Эстер. Библейские истории в свободном переложении

   
      Я Гегай – страж жен царя.  Служу во дворце   Ксеркса с тех пор, как сделали меня евнухом. Прошло почти семь лет, с того пира, когда царица  Вашти   не захотела выйти в венце царском пред  лицо царя и его подданных,  на седьмой день пира, по его повелению -  показать всем свою красоту. А между тем, Вашти  была красива, как луч солнца во всем  его сиянии.  Мне было понятно ее решение.  Вовсе не из-за высокомерия, решилась не выходить к гостям  Вашти. Она  не желала, чтобы разгоряченные многодневными возлияниями гости разглядывали ее, словно драгоценную вещь.

     Царь, имевший  жестокий и переменчивый нрав, тотчас впал в гнев.  Не зная, как ему поступить с непокорной царицей, он попросил совета у своих  приближенных  князей.  Семь князей персидских и мидийских  собрались вокруг царя, подобострастно кивая в знак сочувствия. Мемухан  начал речь: “О, великий Ксеркс. К большому для нас всех несчастью, царица Вашти нанесла оскорбление не только тебе,  великий царь! Она обидела всех нас, а также всех мужей областей земли нашей. Ибо  теперь каждая жена свободна будет пренебрегать  своего господина. И если царю то будет угодно, пусть выйдет от него  повеление, что отныне и навсегда запрещается царице Вашти являться пред лицо царя, и что это достоинство прейдет к другой”.

     И угодно было слово сие в глазах царя и князей. И сделал царь по слову Мемухана, разослав во все области страны письма, где было сказано, чтобы всякий муж был господином в доме своем.

     С тех пор прошло  четыре года. Царь вернулся из неудачного военного похода в Грецию и заскучал по Вашти. Почти каждый вечер царские евнухи приводили  ему наложниц. Но ни одна из девушек не могла утолить царскую грусть.
Видя муки царя, отроки, служившие при нем, предложили поискать новую жену - ту, которая будет еще краше, чем Вашти. Идея царю понравилась, и он незамедлительно отдал указ, чтобы всех молодых, красивых девиц собрали в нашем престольном городе Сузы в дом жен, под мой присмотр. Во все области земли были посланы наблюдатели по отбору самых достойных девиц для царя.

     Много  красивых  девушек прибывало  в женскую половину  дворца,  под мой присмотр,  где все они готовились  в свое время войти в  царские чертоги. Я выдавал  всем девицам  притирания – шесть месяцев миртовым маслом, и еще шесть -  различными ароматами. Каждая девушка, которая входила  в царские покои, могла  просить все, чего душе угодно.  На следующий утро, после ночи, проведенной с  царем,  переходила в другой женский дом -   под надзор Шазгаза – надсмотрщика наложниц. Став наложницей,  девица  уже не могла войти к царю без его воли.

      Все девицы были для меня  одинаково красивыми, пока не вошла она. Я вздрогнул от неожиданности – такая   прекрасная девица стояла передо мною. Чуть не ослеп от сияния ее красоты! Девица была не нашей породы, чужестранка.  Густые темные волосы тяжелыми локонами  спадали на стройный стан. Смуглая кожа имела оливковый оттенок. Похожая на статую, она сверкала, как звезда на густом черном небе.  Посмотрев в ее огромные удивленные глаза, я погиб. Они манили  в свою безграничную темно-синюю  глубину, и мне  хотелось  остаться там навсегда. Роскошные ресницы и брови обрамляли это великолепие. Но самое замечательное таилось в ее взгляде, робком и удивленном –  то была скромность. Такого сочетания  скромности и красоты мне давно не доводилось наблюдать, хотя уж за свои годы служения во дворце,   повидал всякого.   А тут стоит передо мной настоящее сокровище в его первозданном  виде.  Я жалел лишь  о том, что  евнух.

- Как твое имя, дитя? И откуда ты родом?
- Гадасса, господин, - девица поклонилась, -  Мой двоюродный брат  Мордхэ запретил мне открывать свой род и племя. Мы давно живем здесь, в Персии.
- Где родители твои? – я собирал ароматы и притиранья, которые выдавал обычно всем девицам, приходившим к царю.
- Я сирота, господин.  Мардохей  – мой единственный родственник. Он служит во дворце. Сидит у царских ворот, - я с интересом разглядывал ее, и мне хотелось сделать для нее что-то большее. Я выдал девушке самые лучшие ароматы и мази, которые хранил для особых случаев.
- Я отведу тебе отдельную комнату, где ты будешь готовиться к встрече с царем. Семь девушек будут служить тебе и помогать. Иди, располагайся.

     После этой встречи, моя жизнь не была прежней. Вечерами, как обычно, я находил отдых  в большом царском саду, где  любил прятаться подальше ото всех  - на самой дальней каменной скамье. Сквозь густую темноту, под стрекотание цикад и прохладу ночи,   смотрел я  на небо, озарявшее  тьму,  выискивая  ее - звезду свою Эстер.  Я постоянно думал о Гадассе  и о своей незавидной  доле. Днем же, как обычно,  приступал к своим обязанностям главного евнуха.

     Как то раз, я увидел Гадассу, разговаривающую с мужчиной гораздо  старше ее.  По-видимому, это и был тот  родственник, судя по покровительственно - назидательному  тону, которым он общался с девушкой. Гадасса  покорно  кивала, внимательно слушая наставления.
Я наблюдал за ней, и сердце мое бежало быстрее.
 
  Вечером  зашел в ее покои:
- Все ли у тебя в порядке, Гадасса?
- Да, господин. У меня все есть. Мне комфортно. Благодарю, - она вежливо поклонилась.
- Кто приходил к тебе? Твой родственник? –  я почти видел со стороны, как мое сердце  уплывало в ее синие огромные глаза.
- Да. Это приходил  Мардохей – мой двоюродный брат.
-Вот что, Гадасса.  Скоро  настанет  твой черед входить в царские покои. Тебе разрешается просить о чем угодно перед тем, как пройти к царю.
- Я не знаю – о чем просить, господин. Лучше  дай мне совет – как себя вести, о  чем можно говорить и чего  нельзя будет делать.
- Хорошо, красавица.  В тот торжественный день,  тебя оденут в испещренные одежды, которые не затмят твоей красоты, а только помогут ярче  сиять.  И войдешь ты к царю  под именем  Эстер – восходящей звезды. Я буду сопровождать тебя до дверей в царские покои, - я нагнулся и прошептал ей несколько слов о секрете царя, который знал только я, так как служил ему уже много лет.

      В тот день, я проводил Эстер в покои царя.  И на следующий день она там осталась.  Ближе к вечеру поступил приказ собрать всех наложниц пред лицо царя Ксеркса.  Он вышел  в праздничном одеянии, ведя под руку Эстер. Та склонила голову, смущаясь от сотен глаз, разглядывавших ее с головы до ног. Ее глаза блестели еще ярче,  и  я с грустью понимал, что это от любви, стремительно заполняющей ее сердце. Грозный царь  посматривал на новую жену с нежностью и довольством, не оставляя выбора придворным в одобрении и принятии новой жены Эстер.  Ксеркс  встал  посредине собрания, ему поднесли царственный золотой, с драгоценными камнями венец,  который он с радостью и гордостью опустил  на голову Эстер со словами:  “Приобрела ты мое благоволение и благорасположение более всех девиц. Возлагаю венец на голову твою и объявляю тебя царицей Эстер!”
И объявлен был пир для князей. Царь сделал льготы областям и раздал щедрые дары своим служащим.

     Так Эстер воссела на трон. Богатые одежды не поменяли ее характер – она по-прежнему оставалась скромной и  доброй. Царь в ней души не чаял, задаривал дорогими подарками. Его взгляд таял при виде своей царственной супруги, будто он не мог насладиться ее красотой и величием.
Так прошло несколько месяцев.  Теперь  я видел царицу лишь издалека -  когда та выходила из покоев царя с радостной и немного смущенной улыбкой. Наблюдал, как меняется ее походка – с каждым разом она становилась  все  величественней. Высоко держа голову, в венце и мантии, с многочисленными служанками, она проходила по коридорам дворца или гуляла в саду.  Когда только выпадала свободная минута, я украдкой  любовался ею.

     Мардохей  еще больше возвысился при дворе, раскрыв заговор против царя. Теперь он   стал влиятельным человеком. Как-то раз  видел я, как проходил к царю его любимый визирь  Аман. Все служащие   стояли в глубоком поклоне перед ним. Только  Мардохей гордо стоял, не считая возможным кланяться иноверцу.  Я видел тот ненавистный взгляд, который Аман в ярости бросил  Мардохею. Такая непокорность удивляла меня. Что же это за Бог такой, которому он служит?

     Я уже потерял всякую надежду на общение с Эстер, как однажды она   вызвала меня с докладом о гареме, и спросила:
- Гегай, ты догадывался о моем происхождении, не так ли?
- Да, царица, но я не пытался беспокоить тебя ненужными расспросами. Думал, придет время – сама расскажешь.
- Благодарю тебя, мой верный Гегай. Я знаю – ты умеешь хранить тайны. Я расскажу тебе свою историю, а потом попрошу совета.
- Хорошо, моя госпожа. Как скажешь.
- Я из рода иудеев, взятых в плен в Вавилон царем Навуходоносором. После тех событий, многие из нас давно переселились в Персию. И  ты знаешь – какое отношение к нам здесь. Мы не достойны уважения, нас считают людьми  второго сорта. Поэтому Мордхэ строжайше запретил мне рассказывать о своем происхождении.
- Понимаю. А царю ты тоже не сказывала об этом?
- Конечно, нет. Но Мардохей сам выдает нас, когда не склоняет головы перед визирем Аманом.
- Я видел. Почему же он так не осторожен?
- Нам запрещено всякое поклонение идолам, человекам. Только одному Богу Адонаю мы обязаны поклоняться и служить всем своим сердцем.
- Так что же ты хочешь от меня, царица? Мардохей сам имеет вес при дворе. Сидит у царских ворот. Если ты помнишь, он раскрыл заговор против Ксеркса. И его дела записаны в книге славных дел у царя..
- Гегай!  Мардохей разодрал свои одежды и возложил вретище, и взывал громким голосом около царских ворот. Я выслала ему новые одежды, но он не принял их. Тогда я послала Гафаха спросить – в чем дело, и тот  мне рассказал, что Аман хочет истребить Мардохея и весь наш род. Он отвесил  царю огромную сумму в казну за истребление моего народа.
- Ты бы рассказала царю о своем родстве с вашим народом. Он смилуется над тобой. Он любит тебя.
Эстер, печально вздохнув, призналась: 
- Ты знаешь, я месяц уже не была в покоях царя, -  я  печально покачал головой, но внутри почувствовал радость.
-  Мардохей заставляет меня пойти к царю и просить милости о своем народе. А ты знаешь, что явившемуся  пред его лицо без приглашения,  грозит  смертная казнь.
- Все так. Но помнишь, я прошептал тебе его секрет?
- Помню. Но, что, если он разлюбил меня, и не прострет в мою сторону золотой скипетр, чтоб могла я говорить?
- Подумай хорошенько. Можно и обождать немного. Ведь указы об истреблении еще не высланы областям?
- В тот то и дело, что высланы. Правда, только по истечении  девяти месяцев вступят в силу. Мардохей говорит, что ежели  я не помогу своему народу, Бог пошлет им спасение из другого места, а я, и дом отца моего - погибнем. Может для этого времени я и достигла достоинства царского.
-  Он суров к тебе, хоть  и родственник, но ты же – царица!
-  Не могу я  прекословить Мардохею. Передала  ему и всему моему народу три дня поститься. И я со служанками своими  не буду пить и есть три дня. После взойду к царю. Ты приди  в тот день,  когда будут облачать меня в царские одежды.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа. Твой Бог да поможет тебе!

     В тот день, я увидел царицу во всем ее сверкающем великолепии. Золотые одежды оттеняли оливковую бледность лица, превращая ее в величественную статую, вставшую в пролом за свой род.

     В  отрешенном взгляде,  я увидел одновременно и страх,  и готовность к смерти.  Огромные синие глаза стали почти небесно-голубыми.  Насколько я только мог, мысленно передал ей часть своей силы и все сочувствие, на которое только был способен. О,  как бы мне хотелось  защитить ее и умереть вместе с ней. От бессилия что-нибудь предпринять, я  лишь скрежетал зубами.

    К царю Эстер  вели две  служанки. На руку одной царица опиралась, вторая шла позади. На расстоянии  я шел за ними, стараясь не быть замеченным.  Вот царица  стала во внутреннем дворе, как раз перед царским домом, где Ксеркс в тот момент  восседал на троне. Царь с удивлением и негодованием  посмотрел в сторону    незваного гостя, но,  увидев  Эстер, смягчился и протянул золотой скипетр навстречу любимой. Царица же от испепеляющего взгляда  упала  в обморок. Когда  пришла в себя, царь протянул ей золотой скипетр, и та  дотронулась до него.

- Что тебе, царица Эстер? Какая у тебя просьба ко мне? Даже до полуцарства будет тебе дано! – царь с нежностью и добротой обнял свою жену. Он понял, что соскучился  по ней. Щеки Эстер вновь горели румянцем. Она стояла перед царем, склонив голову:
-  Если будет благоугодно царю прийти ко мне на пир сегодня с визирем  Аманом, буду рада, мой повелитель.
- Да. Я приду с удовольствием. И Аман тоже придет. Но каково желание твое?
- Мое желание снова увидеть тебя на пиру и завтра, мой господин. И пусть  Аман придет, повелитель. Там  я открою тебе свою просьбу.
Аман радовался такому расположению царицы как ребенок. Поздно вечером,   возвращаясь  с пира, он  снова встретил Мардохея.  Аман со злобной радостью вспомнил о готовящемся истреблении  иудеев, так как догадывался о его происхождении.
 
     На следующий день пира, по пути в царский дом царицы, я увидел за окном веревку на самом высоком дереве в округе, приготовленную для повешения.
- Для кого это? – спросил я у проходящего мимо евнуха.
- Говорят, что для Мардохея, господин. Слуги визиря Амана повесили ее с раннего утра.
- А где же сам визирь?
- Спешит  на пир к царице.

     Я поспешил к Эстер с печальной новостью. Услышав про веревку, та вскрикнула, принялась ходить из угла в угол, заламывая руки, и причитая:
- Сегодня, Гегай,  последний срок открыть все царю и защитить свой род.
- Да, моя царица. Это так. Собери свое мужество и открой царю замысел Амана.

     Пир был в самом разгаре. Разгоряченный вином царь, сгорал от нетерпения решить все дела и остаться наедине с Эстер.  Довольный Аман снова был в прекрасном расположении духа, что  царица пригласила его во второй раз на пир. И что сегодня он убедит царя повесить Мардохея, так как тот был из рода иудеев, назначенных на истребление. 
- Так какое твое желание, моя драгоценная супруга?
- Если я нашла благоволение в очах твоих, царь, и если тебе благоугодно, то да будут дарованы мне жизнь моя, по желанию моему, и народ мой, по просьбе моей. Ибо проданы мы, и народ мой, на истребление, убиение и погибель.
- Кто это такой, что отважился в сердце своем сделать это?
- Враг и неприятель – этот злобный Аман! – она протянула руку в сторону Амана, который затрепетал от страха.

Царь резко встал  и быстрым шагом вышел в сад. Он был в ярости.
Царица в изнеможении прилегла на ложе. Испуганный визирь бросился к ней, пал на колени и вскричал в страхе: “О! Царица, смилуйся надо мной, пожалуйста. Видит твой Бог, не знал я, что и ты из племени иудеев! Пощади отца десятерых детей! Не оставь их сиротами”.

Аман наклонился к Эстер. Внезапно раздался грозный царский голос: “Даже и насиловать царицу хочет в моем доме”! И вышло слово у царя: “Виновен.”  Царские евнухи  накрыли  лицо Аману. И сказал Харбона, один из них: “Вон там стоит дерево с веревкой,  которое Аман приготовил для Мардохея, говорившего  доброе для царя.  Стоит у дома Амана вышиною в пятьдесят локтей”. И сказал Ксеркс: “Повесьте его на нем”. И повесили Амана на том дереве.

     Гнев царя утих. Под руку с царицей,  удалился в свои покои. На следующий день  царь отдал дом Амана Эстер. Узнав, что царица в родстве с Мардохеем, царь снял перстень с руки и отдал ему. И стал тот смотрителем дома Амана. Царица же заново умоляла царя отозвать приказы об истреблении  иудеев.

      Ксеркс разрешил Эстер и Мардохею переписать указы как им угодно и приложил свой перстень  печатью на них.  Такие указы никто не мог оспорить.
И записано было, что в тринадцатый день,  двенадцатого месяца Адара, в тот день, когда Аман задумал погубить иудеев, тем  разрешалось  собраться на защиту своей жизни, истреблять, убить и погубить всех сильных  в народе и области, которые враждуют с ними, детей и жен их.

     Возвысился Мардохей выше прежнего. И вышел он от царя  в праздничном одеянии белоснежного и яхонтового цвета. Большой золотой венец сиял на его голове. Длинная широкая пурпурная мантия мягко ниспадала к  ногам.  Он был  величествен и доволен.

     Новые указы были разосланы по областям, где был объявлен день возмездия. В двенадцатый месяц Адар, в тринадцатый его день, когда неприятели иудеев намеревались их убить, но вышло все наоборот. Царь одобрил указ, в котором иудеям разрешалось убивать своих врагов. И вот настал этот день. Никто не мог  противостоять иудеям.  Те избивали врагов своих, истребляя и умервщляя  мечом. Пятьсот человек погибло в тот день  в Сузах. Кровь текла рекой. К вечеру трупы еще лежали на улицах. Труп Амана раскачивался  на дереве -  его клевали вороны. Хищные птицы с криками вились над  городом  в ожидании пира.
 
     Я подошел к покоям царицы в надежде поговорить, но  меня не пустили. В другой раз я окликнул Эстер, но та быстрым шагом прошла мимо ,  шелестя одеждами , и даже не взглянула. Я наблюдал, как она направлялась в царские покои.
Я  терпеливо ожидал  мою царицу. И вот увидел, как она в радостном настроении возвращалась от царя со своими служанками.

- О, царица Эстер! Если будет тебе это благоугодно, то выслушай меня, пожалуйста.
Она остановилась, повернулась ко мне:
- Что  нужно тебе, Гегай?  Почему ты здесь, а не  в  женском доме?
 - Все, что я хотел, царица, так это узнать – что творится в Сузах? Зачем убивают невинных людей, прекраснейшая из цариц? Аман висит на дереве, и десять его сыновей убиты. Возможно ли остановить кровопролитие, когда  угроза  роду твоему миновала?
-  Разве ты не знаешь, что настало время возмездия? – царица пронзила меня  холодным взглядом, который   мечем  пронзил мне сердце. От ее взгляда на меня напал страх.
-  Ты что, ставишь под сомнение  указы Мардохея? Сегодня тот самый день возмездия!   Этот  день  выбрал Аман для  истребления моего народа, когда бросал пур. И вот он настал! Царь  разрешил мне  защитить свой род, убив  всех, кто  во вражде с нами. И завтра, в четырнадцатый день,  я умолила царя позволить иудеям продолжать, а трупы десяти сынов Амана повесить на деревьях.

-  Моя госпожа когда-то говорила мне, что ваш бог хочет милости, а не жертвы!
- Мой Бог избавил наши души  от истребления. И пусть все знают, как велик  наш Бог! И отныне мы будем праздновать сей  день, как день   избавления во все будущие роды. И назвали его  Пурим, в честь жребия, который бросал Аман.

 - Прояви милосердие, Гадасса,  – я намеренно назвал ее старым именем, чтобы напомнить – какой чистой и скромной она предстояла предо мной тогда, в далеком прошлом. Я продолжал искать  в глазах Эстер ту глубину, что поглотила меня много лет назад.  Но в ее  пронзительном взгляде, я читал   торжество мести. И это ранило мое    сердце.  Огромные  ее глаза потемнели, став почти черными.  И я видел, как огонь разгорался в них яростным пламенем, похожим на вулканическую лаву, готовую меня испепелить и заставившую   сдаться.

     Поклонившись, я вернулся  к своим обязанностям. 

     Только по ночам, сидя на каменной скамье, я подолгу смотрел на небо – в надежде увидеть ее там – мою звезду Эстер.