***

Воспоминания отца
Хныкина  Виктора (Филиппа)  Поликарповича

     Там, где кончаются отроги Уральских гор, на границе Оренбургской губернии с Башкирией, к западу, в долине небольшой речки Тятерь  раскинулось большое старинное село Софиевка. Его улицы протянулись в разные направления в зависимости от бега  речки Тятерь и её притоков,  и склонов прилегающих гор.
     Самой длинной из улиц была Двурядная. Эта улица состояла из двух рядов жилых домов с надворными постройками. Это и определило название. Образовалась она раньше прочих улиц и была широкая и просторная. Люди здесь жили с размахом, богато. Они гордились собой и как-то выделялись среди всех прочих своей удалью и внешностью. Добротные деревянные дома в большинстве крестовые, украшенные узорчатой резьбой и светлыми окнами. Один перед другим обносили усадьбу высокими плетнями, крытыми лабазами и загонами для скота. Для их скота не страшны были крепкие морозы и свирепые ветры. А скота в каждом доме было немало. Тут по десятку лошадей, полтора-два десятка крупного рогатого скота с молодняком. Из них 3-4 пары рабочих волов, способных поднять любую целину. На них мужики проделывали всю полевую работу: пахали, бороновали, сеяли, возили грузы. В каждом дворе помногу водилось овец, коз и разной птицы. Всё это укрывалось за широкими расписными воротами 
Хныкина  Виктора (Филиппа)  Поликарповича

     Там, где кончаются отроги Уральских гор, на границе Оренбургской губернии с Башкирией, к западу, в долине небольшой речки Тятерь  раскинулось большое старинное село Софиевка. Его улицы протянулись в разные направления в зависимости от бега  речки Тятерь и её притоков,  и склонов прилегающих гор.
     Самой длинной из улиц была Двурядная. Эта улица состояла из двух рядов жилых домов с надворными постройками. Это и определило название. Образовалась она раньше прочих улиц и была широкая и просторная. Люди здесь жили с размахом, богато. Они гордились собой и как-то выделялись среди всех прочих своей удалью и внешностью. Добротные деревянные дома в большинстве крестовые, украшенные узорчатой резьбой и светлыми окнами. Один перед другим обносили усадьбу высокими плетнями, крытыми лабазами и загонами для скота. Для их скота не страшны были крепкие морозы и свирепые ветры. А скота в каждом доме было немало. Тут по десятку лошадей, полтора-два десятка крупного рогатого скота с молодняком. Из них 3-4 пары рабочих волов, способных поднять любую целину. На них мужики проделывали всю полевую работу: пахали, бороновали, сеяли, возили грузы. В каждом дворе помногу водилось овец, коз и разной птицы. Всё это укрывалось за широкими расписными воротами  под карнизом. За каждым двором стояли добротные рубленные, под железом, амбары. Их размеры и количество – показатели степени богатства и могущества мужика из Двурядного. Проезжий невольно заглядывался на такие дворы и, конечно, завидовал.
     В восточном конце улицы стояли кирпичная церковь и поповский дом, под стать домам мужиков из Двурядного. В нём позже был детский приют на 50 оборванных и вечно голодных ребятишек, оставшихся в дни революции и голодного 1921 года без отцов и матерей из числа бедноты и вдовушек.
     В западной стороне с небольшим отрывом от Двурядного образовалась в перпендикулярном направлении улица, получившая название Пугачёвой. Ни сами жители  её, ни местные власти не могли дать убедительный ответ на историю названия этой улицы. Тут поселились люди более бедные. Жили они в низких избёнках с подслеповатыми окнами. Отдельные даже не огорожены и без дворов. Тут у хозяев не было ни скота, ни амбаров, разве только с десяток кур. Летом избёнки окружали богатые заросли полыни, лебеды, лопухов. Всё это так густо  зарастало,  что к иным домам и дворам с трудом, бывало, проберёшься. Улица насчитывала не более двух десятков дворов. Её обитатели жили наймом к богатым мужикам или отходничеством. Или занимались ремеслом, кожевенным делом, плетением лаптей. За их жильём не увидишь высоких гумён, омётов сена и скирд соломы.
показатели степени богатства и могущества мужика из Двурядного. Проезжий невольно заглядывался на такие дворы и, конечно, завидовал.
     В восточном конце улицы стояли кирпичная церковь и поповский дом, под стать домам мужиков из Двурядного. В нём позже был детский приют на 50 оборванных и вечно голодных ребятишек, оставшихся в дни революции и голодного 1921 года без отцов и матерей из числа бедноты и вдовушек.
     В западной стороне с небольшим отрывом от Двурядного образовалась в перпендикулярном направлении улица, получившая название Пугачёвой. Ни сами жители  её, ни местные власти не могли дать убедительный ответ на историю названия этой улицы. Тут поселились люди более бедные. Жили они в низких избёнках с подслеповатыми окнами. Отдельные даже не огорожены и без дворов. Тут у хозяев не было ни скота, ни амбаров, разве только с десяток кур. Летом избёнки окружали богатые заросли полыни, лебеды, лопухов. Всё это так густо  зарастало,  что к иным домам и дворам с трудом, бывало, проберёшься. Улица насчитывала не более двух десятков дворов. Её обитатели жили наймом к богатым мужикам или отходничеством. Или занимались ремеслом, кожевенным делом, плетением лаптей. За их жильём не увидишь высоких гумён, омётов сена и скирд соломы.
     Зимой всё накрывала белая пелена снега. Он в иные годы заносил здесь людское жильё так, что оставались наверху лишь одни трубы. В такую пору из них струился жиденький кизячный дымок по утрам. А по ночам тут устраивали свой промысел голодные волки.
     С востока вдоль берега реки Тятерь, примыкая к поповскому дому, растянулась вторая по величине улица под названием Ранская. Название её возникло давно и объяснялось просто и понятно. Жители её обосновали село и поселились первыми, т.е рано. Тогда свободной земли было много и первопоселенцы   не преминули под свою усадьбу взять земли побольше и  под посевы захватить  тут же вблизи жилья. Особенность же улицы заключалась в том, что под постройку земля захватывалась ближе к реке. В отдельных случаях на самом берегу, на крутом его месте строились загоны, сараи, кузницы, маслобойни. Здесь вода во время весенних разливов не доходила до них. А разливы здесь в отдельные годы достигали колоссальных размеров. И тогда отдельные части улиц или целые улицы отрезаются от всего мира до самого спада воды. В низинах вода заливает огороды, выгоны, строения. И нередки случаи, когда по воде плывёт крыша сарая, отдельные брёвна. Уносила вода даже мосты. Случалось, на льдинах оставался скот и птицы. Небольшая речка Тятерь, но норовистая и коварная. Во многом поведение реки весной и определило расположение улиц и построек. На Ранском (краю) дом от дома стояли далеко так, что на промежуточном месте можно было построить не один, а несколько домов. Против дома, перед окнами, в северном направлении, как правило, стояли стояли амбары для хлеба, фуража и продуктов. Между домом и амбаром оставалась узкая полоска проезжей частью, вроде улицы. Второго порядка жилых домов не было. Сразу же за
     Зимой всё накрывала белая пелена снега. Он в иные годы заносил здесь людское жильё так, что оставались наверху лишь одни трубы. В такую пору из них струился жиденький кизячный дымок по утрам. А по ночам тут устраивали свой промысел голодные волки.
     С востока вдоль берега реки Тятерь, примыкая к поповскому дому, растянулась вторая по величине улица под названием Ранская. Название её возникло давно и объяснялось просто и понятно. Жители её обосновали село и поселились первыми, т.е рано. Тогда свободной земли было много и первопоселенцы   не преминули под свою усадьбу взять земли побольше и  под посевы захватить  тут же вблизи жилья. Особенность же улицы заключалась в том, что под постройку земля захватывалась ближе к реке. В отдельных случаях на самом берегу, на крутом его месте строились загоны, сараи, кузницы, маслобойни. Здесь вода во время весенних разливов не доходила до них. А разливы здесь в отдельные годы достигали колоссальных размеров. И тогда отдельные части улиц или целые улицы отрезаются от всего мира до самого спада воды. В низинах вода заливает огороды, выгоны, строения. И нередки случаи, когда по воде плывёт крыша сарая, отдельные брёвна. Уносила вода даже мосты. Случалось, на льдинах оставался скот и птицы. Небольшая речка Тятерь, но норовистая и коварная. Во многом поведение реки весной и определило расположение улиц и построек. На Ранском (краю) дом от дома стояли далеко так, что на промежуточном месте можно было построить не один, а несколько домов. Против дома, перед окнами, в северном направлении, как правило, стояли стояли амбары для хлеба, фуража и продуктов. Между домом и амбаром оставалась узкая полоска проезжей частью, вроде улицы. Второго порядка жилых домов не было. Сразу же за амбарами и ригами шли поля каждого крестьянина. Здесь всё было продумано. Полевые работы проходили вблизи от усадьбы. Хозяину просто было следить за посевами. Во время уборки при наступлении ненастья мужики необмолоченный хлеб хранили в ригах. Там обмолачивали, провеивали и тут же ссыпали в амбары. Если погода надолго задерживала обмолот, он проводился зимой с наступлением морозов. Но хлеб всегда спасали. Он был всегда главным источником благополучия и борьбы с трудностями.
    Вообще, надо сказать, улицы носили довольно странные названия: Бугор, Крючки, Дристовка, Зажопина, Янцин. Эти названия говорят о том, как и где они находились в общем расположении села и по отношению речки.
    Улица Ян(й?)цин протянулась вдоль ручья, впадающего в Тятерь. Она образовалась значительно позже и Двурядной и Райского и потому постройки были вплотную друг к другу. Здесь ютились в основном избёнки. Дома были на этой улице редким явлением. Они возникли вместе с расширением торговли на селе. Их строили купцы и богатые мужики, занимавшиеся извозом и спекуляцией. Тут же была выстроена вторая церковь, новая, деревянная.  Она находилась в центре большой площади, на которой в воскресные дни собирались шумные базары.Съезжались люди с окрестных сёл и деревень – Максимовка, Зобово, Кузлов, Дюсметьева, Ратчино. Иногда встречались заезжие
хлеба. Более бурно базары проходили осенью: люди заканчивали полевые работы, готовились к зиме. Продавали излишки скота, хлеба, покупали необходимый в хозяйстве инвентарь, обновы к праздникам, сладости, подарки.
    Базары по своей природе всегда и везде крайне разнообразны: здесь богатый, празднично разодетый, и бедный в рваной одежде, красавцы выездные жеребцы и тощие клячи , различной формы лапти, и – лыко, пенька. Жирные быки и бараны – и последний хомут с седёлкой. А в целом эта пёстрая, красочная картина всегда приносила людям известное духовное удовлетворение. Продавцы, удачно завершившие сделку, и промахнувшие  с горя стягивались к монополке. А потом на корточках за углом распивали из горлышка, горячо обмениваясь событиями прошедшего базара. И не только им базар давал нишу для разговоров. Он становился темой горячих разговоров и тем людям, кто на базар  приходил себя показать и людей повидать.
     С того времени, как была выстроена новая церковь, центром села стала  площадь перед ней. Вскоре здесь были выстроены  почта, волость, лавки купцов с приземистыми каменными складами. Теперь здесь всегда было людно: приезжали и уезжали мужики, наведывались чиновники, шли в церковь верующие, спешил почтовый возок с огромным кожаным мешком под охраной человека с ружьём. В волости с раннего утра до позднего вечера толпились мужики по своим делам. Одни приходили сами, других – вызывали, приводили, обвиняли в каких-либо прегрешениях (за нарушения, самоволие и т.д.). Так правая сторона Тятеря начала брать верх над левой. А когда через речку общество выстроило достаточно хороший деревянный мост, способный выстоять в самый сильный весенний ледоход, и , когда с северного и южного направлений к мосту были подведены подъезды выложенные камнем – построены шоссе, за правой стороной окончательно закрепилось преимущество. Из Двурядного и Ранского стали люди перебираться сюда. Строились, обживались, расширяли родственные связи с обеими сторонами. Новая церковь стала больше иметь прихожан, верующие отдавали ей предпочтение. Их не сдерживала отдалённость её от дома, ненастье или холодные зимы. В предпраздничные дни и в праздники к ней тянулись группами и в одиночку богомольцы к заутрене, обедне или вечерне (молитве). Левосторонняя церковь постепенно опустела и затем совсем закрылась.
    Теперь через Софиевку по новому мосту пошли обозы с различными товарами в Башкирию, Оренбург, Стерлитамак, Мелеуз, Самару. Заглядывали сюда купцы из Бугуруслана и Бузулука. Село бурно росло и прежние улицы не могли вместить новых селян. Появляются новые. Они стремились примкнуть к центральной  площади , ближе к церкви, базару и учреждениям. Так в северном направлении от площади выросла Дристовка, на восток протянулись Крючки, на запад устремились Бугры и на юг Янцин. Значительно позже – Бугры. Причиной этому был небольшой ручей Янцин (Яицын??). Он мог быть коварным в любое время года. Тёк он у подножия горы того же названия – Янцин. Большая сторона её обращена на юго-восток, и потому с неё рано весной устремлялись бурные потоки в ручей. Он разбухал и становился серьёзным препятствием на пути человека. Это тянулось довольно долго. И люди не могли вовремя вести сельскохозяйственные работы на противоположной стороне, где были плодородные земли и богатые леса. В летнее и осеннее время с наступлением дождей Янцин снова становился помехой. Он принимает в себя пенистые потоки с гор и снова – препятствие. Чернозёмная земля так набухала по его берегам, что вброд переехать становилось невозможно. Колёса телеги увязнут по самую ступицу, и тогда  ни лошадям, ни паре волов телегу не вытащить. Страшное мучение людям и скоту.
    Много прошло лет, пока общество собралось с силами и выстроило каменный мост через этот коварный ручей. Да и мост-то был узенький, без перил. Подвели подъезды. Теперь мужики вздохнули свободнее и стали энергично осваивать  западную сторону. Там рельеф был неровный, изрезан водой весенних потоков, сбегавших с гор. Образовавшиеся возвышенности люди нарекли буграми. И улица получила то же название – Бугры.
    Весенние разливы Тятера заливают обширную низину, где долго задерживается вода. Она подходит до самой подошвы возвышенности. На склоне её и прошла улица, имеющая форму крючка. Один конец начинается от церкви и идёт на запад, а затем поворачивает на север – так пролегла подошва возвышенности. Здесь жили зажиточные люди. Они имели хорошие огороды, всегда приносившие хороший урожай, особенно конопли и подсолнечника. Их огороды раскинулись на увлажнённой и удобренной весенними наносами заливной долине. Народ её прозвал Уремой. Хлеба мужиков из Крючков были в лесных балках, где лежали тучные чернозёмы, напоенные весенней и
 и мост-то был узенький, без перил. Подвели подъезды. Теперь мужики вздохнули свободнее и стали энергично осваивать  западную сторону. Там рельеф был неровный, изрезан водой весенних потоков, сбегавших с гор. Образовавшиеся возвышенности люди нарекли буграми. И улица получила то же название – Бугры.
    Весенние разливы Тятера заливают обширную низину, где долго задерживается вода. Она подходит до самой подошвы возвышенности. На склоне её и прошла улица, имеющая форму крючка. Один конец начинается от церкви и идёт на запад, а затем поворачивает на север – так пролегла подошва возвышенности. Здесь жили зажиточные люди. Они имели хорошие огороды, всегда приносившие хороший урожай, особенно конопли и подсолнечника. Их огороды раскинулись на увлажнённой и удобренной весенними наносами заливной долине. Народ её прозвал Уремой. Хлеба мужиков из Крючков были в лесных балках, где лежали тучные чернозёмы, напоенные весенней и осенней влагой, сбегающей с гор и высот. Крючки не знали голодных годов. Предприимчивые и разбитные мужики выстроили  просторные сосновые дома под жестью, тоже имели много различного скота, не отставали от двурядных в наличии летней и зимней упряжи – санях и тарантасах. Последний был первым признаком достатка его хозяина.
    Когда же вся Урема высыхала, на ней буйно разрасталась сочная густая трава. Теперь сюда устремлялись женщины с подростками. Они приводили сюда телят, больной скот. Всё лето здесь шумно: дети устраивали различные потешные игры на мягкой траве, в жаркую летнюю пору купались в прохладном чисто Тятере. С наступлением похолоданий дети приступали к рыбной ловле, отчаянные лазали в воде вдоль берега – доставали раков. Вдосталь натешившись за день, они устало расходились по домам отдохнуть за ночь, поесть – а утром повторялось всё в том же порядке.
    Приуральские поселения до революции испытывали не такой гнёт, как он был в центральных районах России. По рассказам старожилов, Софиевка принадлежала, якобы, какому-то помещику по фамилии Сурсаев. Но ни разу его никто не видел: он не приезжал в село. Люди жили общиной под началом избранного старосты. Ежегодно земельные наделы менялись и, конечно же, не без мошенства.  Пройдохи и богачи получали непременно лучшие участки невдалеке от села. Получали хорошие урожаи и обогощались. Делилась не только земля. Делились и лесные угодья, где заготавливались дрова, выделялись сенокосы.
    Община жила кипучей тревожной жизнью в ежедневных трудах и заботах

    1995 год