Понты третьей степени

ПОНТЫ ТРЕТЬЙ СТЕПЕНИ

     Понты — мн. число от «понт гонор» - претензионное поведение, стремление покрасоваться, произвести впечатление на кого-либо, важничать, принимать внушительный вид, игра на публику, рисовка, вызывающее поведение (энциклопедический словарь).


     В грузинском селе Гурджаани летом просыпаться легко.
     Лучи солнца в благодарность за незакрытые шторами окна освещают и греют лицо, и открываешь поневоле, но с удовольствием глаза, отбрасываешь одеяло, выглядываешь наружу и — поёшь!
     - Ого-го-го, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е! Ого-го-го, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е!…
     По центральной улице громко и быстро мчится машина. Это Цагар — он то ли цыган, то ли молдаванин — «колотит понты» на своем маленьком старом «Мицубиси», разгоняясь и заодно «помогая» проснуться себе и всем своей музыкой без нот, текущей как смола из его автомобильных вуферов. «Мица» удалилась, затихла, и снова можно петь:
     - Ого-го-го, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е! О-о-о, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е!

     Эдуард Хиль удивился бы, услышав, как я пою его «Трололо»:
     - Почему так тихо, Серго? - спросил бы он.
     - Да, Эдуард Анатольевич, баба Руфь …
     - Что баба Руфь? Песни не любит?
     - Она ворчливая, одна живет. Воюют, скажет, а он песни поет.
     - Мне было семь лет, когда началась война. Не до песен было. Но люди всё-равно пели, чтобы поддержать себя и других...
     Но все же громче было бы больше похоже на крик, и если бы в это время проходила мимо или даже ходила бы по своему двору соседка баба Руфь, она точно бы покрутила пальцем у виска, а мне и тихо петь хорошо:
     - О-о-о, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е! Ого-го-го, ля-ля-ля, е-е-е-е-е-е!

     Верхушки высоченных елей, растущих вдали у западной границы нашего села, отражают тепло раннего утра, и звуки песни разносятся, как мне кажется, даже до едва виднеющихся виноградников как утренняя молитва. Перед селом разлеглось поле, на котором еще недавно сеяли кормовые, подсолнух, а теперь там разлегся недостроенный, заросший травой и брошенный уехавшим за границу миллионером пансионат для пожилых людей.
Дом Темура тоже больше не светит по ночам своим левым фасадным окошком — на его месте теперь груда кирпича и хлама и торчит обгоревший столб веранды. Дом сгорел в прошлом году. Но другие дома стоят, радостно подставляя щеки своих крыш солнцу, и просыпаются:
     - Е-е-е-е-е! Ля-ля-ля! Ого-го-го-го-го!
     Вот подъехал Гиорги на своей красной красивой машине и машет мне рукой, а я ему. Он привез маму.
     - Что? - он, видя мой открывающийся рот, думает, что я ему что-то говорю.
     - Нет, ничего, Гиорги, это я пою!
     - А! - отвечает он и пританцовывает в такт ритму грузинских барабанов доли, раздающихся из окон его машины, показывая, что он со мной на одной волне.
Хорошо жить Господи! Сакартвелос гаумарджос!

     Соседи, что окружили наш дом, нечасто приезжают сюда, чем радуют нас, а те, что расположились рядом с нами у главной улицы, - только в выходные дни. А мне и лучше, можно петь, ни на кого не оглядываясь. И я пою, каждое утро:
     -  Ого-го-го-го-го! Ля-ля-ля! Е-е-е-е-е-е! - звук улетел ввысь. Мне и самому теперь за ним не угнаться.

     Эти новые соседи купили участок с домом у тети Нино, бывшей нашей соседкой целых двадцать лет. Незаметная и тихая, она трудилась так, как дай Бог трудиться молодым — не разгибая спины. Ее супруг, дядя Левон, умер еще в 2007-м году, прямо на этом участке в сарае, зайдя за инструментом. Сын появлялся только осенью, когда был урожай груш, а дочь жила в Южной Корее, раз в год наведываясь к матери и привозя с собой детей. За этот срок, двадцать лет, тетя Нино состарилась, ездить на дачу ей стало тяжело, и она решила продать дом. Когда мы узнали, то — к ней:
     - Тетя Нино! Продай нам!
     Сам дом нам был не нужен, но расширить территорию хотелось. Но тетя Нино продала свой дом не нам, а чужим небогатым людям — Лали и ее маме Иринэ. Пожалела их, что ли? Или баба Руфь что сказала ей? Муж Лали Давид появился на следующий день и тоже с мамой, приветливой и приятной женщиной.
     - Гамарджоба! Давайте знакомиться! Я — Давид, а это моя мама, Мариам.
     - Добрый день! Гамарджоба! - крикнул я им, - Давайте!
     Давид рассказал, как они купили дом, как заплатили за все оформление:
     - Приехали, увидели — наш дом, родной!
     Постояли еще с ним, поговорили:
     - Дом разберу, а на его месте бассейн построю, - он щелкнул пальцами и цокнул языком как настоящий грузин, - цоколь использую для стен бассейна. А там, и он показал на левый дальний угол участка, будет стоять новый дом.
     - На углу? - спросил я.
     - Мне там нравится. И забор высокий поставлю. Иногда хочется в трусах походить по двору.
     - Только не металлический! - сказал я, - у нас ведь весь забор деревянный.
     - Договоримся, - кивнул Давид.
     Его мама счастливо улыбалась, глядя на мечтающего сына. Казалось, что он хочет построить здесь самый красивый дом.

     Прошло два года. Нового дома нет. Краски старого просят обновления. В левом дальнем углу желтеет новый туалет. Старый туалет накренился как Пизанская башня. Забор прежний. Когда рыли колодец, Давида не было, всем руководила Лали, вернее, ею руководил цыган по имени Марко. Копать глубоко его бригаде не хотелось, и за разговорами с Лали они ограничились пятью кольцами — вода же побежала. То, что это были грунтовые воды, никого не волновало.
     - Меня здесь не было. Если бы я был здесь, такого бы не случилось, - сказал Давид.
     - А где ты был?
     - Болел.
     - Ну и ладно, сделаете еще. Главное, хотеть.
     - Конечно, сделаю.
     И - сделал. Через месяц Давид залез на фронтон, Лали помогала ему, и к самой высокой его точке прикрепил светодиодный прожектор большой световой мощности. Когда он его включил, все четыре соседних участка осветились, как днем.
     - Давид, дорогой! Слепнут глаза! Опусти, пожалуйста, прожектор и сделай над ним козырек, - пришел и попросил я.
     - Мне так нравится. Да и в туалет ходить светло.
     Не опустил.
     Бассейна нет. Дом не построил. Забор не поставил. Зато прожектор повесил ярче, чем у других. Режет глаза, мешает спать, но — ярче самых ярких, выше самых высоких.
 
     Одним словом, это понты. Третьей степени. Излечимо, но постоянной умственной нагрузкой и фитотерапией. Коньяк и виски исключить из употребления. Можно понемногу кахетинского вина на ужин.