Юный торговец

     Наступил июль 1946 года. Сельчанам надо не упустить время и распродать богатство садов – ягоды, а позднее фрукты. Можно, конечно, сдать на приёмный пункт московской фабрики «Ударница». Но это не так прибыльно, как отвезти их в Москву и продать там.
     В то время из Новосёлок единственным транспортом в Москву были пассажирские пароходы.
     На Оке стояла большая пристань с огромным пакгаузом, который не помещал в себе свозимых сельчанами грузов ягод в корзинах для погрузки на пароходы. Поэтому на берегу, вблизи помоста, был построен ещё склад размером в плане примерно десять на шесть метров.
     Как правило, пароход на Москву уходил среди ночи. До Москвы он следовал  более тридцати часов и прибывал через сутки утром в семь-восемь часов.
     Самым драматическим событием при погрузке на пароход была давка в очереди будущих пассажиров, стремительно направляющихся в пароход на нижнюю палубу с огромным желанием каждого попасть первым и занять лучшие места.
     Лучшими местами на палубе считались места подальше от машинного отделения с паровыми котлами и паропроводами, которые нагревали металлическую палубу, а через неё и груз, который за время доставки в этих условиях мог подвергнуться порче.
     Для того чтобы совершить удачную посадку на пароход, каждый уезжающий брал на пристань хороших помощников, на которых в основном возлагалась задача занести груз на пароход. При этом самый крепкий назначался лидером в прорыве на палубу для занятия лучшего места, а остальные устремлялись к нему.
     Посоветовавшись с соседом Андреем Прокопьевичем Горячевым, моя мама решила отправить с ягодами меня в Москву, и он обещал ей присмотреть за мной на всех этапах поездки и в дальнейших действиях на рынке по сбыту красной смородины. В то время мне было тринадцать лет. Ей ехать было нельзя, так как она работала в швейной артели, а деньги были всегда нужны. Заработок у неё был скромным, а нас с сестрой надо было одевать и обувать к школе.
     Первые жуткие и незабываемые впечатления я испытал при посадке на пароход, когда меня с корзиной за плечами толкали и, сжимая со всех сторон, втискивали внутрь пароходных коридоров. «Останавливайся там, где есть свободное место», – крикнул мне дядя Андрей. Я остановился с корзиной там, где, мне казалось, есть свободное место. С большим трудом сняв корзину с плеч, поставив её на пол, стал ждать мать и нашего соседа, который вызвался нам оказать помощь, Васю Корочкова. Наконец они добрались до меня и также сняли с себя груз. Упрекнув меня в том, что я остановился близко к машинному отделению, они быстро ушли за оставшимся грузом.
     Оглянувшись, я увидел в трёх шагах от меня дверь, ведущую в машинное отделение. За остеклённой стенкой передо мной виднелась блестящие, огромные размером кривошипные механизмы, приводящие во вращение колёса парохода.
     Вспомнив про замечание, сделанное мне по поводу выбранного места, я начал щупать стальной пол, на котором стояли мои корзины. Он показался мне немного тёплым, и я, насколько смог, отодвинул корзины от двери. Посмотрев вдаль, в конце коридора у второго причалочного пролёта парохода я увидел дядю Андрея. Но было уже поздно. Свободное пространство всё было занято.
     Мне принесли ещё пять корзин и помогли их более компактно расставить.
     Раздался предупредительный гудок парохода, и мои провожатые оставили меня одного рядом с грузом.
     Спустя некоторое время пароход дал последний гудок, отвалил от причала и, судя по ритму работы паровой машины, начал набирать рейсовую скорость.
     Монотонное пыхтение от выпуска машиной мятого пара со звуками ударов лопаток колёс о водяную поверхность реки постепенно сняло волнительное напряжение от новой обстановки и принесло мысли о том, как будут развиваться события по прибытию в неизвестную Москву и что я буду делать там с этими корзинами ягод.
     Прошли Кузминский шлюз, Белоомут, и ночь стала клонить меня ко сну. Я постелил телогрейку на металлический пол, прилёг, свернувшись калачиком, и незаметно уснул.
     Ночь прошла неспокойно. Наверное, от гудков, остановок, причалов я несколько раз просыпался и вновь засыпал.
     Проснулся утром, уже светило солнце. Найдя ватерклозет, привёл себя в порядок, умылся и, вернувшись на своё место, съел бутерброд с салом и варёное яйцо, что положила мне мама с собой. Сходил в буфет, выпил стакан чая и подошёл к борту понаблюдать незнакомые места, которые открывались взору. Гладь воды, разрезаемая килем парохода, волновым клином расходилась к берегу, интенсивно обмывая его края. На плёсе и на берегу виднелись рыболовы. Вдали на лугах просматривались стада скота.
     Вспомнив про нагрев пола под корзинами, я пошел проверять его состояние. Оказалось, что он был сильно тёплым с одной стороны и менее тёплым с другой. Я соответственно переместил корзины, чтобы создать равные условия. Открыв одну корзину из критической зоны, не обнаружил явной порчи ягод.
Несколько успокоившись, пошёл на другой борт для ознакомления с левым берегом реки.
     Передо мной открылась панорама виднеющегося вдали железнодорожного моста через Оку.
     Я знал, что где-то в районе этого моста в Оку должна впадать река Москва.   Мне очень хотелось посмотреть её устье, и я стал пристально вглядываться вдаль.
Спустя некоторое время пароход сделал поворот вправо и пошёл по руслу реки Москвы. В месте впадения по ширине она мало отличалась от Оки.
     Слева виднелись железнодорожный и автомобильный мосты через Оку. Недалеко от устья поднимался архитектурный ансамбль монастыря, за ним просматривались строения окраины Коломны – Голутвино.
     Время шло медленно, но пароход сокращал расстояние до Москвы.
     Перед взором открывались красивые ландшафты поймы реки Москвы, чередующиеся лугами, полями, перелесками и строениями населённых пунктов. Мы объехали Коломну с правой стороны, и стала видна панорама знаменитого древнего села Коломенское, основанного бежавшими от орды хана Батыя и переданного в 1339 году Иваном Калитой в качестве вотчины московских князей.
     Длинный июльский день близился к концу, и мы всё более глубже перемещались в Подмосковье.
     Сумерки сменились ночью, и монотонное пыхтение парохода стало клонить ко сну.
     Проснулся я рано, около шести часов, наверное, от шумного оживления пассажиров, таких как я, которые с приближением Москвы стали активно перемещать свои вещи, подготавливая всё к успешной выгрузке из парохода по прибытию.
Я подошёл к дяде Андрею для консультации о своих действиях при этом ответственном предстоящем событии.
     Он сказал о том, чтобы я не беспокоился и что по прибытию в речной порт Москвы найдём шофёра с грузчиками, которые перенесут наш груз в автомобиль и нас на нём доставят на рынок. «Готовь пять рублей».
     Примерно через час наш пароход подвалил к пристани речного порта. Дядя Андрей попросил меня ждать и посматривать за грузом, а сам пошёл искать автомобиль.
     Вскоре он вернулся с шофёром и двумя грузчиками, и начался процесс переноса наших корзин в автомобиль.
     «Ты идёшь с первой партией груза и сразу же залезешь в кузов и будешь в дальнейшем принимать груз», – сказал мне дядя Андрей.
     И вот, я уже в кузове, принимаю и устанавливаю корзины, группируя их по цветным завязкам на крышках корзин по принадлежности хозяев.
Минут через двадцать мы ехали по улицам Москвы и довольно быстро приехали на Инвалидовский рынок.
     Довольно быстро мы оформили и заняли торговые места и получили весы.
     Времени было примерно половина восьмого, и покупателей ещё практически не было.
     Помимо нас с дядей Андреем, на этот рынок приехали из Новосёлок две женщины. Дядя Андрей сказал мне о том, что он договорился с ними торговать по одной цене. Если мне не изменяет память, по рублю за стакан смородины.
Прежде всего, я решил посмотреть, как сохранились мои ягоды, и стал поочерёдно открывать крышки корзин.
     Моему огорчению не было предела.
     Если в трёх корзинах они были в удовлетворительном состоянии, то в остальных – они покрылись беловатой плесенью. В отдельных корзинах слежались в комки, правда, не потеряв формы и упругости.
     Покупатели начали подходить, спрашивать цену и покупать. Я впервые в жизни стал продавцом. Чувства неловкости, некоторого оцепенения и страха от того, что я буду делать с подёрнутой плесенью ягодой, овладели мной и долго не отпускали меня.
     Распродав три хороших корзины, я открыл белесоватые ягоды. Подошла ко мне женщина, посмотрела на мои ягоды и спросила, почему они такие. Я рассказал ей, что вёз их более суток на пароходе и там было тепло.
     Она мне сказала: «Знаешь что, мальчик, ягоды твои крупные и хорошие. В десяти метрах находится водоразборная колонка. Ты промой их струёй воды, и они примут хороший товарный вид. Я бы взяла эти ягоды у тебя без промывки по семьдесят копеек за стакан».
     «С большим удовольствием», – сказал я и начал быстро накладывать с избытком ягоды в её корзиночку. Она расплатилась со мной и пошла. Вслед ей я крикнул: «Огромное вам спасибо!»
     Эта добрая женщина сняла с меня давление чувств робости, беспокойства и вселила чувство уверенности и спокойствия.
     Я быстро разведал место, где находится колонка, и с чувством некого азарта перемыл все мои оставшиеся ягоды.
Пример женщины, купившей у меня ягоды по семьдесят копеек, и какое-то внутреннее чувство подсказали мне, что далее я должен продавать их по семьдесят копеек.
     Прошло немного времени, и у моего торгового места скопилась большая очередь покупателей. Ягоды пошли «влёт».
     Это, наверное, снизило темп торговли у моих сельчан. Через некоторое время ко мне подошёл дядя Андрей и сделал серьёзное замечание о невыполнении договорённостей по цене. Я объяснил ему причину, и его раздражение, как я понял, утихло.
     Расторговав свой товар я первым, уложил всё, связал корзины, сдал весы и подошёл к дяде Андрею доложить о готовности.
     Он сказал, что у него осталось совсем немного, и просил ждать.
     Прошло времени не более одного часа, и он освободился.
     «Теперь пойдём и найдём поблизости магазин, купим хлеба домой и что-нибудь нам поесть в дорогу», – обратился он ко мне.
     Вскоре мы нашли булочную-кондитерскую, купили много – по корзине хлеба и всё необходимое к чаю.
    «Теперь, Сашка, стой рядом с булочной с нашими вещами, а я найду продовольственный магазин и куплю на нас двоих колбаски и ещё чего-нибудь съестного», – сказал он мне и торопливо удалился.
     Чувство радости от того, что я продал ягоды и везу матери более семисот рублей, корзину с буханками хлеба и мы какое-то время не будем голодовать, не покидало меня. Я чувствовал давление пачки денег на мою детскую грудь, лежащих в боковом кармане затрапезного пиджака, и это неведомое чувство заставляло меня думать только об этом.
     Мою задумчивость прервала женщина, которая остановилась передо мной и спросила меня: «Мальчик, ты, наверное, хочешь кушать. Вот, возьми рубль и купи себе булку».
     «Большое спасибо, тётя, денег мне не нужно, у меня есть. Мой дядя пошёл в продовольственный магазин купить еду», – сбивчиво ответил я ей.
«Ну, смотри, а то возьми», – с некоторой досадой и огорчением проговорила она.
«Ещё раз большое спасибо, тётя. Денег мне не надо. Я жду дядю», – сказал я.
     Она повернулась и ушла.
Вскоре вернулся дядя Андрей, мы нашли автобусную остановку и, дождавшись рейсового автобуса, сели на него и доехали до Речного порта.
     От сознания того, что мы возвращаемся домой, в душу нахлынули волнительные чувства радости.
     Мы взяли билеты на обратный путь, присели в зале ожидания речного вокзала, утолили голод и стали ждать времени отбытия парохода. Уже стало темнеть, когда раздался звонок, возвещающий начало посадки.
     Посадка длилась около часа. Интеллигентные пассажиры с чемоданами поднимались на верхнюю палубу и занимали отдельные каюты.
     Мы разместились на нижней палубе на полу, найдя удобное место, в стороне от прохода, чтобы никто не мешал.
Раздался третий гудок, вахтенные матросы бросили чалки, и пароход  медленно начал отваливать от плавучего корпуса речного вокзала, слегка расшатывая его устойчивость.
     Отделившись от вокзала и набрав рейсовую скорость, пароход дал прощальный свисток. Огни речного вокзала вскоре скрылись в темноте.
     «Сашка, давай приляжем, ведь я устал и ты, наверное, тоже», – обратился ко мне дядя Андрей. Мы легли на пол палубы.
Монотонные звуки от ударов палиц колёс по водным пространствам воды и пыхтение паровой машины быстро убаюкал нас.
Сладкий и радостный сон овладел мною и навеял приятные грёзы.