Собака

До сих пор не знаю, правильно ли мы сделали, что разбудили малого. Когда Собака окончательно решила уйти от нас, мой сказал: «Он ведь больше не увидит её живой». И мы разбудили. Малой встал, мы положили руки Собаке на бок, и она в последний раз вдохнула и выдохнула воздух. Потом мы отвезли её на дачу и похоронили в хорошем месте в лесу.

У собаки, конечно, было имя, но мы называли её Собакой. Просто потому, что она была Собака.

Она сама нас нашла. Как-то мы вышли из подъезда и увидели такую картину. Возвращается с прогулки девочка со своим рыжим спаниелем, а за ними семенит щенок подросток. Это чудо – щен на стройных лапках в пастельно-серо-палевых тонах с очень выразительной мордой норштейновского волчка. И даже особых сомнений не было, что это наша Собака. Мы отвели её домой.

Первый день она пролежала у двери, давая понять, что собирается обратно на вольные хлеба. Бочок её был измазан мазутом, и мы подумали, что она родилась и выросла где-то при гараже.

Потом мы начали выводить её на улицу на поводке, и она с трудом к нему привыкала. Как-то на прогулке мы познакомились с Любой и бело-рыжим Шуриком. Люба сказала – попробуй отпустить, она пойдёт за тобой. Так и случилось. Она стала потом довольно послушной собакой, единственное, что сбивало её с толку, так это разные вкусности в кустах вроде тухлой селёдки, плесневелого хлебушка, а порой и чего похлеще.

Как-то весной, было ей, наверное, полгода, мы гуляли в парке, и Собака побежала за утками. Выскочив на лёд пруда, она попала в полынью. Я ринулась её спасать. Пока я летела и где-то на краю сознания маячила мысль – а что будет если и я…. Собака от страха быстро работая передними лапами, как лопастями гребного винта, и круша лёд, добралась наконец до крепкого и выскочила из воды. Мы побежали домой греться. Природный драйв и воля к жизни были главной чертой нашей Собаки.

Вообще, характер у неё был, как выражался мой муж и её хозяин в одном лице - «стойкий, нордический». Она всегда отличалась строгим и критическим складом ума почти во всём. Главной в списке исключений значилась еда.  Когда её нос чуял съестное она просто теряла голову. Как-то раз Шура Мирецкий угостил её Грюниной мисочкой. Не помню уж почему так получилось, что мисочка досталась ей, но с тех пор Собака всегда встречала Шуру, как родного, радостно виляя хвостом.

Собака не любила сниматься. Когда на неё смотрели через объектив она замирала, впадала в ступор или отворачивалась. Большого труда стоило её расшевелить в такие моменты. А поснимать было чего. Красота собаки не поддавалась описанию. Она была потрясающе хороша собой. Идеальные пропорции стройной длинноногой волчицы, шерсть - волосок к волоску. Окрас «перец с солью». На лапках чудесные белые носочки, безукоризненная белоснежная манишка и белая кисточка на хвосте. Как будто она лапами наступила в белую краску и задела её кончиком хвоста, когда подошла её очередь переступить порог в этот мир. На подбородке тоже было белое пятно. Так что, возможно, это была не краска, а такое волшебное божественное молоко, которое не стирается, попав на шерсть. Может вкусное было. От любого она бы не отказалась. Уши на макушке у неё были большие и тонкие. Против солнца видна была нежная розовость сквозь них. Однажды на прогулке одна тётенька сформулировала чётко наши представления о собачьей внешности: «Вот именно такой и должна быть собака». И сама Собака, видимо осознавала своё великолепие. Была даже присказка семейная у нас «ах какое блаженство знать, что я совершенство» – это вроде как Собака думала.

Нашей роковой ошибкой стала идея оженить Собаку «для здоровья». Как потом оказалось, если уж вязать, то каждые два года. Но вышла целая история.

Был у нас в Твери знакомый маламут. Красавец-мужчина. Вот и решили мы вместе с его хозяевами, что будут наши собаки хорошей парой. Пришли к ним в решающий момент. А жених-то неопытный. И ходил он вокруг Собаки весь день. Мороз был нешуточный. Хозяйка маламута укутывала нашу собаку в свитер, надевала на маленькие лапы большие носки – шерсть ведь у Собаки была не маламутовая, а обычная дворняжковая. Так ничего и не вышло у них. На обратной дороге встретился нам кобель гончей, видимо пригнал он специально по этому делу. Больше мы его никогда не видели. В положенный срок у нас появилось шесть щенков.

К щенкам у Собаки особой склонности не было. Запрыгивала в коробку к ним она строго по делу – покормить. Но когда у нас должны были забрать последнего уже трёхмесячного щенка она пришла к нам и горестно положила голову хозяину на грудь. Потом всё пошло своим чередом, только здоровью мероприятие не помогло, а наоборот. Ну, зато гуляют где-то её потомки. Её и шустрого гончака.

Собаке пришлось с нами много путешествовать. Воспринимала она всё это стойко, но с некоторым недоумением – у них целый набитый холодильник, что ещё выдумывают? Один раз ехали в плацкарте, и Собака все 8 часов вела себя как настоящая мышка. А когда пришло время выходить, она вылезла из-под нижней полки и от души отряхнулась с бодрым тарахтением, шумом и шелестом, постукивая когтями и разметая линялую шерсть на изумлённых, в ужасе проснувшихся попутчиков. И мы быстренько, огородами, устремились к выходу.

Потом появился малой. Это она тоже восприняла довольно спокойно. Только когда он сполз на пол, она, испугавшись, что посягнули на её личное пространство, один раз цапнула его в лоб. Когда она делала что-то не то, поджимала хвост и смотрела виновато исподлобья. А когда бывала недовольна, демонстративно резко ложилась, стуча мослами, с горловым низким «МММ».

Стойкий нордический нрав мешал Собаке человечески воспринимать ласки. Когда её гладили она скорее терпела из вежливости. А уж когда её хватали за нос или брылья – этого она терпеть и не пыталась. Нянькой она была строгой не только своим детям, но и нашему.

С малым они любили играть в палочку. Валялись на траве, а зимой на снегу. Малой с восторгом обсыпал её снегом зимой или жёлтыми кленовыми листьями осенью. Собака на это не обращала внимания. Горка снега на её спине росла, на радость малому, а она отвоёвывала палочку самозабвенно и до последнего, игнорируя все инсинуации, но в схватках с малым всегда знала меру, чтобы не сделать больно. Отдавалась полностью игре, охране территории и ловле мышей. Нескольких даже съела по недосмотру, мышей, я имею ввиду.

Иногда она брала большое брёвнышко. Может быть это была для неё своего рода крупная добыча. Она гордо несла брёвнышко, грациозно и легко переступая на тонких стройных лапах, высоко подняв голову. Шея изящно вытягивалась, хвост выгибался кренделем. Часто она при этом перекрывала всю дорожку, а встречные гуляющие, которым приходилось посторониться, уважительно уступали, шутили, что мол хозяйственная. Когда Собака доходила до калитки в парк, она, порой, упиралась концами брёвнышка в столбы калитки и застревала. Иногда ей требовалось несколько попыток, чтобы развернуть добычу и пройти. Но ничто не могло заставить упорную Собаку бросить своё достояние.

При встрече с ней другие собаки сразу понимали, практически без слов, кто здесь главный. До драк дошло буквально один или два раза. Она всегда умела дать понять, что к чему одним своим видом. Тело её напрягалось как струна, шерсть на холке поднималась, лицо приобретало каменно-безразличное выражение. В исключительных случаях губы чуть-чуть собирались в складки, обнажая еле заметную полоску идеальных зубов. Видно было, что в любую секунду зубы готовы сработать с невиданной сноровкой. Зато с теми, кто ей мил она зажигала по полной. Носилась, играя, как стрела. Никто не мог её догнать. Когда отрывалась от противника, замирала припав на передние лапы, выставив попу вверх. Потом срывалась и бежала дальше.

Под старость Собака стала больше любить тепло рук. Я иногда пристраивалась к ней на коврик, и мы просто были, как две старые собаки. Мы с ней вообще всегда были на равных. Хозяин для неё был божок, лучший в мире, недосягаемый идеал, а малой – щенок-переросток, сложный случай.

Очень любила она вылизывать коробочки из-под сметаны. Она аккуратно, по-беличьи, сжимала коробочку лапами, сначала вылизывала верх, чтобы не испачкаться, а потом забывала обо всём на свете и с наслаждением погружала в коробку морду целиком. Дышала в неё, как Дарт Вейдер в свою маску.

Очень грустно открывать дверь в квартиру и понимать, что никто тебе не скажет: «У-ууу-У-ууу». Но какое же богатство те почти пятнадцать лет, что Собака была с нами!

28.11.2018 г.