проверяющие остались довольны работой предприятия, которое возглавлял Пётр. В тот день он провожал членов комиссии на поезд и случайно увидел на перроне очень милую, серьёзную девушку. Пётр не смог её забыть. И чем она его так сразу зацепила? Она была в мыслях постоянно, волнуя и тревожа его воображение.
Пётр, являясь руководителем спиртзавода, ответственный по характеру человек, добросовестно относился к своей работе. Дело было хлопотное, и всё свое время Пётр посвящал ему.
Он уже однажды был женат, но брак просуществовал всего около года. Жену интересовали только деньги и наряды. Пётр мечтал о ребёнке, жена детей категорически не хотела. Целыми днями бегала по подругам, портнихам и парикмахерам. Работать ей тоже совершенно не хотелось. Тем не менее, она упросила Петра взять приходящую кухарку, которая одновременно следила за чистотой в доме. Когда Пётр застал жену в своей постели с мужчиной, вернувшись с работы раньше, он без скандалов развёлся с ней.
 Теперь уже несколько лет он жил один в большой двухкомнатной квартире и о женщинах почти не думал. Работа занимала все его мысли. И вдруг эта девушка! Она манила его, как магнит. Пётр докурил папиросу.
"Однако, пора уже", – подумал он, так и не решившись подойти к незнакомке.

Он приезжал на вокзал ещё не раз, но Лиды на прежнем месте не видел, вместо неё пирожками торговала крупная женщина средних лет. Пётр забеспокоился:

"Куда подевалась моя куколка? – терялся он в раздумьях, – неужели я больше не увижу её? А, может, она замужем? А я, дурак, размечтался", – досадовал он.

Но его неотвратимо влекло на вокзал, в надежде увидеть девушку, так ему понравившуюся. И когда он вновь увидел Лиду на вокзале, он почти подбежал к ней и сразу заговорил:

          – Ну, куда же Вы пропали? Вас так долго не было!

          – Так пирожки наши понравились? – улыбнулась Лида, – так ведь тётя Клава продавала, что же у неё не брали? – удивилась она.

          – Да, не пирожки, Вы мне очень понравились! – искренне выпалил Пётр, решивший прямо сегодня объясниться с девушкой, – Я давно хочу с Вами познакомиться, думаю о Вас. А Вы взяли и исчезли.

          – Да не исчезла я. Просто у меня есть другая работа, основная. А здесь я только иногда тёте Клаве помогаю. А зовут меня Лида, – слегка смущаясь, откликнулась девушка с милой улыбкой.

У Петра от волнения закружилась голова, ему хотелось на радостях  прямо здесь и сейчас сплясать «Камаринскую».

          – А меня Петром все зовут, – возбуждённо и радостно представился он, – Лидочка, а пойдёмте сегодня в кино или просто погуляем по городу?

Лида смотрела на Петра с мягкой улыбкой, но ответа не давала. Радостное выражение невольно сползло с его лица, он стоял в растерянности и даже огорчился молчанием Лиды. Она заметила, что Пётр расстроен и смягчилась:

          – Ну, хорошо, погуляем. Только не долго, – наконец, произнесла Лида.

У Петра из груди вырвался вздох облегчения, и глаза его вновь засверкали радостью.
      Они встретились ближе к вечеру. Погода располагала к прогулке. На улицах всё цвело: и деревья и кустарники. Щебетали без умолку птицы, и весеннее тепло разливалось по городу.  Пётр говорил много, он рассказывал о себе, о своей работе, не говорил только, что он директор предприятия. Старался расспросить Лиду о её жизни, шутил и дурачился, словно совсем молодой, в первый раз влюбившийся, парень. Лида видела его взгляд, устремлённый на неё, полный обожания, и в ней зарождалось ответное чувство. Пётр ей понравился.
После месяца регулярных встреч, Лида приняла предложение Петра выйти за него замуж. К тому времени она получила письмо от Оли, которое долго ждала. 
В тот день, когда Лида с детьми уехала из Ташкента, Оля, вернувшись с работы и узнав эту новость, сильно расстроилась. Это было неожиданно и непродуманно,  так считала Оля. Она понимала, почему Лида поступила так, жалела и сестру и, тем более, детей.
 "Ну, вот куда она без денег поехала? Может к Прохоровне?" –  мучилась она догадками.

Спустя месяц от Лиды пришло первое письмо, но не из деревни, а из Харбина.
 
          – Ничего себе, куда её занесло! Пишет: устроилась хорошо и сразу же, как туда приехала. Повезло, пишет, няней при маленькой китаяночке Лан теперь состоит. Работой своей довольна. Там и живёт, у хозяев. Про детей, почему-то, ничего не написала. Скучаю я по ним и по сестре тоже, – рассказывала Оля Адолат, – всё же интересно, как они там все разместились? Хозяева, наверное, добрые очень, если всех приютили.

Прошло несколько месяцев. Лида присылала весточки не часто. Оля сразу же, получив письмо от сестры, садилась писать ей ответ. Расспрашивала обо всём, о работе, о детях. Ответы Лиды были сухими и односложными, о детях писала скупо, что вызывало необъяснимую настороженность Оли.

          – Конечно, с детьми хлопотно, а их теперь у неё трое. Понятно, почему мало пишет.  Но отчего тревожно? Я сестру хорошо знаю.  Нет, что-то там не так, – думала она, – скрывает от меня Лида что-то, недоговаривает, – переживая, говорила она Адолат.

      Наконец, Оля получила от сестры письмо, которое всё объяснило. В письме Лида подробно написала, на какой станции она оставила детей.

 "У них в кармашках записочки были с именами и датой рождения. Я хотела, чтобы их в детский дом забрали. Я, конечно, злодейка, но пойми меня, пожалуйста, мне нечем было их кормить. Прости меня! – писала Лида, – Ради Бога, съезди туда. Узнай, где они? Измучилась я, Олечка, от тоски по ним! Что ни день плачу и корю себя, что такое сотворила, но и сейчас не знаю точного ответа: правильно ли тогда сделала? Навести их, сестрёночка, умоляю. И напиши мне, как они там? А я, как только соберу деньги, заберу их оттуда к себе. Обнимаю тебя, сестрёнка, и очень жду ответа".

      Оля едва не лишилась чувств, прочитав письмо. Она перечитывала его вновь и вновь, не веря, что Лида могла так поступить.
 На следующий же день она, отпросившись с работы, отправилась в путь, на поиски детей.  Оля приехала на станцию, о которой писала Лида, лишь на следующий день. Не зная городка, пользуясь помощью постовых и просто прохожих, она нашла единственный в городе детский дом.
Сторож, по совместительству дворник, подметавший большой двор перед двухэтажным зданием, указал ей, где она может найти заведующего. Оля прошла в здание, принадлежавшее ранее одному из представителей местной знати, который сбежал за границу от карающей руки советской власти ещё в 1917 году. Органы Советов разместили здесь сначала больницу, а затем, отремонтировали особняк и отдали его под детский дом. Обо всём этом ей рассказал словоохотливый заведующий детским домом, показав спальни детей, игровую и столовую.

          – Наша родная коммунистическая партия заботится о детях. Дети – наше будущее. Поэтому правительство делает для них всё, что в его силах. Вот недавно новые столы и стульчики получили, школу рядом строить будут. Уже фундамент заложили. Здесь-то у нас для классов места практически нет. Летом для младших возрастов отдых на даче за городом планируем, – увлечённо рассказывал он, – одно только плохо, переполнен наш детский дом и ещё многого не хватает детям, – заведующий погрустнел, – а Вы, собственно, по какому вопросу?

Оля, волнуясь и торопясь, начала излагать свой вопрос.

          – Я ищу своих племянников: Стояновских Колю и Марусю. Я получила сведения, что примерно четыре месяца назад они остались на этой станции, – Оля замялась, не зная, как объяснить, что такие маленькие дети остались одни.
 
"Не могу же я, в самом деле, сказать ему, что их бросила мать", – стыдясь за сестру, думала она.

Но заведующий детским домом ни о чём не спросил. Наоборот, он даже несколько повеселел.

          – Знаете, детей у нас много, но я знаю каждого. И этот случай я помню: привезли тогда с вокзала двух малышей. Плачут, о себе сказать ничего толком не могут. Ну, мы их помыли, покормили, они и уснули сразу. Хорошенькие такие, светленькие, голубоглазые. В одежде у них эти записочки нашли с именами. Ну как же можно было таких славных малышей потерять? Вначале они маму часто вспоминали, а теперь привыкли, как все стали. А Вы, извините, кто им будете?

Получив исчерпывающий ответ и посмотрев документы Оли, заведующий улыбнулся.

          – Так Вы, что же, намерены забрать их? Детям в семье всегда лучше, кроме редких исключений. Хотя у нас хороший детский дом, но, к сожалению переполненный, – как бы оправдывался он, – сейчас я позову их.

          – Да, я хочу забрать своих племянников и как можно скорее, – ответила Ольга, уже подсчитывая, сколько времени ей потребуется на обратную дорогу.
Ребятишки вошли в кабинет заведующего, держась за руки, в сопровождении очень приятной воспитательницы.

Увидев Олю, они бросились к ней. Оля обняла ребятишек и прижала к себе.

          – Мы к маме поедем? – спросил Коленька, заглядывая в глаза крёстной.

          – Угу, – кивнула Оля, – обязательно поедем!

 С документами никаких проволочек не случилось, и Оля с детьми поехала обратно в Ташкент. Она уже очень соскучилась по своему сыночку Володечке.
Оля написала сестре, что дети теперь у неё и с ними всё хорошо.

       Тем временем Лида и Пётр поженились. Пётр показал Лидии своё жильё, чем очень удивил её.
 
          – Ух, ты, какие хоромы! Как это тебе удалось? – удивлялась она, с интересом оглядывая жилище холостяка.

Пётр только сейчас признался ей, что он директор большого предприятия и эта квартира ведомственная, полагается ему по должности.
"Вот бы детишек сюда привезти", – мечтательно подумала она.

О детях Лида Петру ничего не сказала. Она боялась, что он может бросить её, узнав, что она оставила детей так далеко. Она решила не раскрывать эту тайну пока, а про детский дом и вовсе промолчать. Лида регулярно отправляла Оле деньги, чтобы та с детьми могла нормально жить.
 
"Не деньги детям нужны, а мама, – писала Оля сестре, – скучают они по тебе, Лидочка. Спрашивают часто: «Когда мы к маме поедем?» А недавно я слышала, как Коленька Марусе говорил: «Наша мама нас не любит, она нас бросила». И где он это слышал? Может подруга Адолат сказала?"

"Олечка, милая, прости ты меня. Я замуж вышла за очень хорошего человека. Только открыться ему мне страшно. Не могу я ему сказать, что у меня дети, брошенные, с сестрёнкой моей живут. Прогонит он меня, а я люблю его, Олечка. Ты уж потерпи, милая, а я денег ещё больше присылать буду", – писала Лида сестре в ответном письме.

Пётр настоял, чтобы Лида оставила свою работу и перестала торговать пирожками, помогая Клавдии.
Вскоре Лида поняла, что беременна. Пётр был счастлив, а Лида, тоскуя по детям, часто плакала. Пётр все слёзы жены списывал на беременность и, как мог, успокаивал жену, дарил ей подарки и во всём старался угодить своей «куколке». Первой у Петра и Лиды родилась девочка. Назвали дочку Люба. Прошло два года. В семье Петра и Лиды росло уже двое детей. У них появился маленький сынок Митя. Она боготворила своих малышек, но в её сердце по-прежнему жила тоска по Марусе и Коленьке, болела и кровоточила эта рана.
 
      Между тем Марусе пошёл уже пятый годок, а Коленьке скоро должно было исполниться шесть. Подрос и маленький Володечка, ему минуло два годика. Оля по-прежнему работала в типографии, а дети оставались под присмотром добрейшей Адолат. Благодаря денежным переводам от Лиды, денег у Оли было достаточно. Хватало и на еду, и на одежду, на оплату жилья и прочие нужды, даже на фрукты и сладости детям.
В жарком, засушливом Ташкенте дожди шли крайне редко, но если уж шли, то очень обильные. Тогда улицы подтапливало и с работы домой приходилось добираться чуть ли не вплавь. Оле, при её маленьком росте, вода иногда была почти по пояс. Адолат умудрялась посадить детей в этом случае на дерево во дворе, где между ветвей была сооружена небольшая площадка из досок. Там и сидели все вместе, пока Оля, добравшись до дому на одном энтузиазме, не находила их.
      Но однажды случилась настоящая беда. В тот день у Оли был выходной. Адолат с утра ушла в мечеть, а Оля с детьми оставалась дома. Вдруг с улицы послышались громкие крики на узбекском, затем кто-то по-русски прокричал: «Наводнение, спасайтесь!» Не теряя ни секунды, она вбежала в дом, схватила на руки Володечку, накинув на него тонкое пальтишко.
 
          – Коленька, надевай кофточку и беги скорее к лестнице, взбирайся на крышу! А где Маруся? – истошно закричала она, не видя девочку.

          – Вон она, капор меряет у зеркала, – на бегу крикнул мальчик.

          – Маруська, бежим быстрее за Колей! – приказала ей Оля, видя, как стремительно прибывает вода.

 Они побежали в сторону переносной лестницы приставленной к стене дома, ведущей на крышу. Вокруг уже бурлила и пенилась грязная вода. Коля карабкался по лестнице вверх, за ним держа Володечку на руках, осторожно лезла Оля. На одной руке ребёнок, другой рукой надо дотягиваться до перекладины, да ещё и тянуть Марусю, почти самостоятельно передвигающуюся по лестнице.

          – Держись за мою шею, маленький. Крепко держись! Не отпускай! – просила Оля сыночка, – Маруська, шевелись же! Маруська, скорей! Скорее Марусенька! – покрикивала она на девочку и тянула её рукой за ленты капора вверх.
 
Пролёты между перекладинами лестницы оказались довольно большими, и маленькому четырёхлетнему ребёнку было очень сложно преодолевать их. Но Маруся, пыхтя, стараясь изо всех сил, карабкалась вверх по лестнице, вслед за своей тётей. Перекладина, с которой она только что перелезала выше, тут же оказывалась под водой. Оля, понимая кошмар всего происходящего, прикладывала все свои силы, пыталась максимально помочь детям. Сердце её колотилось в груди, как работающий отбойный молоток. Пот от страха и напряжения заливал глаза. В висках билась кровь, и ужас леденил всё внутри.
 
          – Давай, моя маленькая! Ну, давай же! – понукала Оля Марусю.

Но вот, наконец, и крыша. Посадив на неё Володечку, она прохрипела Коленьке:

           – Возьми его, – и тут же обернувшись к Марусе, буквально выдернула её из подступавшей воды.
 
          – Молодец, Манечка! – устало похвалила Оля Марусю, – Умница моя! – повалилась она на крышу совершенно обессилевшая.

Оля от нервного напряжения тяжело дышала, но заставила себя подняться и сесть. Опасность была совсем рядом. Надо было думать, что делать дальше?

          – Боже, спаси детей! Боже, спаси детей! – просила она, со страхом глядя, как вода продолжает медленно подниматься.

 Вот уже последняя перекладина лестницы скрылась под мутной водой. До края крыши оставалось сантиметров десять, когда вода перестала прибывать. На соседних крышах тоже сидели люди, многие взахлёб плакали и благодарили судьбу за своё спасение. Все напряжённо смотрели на воду. Но, видимо, высшие силы сжалились над людьми: вода больше не поднималась!
Оля прижимала детей к себе, стараясь согреть их своим телом. Дети притихли и с удивлением таращили свои глазки на открывшуюся перед ними картину. Кругом была вода, лишь тополя свечками торчали из неё, да плавали обрывки бумаги и другой мусор.

"Хорошо, что к дереву не побежали, утонули бы точно", – подумала Оля, глядя на ветви, сиротливо торчавшие из воды.

Площадка на дереве оказалась глубоко под водой.

"А как же наша Адолат? – забеспокоилась она, – Может, тоже спаслась? Хоть бы уж Бог пожалел и её".

 Весь день до самого вечера просидели на крыше. Вода стала уходить, только очень медленно. Дети хныкали и просили есть.

          – Нету, мои маленькие, нету. Вот скоро приплывёт лодочка и привезёт вам всякой еды: и шурпу, и лаваш, и фрукты. Надо просто потерпеть, – качала она детей на коленях, напевая им колыбельную.
 
      Вечер плавно переходил в ночь. Небо над ними стало тёмно синим, полным ярких золотистых звёзд, похожим на сказочный халат звездочёта. Оля задремала, прислушиваясь к посапыванию детей во сне.
       К утру почти вся вода ушла. Оля поочерёдно сняла детей с крыши. Погоревала над тем, сколько беды принесло нежданное наводнение. Сколько работы теперь предстояло ей переделать! В домике Адолат всё было разрушено, всё было грязным, разбухшим от воды или совершенно сырым. Продукты растворились, испортились почти все. Оля откопала из нанесённой водой грязи только овощи: картошку, морковь, лук. С большим трудом развела костёр во дворе и сварила суп без соли. Соль, как и сахар, растворились в воде.

          – Не вкусно! – капризничали дети.
 
          – Ну, тогда я сама всё съем. Мне очень вкусно! – подзадорила Оля детей.

Это подхлестнуло их лучше всех других увещеваний, и голод давал о себе знать. Так что через несколько минут пиалки у всех были пусты.
 У Оли от множества забот и дум раскалывалась голова. Первой проблемой была потребность в питании.

"Чем детей кормить? Продукты испортились: мука, хлеб, крупы, чай, кисель, – всё пропало. В магазинах и на базаре тоже почти ничего нет. А если и есть, то цены такие, что не подступишься.  Молока и мяса не достать. Сколько бедных овец и коз погибло! Что делать? – думала Ольга, – Письмо сестре и то написать не могу. Бумаги нет и чернил. А работы сколько! Всё отмыть надо, перестирать, просушить. Воду для питья очищать по нескольку раз приходится. Адолат куда-то пропала. Что с ней? Как узнать? Документы надо восстанавливать, всё водой размыло. Хорошо, хоть на работу пока не надо. У всех одна беда, у всех одни заботы", – терзали её невесёлые раздумья.

Наводнение было вызвано прошедшими недалеко от города проливными дождями и прорывом старой дамбы на реке Сырдарья. Давно хотели укрепить её, но всё не доходили руки.
Адолат так и не нашлась, видимо, погибла несчастная. Оле пришлось искать няньку. Деньги у неё были, сохранились внутри чемодана, что стоял под кроватью. Пришлось их только просушить на солнце, придавив камушками. Постепенно жизнь в городе после трагических событий восстанавливалась. Снова появились необходимые продукты и товары.
Оля тоже старательно вычищала грязь изо всех углов, приводила в порядок дом, одежду и бельё. Многое пришлось выбросить, не подлежащее восстановлению. Она, по-прежнему, жила в своей крохотной комнатке, не посягая на площадь пропавшей Адолат. Написала письмо сестре.

"Лидочка, мы такой ужас пережили! – писала она, – У нас здесь наводнение случилось. Дома все по крышу залило. Представляешь, мы почти сутки с детьми на крыше просидели. Но, слава Богу, всё обошлось. Дети живы. Бог, видно, пожалел нас. Только Адолат наша пропала. Мы её долго ждали, но она так и не вернулась".

Лида, прочитав эти строки, была настолько потрясена, что не могла идти. Она опустилась прямо на пыльную траву под деревом и хватала ртом воздух, держась рукой за сердце. Видя, что молодая, ухоженная женщина явно не в себе, около неё останавливались прохожие, предлагая свою помощь. Лишь через несколько минут Лида смогла подняться на ноги. Бледная, на дрожащих ногах она снова вошла в дверь почты. Писем домой Лида не носила, читая их здесь же или рядом, на улице. Писала ответы украдкой, когда Петра не было дома. Сейчас же она думала:

"Не могу больше. Не могу молчать! Измучилась за эти два года, и мужа обманываю и по детям тоскую. Сегодня же откроюсь ему, а дальше будь, что будет".

Вечером Лида обо всём рассказала Петру. Слёзы текли по её лицу, она машинально утирала их ладонью. Пётр слушал, нахмурившись, и когда она замолчала, он начал говорить. Таким грозным и сердитым Лида не видела его никогда.

          – Как ты могла оставить своих детей у сестры? Тебе тяжело было, а ей с тремя детьми легко? – кричал он в лицо Лиде, – Почему ты молчала всё это время? И сколько ещё собиралась молчать, до конца жизни? Ведь это дети, твои дети! – тряс Пётр Лиду за плечи, – Неужели тебе их не жалко? Ведь они к маме хотят! Я сам без матери вырос, по чужим людям чуть ли не с пелёнок, я знаю, как без мамы расти.
 
          – Но, я же не с чужими людьми их оставила, а с родной сестрой, – пыталась оправдаться Лида.

          – Ах, она им, значит, не чужая, а ты – чужая? Может, ты и наших детей кому-нибудь подкинешь, если со мной что случится? Немедленно собирайся и привези детей сюда. Дети должны расти с матерью! Пусть даже с плохой, но с матерью! Её никто не может заменить, никто!
 
Пётр ещё долго кричал и злился. Спать лёг отдельно, бросив подушку и одеяло на пол, а утром без завтрака ушёл на работу, обронив только пару фраз:

          – Чтобы сегодня же поехала за детьми. Деньги на столе.

Лида, проведя бессонную ночь, дождавшись нянечку, которую Пётр пригласил сразу же, как родился Митенька, всё объяснила ей.

          – Настя, я очень прошу Вас пожить у нас несколько дней, или даже пока забрать Любочку к себе. Скажите это возможно? Я уезжаю, так надо. Приеду не скоро. Митеньку возьму с собой. Об оплате не беспокойтесь. Пётр денег не пожалеет.

Получив согласие нянечки, Лида собралась в дорогу. Впереди у неё был неблизкий путь, встреча с сестрёнкой и детьми, которым она покажет их маленького братика.

       В Ташкенте Лида погостила всего два дня. Здесь её застало письмо Петра, отправленное им ей вслед.
 "Лидочка, прости меня, за то, что я накричал на тебя. Можно было, наверное, спокойно объяснится. Ну, не сдержался я, прости. Ты только быстрее возвращайся. Вот, ты только уехала, а я уже скучаю по тебе. Приезжайте все, и сестрёнку привози. Что ей там одной в такой дали делать?" – писал Пётр.

          – Я говорила тебе: хороший он у меня, – комментировала письмо Петра Лида, – а, что? И, правда, поехали со мной? Будешь с нами жить, а не захочешь – мы тебе комнату снимем. Мой Пётр много чего может, – с гордостью уверяла она Олю.

          – Нет, сестра, я здесь останусь. Привыкла. Работа, друзья. Куда ехать? Зачем? – отнекивалась Оля, – По детям только скучать сильно буду. Кожей к ним приросла.

Только через двадцать пять дней после отъезда, Лида вместе с детьми возвратилась в Харбин. Жизнь потекла по прежнему руслу. Изменилось только одно: выросшей семье предоставили дом. А к концу года у Петра и Лиды появилась ещё одна дочка Ниночка.

Продолжение:... - http://proza.ru/2022/09/28/327