Некто из ниоткуда...

          Сегодня, мне кажется, он смотрит на меня не так зло. Видимо, начинает привыкать к моему назойливому вниманию.
          Хотя, если подумать,…  куда ему деваться? Он привязан к своему месту. В отличие от меня, он не может уйти, не может отвести взгляд или отвернуться.

          Я зачем-то пытаюсь приручить его, как бродячую собаку. Его ощеренный рот и злые глаза ясно дают мне понять, что он не собирается идти у меня на поводу. Мы наблюдаем друг за другом издали, когда я только-только появляюсь на переходе у светофора. К дальнему магазину я могу пройти другой дорогой, могу, но… не могу. Мне хочется встретиться с ним и поговорить. Или, если нет времени, просто помахать рукой – «привет!» и, удаляясь, чувствовать спиной его свирепый взгляд.
          Если я прохожу утром, я желаю ему хорошего дня. Если вечером – спокойной ночи. Нравится это ему или нет, он вынужден меня слушать. А с другой стороны, у него нет знакомых в этом городе, кроме меня. Допустим, ему это не нужно, но что-то не верится. Как-никак, а я разбавляю собой его одинокое существование. Не скрашиваю, конечно, до такого самомнения я ещё не дошла, но со мною ему разнообразней злиться на белый свет.

          Говорят, злоба иссушает и старит.
          Не всегда.
          Сколько помню, он не стареет; высокое сильное дерево отлично питает его своими живительными соками.
          Странно, что его никто не видит. Проходят мимо, смеются, выгуливают  собак. Псы бегают между деревьев, деловито справляя нужду у стволов. Меня ужасает мысль, что на это белое лицо чья-нибудь псина задерёт ногу. А он никак не сможет ответить на такое оскорбление…

          Откуда он взялся здесь? Спустился из космоса, вылез из земли? Кто он? Демон? Дьявол? Дух? Дух выбрал берёзу и поселился в ней, чтобы его было меньше заметно на белой коре.
          Берёза растёт у тропинки. Полгода назад приехали рабочие, выкопали траншею, раскинули по земле какие-то шланги, наворотили камней. Лицо на берёзе наполовину забросали землёй.
          Через месяц всё убрали, разровняли, будто ничего и не было, и уехали.
          Лицо осталось прежним, мстительное, лютое, только шрам на левой щеке стал шире.

          Зимой его накрывает снегом, а весной он оттаивает, всё такой же белоснежный и злой. Сначала появляются глаза – над сугробом, потом оскаленный рот.
          Долго находиться рядом с этим монстром невозможно, так как от него веет чудовищной неприязнью. Он будто городской колдун, воплотившийся в дерево, пожирающий меня глазами.
          Может, это отражение нашего несовершенного мира?  Сгусток людских грехов?
          Его глаза имеют свойство некоторых картин – где бы я ни стояла, они смотрят прямо на меня. Ледяные, пронизывающие - и прямо на меня.

          Однажды я рискнула: присела рядом и погладила его по лицу. Было страшновато, будто я переступила границы дозволенного, будто я трогаю  лицо постороннего человека.
          Мне показалось, что он чуть не задохнулся от бешенства?
          Больше  я на это не решалась.

          А вот сегодня он "добр". Сегодня он позволил себя  сфотографировать. Объектив не треснул, снимки не смазались и не исчезли.
          Нам скоро придётся проститься - я переезжаю в другой район. Когда я приду в следующий раз, я скажу ему об этом.
          И может быть, он даже испытает облегчение.
          Зачем ему свидетели...




          Фото автора.