Глава X VIII. Где моя Родина?

- Папа, скажи, где моя Родина? – застала за разбором счетов Фёдора Алексеевича дочь.
После навсегда оставившего в его судьбе след восемнадцатого, теперь старался рассказывать Анастасии многое о России, словно бы таким образом спасаясь от тоски по Родине. Ведь в каждом рассказе была частичка его жизни, прожитой там. Жил воспоминаниями, не в силах отдать себя какому-то делу, ибо видел – не только не нужен в приютившей его стране, но и неприятен ей.
- Ты родилась в Санкт Петербурге.
- Я знаю. Но почему меня не тянет туда, как тебя? Может тут есть, какая-то тайна?
- Просто ты практически с первых своих дней живёшь в Финляндии.
- Но Финляндия мне неприятна.
- Как можешь такое говорить про страну, что приютила тебя?
- Нет, я не совсем это хотела сказать. Мне хорошо здесь. Только… Только, когда одна, или в кругу семьи и ещё на природе.
- Когда никто не смеет упрекнуть тебя в том, что ты Русская по отцу?
- Да! Это-то я и хотела сказать.
- Что ж. С этим ничего не поделаешь, кроме, как смириться.
- Именно поэтому у меня дедушкина фамилия?
- Да. Так тебе будет проще в этом мире.
- Но разве может существовать мир, в котором столько ненависти к моей Родине?
- И тем ни менее. Во всём виновата революции и большевики, что пришли к власти.
- Да папа я всё знаю и понимаю. Но, когда-нибудь я вернусь на Родину.
- Пока нам там не место.
- Но, что же лучше? Оказаться там, где нам не место, или жить в страхе быть оскорблённым?
- Оскорбление ещё не смерть.
- Я не хочу умереть рано. Хочу приносить пользу людям.
- Тогда терпи и учись.
- Я хочу что-то делать для людей, чтобы им жилось лучше. Может тогда поймут, что нельзя быть такими злыми, таить в себе злость по отношению к тем, кто волею судьбы оказался на чужих для него землях.
- Тебе просто не повезло. Родилась на гране эпох, когда отмирает старое и зарождается новое. Пора отдавать в гимназию. Домашнее обучение не может быть бесконечно. И так мы придержали тебя лишние четыре года.
- Дедушка выступил спонсором в строительстве библиотеки. Этот архитектор, что строит её у нас в городе заставил меня задуматься; есть всё же некая возможность принести людям пользу. Надо лишь забыть о плохом. И созидать. Ведь человек творческий лишает возможности окружающих думать о нём плохо. Главное не оступиться, не сломаться, не дрогнуть.
- Что ж в этом я тебе не пример.

Надо было срочно отдавать дочь в гимназию. Решение этого вопроса, как ни хотел взять на себя, всё же уступил тёще. Имевшая благодаря своей фамилии и неисчерпаемой энергии неплохие связи в городе не просто выбрала самый лучший вариант, но и сумела пристроить туда внучку придумав для неё максимально возможное финно-шведское прошлое, с небольшим немецким налётом.
Фёдор Алексеевич был несказанно рад неуёмной энергетики Торбьорг Константиновны, предоставившей ему возможность лишний раз не показываться на городских улицах, и тем более не общаться с местными чиновниками, что сильно влияло на его душевное состояние.
Одно лишь смущало его и тревожило; чем теперь будет заполнять свободное от воспитания дочери время, которое, как понимал в больших количествах появится у него. Но, уже определив в себе возможность сочинительства, надеялся, это умение разовьёт до размеров основного своего занятия, что, впрочем, частично и удалось.
Потеряв возможность приносить пользу обществу теперь понимал – дочь становится взрослой. Гимназия – это первые шаги в её самостоятельной жизни. Может ей удастся то многое, что не удалось ему.
Кто знает, возможно станет архитектором, и внесёт свою лепту в формирование финской архитектуры. Новый век набирал скорость, и он потерялся в нём навсегда. Никогда уже не принесёт пользы как России, так и любому другому государству.
Вспомнился его стремительный карьерный рост. Переезд из Киева в Санкт-Петербург. Пусть и съёмная, но достаточно просторная квартира. Большие перспективы. И в результате потеря всего. Нет он не пал духом. Умение созидать не только осталось, но и сформировало некий иной вектор применения своих природных данных.
Пусть он и неврастеник, но не потерянный для общества. Да, его силы уходят на то, что никогда не принесёт денег. Но он остался человеком. У него подрастает дочь и лет через пять-шесть возможно встанет вопрос о её замужестве в котором обязан принять участие. Может в этом и состоит его земная миссия, что со стороны многим кажется пустой, ибо не приносит прибыли.
Но у него есть средства для того чтоб поставить дочь на ноги и дожить свой век в уединении подобно отшельнику. С той лишь разницей, что с ним его Лизхен, хоть с годами и ставшая холодна к нему, но всё же рядом и это очень важно.

- Они называют меня пионеркой, - растирая по лицу слёзы жаловалась дочь.
- Тебя!? Но почему? – удивился такому обороту событий. Ведь был только вечер вторника, второй день, как Анастасия пошла в пятый класс гимназии.
- Потому, что дедушка купил квартиру в Выборге, перед самой революцией, а значит мы не можем являться местными. Более того им известно, что я родилась в России, - всхлипывала дочь.
- Что ж, в этом нет ничего плохого. Мы бежали из России. Но, что ты сама думаешь по этому поводу? – поинтересовалась вошедшая на шум в комнату дочери мать.
- Я никогда не смогу жить в этой стране, - уткнулась отцу в плечо.
- Брось. Всё это ерунда. У тебя немецкая фамилия, а по бабушке вообще шведские предки. Финны всегда заискивали перед северным соседом, - уверенно продолжала Елизавета Яковлевна.
Фёдор Алексеевич гладил дочь по голове.
- Они мне никогда не простят! – повернула голову к матери.
- Ты должна быть выше их и идти к своей цели. Ведь я знаю, она у тебя есть.
- Да мама. Есть. Но у меня нет сил на это.
- Придётся терпеть. Неужели среди одноклассниц нет ни одной, что могла бы стать твоей подругой, ну, или хотя бы приятельницей?
- Мама мне этого не надо. Они все враги. Никогда не смогу найти с ними общий язык.
- Придётся искать. У нас с тобой нет иного выхода. Мы русские и чем-то стали похожи на евреев, что гонимы по всему миру. Но в отличие от них признали сына Божия, а значит с нами правда.
- Папа, обещай мне, что если я не смогу справится переведёшь меня в другую гимназию. Пусть даже это будет самая простая, где учатся дети обычных служащих и лавочников.
- Думаешь с ними будет легче? – подошла к дочери Елизавета Яковлевна.
- Не знаю.
- Хорошо. Но пока будем ждать, - поцеловала её в лоб.
- Может ещё и наладятся твои отношения с классом? Примет тебя. В любом случае будь сдержанней, не поддавайся на провокации и не жалуйся учителям, - выпустил из рук дочь Фёдор Алексеевич.
Теперь прижалась к матери.