Васька

- Светка, ты с ума сошла! Комендант тебя со свету сживет за это!
- Мань, а куда я его? Выбросить, что ли? Жалко же! Живой!
- Он-то живой, а вот насчет тебя я буду совсем не уверена, если ты его оставишь.
- Манечка, хорошая моя, ну что ты в самом деле?! Это же не тигр какой, а всего лишь котенок. Пусть поживет немножко, а?
- Да что ты меня уговариваешь? – Маша засмеялась и погладила по крошечной головешке рыжего нежданного квартиранта. – Думаешь, мне не жалко? Где ты нашла заморыша этого? Худющий-то какой! И больной, наверное, вон голову и не держит совсем. Сокровище!
- Выходим! – Света, сдернув с вешалки длинный шарф, связанный Машей, закутала в него найденыша. – Со смены вышла сегодня, иду через парк. А он на дорожке валяется. То ли из кустов выполз, то ли прямо там его кто бросил. Уже снегом всего замело. Я бы и не заметила его, если бы не рыжий был. Подняла, а он холодный совсем. Мне даже показалось, что все уже, не дышит. А потом поняла - нет, живой. Я его схватила и бежать. Всю дорогу до общаги бегом. – Света прыснула, наливая молоко в эмалированную кружку, чтобы погреть. – Вера Ивановна на меня так посмотрела, когда я мимо пронеслась. Аж рот открыла.
- Тогда точно жди с визитом. Ох, Светка, нагреет она тебе! Помнишь, как она Лидочку ругала, когда та кошку принесла? Чуть не выселила. Порядка, говорит, не хватает! И нельзя в общежитие с животными.
- Машенька, но ты же не выдашь? – Света с тревогой обернулась в дверях. – Если без меня придет – спрячь его. Я только молочка ему погрею и сразу назад.
- Иди уже! – Маша сгребла со стола шарф с котенком и вытряхнула из своей корзинки вязание. – Ничего не видела, ничего не знаю, ничего не скажу! – пропела она и, прикрыв крышку корзинки, подмигнула Свете. – Иди! Не бойся!
Света ушла, а Маша заглянула в корзинку и покачала головой:
- Вот уж счастье привалило! Рыжее-бесстыжее… Дыши, заморыш! Светка девка добрая, если с тобой что случится, реветь будет долго. А мне оно надо?
Котенок молчал. Дышал он еле-еле, лежа с закрытыми глазами, и на Машины слова никак не отреагировал.
Комната постепенно погружалась в темноту. Вечерние сумерки вступали в свои права, но Маше не хотелось зажигать свет. Она любила это время. Весь вечер впереди. То ли дело, когда во вторую работаешь – домой пришел и сразу спать пора. А так – хорошо! И почитать можно, и со Светкой поболтать. Расспросить, как дела у нее с Михаилом. Маша вздохнула. Хорошо ей! И парень есть, и замуж позвал. А у нее, Маши, никого. Да и кому она нужна – дылда? Светка вон – миниатюрная как куколка. Глаза русалочьи, косы ниже пояса. Красавица! А она, Маша? Богатырша! Так ее бабушка называла, глядя, как рослая внучка одним щелчком восстанавливает справедливость среди своих троих братцев. Мальчишки были помладше и задиры страшные. Сейчас стали совсем взрослые. Старший из них уже и жениться успел. Хорошую девушку за себя взял. Только-только Маша на свадьбу ездила в родное село. А она, Маша, все одна. И никого даже близко нет на горизонте. Слишком уж она видная для ребят в городе. И ростом, и статью природа не обидела, да только где же такого богатыря найдешь, чтобы рядом встал и не стыдно было? Может и правильно, что бабушка ее домой зовет? Но, что ей там делать? Парней в поселке не осталось почти. Да и работы там толком нет. Только ферма. А зря она училась, что ли? Ее здесь, на фабрике, ценят, уважают. Путевку вон дали, когда в отпуск собралась. Маша тряхнула головой, гоня грустные мысли. Подумаешь, замуж! Успеет еще! Не может быть такого, чтобы не нашелся никто!
Светка вернулась в комнату и принялась искать пипетку, чтобы накормить котенка. Из блюдца пить он не смог. Глупо тыкался мордочкой, но сил лакать у него, видно, не было. Глядя, как Света, чуть не плача, пытается напоить его, Маша отложила книгу и отобрала у нее рыжее недоразумение:
- Дай-ка!
Набрав в пипетку молока, она зажала голову котенка пальцами, силком открывая ему рот, и шикнула:
- А ну, работай! Не для того она тебя приволокла, чтобы ты тут от голода хвост протянул!
Котенок давился, перхал, но начал есть.
Кота назвали Васькой. Вера Ивановна не знала почти год, что в комнате девчат живет кто-то кроме них, пока случайно не увидела, как в открытую форточку на первом этаже с улицы махнула рыжая молния с пушистым хвостом.
- Это еще что?!
Ее крик поставил на уши все общежитие.
- Верочка Ивановна, ну, пожалуйста! Вы же и не знали, что у нас кот живет! Он такой умница! Мышей ловит!
- Каких таких мышей? Нет у нас мышей! У нас образцово-показательное общежитие!
- Ага! – Маша, сложив руки на могучей груди, с прищуром оглядела комендантшу и ногой задвинула за себя вьющегося вокруг Ваську. – И мыши у нас тоже образцово-показательные! Толстенькие такие, откормленные! Васька их рядком укладывает у моей кровати чуть не каждое утро. В следующий раз покажу. А то что ж это, только нам гордиться его охотничьими успехами? Можем еще директора фабрики пригласить. Пусть полюбуется.
- Мария! Договоришься ты у меня! – Вера Ивановна сбавила тон и сурово глянула на Светку. – Твоя работа? А замуж выйдешь – куда его? Заберешь?
- Не знаю. – Света подхватила на руки кота. – Он меня любит, конечно, но хозяйкой Машу считает почему-то. Скучать же будет…
- Тьфу, ты! – Вера Ивановна вдруг рассмеялась, глядя на растерянную Светлану. – Ты про него как про мужика говоришь, прямо. Светка, он – кот! Где кормят, там и ладно.
- Не скажите. Я к нему и так и этак, а он все равно к Маше ластится. – Света отдала кота соседке и обняла коменданта за плечи. – Ну так что? Разрешите его оставить?
- Ой, лиса! – Вера Ивановна пожала плечами и погрозила пальцем. – Чтобы не видно и не слышно его было! Понятно? А то и меня, и вас попрут отсюда. И правы будут.
Свадьбу Светке отгуляли как положено и Маша осталась одна с Василием. Дни почему-то потянулись медленнее, тоскливее. Вера Ивановна не спешила подселять к Маше кого-то еще. Старая общага доживала свои дни. Девчата потихоньку вздыхали, надеясь получить комнату в новом общежитии. Стройка то шла, то останавливалась, но все-таки двигалась. Маша в выходные, вместе с остальными девчонками, ходила туда, чтобы помочь строителям. Бродила по гулким коридорам, пытаясь представить, как будет здесь все, когда стройка закончится. В один из таких дней она и набрела на свою, как она тогда думала, судьбу.
Алексей, как и она сама, был приезжим. Последыш, он остался с родителями, чтобы «досмотреть» их. Проводив сначала мать, а потом и отца, перебрался в город. И пусть здесь у него не было ни кола, ни двора, но жизнь пошла не в пример веселее. Девчат вокруг было – не перебрать, но у Алексея были свои планы. Он искал себе жену. Да не просто абы какую, а с приданым. Чтобы квартирка какая-никакая, да помочь было кому. Маша в эти параметры не вписывалась никак. Но, пройти мимо этой красоты, которая глянула на него сверху вниз и проплыла мимо по коридору, Алексей не смог.
Его неуклюжие ухаживания Машу поначалу насмешили.
- Ой, мамочки! Куда мне такой? Я же его по макушке похлопывать буду. Он ниже меня на голову! А куда это? – хохотала она, рассказывая об Алексее Светке, которая заглянула в гости.
- Маша! Да ты чего?! Разве в росте дело? Человек-то он какой?
- Не знаю. – Маша серьезнела и опускала глаза. – Не знаю, Светка.
Она смотрела, как Света с трудом встает, собираясь домой. Как гладит Ваську, растянувшегося на кровати, обхватив ладонью немаленький уже живот.
- Тяжело? – Маша доставала банку с медом, присланную братьями.
- Ой, да нет. Знаешь, только странно немного. Словно на вокзале стоишь. Как будто ехать куда-то собралась, где хорошо будет. И вот ты стоишь, поезд ждешь и только и думаешь – скорее бы. – Света принимала мед и, поцеловав подругу, махала на прощание коту. – Пока, Васька. Береги ее!
То ли Светкин живот, то ли Машино затянувшееся одиночество, а только скоро Алексей стал частым гостем в маленькой комнате. Василий его невзлюбил сразу. Он шипел, выгибая дугой спину, как только Алексей приходил, а потом заскакивал на подоконник и сидел там, хлеща себя хвостом по бокам, готовый кинуться на гостя в любую минуту. Маша открывала форточку и выгоняла его на улицу, зная, что к ночи кот вернется и будет долго сидеть в сторонке, не давая себя погладить и отказываясь от еды. Что с ним творилось, Маша не понимала.
- Ревнует, что ли? – пожимала она плечами на вопросы Веры Ивановны, к которой Васька стал приходить в те вечера, когда Алексей наведывался к Маше.
- Может и ревнует. А может и чувствует что. Ты бы, Маша, поосторожнее была с этим твоим. Мало ли. Поматросит и бросит, а как ты потом?
- Не надо, Вера Ивановна. Не станет он так поступать. Не верю я, что он такой.
- Ох, девка… - Вера вздыхала, но развивать тему переставала. – Смотри! Тебе жить.
И Васька, и комендант оказались правы.
На утреннее недомогание Маша поначалу и внимания не обратила. Подумаешь! Кефир горчил, да и грибы, которые невестка прислала, тоже постояли в открытой банке. Но, прошла неделя, потом другая, а ничего не ладилось. Маша все время хотела есть и спать. Встретив по дороге с работы Светку, гуляющую с коляской, она нажаловалась подруге и только тогда поняла в чем дело.
- Маша! Как же тебя так угораздило?! – Светка схватилась за голову. – Срок-то какой? А ему сказала?
Маша стояла совершенно оглушенная новостью. Мысли путались, звеня в голове нежными колокольчиками, а где-то далеко, почти за пределами сознания, она вдруг услышала голос Веры:
- Ох, девка… Смотри…
И почему-то именно этот, еле слышный голос, разом привел ее в чувство. Качнув головой в ответ на расспросы Светланы, Маша прибавила шаг и поспешила домой. Надо было сказать Алексею. Вольная жизнь закончилась. Нужно было думать о будущем.
Только вот, оказалось, что думать об этом самом будущем ей придется в одиночку.
- Извини, Маша. Но, никак. Откуда мне знать, что мой это ребенок? Я так не согласен. – Алексей отмахнулся от кота, который кинулся на него и изо всех сил пнул его. – Уйди!
Васька вывернувшись, все-таки умудрился вцепиться в ногу Алексею, и крик, который вырвался у мужчины, заставил Машу, неожиданно для самой себя, усмехнуться:
- Плюнь его, Васенька! Отравишься еще! Не нужна нам такая пакость в доме. Пусть себе идет.
Она долго еще сидела потом, вытянувшись в струнку на стуле и глядя на закрывшуюся за Алексеем дверь. Васька вился вокруг ее ног, пытаясь привлечь внимание, а потом запрыгнул к ней на колени, чего Маша ему обычно не позволяла, и, пристроившись там, долго сидел, тихо мурлыча, пока хозяйка не турнула его.
- Погрустили. Будет. Чаю хочу. Горячего.
Сына своего Маша записала на себя. Твердо выдержав взгляд девушки, которая заполняла свидетельство о рождении, Маша отрезала:
- Нет у него отца. И не было никогда. Мать есть. Этого хватит?
Света приготовила приданое ребенку, а Вера Ивановна по знакомым разыскала хорошую коляску и несколько раз ходила к директору фабрики, чтобы выбить Маше комнату получше. Но, стройка опять стояла, и директор лишь разводил руками:
- Я бы с радостью, да никак. Поживут пока так, а там – посмотрим.
В комнате было холодно, как Маша ни старалась заделать все щели. Поэтому она не гнала от сына кота, который сразу решил почему-то, что этот маленький кричащий комок, принесенный Машей откуда-то, теперь его собственность. Он пристраивался рядом с малышом и тот замолкал, чувствуя под боком тепло рыжей своей няньки. Маша, глядя на эту странную кошачью любовь, только посмеивалась и выдавала коту что-нибудь вкусное, хотя с этим и было сложно. Денег не хватало и, если бы не помощь братьев, Маша совсем бы растерялась. Алексей пропал, уехав куда-то из города, да и видеть его Маша не хотела. Помощи все равно не будет, а душу травить - незачем. Она вычеркнула его из памяти, оставив себе только самое лучшее, что было у них - сына.
Родня заявилась в полном составе, как только Машу с ребенком выписали из роддома.
- Щекастый какой! Богатырь просто! Машка, весь в тебя!
Маша слушала родных и от облегчения готова была расплакаться, чего за ней не водилось отродясь. Ни словом, ни взглядом, никто из них не попрекнул ее. Наоборот, жена старшего брата, приобняв ее на кухне, тихонько шепнула на ухо:
- Ну и правильно, что родила! Теперь не одна будешь. А хороший человек найдется, Машуня, даже не думай. Не все такие подлецы. И за сына не волнуйся. Поможем, чем можем. Вырастим пацана, не сомневайся.
Слово свое родня сдержала. Раз в две недели приезжал в город кто-то из братьев, везя Маше с сыном гостинцы. Маша разбирала корзинки и авоськи, а сама тихонько вытирала слезы. Как мало надо человеку все-таки. Просто знать, что ты не один. Что есть те, кто тебя любит и поддержит. А если что случится, не оставит твоего ребенка, а примет, как своего. В такие минуты Маша сердилась на себя за непрошенные слезы, но радовалась, что не одна.
Ясли для Вани стали настоящим испытанием. Он часто болел, и Маша разрывалась между работой и домом. Если бы не помощь Веры Ивановны и Светки, она бросила бы все и вернулась в село. Но, понимая, что там придется жить в одном доме с семьей старшего брата, Маша оттягивала этот момент как могла. Стеснять их ей не хотелось.
Сидя возле кроватки сына, который спал, разметавшись от жара, Маша невольно вспоминала свою несостоявшуюся «любовь» и думала о том, что, наверное, не всем везет встретить хорошего человека. Такого, который стал бы опорой и поддержкой. Сейчас она уже очень хорошо понимала, чего именно она хочет от того, кто, возможно, появится когда-нибудь в ее жизни. Ей не нужны были больше ахи-вздохи, сладкие речи и прочая ерунда, на которую так горазд был Алексей. Нужен был тот, кто молча сделает ей чаю, а потом прогонит спать, сказав:
- Иди! Я побуду с сыном.
А после сводит их в выходные в зоопарк и купит Ванечке воздушный шарик. И похвалит ее борщ и котлеты, а потом приколотит полку, которая уже несколько месяцев лежит в углу комнаты, мешаясь и занимая место. Который будет рядом. Всегда.
И все. И вот это будет для нее семья. Такая, как надо.
Сон приходил к Маше незваным гостем, прогоняя тревоги и заботы. Она роняла голову на стол, стоящий рядом с кроваткой сына, и спала, неловко согнувшись в три погибели.
В одну из таких ночей случилось то, что перевернуло всю Машину жизнь, расставив, наконец, точки и запятые в ее сложном сочинении, которое никак не хотело складываться в хорошую историю со счастливым концом.
Ваня болел третий день. Температура никак не хотела падать и Маша уже сбилась с ног, пытаясь хоть как-то помочь сыну. Врач из детской поликлиники, которая жила в соседнем доме, приходила каждый день без всякого вызова, и, осмотрев ребенка, качала головой:
- Пока нечем мне вас порадовать. Все делаете хорошо. Как надо. Подождем! Организм сильный, должен справиться.
Маша не спускала с рук сына, который жался к ней, ненадолго засыпая, а потом снова начинал плакать, хватаясь за больное ухо. Вера принесла вечером кастрюльку со свежесваренным бульоном и, обняв Ванечку, прижалась щекой к взмокшему лбу ребенка:
- Горячий какой!
- Не падает температура. Как не стараюсь.
- А может и хорошо? – Вера, погладив Ванечку по ладошкам, сделала ему «сороку». – Раз есть, значит организм борется. Так врач говорят.
- Да знаю я. – Маша вздохнула. – Только от этого не легче. Не могу смотреть, как он плачет. Больно же ему, маленькому.
- Пройдет! А вот ты, если издергаешься, точно пользы ему от себя не добавишь. Поешьте и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
Маша кивнула и принялась готовить компресс сыну, а Вера тихонько вышла из комнаты.
Васька, пристроившись рядом с мальчиком в кроватке, дергал хвостом, не давая Ване поймать его. Малыш, наигравшись, улегся рядом с котом и уснул еще до того, как Маша закончила с компрессом. Она покрутилась возле кроватки, раздумывая, будить ли сына, но решила, что не стоит.
Тронув ладонью стоявшую на столе кастрюльку, Маша взяла ее, и прикрыв за собой дверь, пошла на кухню, чтобы подогреть бульон. Она стояла у плиты, когда услышала, как что-то упало и разбилось, а потом заплакал Ванечка. Бросив все, она кинулась обратно в комнату. Распахнув дверь, она замерла, окаменев от страха, а потом схватила стоявшую у порога низенькую скамеечку и кинулась на помощь коту.
Огромная крыса билась не на жизнь, а на смерть. Васька вился вокруг нее рыжей молнией, но ему уже досталось. Одно ухо было порвано в клочья и располосован был бок. Маша замахнулась было, но тут Васька извернулся, подпрыгнул и схватил-таки крысу за горло. Он вцепился в нее так крепко, что, как Маша не старалась, отцепить его от задушенной уже добычи, ей не удавалось.
- Васенька, хороший мой, отпусти! Все уже! Ты справился!
Кот как-то совсем по-детски всхлипнул и отпустил крысу, чтобы тут же проковылять к кроватке, где заливался плачем Ванечка. Маша кинулась к сыну и от ужаса задохнулась, увидев, что лежит в кроватке рядом с ребенком. Вторая крыса была меньше размером, но ей показалась огромной. Выхватив Ваню из кроватки, она распахнула дверь и закричала на весь коридор:
- Помогите!
Через час, закутав сына как можно теплее, она уехала к Вере Ивановне. Та выдала ей ключи от своей квартиры и пообещала присмотреть за котом.
- Безобразие какое! Крысы! У нас! Только же травили вроде эту гадость и на тебе! – Вера злилась, потому, что всегда старалась, чтобы в общежитии был порядок, но сделать со старым, разрушающимся зданием, ничего не могла, а бессилие всегда выводило ее из себя.
Наведя порядок в комнате Маши, она забрала к себе в дежурку Ваську и принялась обрабатывать ему раны.
- Героический ты кот, Василий! Не зря я тебя оставила, ох, не зря! Таких котов еще поискать.
Васька лежал, тяжело дыша, и не пытаясь даже вылизываться. Есть он отказался, и Вера нахмурилась, понимая, что это ненормально. Утром, сдав смену, она уехала домой, где рассказала Маше о том, что коту плохо.
- Присмотрите за Ваней? – Маша заметалась по комнате, собираясь. – Куда вот его? Где у нас есть врачи для котов?
- Правильно, Маша! Мало ли! Ветеринарка есть через квартал от общежития. Спросишь там. Беги!
Маша, и правда, почти бежала, спеша к общаге. Васька лежал на коврике у ее кровати, вытянув лапы и еле дыша.
- Васенька! Что ты? Сейчас! Потерпи! Я быстро!
Она добежала до ветеринарной лечебницы и, отодвинув в сторону выскочившую ей навстречу молоденькую девушку в белом халате, потребовала:
- Врача мне! Лучшего! Немедленно!
Та, открыв было рот, попыталась возразить, но внимательно глянув на Машу, все-таки кивнула и скрылась за дверью, указав на лавочку вдоль стены:
- Посидите пока.
Маша держала Василия, ловя каждый его вдох и готова уже была сама пойти на поиски врача, когда дверь открылась и, слегка пригнувшись в проеме, чтобы не зацепить его головой, в комнату вошел настоящий великан.
- Что тут у вас? – глубокий бас так поразил Машу, что она не сразу ответила.
Спохватившись, в ответ на укоризненный взгляд врача, она протянула ему Ваську:
- Вот…
- Это кто же его так? – легко, словно пушинку, перехватив у нее из рук кота, врач покрутил его, разглядывая раны.
- Крысы.
- На помойного не похож, вроде. Вон, какой холеный.
- Это мой кот.
- А где же он крыс нашел? На улицу выпускаете что ли?
- Нет, в комнате.
- Чудеса.
- Вы долго еще расспрашивать меня будете? Ему же плохо! – Маша вдруг взорвалась, крича сквозь злые слезы. Васька лежал на руках врача такой жалкий, беспомощный, что у нее перехватило дыхание. - Он сына мне спас! Сделайте что-нибудь! Помогите ему!
- А вот кричать необязательно. Разрешите представиться. Сергеем меня зовут. А вас как?
- Маша!
- Вот и хорошо! Познакомились! На будущее – не люблю, когда кричат. Лучше спокойно разговаривать.
Врач покачал головой и, неожиданно улыбнулся:
– Поможем вашему спасителю! Не волнуйтесь!
А несколько лет спустя большой рыжий кот тихо войдет в детскую, обойдет ее по кругу, проверяя каждый угол, и запрыгнет в кроватку, стоящую рядом с диваном, на котором будет спать Ваня. Маленькая Аленка, почувствовав рядом теплый пушистый бок, повернется во сне и запустит пальчики в густую шерсть. Васька замурлычет, напевая ей о чем-то своем, кошачьем, и девочка уснет крепче, уже не слыша, как войдут в комнату, вслед за котом, родители. Маша поправит одеяло сыну, натянет скинутый во сне носочек дочке, и прижмется к плечу мужа:
- Хороша нянька, а, Сережа?
- Да куда уж лучше. – Сергей почешет за, когда-то им же прооперированным, ухом рыжего. - Не зря ты на меня тогда так накричала. И не зря я над ним трое суток колдовал. Такие коты на вес золота.
- Он и так золотой. Видишь, аж светится.
Васька ткнется носом в протянутую Машей ладонь, в потом вытянется рядом с Аленкой, обняв ее лапой. Маша выключит ночник, поманит за собой мужа, и тихонько прикроет дверь в детскую. Ее дети никогда не боялись темноты, ведь рядом всегда, сколько они себя помнили, был Васька. А рядом с ним бояться было нечего.