2. Как обычно, в воскресенье...

После отъезда Ани мы остались вдвоём с мужем. В доме повисла какая-то гнетущая  тишина. Меня с новой силой  тревожили  мысли о сыне, о безысходности нашей ситуации.  Жила как во сне. От встречи в скайпе до встречи в скайпе. Антон всё ещё не решался приехать домой. Видимо его тогда сильно запугали. Димка злорадствовал, ему ничуть не было  жаль сына, более того, он полагал, что тот слишком легко отделался. Что полезнее было бы посидеть пару лет в тюрьме. Многих тогда арестовали – и совсем молодых, и пожилых. Тех, кто думал, что народ имеет право. Безумцы. И сын мой тоже безумец. Или нет? Слушала его доводы и всё казалось логичным. Он не хотел ничего дурного. Он не был сепаратистом. Возмутился лишь, когда пришлые майданные активисты захватили здание нашей Областной администрации. Приехали поучить жизни. Многих тогда это возмутило. Ведь ничего подобного в нашем городе не случалось, во всяком случае, в обозримом прошлом.
   
Помню яркий солнечный день –  первый день весны 14-го года. На площади планировался митинг. Антон с Алиной собрались поехать и предложили мне присоединиться. И я решилась, поехала. Хотелось посмотреть своими глазами и услышать своими ушами, что скажет мэр  и  бывший губернатор. Да и просто выйти из дома и почувствовать, чем дышит город. К тому же  была  Масленица. На площади разместилась ярмарка, торговали блинами, шашлыками, пивом, вином, кофе и чаем.  Сначала людей было не так уж много. Бродили по площади, пили кофе, закусывали в павильонах. В воздухе стоял аппетитный запах шашлыков. Я прогуливалась по краю парка и смотрела, как подтягивался народ. Многие держали в руках по два флажка – украинский и российский.  Людей становилось всё больше и больше. И вот уже вся  наша огромная площадь заполнилась. Начался митинг. Я  стояла в сторонке, но хорошо слышала речи выступающих. На трибуну вышел мэр, окинул взглядом площадь, и сказал, что такая поддержка дорогого стоит. Речи ещё недавно антимайданных лидеров города были слишком осторожными, чтобы понравиться толпе. Люди требовали решительных действий. Стоял неодобрительный гул. Вдруг со стороны парка отделилась небольшая колонна из мужчин и решительно направилась к зданию областной администрации, в котором засели майдановцы. «Сейчас что-то будет», – промелькнуло в голове. А потом начался штурм. Надо сказать, что правоохранители не оказали сопротивления, и всё произошло очень быстро. Звон разбитых стёкол, светошумовые гранаты, потасовка у входа под одобрительные выкрики из толпы…
Я забралась  на парапет у входа в метрополитен, чтобы лучше видеть происходящее. Всё выглядело  иллюзорным, словно меня втянуло в сюжет киноленты. Однако мысль об Антоне неумолимо возвращала в действительность. Я была уверена, что он тоже присоединился к штурму.  Сердце бешено колотилось, меня била лёгкая дрожь. Рука шарила в сумочке в поисках валидола. В этом волнении я невольно схватилась за  стоявшую рядом симпатичную с азартным блеском в глазах женщину средних лет.

– Не волнуйтесь вы так, – она сжала мою руку, – наши справятся! Мой муж тоже там. А у вас кто?

– Там мой сын…

– Да всё уже. Наши в здании, выгнали ублюдков, – с гордостью говорила женщина. –
Всё будет в порядке с вашим сыном.

И вот уже выводят майдановцев. Их ведут сквозь строй, людей приходится сдерживать, чтобы и не растерзали «активистов». Сколько же ненависти скопилось за эту безумную зиму!  Когда с  лиц майдовцев сорвали балаклавы и отобрали щиты, оказалось, что это довольно щуплые молодые парни с испуганными глазами.
Послышался вой сирен Скорой помощи. Всё же раненные в результате потасовки были.
Тогда всё обошлось. Антон не пострадал. Вскоре он позвонил мне на мобильный и сказал, что всё хорошо, и я могу ехать домой.

Дома меня ждал разъяренный муж.

– Где ты была? – спросил он, сжимая кулаки. – Отвечай, где ты была?

Я понимала, что нужно что-то срочно придумать. Не говорить же ему правду, не поймёт и будет скандал. Я по возможности отморозилась и спокойно ответила:

– А что собственно произошло? Ну, ездила к Ленке, посидели, попили кофе, поговорили. А ты чего такой свирепый?

Как ни странно, он поверил, и начал рассказывать о событиях в городе. О том, что я видела своими глазами, а он смотрел в прямой трансляции в интернете. Я тогда ещё волновалась, не попала ли случайно в кадр. Но вроде нет.

– А где наш пророссийский оболтус, не знаешь? – спросил Димка, пристально глядя мне в глаза.

– Слушай, он уже давно большой мальчик и  не отчитывается передо мной в своих планах и поступках. – Я взяла себя в руки и старалась отвечать спокойно.

– Не удивлюсь, если его туда занесло. С его то взглядами. Ой, попадись он мне сейчас под руку, прибил бы.

Я быстро перевела тему на бытовые вопросы:

– Дима, а ты что-нибудь кушал? Я сейчас приготовлю ужин.   

Муж ходил из угла в угол и говорил, говорил, говорил:

– Ты, Настя, глупая баба, ты не понимаешь насколько плохи дела. Путин готовит вторжение. Может быть война. И ты знаешь, что мы с Антоном будем по разные стороны. Я бы этих ватников собственными руками душил. А тут сын… Ватник!

–Ватник? Это вообще что такое? Лишь бы ярлыки вешать на людей. Он, прежде всего, твой сын, ты не забыл?

– Если мой сын против меня, то он мне не сын. Я с такими как он, борюсь, как могу, – выпалил Дима многозначительным, чуть приглушённым, будто присыпанным песочком, голосом. Таким голосом он часто произносил все глупости, пошлости, банальности.

– И что же ты можешь? Посты в интернете писать?

– Хотя бы и так. Я влияю на общественное мнение. Я не желаю здесь русского духа. Я живу в Украине. Свободной и демократической стране. И не хочу здесь русских порядков.

– А с чего ты собственно взял, что этого хочет Антон. Он, между прочим, патриот своего города и своей страны. Только видит её развитие несколько иначе.  И так как думает он, в нашем городе думает большинство.

– Ненавижу этот быдлячий город! Блин, пойду куплю выпить, бо невозможно! – он  пошёл надевать куртку.

– И не забывай, Димка, что я тоже русская. А ты, между прочим, еврей. И занесло тебя, дальше некуда. Боже, у меня голова от тебя пухнет. Хватит уже! Вот тебе сто гривен, иди в магазин.  – Я знала, что свои деньги он уже давно пропил.

Неожиданно для меня Дима вдруг увлекся украинской национальной идеей.  В те времена  Антон часто  приходил к нам, и они с отцом вели жаркие дискуссии. Я видела, что их взгляды резко разошлись. Если в юные годы сын обожал Димку, прислушивался к его мнению, то взрослея, всё чаще настаивал на своих, неведомо когда, и как сформировавшихся у него позициях. Между ними наступило какое-то даже соперничество. Казалось, что Антошка часто действует из чувства противоречия. А когда Дима начал спиваться, то и вовсе стал относиться к нему с пренебрежением и даже презрением.

Как-то ещё в 2004-ом Димка поехал в Киев на «шаровом» автобусе на оранжевый Майдан. По возвращению они с Антоном попивали пиво на кухне и обсуждали события:

–  Отец, неужели этого гусепаса ты видишь президентом страны? – задирался сын.

– А что лучше уголовник, срывающий шапки? – парировал Димка.

– Когда это было? Ошибки молодости. Отсидел, дело закрыто. Да и шапки-то были пыжиковые. А кто в те времена пыжиковые шапки носил? Коммуняки, которых ты так не любил, – подкалывал Антон, вспомнив антисоветское диссидентское прошлое отца. – Ну, а если честно, я не фанат Януковича. Оба кандидата «хороши». Но если выбирать из двух зол, то меньшее. А твой бухгалтер-гусепас и пасечник худший вариант! А Юля? Воровка и лицемерка. Тебе она тоже нравится?

– О! Юля! Зато у неё такая жопа! – Дима скабрезно ухмыльнулся.

– Да, это аргумен! – хмыкнул Антон. – Ну,  Ющенко ведь бандеровец. Или тебе это в масть?

– Шо б ты понимал! Бандеровец – это нормально. Я и сам может быть бандеровец.

– Ты?! Еврей по национальности, бандеровец! Забавно. Ты на себя в зеркало посмотри. Не боишься, что по «жидовской» физии от любого нацика схлопочешь? Или забыл о еврейских погромах?

– Дурак, ты. Бандера что говорил – тот, кто поддерживает украинскую идею, тот брат, независимо от национальности. Так что не свисти.

– Ага. Я еще он говорил – «с москалями нет общего языка». А москали это мы с мамой.

– Ну, ты какой москаль, если я, твой отец, еврей? А мама, мама что, она вне политике. Никому не интересна.

– Еврейство оно по матери, а раз мать русская, то и я русский. И потом я воспитан на русской культуре, что немаловажно.

Долго, помнится, сидели, спорили.

Когда начался Майдан 2014 года, Димка страшно воодушевился и не отлипал от телевизора и интернета. Он тогда уже не работал.  Наконец-то, вышел на пенсию, и с чистой совестью бездельничал, получая гроши. Хотя мог бы ещё и поработать, средств катастрофически не хватало. Но ему было пофиг. И в допенсионные времена месяцами сидел у меня на шее. Завел страничку в Фейсбуке и строчил посты. Самое смешное, что диалоги с Антоном теперь переместились именно туда. Они безжалостно «мочили» друг друга в интернете. Дожились!

Иногда Димка отрывал «мягкое место» от стула и  выходил проветриться. Где-то обязательно находил «единомышленников», с которыми вдрызг напивался. Затем следовало тяжкое похмелье. С утра его мутило, руки дрожали, и он молил меня о бутылочке холодного пива. Жалко было его. Шла в магазин и покупала.

А когда-то всё было иначе. В молодые годы, помнится, мы с Димкой обожали сплавляться по рекам на байдарке. Когда Антошка немного подрос, брали и его. Счастливые были времена.  Особенно интересно было плыть по новому маршруту, когда не знаешь, что ждёт за следующим поворотом. И вдруг видишь большой пляж с чистым речным песочком, к которому так и хочется причалить, разбить палатки и пожить там пару дней. Рыбалка, вечерние костры, уха, песни под гитару. Димка отлично играл и пел, даже сам сочинял песни. Антошка слушал, открыв рот. А ещё любили изучать природу – собирали гербарий, наблюдали за поведением всяческой живности. Помнится, однажды Антошка прибежал такой возбужденный, с азартом в глазах: «Папа, посмотри, что я нашел!». Протянул Димке панамку, в которой сидело очаровательное создание – квакша. Изумрудно-зеленая, и маленькие лапки с присосками. И оба они –  и маленький, и взрослый чуть не визжали от восторга. Находку привезли домой, оборудовали ей комфортное жилье – террариум,  и кормили разными личинками. Как тогда Антон любил Димку…
А сама-то  я!  Влюбилась слёту, как только увидела. Интересный молодой человек, чернявый с живыми карими семитскими глазами. И всегда с гитарой. Душа компании. Я же была скромницей, серой мышкой, живущей в своей норке. Так, во всяком случае,  сама о себе думала. А Димка смотрел на меня с интересом, так, как смотрит на женщину мужчина, воспылавший  желанием. От него исходила такая энергетика, такой магнетизм. Я словно очнулась от долгой спячки, и каждая клеточка тела наполнилась жизненной силой.  Он любил поговорить. Говорил за двоих, сам заполняя возможные неловкие паузы, избавляя меня от этой необходимости. Сама я  была молчаливой. И к тому же он пел приятным низким голосом.
Вспоминаю, как наивной девушкой, бежала  навстречу с Димкой. С широко раскрытыми глазами и бесконечным доверием. К нему, кто стал смыслом моей жизни. Говорят, «не сотвори себе кумира», но я сотворила. За что приходится расплачиваться всю жизнь. Постепенно.


Продолжение следует.
http://proza.ru/2022/09/30/436