ДШК

ДШК


Тридцать дней до демобилизации.
Я, Иван, уже дембель. Почти.

Командировка в Ташкент у меня.
В штаб  военного краснозаменного
туркестанского округа.  Живу у комендачей, в расположении, прижимистые ребята, скажу вам. Но скинулись по рублю. Гуляй , рванина!©
По Ташкенту пройтись. Весна в Ташкенте. Мы в хэбэ и в зимних ушанках. Вкусно кушали.
Перловка из банки и сгущенка при воспоминании, о боевых, вызывала рвотный рефлекс.

Спецтестирование  для поступления в самое престижное военное училище. Я не предполагал таких вопросов.
Я ответил. Все честно.
Все прошел. По-другому - никак. Я же слово дал. Себе и  Своим. Которых нет.

Попрощался с комендачами, насовали полный вещмешок гостинцев. Обнимались.
Добитый УАЗик, скрипя подвеской и внутреннестями, привез меня в аэропорт.  Надо мне в полчок. Родной мой. Там ждут.  Друзья.

В пересылке , старший прапорщик проверил документы и отношение.
- сержант , ты ж дембель?
- дембель.
- ты е*анулся, сержант, вполголоса выругался кусок. Я вижу, у тебя колодка БЗ. БЗ так просто не дают. Живой. Может тебе не надо туда, обратно.
Двадцать. Дней.
Давай задержим тебя.  Анаша. Ты пьян. Сопротивление.
Досидишь на гарнизонной  губе или куда на территорию Союза отправим.


- У меня там полчок. Мой.
Триста сорок пятый.
Мне  надо. Обратно.

Ан-12, со старшим офицером, ушел на Кабул.

В порту. В Кабуле.
Толпа военных. Никто не знает кто, куда, кто летит. Не летит.
Афганистан дело тонкое. Даже в аэропорту.
Кто куда летит. Кандагар. Баграм. Горы, горы на тысячи километров бесконечные горы.
Мы  сидим. Ждём.  Рядом со мной  Саша. Сержант. После ранения . Из госпиталя, из Ташкента.
Из моего полчка, из артдивизиона.
Жмем друг другу руки. Мы же там за взлеткой вместе. Хоть и не видим друг друга. Мимоходом проходят вертолётчики. Их отделяет от других воздушных "извозчиков" форма.
Обращаемся.
- Машина слева за взлетной.
Грузитесь. И  капитан махнул рукою.

Бежим. Забрасываем вещмешки.

Взлет - посадка .

Кабул-Баграм.
Почти  час. подъемов и падений. Замёрзли, как цуцики.

- Сержанты, удачи.

Выскакиваем  на взлетку.  Дома.

Через  секунды Ми-8  уходит в небо.
Мы с Сашей бежим в конец полосы. Горячий воздух поднимается от нагретого за день бетона.
Там наши.

Возле артдивизиона, Д30, смотрят в горы.
Со скал шум, кричат, Саша! Привет!
Нахера, ты, сюда вернулся, придурок?
-  ребята, я же с вами.  Я хочу вместе. Вместе на дембель! С вами.

Из-за заграждений вырастает лес рук.

Я тоже хочу.
Быстрее.
К своим.

Китайский, очень дальний ДШК, стал бронебойными  высекать искры на взлетке. И крошить камни. На скалах...
Ты , вдыхаешь этот запах, смеси горелого бетона и стали. И запах вскрытого , как консервная банка, броника.


И Сашка, из Электростали, который успел сказать, Маму он любит. Рыбалку. И Битлов. И завод свой. Родной.

А тут , на взлетке. Пятьдесят метров. Открытое пространство. Как на блюдце. Сечет душман.
Из китайского  ДШКа. Своего, почти родного, ДШКа.
И тебя. И Сашку. Сечет.
И тащишь Сашку. Волочешь его. Ноги у него ... и слез у тебя нет. Совсем.
И сам стиснув зубы ползешь.  Я же дембель. Меня тут не должно быть...


Старший прапорщик, с пересылки, Петров , утром, после смены, переоделся в спортивный костюм Адидас. Где-то там,  в Ташкенте.

Через час  он  переступил порог  Успенского собора.

И принялся неистово  молиться.

За душы.

Тех, кого не смог не отпустить за  речку.