В созвездии Медузы, часть 5 гл. 6

Глава шестая

Конец истории


Как-то в последних числах ноября Конфеткин заглянул в кафе «Незнайка».

Он сидел за столиком, попивая клюквенный сок и размышляя о превратностях человеческих судеб.

В кафе было тепло и уютно, и негромко звучала музыка Грига, настраивая мысли на минорный лад. В этом кафе Конфеткину уже как-то даже и не верилось, что совсем недавно он побывал совсем в другой галактике, спускался в мрачные провалы преисподней, разыскивая медвежонка…

Интересно, как там Оленька, вдруг подумалось ему. Доставил ли ей Михаила Потапыча звездный мальчик? Надо бы зайти к Василию Никитичу и разузнать, как обстоят дела.

Едва эта мысль залетела ему в голову, как в кафе вошел Олин отец с дочерью, и комиссар сразу же понял все без слов. Оленька прижимала к груди плюшевого медвежонка, и её щёчки были румяны, а глаза светились радостью. Шедшая за ними собачка, Снежка, весело виляла хвостом.

Заметив Конфеткина, отец с дочерью устремились к его столику.

– Здравствуйте, комиссар, – сказал Василий Никитич, протягивая ему руку с широкой дружелюбной улыбкой. – А я уже в третий раз прихожу сюда, надеясь застать вас тут. Можно присесть?

– Да ради Бога.

Они уселись за столик, и Василий Никитич снова заговорил:

– Отличная работа, комиссар! Уж и не знаю даже, как вас благодарить!

Он был в прекрасном настроении.

– И как это вам удалось, а? Хоть убей, не пойму!

– А что случилось?

– Ха-ха! Что случилось! Вот те раз! А то вы сами не знаете! На второй день после того, как мы с вами расстались, уже под вечер где-то, раздаётся в моей квартире звонок. Выхожу я в коридор – и что же я вижу? Стоит передо мной кудрявый мальчик в королевской мантии и в звездном колпаке. А на боку у него сумка висит, такая, знаете ли, какие раньше носили почтальоны. И такой он красивый, пригожий – ну, просто херувимчик, спустившийся с небес! И спрашивает у меня: мол, не Вы ли Василий Никитич, отец Оли? Так точно, отвечаю, я и есть. А что? А он говорит: «Вашей дочери пришла посылка». И вытягивает из сумки коробочку из розового картона. А потом достает какую-то ведомость – мол, распишитесь в получении. Ну, я посылку взял, расписался, и думаю, от кого же это она пришла? Стал смотреть адрес отправителя – а его и нету. Поднимаю голову, чтобы узнать у того мальца, откуда он её принес – а того уже и след простыл! Что диво такое, думаю? Только что был – и словно растворился! Чудеса, да и только! Если бы не посылка в руках – то я решил бы, что всё это приснилось мне. Захожу я, значит, в комнату, открываю коробочку и… – ба! что бы вы думали в ней?

– И что же? – улыбнулся Конфеткин.

Василий Никитич с радостным смешком погрозил ему пальцем:

– Ах вы, я вижу, большой хитрец! А то вы сами не знаете, что было в той посылке! Вот этот медвежонок, – он указал на игрушку в руках дочери. – Что же еще? Признайтесь, ваша работа?

– Ну… не стану отрицать, – несколько смутился Конфеткин. – Кое-какое отношение я к этому делу тоже имею…

– Та-та-та-та! Кое-какое отношение! – передразнил его Василий Никитич, довольно блистая глазами. – Да за кого вы меня принимаете? Мы оба прекрасно знаем, что, если бы не вы – не видать бы нам нашего медвежонка, как своих ушей! И знаете, что я вам скажу?

– Что?

– Дайте-ка я вас расцелую!

Он был чрезвычайно возбужден, хотя и абсолютно трезв.

– Ну, это, я думаю, ни к чему, – пробормотал Конфеткин, хмурясь.

– Нет, нет! И даже не спорьте! Я так вам благодарен! Так вам благодарен…

Не удержавшись, Олин отец расцеловал комиссара в обе щеки. Во время этой сценки к их столику подошла официантка.

– Ну что? – деловым тоном осведомилась она. – Будем тут целоваться? Или сделаем заказ?

– Да, да, конечно! – воскликнул Олин отец. – Что будете пить, комиссар?

– Спасибо, но мне уже пора уходить.

– Ну, нет! Так просто я вас не отпущу! Так, нам три стакана лимонада и по одному пирожному, – сказал он официантке.

И Конфеткину, под напором Василия Никитича, всё же пришлось уступить. Когда он принялся за лимонад и пирожное, от его внимания не ускользнуло, что Оленька исподтишка бросает на него взгляды, исполненные немого обожания. Удивительно, как похорошела эта девочка за то время, что он её не видел…

– Вот и выходит, что моя дочь говорила мне чистейшую правду! – торжествовал Василий Никитич. – И теперь я уже нисколько не сомневаюсь в этом. И знаете, чего я боюсь больше всего на свете? Что эта черная мразь опять не влетит в форточку и отнимет у моей дочери медвежонка!

– Ну, об этом вы можете не беспокоиться, – сказал Конфеткин. – Эта гадина больше вас не потревожит.

– Вы так считаете?

– Уверен в этом.

– Ну, коли вы так говорите…

Они вышли из кафе около пяти часов – а на улице уже стояла такая темнота, как будто настала ночь. Небо было темным, без единой звездочки, моросил мелкий холодный дождь.

Конфеткин задрал голову и посмотрел в хмурое осеннее небо – где-то там, за пеленою мокрых туч, светилось созвездие Медузы.