Жизнь и творчество Николая Заболоцкого

Русский советский поэт, переводчик. Член Союза писателей СССР. 
Его стихи отличают тонкая ирония, глубокая философия и пронзительная лирика.
 *  *  *
      Николай родился весной 1903 года  на ферме недалеко от Казани. Его отец, Алексей Агафонович Заболоцкий, работал агрономом, управлял частным хозяйством и внедрял новые методы земледелия. Мать, Лидия Андреевна, была учительницей в сельской школе. После замужества она оставила работу и воспитывала шестерых детей. Николай был старшим из них.
      В доме было много книг. Заболоцкий вспоминал: «С 1900 г. отец выписывал «Ниву», и понемногу из приложений к этому журналу у него составилось порядочное собрание русской классики, которое он старательно переплетал и приумножал случайными покупками. Этот отцовский шкаф с раннего детства стал моим любимым наставником и воспитателем».
      Отец часто брал Николая Заболоцкого в поле, показывал, как правильно сажать растения и ухаживать за ними.
      В 1910 году семья переехала в село Сернур (сейчас это Республика Марий Эл) по месту новой работы отца. Поэт писал: «Мои первые неизгладимые впечатления природы связаны с этими местами. Вдоволь наслушался я там соловьев, вдоволь насмотрелся закатов и всей целомудренной прелести растительного мира». В это время семилетний мальчик сочинил первое стихотворение, а вскоре решил стать писателем.
      В десять лет Николай стал учащимся Уржумского реального училища. Его любимыми предметами были история, рисование и химия. Он много читал, словно бы впитывал в себя слова. Особенно увлекали его стихотворения Александра Блока и Константина Бальмонта. На старших курсах сочинил поэму «Уржумиада». В 1917 году,  в уезд приехали агитаторы за советскую власть из интеллигенции: музыканты, учителя, актеры. «Некоторые из них поощряли мои литературные опыты, советовали больше работать, ехать в центр. Намерение сделаться писателем окрепло во мне» — вспоминал Заболоцкий.
      В 1920 году, окончив реальное училище, он едет в Москву поступать на историко-филологический факультет Первого Московского университета (сейчас — МГУ). Его приняли. Но учёба не задалась: трудно учиться на голодный желудок. И Николай возвращается домой.
      В 1921 году Заболоцкий переехал в Петроград и поступил на факультет русского языка Третьего Петроградского педагогического института им. Герцена (сегодня — Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена). Свое студенчество он вспоминал как «хроническое безденежье и полуголодное существование». Чтобы выжить, Заболоцкий разгружал корабли, был разнорабочим.    
      На старших курсах посещал собрания литературного кружка «Мастерская слова», где увлекся поэзией Велемира Хлебникова и Осипа Мандельштама. Заболоцкий писал в автобиографии: «В 1925 году я окончил институт. За моей душой была объемистая тетрадь плохих стихов, мое имущество легко укладывалось в маленькую корзинку».
      А через год его призывают на службу в армию и направляют в Ленинград, он работает в редакции полковой стенгазеты, которая была, и его стараниями,  лучшей в округе. Через год он увольняется в запас. И если ранние стихи поэта — о чувствах деревенского юноши, то после армии произошедшие в Николае перемены помогают ему создать собственный стиль.
       Появляются первые стоящие произведения, которые он объединил в книгу, названную «Столбцы». Сборник вызвал бурные споры. Но вот какие выводы делает поэт: «Столбцы» научили меня присматриваться к внешнему миру, пробудили во мне интерес к вещам, развили во мне способность пластически изображать явления.
      Заболоцкий устроился в отдел детской книги Объединения государственных книжно-журнальных издательств (ОГИЗ), который, с благословения А.М.Горького и при его содействии, создал и руководил им Самуил Маршак. Там же работали литераторы Евгений Шварц, Лидия Чуковская, Борис Житков. Отдел выпускал не только книги, но и два детских журнала — «Чиж» и «Еж», где публиковались поэты Даниил Хармс, Александр Введенский.
      Драматург Нина Гернет вспоминала: «Редакция была веселая. Писатели и художники приходили, как домой, сидели весь день, рассказывали, читали, придумывали, устраивали литературные розыгрыши и мистификации… <…> …Мы ловили стихи, темы, мысли, которые могли пригодиться журналу…».
      Заболоцкий подружился с коллегами — Введенским и Хармсом, бывал у них в гостях. В 1927 году трое друзей вместе с некоторыми другими писателями создали «Объединение реального искусства» — ОБЭРИУ. Литераторы отказывались от традиционных форм в искусстве в пользу гротеска и поэтического абсурда. В 1928 году был опубликован и манифест, в котором было заявлено: «Кто мы? Почему именно мы?... Мы – поэты нового искусства и нового мироощущения. Смысл искусства и слова в нашем творчестве углубляется и значительно расширяется, но никак не разрушается. Любой предмет в первую очередь очищается от шелухи, литературной и обиходной, и лишь после становится творением».  Заболоцкий написал статью, в которой предлагал слушать и читать стихи «более глазами и пальцами, нежели ушами».
      Вот образец  его стихов обэриутского периода:
БЕЛАЯ НОЧь
Обман с мечтами пополам!
Я шел сквозь рощу. Ночь легла
Вдоль по траве, как мел бела.
Торчком кусты над нею встали
В ножнах из разноцветной стали,
И тосковали соловьи
Верхом на веточке.
      «Столбцы» были изданы в 1929 году и вызвали массу негативных комментариев в прессе . Несмотря на это, Заболоцкого печатает журнал «Звезда». В 1930 году поэт перевел для детей поэму грузинского писателя Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».
      В 1931 году из-за размолвки с Введенским, Заболоцкий покинул ОБЭРИУ, увлекся строением Вселенной и вступил в переписку с Циолковским. Из письма Заболоцкого: «Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их».
      Журнал «Звезда» в 1933 году опубликовал поэму Заболоцкого «Торжество земледелия». Вскоре он пишет жене: «В Москве шум из-за «Торжества земледелия». Говорят, что «Звезда» впервые за все время ее существования на столах у всех москвичей; одни хвалят и очень, другие в бешенстве, третьи злорадствуют — мол, до чего докатились». Поэт замышлял показать победу нового над прежним укладом жизни деревни. В разгар коллективизации критики сочли «Торжество земледелия» насмешкой, назвав поэму «злобной сатирой на социализм» и «пасквилем на коллективизацию». Тираж журнала изъяли, произведение запретили. А вслед за этим не разрешили напечатать новый сборник «Стихотворения 1926–1932».
      Поэт понимает, что ему не дадут писать, как он хочет. Наступает творческий спад, который длился до 1935 года. Зато оживляется его переводческая деятельность: он пересказал для детей произведения «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, «Путешествие Гулливера» Свифта и «Легенду о Тиле Уленшпигеле» де Костера. Писатель Вениамин Каверин вспоминал: «Все, что перевел Заболоцкий, стало фактом русской поэзии, как это в свое время произошло с переводами Лермонтова, Жуковского».
      В 1937 году Николай Заболоцкий выпустил сборник «Вторая книга», куда вошло 18 стихотворений, работал над переводом «Слова о полку Игореве», сочинениями и переводами.
      В 1938 году Заболоцкого обвинили в пропаганде против советского строя на основании клеветнической статьи критиков и рецензии, грубо исказивших идеи его произведений. От расстрела его спасло то, что он не признал вину в создании организации контрреволюционеров.
      Позднее Заболоцкий напишет мемуары «История моего заключения», вышедшие за рубежом в 1981 году, в которых правдиво расскажет о том, как это было: первое время к нему не применяли пыток, а старались сломить морально — лишали пищи, сна и сутки напролет допрашивали, не позволяли встать со стула. Ноги его сильно отекли, стопы болели нестерпимо, отказывало сознание. Изо всех сил он старался сохранять ясный разум для того, чтобы не пострадали люди, о которых его спрашивали. Исключительная стойкость и сила духа, не правда ли?
      С 1939 по 1943 годы Заболоцкий отбывает наказание в Комсомольске-на-Амуре, а еще год – в исправительно-трудовом лагере «Алтайский». Письма к жене и детям легли потом в цикл «Сто писем 1938-1944 годов».
      В 1944 году в Караганде он закончил переводить «Слово о полку Игореве». Этот перевод памятника древнерусской литературы был признан лучшим и помог Заболоцкому вернуться в Москву и восстановиться в Союзе писателей, с новыми силами начать писать. К слову сказать, перевод Заболоцкого и до сих пор лучший, хотя многие литераторы делали попытки превзойти его.
      Стихи, написанные Заболоцким в период с 1946 по 1948 годы, высоко оценили современные литераторы. Именно в это время были написаны стихотворения «Журавли» и «Оттепель».

ЖУРАВЛИ
Вылетев из Африки в апреле
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.
 
Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.
 
Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
 
С высоты обрушилась на нас.
Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.
 
Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:
 
Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе —
Все, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе.
 
А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно».
1948 г.
      «…два крыла, как два огромных горя» — ну, что тут ещё скажешь? — Сильнейший образ!
      С полным правом, основанным на опыте его жизни, Заболоцкий завещает тем, кто будет жить после него, в лучшие времена, как он надеется, — «гордый дух, высокое стремленье, волю непреклонную к борьбе». Поэт не сломлен, крепок духом. И как пронзительны его стихи с описанием природы и мыслями о жизни!
 
В ЭТОЙ РОЩЕ БЕРЕЗОВОЙ…
…«В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, —
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей».
1946 г.
«Льются листья…— где вы ещё найдёте такой образ? Если только у Пушкина.
 
Я НЕ ИЩУ ГАРМОНИИ В ПРИРОДЕ
…«…в тихий час осеннего заката,
Когда умолкнет ветер вдалеке.
Когда, сияньем немощным объята,
Слепая ночь опустится к реке,
Когда, устав от буйного движенья,
От бесполезно тяжкого труда,
В тревожном полусне изнеможенья
Затихнет потемневшая вода,
Когда огромный мир противоречий
Насытится бесплодною игрой, —
Как бы прообраз боли человечьей
Из бездны вод встает передо мной.
И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло…».
1947 г.
      Да, — заключает поэт, — любить природу, любоваться ее красотами, пользоваться её благами — это замечательно, но надо помнить, что она есть «мир противоречий», «где от добра неотделимо зло», а потому надо быть с ней начеку и научиться обуздывать разгулы её стихии.
 
      После XX съезда КПСС литературная цензура  ослабла,  наступила так называемая оттепель. Какие перемены она принесла в жизнь Заболоцкого? Прямо скажем, — главные: его стихи наконец-то снова публикуют. За последние три года жизни он пишет, на мой взгляд всё самое лучшее, можно сказать, хрестоматийное: «Портрет», «Некрасивая девочка», «О красоте человеческих душ» и другие. Очень хочу привести два из них:
 
ПОРТРЕТ
«Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Её прекрасные глаза».
1953 г.
      Разве могут эти прекрасные строки оставить кого-то равнодушным? Ведь под боком у нас знаменитая Третьяковская галерея, где хранятся не репродукции, а подлинные полотна великих русских мастеров живописи. Уж у москвичей-то, как сейчас принято говорить, — в шаговой доступности. И каждый из нас проводил часы, дни и месяцы в этом замечательном музее.
     В стихотворении про некрасивую девочку, напоминающую лягушонка, но умеющую радоваться за других так, что:
«Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.<...>
«…И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, —
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?»
1955 г.
      Прекрасно сказано! У меня эти строки вызывают восторг: ведь разглядеть в частном большее, суметь убедительно, да ещё и образно, сказать об этом и сделать глубокие философские заключения — не всякому дано!
      В 1957-м выходит 4-й сборник Заболоцкого, а через год он публикует  «Не позволяй душе лениться». Можно сказать, завещание людям, напутствие им, как надо жить. Вот оно, моё любимое стихотворение Заболоцкого, поэтому позволю себе процитировать его целиком::
 
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ
Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
1958 г.
      Я воспринимаю эти строки не как сентенции: «было бы хорошо» или «лучше было бы», а как наказ нам и лично мне. Как можно не поверить человеку, прошедшему столь сложный путь с чередой выпавших на его долю испытаний и достойно их преодолевшему! Я верю, и эти строки меня неимоверно вдохновляют.
      Личная жизнь у Заболоцкого складывалась хорошо. В 1930-м году он женился на Екатерине Клыковой.  Они вместе учились, встречались целых четыре года: Николай присматривался к ней, испытывал, пока не понял, что она ни на кого не похожа. Наконец написал ей письмо, видимо, боялся при устном объяснении сбиться с мысли:  «Друг мой милый, родная моя девочка! Если Вы когда-нибудь полюбите меня, я сделаю все, чтобы Вы были счастливы. Пойдемте вместе! Надо покорять жизнь! Надо работать и бороться за самих себя. Сколько неудач еще впереди, сколько разочарований, сомнений! Но если в такие минуты человек поколеблется — его песня спета. Вера и упорство. Труд и честность. Вместе мы горы своротим — да, вот этими руками! Решайте. Я жду. Я буду долго ждать, если это нужно.(…) Сегодня я окончательно понял, что за эти годы, если я кого и могу полюбить, то только Вас. Любовь моя безысходная, все теперь понял, без Вас — не жизнь. Прошу Вашей руки. Решайте. Когда хотите и как хотите».
      Друзья-обэриуты отзывались о Кате очень тепло. Даже Хармс и Олейников, любители съязвить, были очарованы хрупкой молчаливой девушкой. Она  поддерживала своего Николая во всем, писала ему письма, когда он был в заключении, растила двоих детей: сына Никиту и дочь Наташу.
      Однако в 1955 году, когда Заболоцкие переехали в новый дом и сдружились по-соседски с семьей Гроссманов  у Екатерины Васильевны и писателя Василия Гроссмана возникла глубокая симпатия друг к другу. Когда Николай понял это, он буквально выпроводил жену из дома.
      А у Заболоцкого возник роман с Натальей Роскиной. Ей он посвятил одно из самых лиричных своих стихотворений «Признание». Ленинградский бард Александр Лобановский написал музыку  на эти стихи, и родился романс. Ныне он в репертуаре многих исполнителей этого жанра.
«Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая…» —
      И далее следуют столь же восхитительные слова признания в любви, которые мечтала бы, я уверена, услышать каждая женщина. Видно, сильно любил её поэт. Но роман продлился всего около четырёх месяцев, Возможно, потому, что Наталье было 30, Заболоцкому — 54.
      Вскоре он выпустил еще одну книгу — «Заметки переводчика». В ней Заболоцкий писал: «Успех перевода зависит от того, насколько удачно переводчик сочетал меру точности с мерой естественности». В начале 1950-х годов Заболоцкий переводил стихи грузинских поэтов: Г.Орбелиани, И.Чавчавадзе, А.Церетели и Д.Гурамишвили. В это же время он задумал составить «Свод русских былин», однако не реализовал его: в 1954 году у Заболоцкого случился инфаркт. Жаль, что замысел не был осуществлён. Я уверена, что это был бы интереснейший цикл.
       Поэт долго восстанавливал здоровье и вернулся к творчеству уже в 1956 году. Эти переживания описаны им в цикле 1956–1957 годов «Поздняя любовь», состоящим из 10 стихотворений: «Чертополох», «Морская прогулка», «Последняя любовь», «Голос в телефоне», «Можжевеловый куст», «Старость» и др.
      Лето 1957 года Николай Заболоцкий провел на съемной даче в городе Тарусе, о чём он писал своему другу так:  «Я второй месяц живу на Оке, в старом захолустном городке Тарусе, который когда-то даже князей собственных имел и был выжжен монголами. Теперь это захолустье, прекрасные холмы и рощи, великолепная Ока». За несколько месяцев поэт написал около 30 стихотворений.
      Паустовский так вспоминает о встрече с Заболоцким: «Здесь летом жил Заболоцкий. Чудесный, удивительный человек. На днях приходил, читал свои новые стихи — очень горькие, совершенно пушкинские по блеску, силе поэтического напряжения и глубине».
      Согласитесь, блестящая и точная характеристика!
      В 1957 году вышла последняя прижизненная книга поэта «Стихотворения» — сборник из 64 произведений. Заболоцкий включил в издание перевод поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Вскоре его наградили орденом Трудового Красного Знамени «за выдающиеся заслуги в развитии грузинского искусства и литературы».
      Николай Чуковский в книге «О том, что видел: Воспоминания, письма» пишет о Заболоцком: «Вообще в нем в то время жило страстное желание уюта, покоя, мира, счастья. Он не знал, кончились ли уже его испытания, и не позволял себе в это верить. Он не смел надеяться, но надежда на счастье росла в нем бурно, неудержимо. Жил он на втором этаже, в самой маленькой комнатке дачи, почти чулане, где ничего не было, кроме стола, кровати и стула».
      Хотя в последние годы жизни Николай Заболоцкий получил признание читателей и был обеспечен материально, здоровье его было сильно подорвано. Он был убежден, что пройдет время, и супруга вернется к нему. «Многие мои стихотворения, по существу, как ты знаешь, — писал он ей в январе 1958 года, — мы писали с тобою вместе. Часто один твой намек, одно замечание меняли суть дела… А за теми стихами, что писал я один, всегда стояла ты… Ты ведь знаешь,  что ради моего искусства я всем прочим в жизни пренебрег. И ты мне в этом помогла».В сентябре Екатерина Васильевна вернулась, супруги снова были вместе. Они были счастливы, дети радовались, глядя на них. Однако буквально через пару недель после этого у Заболоцкого случился второй инфаркт. Екатерина Васильевна ни на шаг не отходила от мужа, выхаживала, кормила с ложки, и однажды он сказал ей:
      — Знаешь, сердцу гораздо труднее вынести счастье, а не горе. Врачи все врут.
      Заболоцкий ушёл из жизни 14 октября. Ему было всего 55 лет.
      Екатерина Васильевна Заболоцкая пережила супруга без малого на сорок лет и сумела добиться реабилитации Николая Алексеевича через пять лет после его ухода. Вместе с сыном Никитой она написала книгу о Заболоцком.