09. История тихого девианта

9. Семейная жизнь и первые стычки

      Вернувшись, Павел сделал Лене предложение. Поначалу жили у родителей. Но все прекрасно знают, каково жить молодой паре с родителями. Знают и, что это самый надёжный способ вскоре развестись. А разводиться им не хотелось, потому и сняли квартиру. Маленькую, однокомнатную, но почти свою. И почти сразу начался парад гостей. Жили открыто. Чаще всех их навещала пара – всё тот же друг Владислав и его любовница Люся, ставшая близкой подружкой Лены. В тёплое время года любовники общались на природе, а вот в холодное, возникала проблема. Большая проблема. И они частенько засиживались в гостях, оставаясь на ночь. Лена с Павлом засыпали, а Владислав и Люся ещё долго скреблись в углу, за что сам Владислав и прозвал их «вуглускрами». Владислав, будучи человеком высокорослым и открытым, обладал громогласным голосом. Павел же ещё с юности овладел азами конспирации, он мог переспать с девушкой так, что никто не услышит даже лёжа с ними на одной кровати. Он предпочитал говорить тихим голосом, ожидая того же и от собеседников. Голос же Владислава его зачастую раздражал. Владислав, обладая феноменальной памятью, поражал своей начитанностью и каким-то многотонным багажом знаний, но и наивностью в некоторых вопросах. Так он до сих пор верил в «светлое будущее коммунизма» и в идеи «вождя пголетагиата» тов. Ленина.
– Ну, какой же он вождь? Тем более пролетариата, – глумился Павел. – Человек, который ни дня своей жизни не работал, не то чтобы за станком, а даже в адвокатской конторе. Тунеядец он по нашим меркам.
– Ну, как же не работал? А его многотомные сочинения?
– Графоманом он работал. К тому же, злобным. Всех гастрелять. Интеллигенция – говно нации. Кгасный теггог, – передразнивал Павел картавость вождя. – Говно был человек.
– И где это у него про интеллигенцию и террор?
– В «Государстве и революции», единственной удобоваримой брошюре, – и обратился за поддержкой к Лене. – Помнишь, я тебе зачитывал позавчера цитаты? Жаль книги сдал в библиотеку.
Лена не могла не помнить, к тому же отлично знала, что Павел прав.
– Нет, не помню, – ошарашила ответом.
Павел удивился и даже обозлился. Мелкое, но всё же предательство. Он полагал, что жена должна быть на стороне мужа, тем более, когда тот прав. А она знала, что в данной ситуации Павел прав. На сто процентов прав. И этот случай был не первый. Как-то засиделись они допоздна за бутылкой сухого алжирского вина вчетвером. Они и ещё две подружки, Тома и Ника. Нику оставили ночевать, а Тому решили проводить до дома.
Благо дело, жила она недалеко. И вот проходя по территории детского садика, нарвались на кампанию подвыпивших молодых людей с весьма определёнными намерениями.
Слово за слово, назревала драка. Павлу, понимающему перевес их сил, не оставалось ничего другого, как достать из кармана свой однозарядный пистолет.
– Предупреждающего не будет, будет на поражение, – и оттянул затвор. – А вы, девочки, бегите, я их задержу. Раздался сухой щелчок взведённого курка. Кампания опешила, а старший выставил грудь с криком: «Ну и стреляй»! Павел, пожалуй бы, выстрелил, не окажись между ними Лены, пытавшейся схватить его за руку. Кончилось бы всё плохо, не появись в этот момент ещё один, постарше.
– Что здесь происходит? Зачем пристаёте к девушкам? – И обведя всех глазами,
остановил свой взгляд на Томе.
– Эту я знаю. Привет, Тома.
Позже Тома рассказала, что тот был предводителем шпаны в районе.
Возможно, он и вмешался, когда понял, что дело может принять серьёзный оборот. В общем, всё закончилось благоприятно, но у Павла остался нехороший осадок. Этот случай и поведение Лены он запомнил навсегда. Когда же Павел напоминал ту историю, Лена неизменно отвечала: «Да, лучше бы нас изнасиловали, а тебя избили, чем бы ты стал убийцей».
– Но и меня могли убить, – возмущался Павел.
– Да лучше быть убитым, чем стать убийцей.
Она никак не могла понять, что такое честь и мужское достоинство, осуждала дуэли, не понимая, как можно поставить на кон свою или чью-то жизнь ради каких-то там принципов.
– А, как же Коперник? – вопрошал Павел.
– Дурак, твой Коперник. Мог бы и притвориться.
Хотя сама готова была, чуть ли не на самоубийство, отстаивая черты своего характера, не уступая ни в чём. «Я вся такая противоречивая»…
      
       Семейная жизнь изменила и образ жизни Павла. Теперь он занимался своими археологическими и геологическими поисками, только во время отпуска. Благо дело он был длинным, более двух месяцев, к которым можно было добавить ещё пару недель за свой счёт. Он устроился на работу в ПТУ, сразу по трём с половиной специальностям. Как сам тогда говорил: «Круче Саваофа, ибо един в трёх с половиной лицах». Утром работал дворником, днём преподавал историю и географию, а ночью совмещал должность воспитателя и сторожа. И обзавёлся он, по этому случаю, двумя начальниками. Дневным, директором училища, представительным мужчиной средних лет с развитым чувством юмора, и ночным, комендантом общежития, дородной женщиной, таких же лет, с крутым характером.
Выделили ему по такому случаю не вонючую сторожку, как у дворника Тихона, а полноценную комнату на втором этаже со столом и диваном. Служебное жильё его располагалось в женской части общежития, потому сам себя он прозвал козлом на капустной грядке. Причём, козлом потенциальным, поскольку иметь половые связи с несовершеннолетними было опасно. А вот педагогическая и воспитательная деятельность…
      Женскую половину населяли девчонки разнообразных внешностей и характеров. А в мужской, обитали хулиганистые, быдловатые пацаны, переломного возраста, из неблагополучных семей. Там царил культ кулака и силы, а вот с интеллектом были большие проблемы. К счастью, пацанов было значительно меньше, чем девочек. Однако это не мешало всяческим чрезвычайным происшествиям и вызовам по таким случаям милиции.
Однажды, даже явилась группа захвата и арестовала пацана по подозрению в убийстве.
Но в основном вызывали на драки и пьяные дебоши. Так, однажды явился на вызов громоздкий мент с накрученной на руке подобием нагайки. А комендантша рассказала, как отлупила строптивую ученицу ремнём прямо в душе.
И Павел сдела соответствующие выводы, после чего ходил на дежурстве с тем самым крестьянским кнутом в кармане.
– Я же воспитатель, – убеждал он сам себя. – Значит, должен воспитывать. Кнутом и пряником.
      И, действительно, пару раз применил кнут, а чтобы не заподозрили ничего лишнего, кроме воспитательской деятельности, применял экзекуции по одежде. Благо дело, дома девочки ходили в тонких трениках.
Первый раз он застал трёх барышень за пьянкой в компании трёх парней, влезших к ним в окно по пожарной лестнице и так же пожарно их покинувших. За что и получивших по десятку увесистых ударов вместо докладной записки директору и коменданту, которые панически боялись возможных беременностей своих подопечных. На следующий вечер его дежурства одну из пострадавших, самую дерзкую, он встретил в длинном, плохо освещённом общаговском коридоре.
 – Ну и разрисовали вы мою попу, Павел Сергеевич, – со смешком заявила она и добавила, совсем как тогда Танька. – Не верите, пойдёмте, покажу.
И с этими словами увлекла Павла в красный уголок, где и продемонстрировала ещё не спавшие живописные полосы. Вы думаете, Павел Сергеевич, начал тут же приставать? Нет, вы ошибаетесь. Павел Сергеевич, лишь сказал, строгим менторским тоном: «И поделом, нечего нарушать дисциплину». А сам про себя подумал: « Как жаль, что она – малолетка».
      Другой случай предоставился чуть позже, когда две девчонки, Галя и Валя спустили верёвку стоящему под их окном мужику. Галя и Валя соответствовали своим именам. Галя, высокая, чуть сутулая и чёрноволосая, как галка. Валя, наоборот, светленькая, кругленькая лицом и телом, вполне сформировавшаяся и очень, очень  аппетитная и смешливая. Обе были в ночных рубашках, под которыми ясно просматривалось голое тело. Всыпал он им, как говорится, «по первое число» в стоячем положении и прямо на месте, «не отходя от кассы». А после немного задержался у двери, чтобы подслушать. Сначала, минуту, другую стояла гробовая тишина, а потом раздался гомерический хохот. И он явно представил, как две девушки, задрав ночные рубашки, посмотрели друг на друга, а потом и в зеркало, и им стало отчего-то очень, очень смешно…
      Были и другие, но эти запечатлелись в памяти, наиболее ярко. Тем более, после того как сменив место работы, много лет спустя, Павел Сергеевич встретил кругленькую Валю и она после нескольких ничего не значащих слов, добавила с очаровательной, интимной улыбкой: «А нам тогда понравилось…».
И вместо того, чтобы сказать: «Так давай повторим», он малодушно промолчал. Должно быть, тогда любил свою молодую жену.
Ах, сколько в нашей жизни упущенных возможностей.

Продолжение следует:
http://proza.ru/2022/10/01/512