Колодец-ловушка. Сказки равви Гелеба

                Сказки равви Гелеба.

                КОЛОДЕЦ - ЛОВУШКА.

   Равви Гелеб сидел у восточной стены прямо напротив заходящего солнца. Меня удивило, что он мог смотреть на него, не щурясь. Раз он видел в темноте как кошка, то солнечный свет должен был бы слепить его, но понемногу мы начали привыкать к тому, что обычные мерки для равви Гелеба не всегда подходили. Он смотрел прямо в солнечный свет и к чему-то там приглядывался (к чему можно приглядываться в солнечном свете?). Затем он протянул руку и, казалось, начал что-то как бы доставать прямо из солнечного луча. Наконец он произнес:
- Я вижу две фигуры, идущие по пустынной каменистой дороге. Два мужчины среднего возраста, одеты как обычные иудеи.
Затем он прикрыл глаза и продолжал:
- Одного зовут Фома, другого Иуда. Они спешат к своему Учителю. Солнце уже близко склонилось к горизонту, и потому они торопятся. Сегодня, посылая как обычно на проповедь благой вести своих учеников парами в разные селения, Учитель произнёс необычное и тревожное предупреждение. Он сказал, что видел нынешней ночью сатану, как молнию сходящего с небес. Предупредил, что сатана будет охотиться за ними, но сказал, что сделал их невредимыми для ядовитых гадов, которыми кишит пустыня, так что сатана не сможет воспользоваться укусом или жалом этих тварей. Однако предупредил настрого, что если они не успеют вернуться до заката солнца к Нему обратно, то чтобы не вступали в разговор ни с кем посторонним, пока не дойдут до Учителя, ибо сатана может принять обличье человека и попытается соблазнить их своими речами.
- Днём я ещё могу уберечь вас на расстоянии от его чар, но после заката, во тьме, его сила возрастает, так что берегитесь, чтобы не быть вам соблазненными обо Мне.
Это предупреждение стояло в ушах апостолов, и потому торопились они, так как место, где их ждал Учитель, было у подножия горы Фавор, а до неё было ещё не менее часа пути. До заката же солнца оставалось всего какая-нибудь пара десятков минут. 
Жара ещё не спадала и давила своим томлением всё вокруг. Несмотря на привычку, оба всё же чувствовали жажду, а все припасы воды были уже исчерпаны. На поясе Фомы болтались пустые кожаные меха, а у Иуды висела сума, в которой позвякивали монеты. Приближался праздник кущей. Нужно было приготовить стол и приношение Богу. Иуде удалось сегодня собрать пожертвований втрое больше против обычного. Он был весьма доволен собой. То-то обрадует он Учителя и других учеников. Однако, на удовольствие накладывалась гнетущая жажда. Пить! Хотелось пить. Губы ссохлись и потрескались. К горлу подкатил спазм. Глаза сами собой начали искать вокруг источник воды.
   Это было похоже на чудо. На склоне каменистого холма он заметил нечто напоминающее колодец. Пригляделся. Точно, колодец!
- Фома, погляди-ка туда. Не колодец ли?
- Похоже. Только какой-то старый. Поди, как заброшенный, давно высох? Ты думаешь, там есть вода?
- А вдруг! Всякое бывает. Давай проверим!
- Не стоит. Потерпим. Уже не так долго осталось идти, да и солнце почти у горизонта. Ты помнишь слова Учителя?
- Да, помню я, помню. Но тут же нет никого. Свернём!?
И Иуда уже упрямо шёл в сторону от дороги по направлению к колодцу, таща за край одежды Фому.
- Смотри, место здесь какое-то… нечистое. Мерзостное. Дрянное.
- Ты вечный упрямец, Фома. Что такого углядел? Место как место.
Они карабкались по склону к заманчивой кладке старого колодца. Но странно, что, несмотря на небольшую высоту (было шагов тридцать вверх, не более), ноги их деревенели с каждым шагом так, как будто они прошли все триста в гору, а то и больше. Наконец они добрались до площадки, на которой стоял колодец, и почти рухнули на землю. Фома сквозь заливающий глаза пот взглянул на старую, убогую, растрескавшуюся кладку колодца, на унылые камни вокруг, на чахлую и пыльную траву, которая кое-где с трудом пробивалась сквозь камни, вдохнул тяжёлый, знойный застоявшийся воздух, который буквально встал у него колом в горле… . Сквозь оседавшую пыль он увидел садящееся в зное багровое солнце. Фома не знал, что почувствовал Иуда, но на него почему-то неожиданно навалилась беспричинная жгучая тоска, ощущение душевной пустоты и безысходности.
- Я же говорю, здесь что-то не так, - задыхаясь, проговорил Фома. – Пойдём-ка отсюда скорее!
- Сейчас, я только все-таки загляну в него – отозвался Иуда. Он поднялся, подошёл к краю и почти перевалился через каменную кладку вниз. И тут, о, горе! Его сума тоже перелетела за край, монеты шустрым ручейком вытекли из неё и полетели на дно. Иуда проводил их сначала ничего не понимающим взглядом. Потом глаза его округлились. Там внизу была совершенная темень. Даже трудно представить, как далеко дно. Он тупо посмотрел вниз, вслед монетам, повернулся, сполз к основанию кладки и стал шарить рукой в суме. Не осталось ничего. Он вывернул суму. Потряс. Ничегошеньки! Пусто! Посмотрел на Фому. Тот издали следил за его движеньями и сначала не мог ничего понять. Но когда Иуда поднял на него глаза, то Фома изогнул брови от удивления! Таким Иуду он ещё не видел никогда.
  Иуда слыл между апостолами самым решительным, бескомпромиссным и твёрдым духом. Потому ему и доверили сбор пожертвований – знали, он на деньги не соблазнится. Иуда был точен в расчётах, требователен и строг ко всём к другим. Часто он показывал пример выносливости в трудностях их скитальческой жизни. Ни жалоб, ни даже вздохов не позволял он себе.
   Но тут Фома увидел в первый раз полную растерянность и даже отчаяние на лице друга. Иуда сидел, нервно сгребая пальцами каменистую пыль, и даже, о Боже, редкие сдавленные рыдания начали вырываться из его груди.
- Все деньги, все деньги – повторял он. - Что я теперь принесу Учителю!  Иуда начал плакать, пытаясь вытирать лицо грязными руками, отчего вид у него стал совсем страшным и жалким. Сердце сжалось в груди Фомы. Он тоже чуть не прослезился. Но сдержался и стал утешать Иуду:
- Плюнь! Эка беда! Вставай да пошли скорее. Гнилое место здесь. Я так и чуял какую-то беду!
- Нет! – жутким голосом закричал Иуда. - Их нужно достать! Вернуть! Понимаешь!
 Вернуть!
- Да брось же! - Фома подошёл и стал поднимать друга на ноги. - Пойдём скорее, проклятое здесь место!
- Нет! Нет! Фома, голубчик, помоги мне, ради всего святого. Это же позор! Понимаешь ты, позор! Ну, давай придумаем что-нибудь, а!? Верёвку из поясов, ты спустишь меня туда – он тыкал пальцем в сторону колодца – и я всё соберу!
- Да ты что!? Какая верёвка!? Ты хоть знаешь, какая там глубина!?
- Всё равно! Позор! Я это не переживу. Как я буду глядеть в глаза всем вам?!
Фома растерялся. Таким Иуду он не видел раньше никогда. Жалость жгла душу. И особенно его подкупил непредвиденный жест: Иуда обнял ноги Фомы, умоляя его, сделать по-своему.
- Ну, ладно. Давай, но если ничего не получится, то обещай быстрее уйти отсюда.
- Хорошо-хорошо. Давай скорее!
Дрожащими руками кое-как скрепили из поясов, из другого подручного материала верёвку. Она оказалась не слишком длинной. Начали спуск. Фома крепко держал один конец, а Иуда, взявшись за другой, осторожно начал спускаться. На пятом шаге веревка не выдержала, то ли развязалась,  то ли разорвалась, и Иуда с резким шорохом сорвался вниз. Фома только услышал глухой стук. Перевалившись через край, крикнул:
- Ты цел? – Из колодца ударило какой-то резкой застойной вонью.
- Да, – послышался после небольшой паузы глухой голос в ответ. – Немного ушибся.
 Поищи что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда.
- Хорошо! – Фома почти ринулся в обступавший уже сумрак, так тяжело ему было находиться в этом нечистом месте, хотя и было боязно за друга.
- Поищу колючку или перекати-поле, как-нибудь сплету что-то подходящее – крикнул он на ходу.
   На дне колодца Иуда потёр ушибленное место. Вроде ничего, легко отделался. Хотя высота, судя по полёту, была порядочной. Но грунт был мягким, скорее всего песок. «Беды не ходят по одной!» - подумал Иуда. Внизу, на дне колодца было сравнительно прохладно, но эту маленькую радость перебивал стойкий зловонный запах. Возможно, где-то рядом во тьме находился разлагающийся труп какого-нибудь животного, которое случайно попало сюда и не смогло выбраться. От мысли наткнуться на этот труп Иуда содрогнулся. Стены колодца здесь были на ощупь влажными и какими-то осклизлыми, возможно когда-то здесь и была вода? «Однако, мерзостное местечко!». Он стал очень осторожно и брезгливо шарить в темноте, пытаясь найти монеты. На счастье довольно быстро нащупал одну, потом еще одну… Вдруг услышал какое-то отчётливое не то шуршание, не то потрескивание.
- Змея! – Пришла в голову первая мысль. Он отдёрнул руку, но потом вспомнил, что Учитель сказал им не бояться змей. Однако шуршание продолжалось. Теперь оно доносилось со всех сторон.
- Много змей! – подумал Иуда. Они собираются иногда клубками в старых заброшенных колодцах, прячутся от дневной жары. Он стал медленно поворачивать голову, прислушиваясь. Вдруг руки, которой он опирался о дно, что-то коснулось. Он отдёрнул её вновь. Потом протянул во тьму и ощутил стену колодца.
- Постой! Но ведь вроде она была дальше, ведь он же пытался шарить ближе к центру колодца. Снова его отведённой слегка руки что-то коснулось. Ощупал. Это снова была стена. Она приближалась! Приближалась, тихо шурша и потрескивая. И это было со всех сторон!
 Ужас объял Иуду. Он понял, что стены колодца медленно и неуклонно стягиваются. Он вскочил и завопил, задрав голову вверх:
- Фома! Фома! Скорее! Помоги! Скорее! Фома! – сверху никто не отзывался.
- Фома! Да что же это! Что делать!?
Иуда попытался вскарабкаться на стену, цепляясь на ощупь мокрыми от пота пальцами за мелкие выступы и трещины. Немного поднялся и сорвался снова на дно. Он почти кинулся на стену, снова и снова повторяя попытки подъёма, но каждый раз чуть приподнявшись, срывался. Задыхаясь, хриплым голосом во всю мочь снова позвал он Фому.
Наконец сверху послышались шаги.
- Фома! Да скорее же! Помоги!
Подошедший к колодцу наклонился. Чуть ещё сереющий овал верха закрыла чья-то тень. И тут у Иуды дрожь пошла по всему телу! Ему показалось, что его наглухо замуровали, что сверху вовсе не человек, а каменная крышка гроба задвинулась навсегда. Тьма, пришедшая сверху, была ощутимо тяжелой и давила на грудь. Дыханье у него перехватило, как будто кто-то сжал его за горло, началось страшное удушье. Но потом стало почему-то ещё страшней, так как ему показалось теперь, что вовсе не крышка нависла сверху, а чье-то страшное лицо с двумя горящими как угли глазами. От них было некуда деться в этом каменном мешке. Он метнулся к стене, но понял, что глаза сверху ВИДЯТ ЕГО И ВИДЯТ ОТЛИЧНО, КУДА БЫ ОН НЕ ПЫТАЛСЯ СКРЫТЬСЯ. Он присел на корточки, закрыл голову руками, закрыл и глаза, сжался от ужаса. Звуки голоса, донесшегося сверху, заставили его содрогнуться:
- Тут есть кто-нибудь?!  - Голос был мощным, низким, властным, почти утробным, как рык голодного льва.
Иуда сначала молчал, но молчал не из-за наказа Учителя, о нём он уже забыл от страха. Молчал от ужаса.
- Отвечай же! – прозвучал сверху приказ.
- Добрый человек, у тебя есть веревка? – жалостливым голосом произнес Иуда.
- Сейчас.
Через пару минут ему сбросили веревку, и он с чьей-то сильной помощью быстро оказался наверху. В наступившей уже полутьме Иуда с трудом разглядел своего спасителя. Им оказался человек, похожий на раввина. Да, того самого, что днём дал ему в подаяние целый динарий! Эта монета запомнилась Иуде, так как такую крупную сумму от одного человека, да ещё раввина, они получали впервые. Раввины не очень-то жаловали их и обычно не верили их благой вести о приходе в Израиль долгожданного Мессии. А тут раввин не только благосклонно отнесся к их словам, но и дал целый динарий! Рядом с раввином стоял ослик, на котором, видимо, приехал раввин. Сбоку, как и положено, был приторочен футляр с Торой.
- Я узнал тебя, – сказал раввин. –Ты ходишь с вестью от своего учителя!?
- Да. - Иуда опустил глаза вниз. Голос раввина уже не казался ему жутким, напротив, в нём появились приятные интонации, хотя какая-то подавляющая властность по-прежнему присутствовала. Так повелитель говорит иногда со своим рабом, когда находится в добром расположении духа.
- Что , похвально, что вы служите добросовестно своему господину. Но почему же вы не хотите послужить Иудее, народу нашему?
- Как  же это? – растерянно спросил Иуда.
- Ты слышал о настоящих патриотах нашей земли и веры, о зелотах? – Иуда кивнул в ответ.
- Они собирают тайно оружие и людей для восстания. Рим может уважать только силу, – продолжал раввин. – А ваш учитель, ЗАЧЕМ ОН ПРИШЁЛ МЕШАТЬ НАМ? Он только отвлекает народ, всё ходит и проповедует о любви, даже о том, чтобы молиться за врагов. Какая чушь! Свернуть им шеи! Вот это дело настоящих мужчин. Разве не обливается твое сердце кровью, разве не закипает в нём праведный гнев, когда ты видишь, как эти римские ублюдки обирают наш народ, рушат наши дома, продают в рабство наших женщин за неуплату налогов?! Разве не содрогаешься ты от крестов, стоящих вдоль дорог, с развешенными на них лучшими людьми народа нашего?! – голос раввина звенел как металл, отчётливо и властно.
   И Иуде показалось даже, что вовсе не раввин он, а гордый воин, скрывающийся под маской раввина, воин великий и смелый! Гнев и ненависть звучали в словах этого человека с такой завлекающей силой, что сердце Иуды дрогнуло и затрепетало в ответ. Он ощутил исходящую от этого человека волну воинственного духа, пылающей стрелой вонзилась она в сердце Иуды и зажгла жажду мести. Он уже мысленно держал в руке меч и обрушивал его на головы ненавистных римлян. Колоть, рубить со всего плеча, крушить и гнать их, гнать вон, преследовать и убивать, топить в крови! Кровь, кровь римлян захотелось ему увидеть своими глазами. Кровь, текущую рекой. Захотелось увидеть свободный Иерусалим, гордо шествующее иудейское воинство по дорогам беспредельной римской империи и бегущих в страхе от них не только римлян, но всех-всех гоев! Всех без исключения! Они докажут им, с кем истинный Бог. Всем докажут!
  - С нами Бог Израилев! Мы избраны Богом, чтобы покорить всех гоим! - Раввин протягивал руку вдаль, в которой Иуде показалось видимым зарево мирового пожара и заря победы над Иудеей!
- Пока твой учитель в безопасности, пока ему не угрожают со стороны римлян суровые меры, он будет ходить и слюнтяйничать, сюсюкать о любви. Он очнется только тогда, когда ему самому будет угрожать римская казнь. И ты поможешь ему очнуться, Иуда!
  Иуда тогда даже не подумал, откуда этот человек знает его имя, ему казалось, что этот великий пророк может знать всё, такой сильной и праведной ощутил он его проповедь.
- Ты понял меня, Иуда?   
Иуда кивнул в ответ. Он с юности был наполнен мечтой о свержении римского владычества. Грядущий Мессия представлялся тогда ему не иначе, как великий воин, непобедимый царь иудейский, который уполномочен самим Всевышним, чтобы возглавить победоносное шествие иудеев по миру, чтобы свершить покорение всех народов и привести их железной рукой к истинной вере! Иуда готовил себя к борьбе, к воинским подвигам, к войне  жестокой, но праведной! Когда он встретил Учителя, то под обаянием Его личности и творимых Им чудес  воинственный пыл в душе Иуды почти угас. И он перестал понимать, как же это свершится то, что обещано священными писаниями с приходом Мессии. Как установится во всём мире истинная вера, мир и порядок? Он преклонялся перед Учителем, но всё же какие-то смутные сомнения терзали его ум и душу, слишком уж мягок был Учитель, слишком уповал Он на любовь, доброту и свет. А ведь большинство людей понимают только право сильного. Сколько раз он видел, как над Учителем смеялись, как открыто хулили Его и даже пытались расправиться, но Тот не отвечал немедленным мщением, хотя с Его способностями к чудесам мог бы стереть их в порошок. Сердце Иуды закипало ненавистью к этой толпе, к черни, хулящей Учителя. Ему не раз хотелось сказать: «Что же ты, Учитель? Покажи им свою силу! Поставь этих святотатцев на место!» Теперь он понял окончательно, что Учитель заблуждается в своих путях, что любовью и добротой поставленных целей не достичь и людей этих не исправить. Он знал теперь, как переубедить Учителя. Этот замечательный раввин, больше похожий на пророка, помог Иуде понять все окончательно. Раввин протянул ему ладонь.
- Тогда вот тебе монета, на ней есть тайный знак. Когда попадешь в Капернаум, найди лавку сапожника. Там покажи эту монету и тебя сведут с зелотами. А когда твоему учителю понадобится их помощь, ты первый сведёшь его с ними. – На ладони лежала небольшая монета. - Храни её в тайне ото всех! Особенно от вашего учителя! Пока ему не положено всё знать.
Иуда зажал монету в кулак. Теперь ему показалось, что наконец-то у него открылись глаза! Он знает, как действовать дальше!
 Раввин сел на ослика и растворился во тьме.
Несколько мгновений спустя с другой стороны из тьмы послышались шаги. Вернулся Фома.
- Как, ты уже наверху?! Как тебе удалось?
- Да я..., знаешь, это..., эти... стены у колодца там внутри такие неровные. Я кое-как, но, слава Богу, вскарабкался.   
- Мне показалось, что ты только что разговаривал с кем-то?
- Я...? Да...нет. Просто я вслух помолился за избавление.
- А? Ну, тогда скорее пойдём к Учителю! Нас, поди, уже заждались!


    У подножья горы Фавор горел костер. Вокруг кучно сидели люди. Когда Иуда и Фома были уже в пределах слышимости шагов, кто-то из людей поднял руку, чтобы прекратить разговор. Фома нетерпеливо крикнул издали:
- Мы здесь!
- Хвала Всевышнему, - послышалось в ответ. – Мы уже тут не знали, что и подумать!
- Что случилось?
- Попали в небольшое приключение, – ответил Фома. Он скосился на Иуду. Было видно, что тому неприятно будет рассказывать обо всем.
- Вы говорили с кем-нибудь после заката? – спросил вставший от костра Учитель.
- Нет! - честно выпалил Фома.
Учитель подошёл ближе. Он смотрел прямо в глаза Иуде. Сначала Иуда даже хотел отвести взгляд, но зажатая в ладони монета жгла руку и сердце, пробуждая в нём упрямое желание стоять на своем. Они несколько секунд молча смотрели в глаза друг другу. Наконец Иуда произнёс:
- Мы никого не видели после заката, равви! – а в глазах его горел незнакомый Иисусу гордый и злой огонь. Учитель отвёл свой взгляд, и тайная тревожная дума появилась в Его сердце.

   Равви Гелеб тоже опустил глаза. Похоже было, что такая же тайная и тяжелая дума была и на его сердце.
- Кто такие эти люди?! Кто их учитель?! - начали осторожно спрашивать мы. – Что  Вас так расстроило, равви Гелеб?
- Как это стены колодца могли сжиматься?
- Это было тёмное наваждение, это, думаю, показалось Иуде от страха, – ответил он.
- Как это наваждение?
- Можно навести на человека мысль или состояние так, что он этого не заметит, но будет думать, что это так и есть на самом деле.
- Вы говорили о Мессии, но ведь он ещё не приходил?!

   Гелеб не отвечал. Потом он сказал почти как обычно:
-  Уже поздно, дети. Идите по домам. И подумайте о том, как часто мы, желая лучшего ближним, роем им яму.