Детектив по глупости Ч IX. Если верен сон

–  Кто его знает, – может и неделю, ответил, пожимая плечами оперуполномоченный. – У меня ж, как я сюда провалился – вот точное определение: «провалился», согласился про себя Сыромятников – телефон сразу разрядился. А часы – они что, только время показывают.
С этими словами Лютников продемонстрировал зачем-то – впотьмах их толком разглядеть было невозможно – механические часы, с окаймляющим левую кисть кожаным ремешком, с гордостью добавив: – Мне их начальник военной кафедры за первое место по стрельбе из «Калаша» вручил.
– Да, он бы нам не помешал, – задумчиво произнес Сыромятников.
– Думаете, пригодился бы, против того, как его, с арбалетом?  – с сомнением проговорил Палсергеич.
– Да кто его знает.– ответил детектив, добавив: – Выбираться нам надо отсюда, товарищ лейтенант, пока участковый всю местную полицию на уши не поднял. А то как если задержимся тут, станут нам вопросы ваши коллеги задавать о причинах отсутствия. Что мы им ответим?
– Надо, – согласился Лютников, – еще бы выяснить, кто нас тут держит.
– Ага. И сколько мы тут сидим. На самом деле. У меня такое ощущение, будто со временем здесь не лады. Да и как мы тут оказались? Я вот после того как провалился в пустую могилу на погосте – только тут и очухался.
При этих словах Сыромятников почувствовал как краснеет – ну глупо ж получилось, в самом деле: поперся, сломя башку на погост, да еще и в могилу провалился.
– Я тоже, – произнес Лютников, снова ткнув соказематника локтем в бок: – Я вот тут до вас как в забытьи просидел и ни в сортир не охота, ни жрать. Хотя когда из дома уезжал, даже не позавтракал. Помню, еще в автобусе в животе бурчало.
– Да, жрать не охота, – согласился Сыромятнкиов, в свою очередь вспомнив холодильник в избе с заботливо оставленной участковым едой, горячий растворимый кофе с доеденным сырком в мягкой упаковке. И в который раз укоризненное, словно укол: «Бродит сейчас уже не по дому, поди, по деревне, участковый в поисках двух идиотов, которые нашли на свою задницу ушат приключений».
Внезапно… Нет. Дверь не отворилась. Хотя ее скрип, кажется, слышали оба. А дальше. Дальше. Соткалась? Возникла ниоткуда? Прошла сквозь дверь, а то и стену? Может быть. В какой-то миг на Лютникова с Сыромятниковым словно покрывало какое накинули и тут же сдернули. Резким движением. В общем, перед ними стояла женщина в черном плаще и в шляпе с закрывающей лицо вуалью – та самая спутница Сыромятникова по купе.
Она несколько странно водила головой, будто никого не видя и пытаясь найти. Взглядом. На ощупь. И при этом быстро заговорила.
– Ничего не пойму, – прошептал Лютников, то ли к Сыромятнкиову обращаясь, то ли сам себе бормоча под нос. Шепотом.
Говорила она действительно и быстро и сбивчиво, слегка жестикулируя и нагоняя жути попыткой сфокусировать взгляд – попыткой, которая ей не давалась. Притом глаз ее не было видно за вуалью. Несмотря на сбивчивую речь, Сыромятников разобрал: староиспанский. Читать на нем мог, но вот слышал – впервые. К тому же женщина говорила с явным акцентом.  И все же из того, что удалось разобрать: звали ее Бланка де Бурбон, она просила помочь ей и одновременно предупреждала об опасности.
Услышав имя, Сыромятников вытаращил глаза и, пораженный, гораздо больше чем собственно видением  раскрыл рот. Хотя вроде чему удивляться после явлений испанца в мятой кирасе и прочих странностей в вагоне? Но вот же на тебе. Может, от того, что явление теперь носило, так сказать, персонифицированный характер. Услужливая – случалось такое – память тотчас нарисовала в воображении дату: 1361 – год смерти Бланки. По преданию – от преподнесенного ей кубка с вином Хуаном Пересом де Реболледо.
– Ранка, – раздался над ухой литехин шепот.
– Что? – переспросил шепотом же и неотрывно глядя на Бланку Сыромятников.
– Ранка! Ранка у нее на шее, видите? – без всякого стеснения ткнул в сторону Бланки указательным пальцем Лютников. Как будто они не видение лицезрели. Материализовавшееся. А в ящик пялились.
И в самом деле ранка на шее. Как оба прижавшихся к стене мужика разглядели ее в полутьме, когда видно было только стоявший напротив них силуэт, можно только гадать. Ранку на шее детектив разглядел, а вот глаза за вуалью – нет.
Еще Сыромятников отметил невысокий рост – вряд ли выше метра шестидесяти «Вроде ж в поезде она выше была? А что если щас де Реболледо зайдет. Жаль, пуль серебряных нет». Мысли хаотично перескакивали с одной на другую. А тут еще Палсергеич на фоне сбивчивых слов женщины что-то себе под нос непрерывно бормотал. Шепотом. Сыромятников даже стал переживать: как бы товарищ лейтенант умом не тронулся. Впрочем, он и в своей способности рационально, а значить адекватно, воспринимать действительность сомневался.
Бланка исчезла также как и появилась. Была и нет ее. Только тишина осталась. Гнетущая. Два взрослых вооруженных мужика вжались спинами в холодную кирпичную стену и молчали, справляясь с нахлынувшей оторопью. Следом обоим захотелось вскочить и ломануться то ли наружу из двери, барабаня в нее ногами и руками, то ли…
Выдохнули, кажется оба одновременно, усмиряя, каждый внутри себя, волну эмоций, грозившую обоим нервным срывом.
– Блакнка де Бурбон – негромко, но и не шепотом произнес Сыромятников, откашлявшись.
– Что?
– Бланка де Бурбон, – повторил. – Жена кастильского короля Педро Жесткого. Был такой в Испании. Точнее – Испании тогда еще никакой не было. Короче, не  любил он ее. В замок заточил, где ее отравил один из стражников.
– Этот вот, как его, – опер попытался вспомнить  названное соказематником имя.
– Он самый, – кивнул Сыромятников.
– Бабушка была права, – со вздохом проговорил Лютников.
– Права, – согласился, кивнув, детектив и чиркая извлеченной из кармана зажигалкой. И с минуту промолчав, произнес: – Мы единственная ее надежда.
– А остальные трупы? – спросил Палсергеич
– Хрен его знает. Выясним. Тут вот что – на этот раз Сыромятнкиов ткнул Лютникова локтем в бок, после чего машинально схватил его за отворот куртки, притянув к себе и быстро заговорив, будто боялся, что кто-то посторонний их услышит:
– Это сейчас Бланка у нас помощи просит. Если не поможем, она с этим де Реболледо может запросто угробить нас. Также зависнем меж мирами с прокусанными шеями – при этих словах Сыромятников заметил как лейтенант к своей шее ладонь прижал  – и  будем шастать из подвала этого на погост и обратно. Мартыныча с местными стращать. И то – в лучшем случае. В худшем – зависнем прямо здесь.
Рационалист до мозга костей, Сыромятников, отпустив воротник литехиной куртки, сам поражался своим словам, еще вчера отнес бы их к клиническому бреду. Ну и вообще: увлечение фольклором, темой заложных покойников всегда удивляла его. «Нахрен я этим занимаясь?» – нередко думал. Но вот влекла тема и все. Как будто судьба вела его все предыдущие годы незримой рукой в этот сырой каземат.
– То есть она неживая? – то ли спросил, то ли сам себе констатировал оперуполномоченный.
– Ну какая она, на фиг, живая, померла почти семь веков назад. – Хотя – задумчиво произнес Сыромятников – совсем уж мертвой ее тоже не назовешь. Зависла она. Короче.
– А этот, в штуке железной.
– Кирасе.
– Да, в кирасе, он, думаете, тоже из этих, зависших?
– Из этих. Если не похуже.
– Слушайте, а о чем эта, как ее, Бланка, просила? И предупреждала тоже – о чем?
Сыромятников открыл было рот, дабы ответить и вдруг понял, что толком не может сказать: в чем именно заключается просьба. Несчастная королева быстро ж говорила. И сбивчиво. И староиспанский еще этот. Как ни морщил лоб детектив – не мог вспомнить, точнее – расшифровать услышанное. Но просила точно.
– Эх, говорила мне бабушка: не ходи ты на погост, – прервал его потуги расшевелить память вздохнувший Лютников.
– Напортачили мы, да, – ответил детектив, поднимаясь, скрипя коленями и разминая ладонями слега затекшие ноги, и направился к двери.
– Вы куда? – раздался за спиной литехин шепот.
Сыромятников обернулся, извлекая ПМ из-за пазухи: – Мы ж с вами так и не проверили дверь. Может и не заперта она вовсе. Да и чо тут сидеть бестолку? Ждать пока де Реболледо за нами придет?
Подходя почти на цыпочках к двери, детектив ощутил что-то вроде клаустрофобии в каменном мешке. Отчего зашагал быстрее. Дверь была деревянной, окованной железом.
Сыромятников снова обернулся и чуть не вздрогнул: бесшумно подобравшийся Лютников стоял почти у само правого плеча, держава, с оружием на изготовку. 
Детектив толкнул дверь, оказавшуюся тяжелой и распахнувшуюся с негромким скрипом. Оба переглянулись. Перед ними предстал довольно широкий – человека четыре поместилось бы легко – коридор с низким сводчатым  потолком – кирпичи разглядеть можно было. В нос ударил запах копоти и исходившей от стен сырости, почти такой же как и внутри каземата, только не смешанный с запахом прелой соломы.
– В какую сторону двигаться? – прошептал Палсергеич.
– Вот и я о том же, – ответил Сыромятников, подавив вызванное странным чувством юмора желание предложить разделиться и пойти в разные стороны. Вместо этого он, причем одновременно с опером, кивнул влево.
Двинулись, держа оружие наготове и понимая, что оно, прегради им дорогу де Реболледо, не поможет.
Как они помогут Бланке де Бурбон и помогут ли вообще, да и в чем должна выражаться помощь эта самая – оба понятия не имели. Скорее, обоими руководила смешанное с любопытством и довлевшее над ними желание выбраться отсюда и даже проснуться, ибо и тому и другому все происходящее виделось, как ни крути, сном. Оттого они оба краем сознания и каземат, и персонажей в нем, и даже друг друга воспринимали как в чем-то очевидную данность. Во сне. Ну мало ли что в царстве Морфея привидится?
Его-то, предутренний сон в натопленной избе, двигаясь по темному коридору,  Сыромятников и вспомнил – тайга и Медина Сидония. Яркий солнечный день и, в бледном свете луны, ночь. Значит выход где-то рядом и скорее всего они на границе миров. Ежели, конечно, верен сон.
Продолжение следует
 Источник фото



23 – 29 сентября 2022 Чкаловский