Старый главбух

Старый главбух сильно охоч до денег. Настолько сильно, что накопил, по слухам, двадцать шесть миллионов. Вокруг люди не понимали: зачем столько? Миллионы туда не заберешь. Никто, однако, не спрашивал напрямую. Неудобно как-то. Но если бы спросили, Егор Платоныч всегда знал ответ.
Вот и в то ранее утро, забираясь в служебную «Газель», Платоныч твердо был уверен во себе. Волшебно пахло сырым асфальтом, щебетали на клёнах воробьи, и главное – небо, чистое небо было подсвечено солнцем, желтым, словно бумаги, лежавшие на столе главбуха неделями. Настроение отличное, сердце Егора Платоныча пело. «Газель» стояла у подъезда его новостройки, и терпеливо дожидалась, пока главбух заберется в салон. За баранкой сидел Леша — штатный водитель Большой Организации, круглолицый и прыткий как вошь.
— Доброе утро, Егор Платоныч!
— Доброе, Лёша, доброе! – отвечал Главбух, захлопывая сдвижную дверь. Газель была старая и дверь с первого раза не поддавалась. Егор Платоныч несколько раз захлопывал и снова отодвигал её, прежде чем "Газель", наконец, закрылась. Эта мелкая неприятность испортить такое прекрасное утро не могла. Егор Платоныч отбыл на работу в прекрасном расположении духа. 
Его настроение располагало к беседе, и пока ехали Егор Платоныч, говорил о том, о сём. Как-то само-собой коснулись темы накоплений.
— Откладывай, Лёша, откладывай! - твердил главбух: сколько не получаешь - откладывай! Я всегда так делал…
И старый главбух похвастался. Сколько точно лежит он, безусловно, не раскрыл, однако не два и не три, и даже не пять.
— Больше десяти, Леша, - так сказал главбух.
— А зачем столько? - без затей спросил водитель.
Действительно зачем? Детей у Платоныча не было. Любовницы тоже. Ни собаки, ни кошки. Была одна жена. И та бриллиантов, и дач уже не требовала. В то утро главбух лишь тихо проговорил:
— Надо Леша, надо. 
Он произнес эти слова с ухмылкой победителя. Такое выражение часто гостило на его лице. В своей жизни Егор Платоныч победил многих. В начале карьеры укротил "тётю Машу, которую не объедешь". Затем последовательно поборол алкоголизм, язву желудка, десяток крушников. Побеждать больше некого. Деньги стали главной целью. Накопление их основной задачей.
"Газель" затормозила около главного корпуса. Главбух расписался в путёвке и вышел. Обычно Платоныч ездил на "Паджере", но его крошка вторую неделю стояла в ремонте. Приходилось вызывать ржавую "Газель".
Не спеша главбух шел к себе. Бухгалтерия располагалась в дальнем крыле первого этажа, а кабинет Платоныча в самом конце бухгалтерии. Человек дерзнувший попасться на глаза Платонычу, сначала оказывался в предбаннике, где сидели два его заместителя — две "замши". Маленькая и кроткая Елизавета Григорьевна, высокая и грозная Арина Семеновна. Только потом человек проходил в кабинет. Там за дверью бывало жарко. Платоныч распалялся, кричал, оттопырив нижнюю губу. Человек выходил обратно в предбанник красный, и попадал в административную стужу двух замш.
— Доброе утро, девочки! - сказал главбух, заходя в кабинет.
Замши поздоровались нестройным дуэтом. Лиза напомнила:
— Не забудьте, Егор Платоныч, Вам сегодня в прокуратуру.
— А утром к нотариусу, - вставила Арина.
— Помню девочки, помню.
Главбух зашел к себе. Через минуту вернулся. Руки его сжимали пластмассовую коробочку. Крышку главбух снял, так что замши сразу ощутили аромат доброго погреба. Арина спросила:
— Кисленького захотелось, Егор Платоныч?
Лиза выждала паузу:
— Вам супруга вкусненькое, наверное, положила?
Алина едко улыбалась, а Лиза простодушно взглянула на главбуха и занялась своими делами. Вместо ответа Егор Платоныч начал декламировать:
— Заходит мужик в булочную и спрашивает у продавщицы: «Скажите, а у вас булочки сладкие?»
Сказав это, главбух устремился к Лизе, положил свободную руку ей на спину, и наклонил свою голову к её ошеломленному лицу:
— А продавщица отвечает: «У нас и между булочек не кисло!»
Опять на лице главбуха появилась ухмылка победителя. Её сменила хулиганская почти детская улыбка, чуждая его старческому лицу. В ответ Лиза сконфузилась и густо покраснела.
— Егор Платоныч! – произнесла она с мольбой, её слова тут же заглушил раскатистый смех Арины. Главбух захохотал ещё громче, и Лизе ничего не оставалось, как присоединиться к их веселью. Они смеялись, пока в дверях предбанника не появился человек. Невысокий лысоватый мужчина нерешительно топтался на пороге. Фамилия его была Зозуля. Гость со всем почтением спросил: «можно?»
— Чего тебе? – буркнул Главбух.
Вместе с коробочкой Егор Платоныч подошел к шкафу, где уже стоял Зозуля. Гость непроизвольно прикрыл ноздри.
— У нас в подразделении холодильник есть, - начал Золзуля: Древний, ещё с застойных времён.
Пока Зозуля рассказывал, главбух достал из шкафа вилку и поддел лист ароматной капусты. Зазуля сказал:
— Мы ремонт затеяли, холодильник теперь ни к чему.
Главбух широко, насколько мог, открыл рот, закладывая в львиный зев деликатес. Работая челюстями, он кивнул Зозуле:
— И?
— Хотим списать, Егор Платоныч. Служебку вот написал. Виза директора есть.
Платоныч дожевал капусту. Поставил короб на полку. Взял служебку. Прочитал. Губа его дрогнула. Он глянул на Зазулю поверх очков.
— Чего? Какой ещё холодильник?
— Наш. «Свияга». 
— Ты знаешь, сколько мне бумаг надо собрать, чтобы его списать?
— Но Егор Платоныч...
— Ты меня, что не понимаешь?
— Егор Платоныч.
— Я ничего не собираюсь делать.
Главбух перешел на крик. Лиза и Арина притихли. Главбух долго, яростно отчитывал Зозулю, прежде всего за то, что тот сначала пошел к директору, а не к нему. Отповедь главбух закончил одним только словом:
— Забирай…
Несчастный Зозуля схватил листок бумаги, видимо думая, что она полетит в него комком и молча удалился. Повисла тишина.
— А интересно, пойдёт ли дождь? - сказала Лиза.
Сменить тему не получилось.
— Вот ходят и ходят, черт их дери! - разразился Егор Платоныч: хоть бы сначала поинтересовались, а то бегут уже с визой директора.
— Не пойдёт, туч нет! - ответила Арина, вытянув голову и заглядывая в окно. Главбух вместе с коробочкой ушел в кабинет. Опять стало тихо. Лишь Арина строчила некий документ, прерывая тишину ливнем своих пальцев. Из предбанника было видно лишь небольшую часть неба. Почти всю её закрыло лохматое облако. Где-то в его центре, в молочно-белой вате зарождалась черная клякса.
В половине десятого главбух покинул свою обитель. Величаво, не торопясь он прошелся вдоль кабинетов бухгалтерии. Там в каждом из них трудились его «девочки». Оставив гарем, Платоныч поднялся на второй этаж. Вошел к директору. В приёмной увидел секретаршу — Надежду. Главбух фамильярно отсалютовал, затем спросил:
— Один?
— Один.
Главбух вошел и сразу услышал зычный голос:
— Ты чего это старый, из ума выжил? Я Зозуле визу поставил и отправил к тебе. Ты зачем его обидел?
— Потому что незачем этого делать. Ты бы хоть у меня сначала спросил что ли?
— А ты у нас пуп земли что ли? Чего не так?
Наверное, если бы Надежда работала первый месяц или хотя бы первый год, она бы испугалась страшного крика, доносящегося из кабинета директора, но Надя была ветераном, и потому страшный крик её даже не привлек её внимания. Надя флегматично постукивала по клавишам, отвечала на звонки, одним глазком посматривая в работающий телевизор. Вошла Лиза с какими-то бумагами.
— Шеф у Вас? – спросила она.
— Да, - Надя, чуть наклонилась и произнесла шепотом: Беседуют.
Лиза кивнула, и, положив бумаги, вышла. В кабинете генерального такой же страшный крик, сменился пустой и гулкой тишиной.
— Ладно. Наорались, - сказал директор, вставая из-за стола: Иди вниз, покури. Я сейчас подойду.
— Так давай у нотариуса и встретимся?
— Нет, мне ещё с тобой, старым хрычём, поговорить надо. Иди!
Главбух ушел. Вскоре они шагали через сквер Большой Организации. На пути им попадались одинокие студенты и женщины с колясками. От Платоныча несло табаком. Директор после микроинсульта не курил, лишь укоризненно смотрел на главного счетовода. Долгую беседу, завязавшуюся ещё у крыльца главного корпуса, директор внезапно оборвал. Он спросил:
— Ты сделал то, о чем я тебя просил?
— А ты как думаешь? 
— Что значит «А ты как думаешь»? Я что с тобой в бирюльки играю? Сделал или нет?
— Конечно, сделал. На кого я, по-твоему, похож?
— На старого пердуна. Через Митю всё делал?
— Конечно.
— Ты его контролируешь?
— Да, но ты же знаешь, за деньги он и так всё сделает. Отца родного продаст…
— Странно, что он сын драматурга, а не твой. Ладно, подождем.
Дальше главбух и директор опять завели непринужденную беседу. Говорили неспешно и лениво – на улице парило. Солнце жгло их немолодые тела, они покинули сквер, где было прохладно и вышли на перекресток, где от солнца спасения не было. В белом мареве замаячила лестница, ведущая к нотариусу, дверь конторы была приоткрыта. Внутри их ждали. Юрист, увидев начальников, сразу исчез в кабинете, и вскоре их пригласили. После всех процедур надо было платить. За чей счет банкет? Директор насмешливо сказал:
— Ну что, Платоныч, оплачивай! Вон у тебя кошелек, какой большой!
Кошелек и, правда, большой, прямоугольный из черной кожи. Красивый точно нулевое сальдо. Он как будто пухнет от наличности.
Главбух с неохотой достал две зелёных купюры. Тяжело они легли на стол. Нотариус лебединым движением убрала купюры в ящик. Отпустив юриста, главбух и директор сами вышли из конторы. Разговаривая, они вернулись в главный корпус и там разошлись.
— Не обижай Зозулю, - сказал напоследок директор: я тебя очень прошу. Не ерепенься, подпиши!
Главбух махнул рукой. Время до обеда он провел у себя, разбирая бумаги, потом вышел к замшам и они неторопливо беседовали, пили чай. Лиза то и дело повторяла:
— Вот бы дождь прошел до конца дня, не хочу намокнуть!
Иногда заходили девочки из материальной группы, из подотделов бухгалтерии, приходили люди из других подразделений. Кому-то Егор Платоныч молча "рисовал" визу, на кого-то сердился, прикрикивал, кого-то учил жизни. И вот наступил обед. Платоныч закрылся в кабинете, достал из холодильника короба, приготовленные супругой. Его культя, оставшаяся после операции, не принимала ничего кроме домашней стряпни. Платоныч сердился, когда Лиза и Арина ходили в столовую, поучал их: "Только домашняя еда… Послушайте старшего товарища!"
Обед прошел, надо было ехать. Егор Платоныч покурил во дворе, глядя на деревья и цветы. Подъехала «Газель». Главбух захлопнул дверь:
— Леша, адрес, надеюсь, помнишь?
— Помню, Егор Платоныч.
В прокуратуре главбуха изрядно отчитали. Сам виноват. Полез в бутылку, возражал помощнику прокурора. Ему говорят: зарплату начисляют два раза в месяц, таков закон, а Платоныч: «Не буду, нет, у меня людей. Кто будет проверять табели?» Главбух вернулся и со смаком захлопнул раздвижную дверь. Всю обратную дорогу он ворчал, негодовал. Водитель слушал его, высунув локоть в распахнутое окно, иногда, поддакивая, иногда скрывая усмешку. Леша приговаривал: «Вы Егор Платоныч, бесстрашный».
Потом главбух мрачно курил на крыльце, наблюдая, как скрипит и покачивается старая «Газель», как она разворачивается на разогретом асфальте. "Газель" уехала, а главбух еще стоял какое-то время, дума его была тяжела. Деньги впрочем не его, поэтому сердце быстро успокоилось. В кабинете главбуху попалась на глаза служебка Зозули. Пока главбух был на выезде, он снова её принес. Платоныч взял телефонную трубку, набрал кобинацию цифр:
— Зозуля на месте? Пусть зайдёт.
Зазуля появился молниеносно.
— Я тут подумал, - начал Егор Платоныч: спишем мы твой холодильник, будь он проклят. Поставлю тебе визу.
Лицо Зозули засияло:
— Спасибо, Егор Платоныч! Спасибо, мы Вам это не забудем!
— Дай только прочитаю, - Егор Платоныч сдвинул очки на лоб: Так-так служебка есть, карточка есть...
Главбух замолчал, и в кабинет проникли посторонние звуки. Было слышно, как в предбаннике воет местный холодильник, как сторожится по телефону Арина, как Лиза в коридоре десятый раз объясняет что-то девушке из расчетного подотдела. Зозуля не выдержал:
— У меня тесть пасеку завел. Хотите чего-нибудь? У него и гречиха есть, и разнотравье... А еще пыльца, мумие…
— Это что такое?
— Мумие? Ну это…
Главбух сдвинул брови:
— Да я про документы! Это что такое? Почему на отчете нету печатей? А здесь в акте, где подпись завхоза?
Зозуля с каким-то нахальным удивлением посмотрел в бумаги, потом уставился на главбуха:
— Я не знаю, Егор Платоныч, так было.
— Что значит «так было?»
— Нам в фирме такие документы выдали.
— И ты с таким дерьмом пришел ко мне?
— Я был в материальной группе, мне сказали все нормально.
Егор Платоныч закричал что-то о голове и о необходимости ей быть на плечах. Пока он отчитывал Зозулю, нашлось еще несколько ошибок, еще более критичных. Дело Зозули было плохо. Тут в кабинет заглянула Лиза:
— Ой, Егор Платонович, забыла Вам сказать – звонили из приемной директора. Там какие-то документы пришли, знаете их Митя принес. Директор назначил встречу на понедельник.
— Спасибо, Лиза, я зайду, как будет время – ответил главбух и грозно взглянул на Зозулю красного словно бакинский помидор, и тут вдруг лицо счетовода подобрело. На его лице появилась улыбка лукавая и вроде бы даже дружелюбная. Он протянул документы Зозули:
— Ладно, иди, поставишь печати и подпись. С остальным я сам разберусь.
— А виза?
— Вот исправишь, и я подпишу.
Зозуля вышел из кабинета. В предбаннике стало прохладно. Лиза только что распахнула окно. На небе затевался дождь, жара отступала, и задыхавшийся от радости Зозуля, торжественно вытер платком вспотевший лоб:
— Вам если нужен мед – говорите. У моего тестя пасека есть. Гречишный, липовый…
Арина прикрыла трубку рукой и уколола Зозулю взглядом, а Лиза только улыбнулась.
В кабинете старого главбуха зарождалась новая драма. Причиной тому был телефонный звонок.
— Да, - сказал Платоныч с нервной брезгливостью: слушаю.
Звонили с незнакомого номера. Главбух открыл рот, ему хотелось курить, он злился, что звонок не пускает его на улицу.
— Да, это я. Слушаю.
Тут лицо его изменилось: брезгливость исчезла, появилась настороженность: да, слушаю. Я могу их забрать? До скольки? Успею!
Главбух разорвал соединение, и сам торопливо куда-то позвонил:
— Машину, быстро! - сказал он с чрезвычайно серьезностью: К главному, да.
Главбух вышел на улицу черный как пиджак крушника. Леша сидел за баранкой – вся его развязная поза выражала грусть по неудавшейся попытке уехать домой, глаза же сверкали любопытством:
— Куда едем, Егор Платоныч? Меня диспетчер с полдороги сдернула.
— В банк, гони быстрее! – ответил главбух, усаживаясь в салоне, захлопывая дверь.
— А к чему такая спешка?
— Банк лопнул. Надо срочно обналичить! Сейчас позвонили. Завтра поздно будет! Водитель утопил педаль, «Газель» заскулив, понеслась спасать миллионы старого главбуха. Пока гнали, Леша опять спросил:
— А все-таки, зачем Вам деньги?
Спросил невзначай, даже не надеясь услышать ответ. Главбух, однако, не полез за словом в карман. Правда знаменитой ухмылки не осталось и в помине:
— ****ь, ты тупой что ли? Вот, допустим, поломается у меня сустав. Я себе новый поставлю. Платиновый. Они, знаешь ли, дружочек мой, не десять копеек стоят.
Леша затих и больше не расспрашивал. Газель подъезжала к месту назначения. В офис банка Егор Платоныч зашел напряженный. Обратно вышел сосредоточенный. К груди прижимал что-то маленькое, нежное, вроде котенка. Пока главбух залазил в «Газель», Леша увидел в боковом зеркале уголки тугих конвертов:
— Успели, Егор Платоныч?
Старый главбух не ответил. Чуткое ухо водителя почуяло только сопение – главбух как обычно забирался в салон. Затем последовал тяжелый удар раздвижной двери – видимо с первого раза не получилось захлопнуть, и Платоныч отвел дверь для второй попытки. Но вместо тяжелого хлопка массивной двери, донеслись какие-то другие удары, совсем легкие, бестелесные; ещё Леша услышал бумажный шелест и внезапный, и бессильный - даже не мат, и не крик, а скорее рык, вопль опрокинутого, но ещё не убитого зверя.
«Ах, ты!» - это был, конечно же, возглас Егора Платоныча.
Леша оглянулся и едва не лишился рассудка. Он – человек, приговоренный к двадцати годам ипотеки, увидел на сиденьях, между сиденьями, под сиденьями, и вообще везде ярко-оранжевые банкноты, свежие, ещё блестевшие типогравской  краской. Леше даже почудилось, будто во вверенном ему автомобиле взорвался недозрелый арбуз.
В тот же момент где-то совсем рядом с «Газелью» вспыхнул ослепляющий свет. Чуть погодя разразилась страшная канонада. По крыше, по лобовому стеклу, по скошенному передку "Газели" забарабанило так истошно, что казалось, сейчас прошьет шрапнелью и метал, и стекла, и оказавшихся внутри людей. Главбух скорчившись застыл, словно не зная что делать: радоваться, или проклинать все на свете. Платоныч остался сухим, только первые капли достигли его пиджака, оставив мокрые отметины на воротнике и плечах.
Захлопнув, наконец, под ритмичное постукивание дверь, он кропотливо собрал все разлетевшиеся банкноты. На его счастье за "бортом" «Газели» их оказалось совсем немного, главбух быстро поднял драгоценные бумажки, снова открыв дверь. Егор Платоныч забрал даже ту банкноту, которая залетело глубоко под кресло водителя.
- Ну что, поехали? – грустно спросил водитель.
Главбух долго смотрел на лежащие в его руках купюры. Затем аккуратно пересчитал, и кропотливо разложил по конвертам. На лице его снова воцарилась ухмылка, та самая что посетила его утром. «Поехали», - скомандовал Егор Платоныч. Старый главбух был сильно охоч до денег.