Случай из жизни. Отрывок из повести

 - У тебя в самом деле не было денег? Даже на еду? И нечего было есть?
- В самом, - устало ответила она. Разговор, полный взаимных обвинений, выяснений, кто же был виноват в их разрыве тогда, много лет назад, утомил ее своей бессмысленностью. Она ненавидела такие обьяснения. Как там: «Если надо обьяснять, то не надо ничего обьяснять». Зинаида Гиппиус была мудрой женщиной, если она на самом деле когда-то это сказала.
- Погоди... Но я приехал к тебе, ты меня чем-то угощала, было вкусно. Не понимаю!
- А что тут понимать... Я не могла, чтоб ты меня пожалел тогда, через столько лет. Не хотела быть жалкой и беспомощной в твоих глазах. Купила, что могла на последние деньги. И все. Потом десять дней до получки было...трудно. Но ничего, я справилась, как видишь, - спокойно улыбнулась она.
Он дернулся к ее холодильнику – там было полно продуктов. Оглянулся – она спокойно улыбалась ему.
- Но как ты могла не сказать, не поделиться!
- Мы не виделись с тобой десять лет. Ты хотел, чтоб я сразу попросила у тебя помощи? С порога или так? Все эти годы ты не интересовался, как я жила, не спрашивал ни о чем. Звонил несколько раз в год, поздравлял с праздниками, заверял, что все помнишь и любишь. А потом, когда ты нагрянул ко мне проездом, в командировке, что я должна была тебе сказать? Плакаться на жизнь, просить помощи? У тебя? Да ты был бы последним человеком, кого я бы попросила о помощи. Никогда. – это слово она произнесла особенно твердо. Так, что он почувствовал: на самом деле – «никогда».
Он вспомнил ту свою комнадировку, когда смог выбраться к ней в этот крохотный городок. В маленькую квартирку под самой крышей, гостиная и спальня тогда показались ему особенно просторными, он не задумался, почему. Сейчас, оглянувшись вокруг, он сообразил: там почти не было мебели. Теперь, в ее новой, большой квартире, стояла мебель: большой диван, кресло. А тогда...что там было тогда? Ах, да... она принесла какие-то табуретки из кухни и стоял еще компьютерный стул. И все... «Так, кажется, я дурак», - отстраненно подумал он. Сердце заныло - в последнее время так часто бывало, он старался не обращать внимания.
И тут он вспомнил: тогда он сидел за этим узким компьютерным столом, нет, минуту... этот другой, а тот стол был узкий, он сердился, ему надо было разобраться с командировочными деньгами, и он разложил их на неудобном столике, и все время что-то падало.
Он сидел и считал свои деньги, а у нее не было даже на хлеб. И он не спросил, а как же она живет... Сколько зарабатывает. Он помнил ее хрупкие ребрышки, поддразнил еще тогда: «Моя худышка»... Да...
Он подошел к ней близко, совсем, так что его щека касалась ее волос, и рывком притянул к себе. Ему так хотелось защитить ее, заставить забыть все трудные времена, пообещать, что она больше никогда не будет чувствовать одинокой, беспомощной. «Все, все отдам, лишь бы для нее...!» Теперь, когда прошло много лет, когда он был свободен, и даже более того – одинок, ему так хотелось, чтоб оставшиеся годы прошли рядом с ней. Оберегать, любить, быть рядом...
- Ты будешь со мной? – спросил он, не сомневаясь в ее ответе, и сразу продолжил: «У меня теперь домик у моря, две собаки и кошка. Дети разьехались, у них своя жизнь. А я остался один. Без тебя. Тебе будет там хорошо, мы можем по вечерам гулять на берегу, собаки – бежать рядом, а вечером будем пить кофе у камина, у меня и камин есть...Знаешь, я ведь в последнее время мечтал, что буду сидеть здесь с тобой. Боялся только, что ты не одна. Но – повезло! Я знаю, я вообще везучий!»
Она тихо отошла от него и молча села в кресло. Он почувствовал неладное: «Что, я что-то не так сказал? Но пойми, я не мог оставить жену, она болела и я должен был быть рядом. И дети тогда еще были дома, они бы не поняли. Я ничего тебе не говорил, потому что был несвободен, как я мог что-то обещать? Я остался один год назад и вот, подумал о тебе».
Она молчала, не поднимая головы.
- Что, что я не так сказал? Или...погоди, у тебя есть кто-то? Но ты живешь одна. Я не думал, не знал... Ты кого-то любишь?
Она вздохнула: « Это на самом деле трудно обьяснить. Поздно, пойми. Поздно.»
- Да почему, поздно не бывает, поздно – это для тех, кто умер, но мы-то живы!
- Хорошо. Послушай меня, только не перебивай. Я прожила долгие годы одна, сама. Сама выбиралась из трудностей, неприятностей, проблем. Сама находила друзей и разочаровывалась в них. Сама выживала и боролась за жизнь Все – сама, одна. Все годы. Без чьей-то помощи. У меня и сейчас есть немного: вот эта квартира, работа, пару друзей. Нет, я никого не полюбила. Наверное, перегорела тогда, с тобой. Слишком много отдала тебе, для себя уже ничего не осталось. И я ценю то, что у меня есть. И мой покой. Я его заработала. Заслужила за много лет.  И я не хочу ничего менять. Поздно.
- Но пойми, я тебя до сих пор люблю! Все годы помнил и любил. Почему же сейчас, когда можно быть вместе, ты отказываешься? Я могу тебе многое дать, поверь. И покой, и комфорт, и достаток. У тебя будет все. Что тебя держит здесь? Эта жалкая квартирка? Скромная жизнь? У меня большой дом с бассейном, четырьмя спальнями, на берегу моря, где такие дома стоят бешеные деньги и потому там живут только приличные люди. Я предлагаю тебе спокойную и достойную жизнь. И мою любовь, теперь уже можно сказать: До гроба. Нам так мало осталось!
Она подняла на него глаза: « Я знаю и вполне понимаю, как твоя жизнь отличается от моей. И да – она качественее и лучше. И да, одинокая старость – не лучший выбор. Все так, и ты прав. Вот только одно: ты пришел слишком поздно. Я бы тебя ждала, если б ты хотел. Но ты никогда не просил об этом. Я бы ждала тебя в любую минут, когда бы ты ни пришел... Но ты не сказал ни слова. Все эти годы я была одна. Без тебя. И сейчас ты хочешь, чтоб я бросила свою настоящую жизнь ради – чего? Ты хочешь, чтоб я разделила твою жизнь. Оставив свою. Так трудно мной заработанную. Чтоб я зависела от тебя. Знаешь, когда-то, раньше, я бы рванулась к тебе, неважно куда, лишь бы позвал... Хоть в шалаш, хоть в палатку. И все бросила бы, и была бы счастлива. А сейчас – нет. Наверное, я тебе не доверяю.
- Господи, да почему? – уже с отчаянием воскликнул он. – Я же все тебе отдам, ну хочешь, счет открою на твое имя, положим туда деньги, ты будешь чувствовать себя независимой от меня. Хочешь?
Она поморщилась: «Да не нужны мне твои деньги, пойми! Ты столько лет не интересовался, как я живу, не спрашивал ничего, ты же не знаешь ничего о моей жизни! О том, что я хочу, люблю, что мне нравится. Что у меня в прошлом, что в настоящем. Я совсем незнакомый человек для тебя. Я знаю о тебе больше. Просто, я хотела о тебе знать. И знала. А ты? Вот ты хочешь, чтоб мы жили вместе, два, в сущности, посторонних человека. Да, мы любили друг друга, да ты и сейчас мне не безразличен. Но  - это другое.»
Она подошла к нему и коснулась ладонью щеки: «Не сердись, пожалуйста, и поверь мне, что так будет лучше. Не надо ничего ломать в наших судьбах.»
Он молчал. «А может, она права?» Он представил себе лицо дочери, когда она увидит постороннюю женщину с доме, в комнатах ее матери. Сыновей, удивленно рассматривающих новую жену. Отчужденное молчание семьи, внуков. Соседей. Закадычного друга Макса и его жену. 
Но как же больно было расставаться с мечтой, которая владела им последнее время! И он молчал, не зная, как...
Она сама тихо сказала: « Дорой мой друг, давай ничего не менять. Ты будешь приезжать, как сможешь, мы будем проводить с тобой время, как раньше. И все будет хорошо.»
Итак, он уехал. Она плакала, глядя на опустевшее кресло, в котором он любил сидеть с чашкой кофе. На забытую им книгу. На кольцо, которое она обнаружила под подушкой: изумруд с бриллиантами. Он позвонил и сказал, что это он купил на их помолвку. А теперь... теперь так и останется помолвочным кольцом.
Если надо обьяснять, то не надо ничего обьяснять